Kitabı oku: «Любовь меняет всё», sayfa 3
– Нет, сэр. Говорят, что он не был ни смущен, ни пристыжен. Он просто разозлился, ведь приданое мисс Дермот уплыло у него из-под его носа. А еще он пообещал, что очень скоро эта история в искаженном виде будет обсуждаться во всех гостиных Лондона. И в таких подробностях, что этой молодой леди будет стыдно там даже показаться.
Лорд Кросби молчал, обдумывая услышанное. Где-то в глубине души у него шевельнулась жалость к девушке. Она, конечно, глупая трещотка, как и все они, но поступок ее жениха никак нельзя было назвать джентльменским. Если уж ты разоблачен, то сохраняй лицо до конца. А такие угрозы, шантаж – это недостойно джентльмена… Впрочем, если он охотился за приданым богатой невесты, то тут о джентльменстве говорить не приходится.
– И после этого эта … ммм… молодая леди слегла?
– Да, сэр. По счастью, болезнь оказалась не настолько серьезной и затяжной, и мисс быстро встала на ноги. Но как говорят, душевно она совсем подавлена.
– Да, это заметно.
– Она целыми днями не в себе, никуда не ходит, не выезжает на балы. Эти прогулки – единственное, что она сохранила в своих привычках.
– Судя по всему, она действительно очень удручена, если уж даже зашла на мою дорогу. Ну что же, Паркер, закончим на этом. Мы достаточно уделили внимание этой персоне, мое любопытство удовлетворено, мы можем продолжить прогулку.
И всю дальнейшую прогулку лорд Кросби проделал, по обыкновению, в молчании.
Дома он с неудовольствием заметил, что его мысли слишком часто возвращаются к мисс Дермот. Ее потухший взгляд, покорность в каждом жесте задели его так глубоко, как он и не подозревал. Куда делась та полная жизни и огня воинственная девушка, которая не давала ему ни малейшего спуска? Лорд с неудовольствием признался себе, что их случайные встречи на прогулке, а точнее, словесные препирательства, доставляли ему немало удовольствия. Это было таким контрастом по сравнению с остальными девушками. Ведь те, завидев лорда, либо сворачивали, кивнув издалека, либо становились просто овечками, если им случалось вступить с ним в разговор. Вначале они пытались очаровать его жеманными манерами, но, натолкнувшись на его суровость, по мнению света, зачастую переходящую в грубость, сразу отступали. Мисс Дермот в этом была приятным контрастом. Вначале он сильно злился на ее желание не уступать ему в споре, но сейчас он понял, что это было приятным развлечением в череде его монотонной однообразной жизни, которая шла по однажды заведенному порядку. И та угасшая девушка, которую он встретил сегодня – это была не мисс Дермот. И кто знает, вернется ли та, прежняя. Увы, лорд Кросби знал не понаслышке, как сильно может ранить подобное небрежение со стороны любимого человека. И оттого он все сильнее сочувствовал девушке, при этом стыдясь и укоряя себя за недостойную, как ему казалось жалость и прочую романтическую и слезливую чепуху.
Глава 8.
Прошло несколько дней. Жизнь в поместье Кросби текла своим чередом: лорд никогда не отступал от своих привычек и распорядка дня. Как и обычно, он два раза в день выезжал на прогулку.
В поместье Бишопов тоже была тишина. Все, словно сочувствую горю Джулианы, стеснялись веселиться, в доме царило напряженное молчание, которое девушка, наконец, заметила.
– Мама, почему в доме так тихо, как будто кто-то умер? Неужели это из-за меня? Да, мне плохо сейчас, и большую часть времени хочется плакать. Но это не значит, что все остальные должны плакать вместе со мной. Ты шикаешь на горничных, если они смеются на кухне, ты запрещаешь им в воскресенье приглашать подруг на чашку чая, ты запрещаешь тете устраивать вечера. Почему? Я не хочу, чтобы все вокруг участвовали в моем горе. Сидя в тишине, они лишь увеличивают мою печаль, показывая, что с потерей Ричарда жизнь остановилась. Мама, это неправильно. Пусть все идет как прежде. Так мне легче будет забыть и пережить то, что случилось. Иначе я каждый раз, видя грустные лица вокруг, вспоминаю о своем горе. Я не хочу так. Пожалуйста, не продлевай мою печаль и скорбь еще дольше. Пусть в доме снова будут громкие голоса и смех, так я скорее переживу то, что случилось....
Миссис Дермот признала справедливость слов Джулианы и к большому облегчению всех домочадцев, жизнь потекла так же, как и прежде. Снова на кухне была веселая перебранка поварихи с мясником, горничные снова начали напевать, натирая зеркала и начищая каминные решетки. И все в доме вздохнули свободнее, словно со всех сняли тугой корсет, который давил чувства и не позволял им вырваться на волю.
– Все-таки Джулиана мудрая девочка, – одобрительно сказал мистер Бишоп, читая после завтрака утреннюю газету.
Через окно он видел Джулиану, которая бесцельно бродила по саду, вдыхая свежесть летнего утра. Миссис Бишоп и миссис Дермот сидели рядом, занимаясь рукоделием и обсуждая меню для предстоящего вечера.
– Она абсолютно правильно сделала, что сняла со всех унылые маски. Этак вы совсем загоните девочку в тоску.
– Но, дорогой, мы же хотели как лучше. Ты же сам видел, что мы пытались ее отвлечь и растормошить, пытались вывозить на вечера и пикник, но она от всего отказывалась. Поэтому мы и решили, что ей неприятно будет видеть, когда кто-то рядом веселится.
– Джулиане нужно время, чтобы прийти в себя. А еще лучше – ей нужно снова полюбить.
– Ох, нет! – негодующе воскликнула миссис Дермот. – Только не сейчас. Джулиане нужно окрепнуть телесно и духовно, а уж потом подумать о новой любви.
– Пустяки, – возразил мистер Бишоп. – Как только она снова влюбится, то все пройдет самой собой.
– Джулиане не нужно сейчас влюбляться, – упрямо повторила миссис Дермот. – Она…
В этот момент в гостиную вошла Джулиана, держа в руках небольшой букет, собранный в саду.
– Мне послышалось, вы говорили обо мне?
– Да, дорогая. Мы говорили о тебе. Я сказал твоей маме, что для лучшего исцеления тебе необходимо снова влюбиться. Тогда твоя болезнь пройдет сама собой.
Мисси Дермот ожидала вспышки негодования или тихих слез, но не последовало ни того, ни другого. Джулиана лишь тихо покачала головой:
– Нет, дядя. Я не хочу больше никого любить. Я не могу сейчас верить в то, что меня можно за что-то любить. И давайте не будем больше об этом. Я поставлю цветы в вазу и немного прилягу.
– Ты спустишься к обеду? Ты же помнишь, что говорил доктор? Тебе нужно сейчас хорошо питаться, чтобы поскорее прийти в доброе здравие.
– Конечно, мама, я спущусь. У меня все в порядке с аппетитом, не тревожься об этом.
И, тем не менее, миссис Дермот проводила Джулиану беспокойным взглядом.
После обеда Джулиана, вопреки уговорам матери и тетки, пренебрегла дневным сном, оправдывая это тем, что она хорошо отдохнула утром, и собралась на прогулку. Солнце скрылось за тучи, и на это обстоятельство упирала Джулиана, отстаивая свою прогулку.
– Мама, на улице пасмурно, а значит, мне не будет жарко.
– Хорошо, дорогая. Но обещай, что к чаю ты вернешься. И не уходи далеко, ведь я так волнуюсь за тебя, девочка моя…
В искреннем порыве Джулиана прижалась к ней:
– Мама, как хорошо, что ты есть у меня…
Как повелось в последнее время, Джулиана пошла напрямик, не выбирая особого маршрута и не задумываясь о цели своего пути. Больше всего она сейчас старалась не думать ни о чем. Но это получалось плохо.
Вчера Аделаида, заехав по дороге из города к ним, шепнула ей по секрету на ухо, что если верить лондонским слухам, некий джентльмен, чье имя начинается на Р., собирается в скором времени жениться на одной богатой лондонской барышне. Первым порывом Джулианы было написать письмо этой несчастной и развеять все ее радужные надежды. Но Аделаида, узнав об этом, пришла в ужас:
– О чем ты говоришь, Джулиана? Для чего тебе это?
– Он не должен жениться на ней! Этот человек сделает несчастной любую женщину, которая будет рядом с ним!
– Только если она не сделана из одного теста с ним! Об этом ты не подумала?
– Нет, он нарочно выбирает глупых романтичных барышень, таких как я…
– Но ты не можешь знать этого наверняка, – Аделаида возмущенно уперла руки в бок. – Джулиана, это не касается тебя! Подумай о себе и своей репутации! Я могу тебе сразу сказать, что из этого выйдет. Ты напишешь письмо, она покажет его Ричарду, он будет все отрицать, да еще и наверняка прибавит к этому новую ложь. И вот тебе, пожалуйста – сплетни поползут как змеи на солнышко. Ты этого хочешь?
– Но…
– Никаких "но". Иначе я все расскажу твоей маме, она закроет тебя в комнате без письменных принадлежностей, вот так.
– Тогда зачем ты мне все это рассказала? – рассвирепела Джулиана. – Я слышать больше не хочу о нем!!!
Аделаида рассмеялась:
– Зато такой ты мне нравишься больше. А вообще, если бы я знала, что ты надумаешь сотворить такую глупость, то нипочем бы тебе это не стала рассказывать. Я рассказала тебе, чтобы ты перестала по нему страдать.
– Я не страдаю по нему, Дели, пойми же ты меня! Мне больно оттого, что предали мою любовь. Мои самые лучшие, нежные трепетные чувства растоптали и осмеяли. Вот из-за чего мне так больно! Я боюсь теперь доверять людям, я боюсь, что мне опять причинят боль. А что же до Ричарда – мне он безразличен.
– Ну не сердись, – примирительно сказала подруга. – Я не хотела тебя огорчить. Я думала, так будет лучше. Торжественно клянусь тебе, что о мистере Р. Ты больше не услышишь ни слова от меня!
Обо всем этом и думала Джулиана, идя на прогулке. Противоречивые чувства обуревали ее, и она не могла в них разобраться.
Она не заметила, как дошла до лужайки поместья Кросби. Сам хозяин, собственной персоной, разумеется, был там. Он окликнул ее и Джулиана, повинуясь ему, подошла.
– Добрый день мисс.
– Добрый день, сэр.
– Куда Вы направляетесь, если не секрет?
– Я просто гуляю. Я помню, что вы не любите, когда я появляюсь здесь, обещаю, что это больше не повторится, – пробормотала Джулиана, которая была отнюдь не в восторге от такой встречи. Раньше перепалки с Кросби бодрили и волновали ей кровь, но сейчас она была просто не в состоянии собраться с мыслями и достойно отвечать на его уколы.
– Я вовсе не хотел быть настолько злым, – неожиданно для себя смутился Кросби. – Просто я вижу надвигающиеся тучи, и мне интересно, куда это вы направляетесь в такую погоду.
– Никуда, сэр. Я просто гуляю. А плохой погоды я не боюсь. "Знали бы вы, сэр, какая погода у меня сейчас в душе… Надвигающийся дождь показался бы Вам сущим пустяком" – подумала Джулиана.
Лорд внимательно поглядел на нее и, видимо догадываясь о ее мыслях, промолчал.
– Я пойду, сэр…
– Останьтесь… Если вы попадете под дождь, то непременно простудитесь.
– Мне все равно… Я не боюсь дождя. Доброго вечера, сэр.
– И все-таки, я настаиваю, чтобы вы остались. Тучи уже совсем близко, с минуты на минуту польет дождь, и я не могу допустить, чтобы вы промокли. Переждите грозу в моем поместье, а потом можете идти, куда заблагорассудится.
В эту минуту на лужайке показался дворецкий. Кросби отдал распоряжение приготовить чай в малой гостиной и приказал Джулиане тоном, не терпящим возражений:
– За мной, юная леди! И поживее! Дождь вот-вот начнется. А я вовсе не желаю промокнуть, проявляя учтивость и плетясь за вами!
Эта привычная язвительность лорда на несколько мгновений вывела Джулиану из оцепенелого состояния, и она, усмехнувшись, быстро зашагала к дому.
В гостиной уже хлопотали горничные, накрывая к чаю. Свежайшие сливки, клубничный джем, только что испеченное печенье и конечно, душистый чай, аромат которого уже разливался в воздухе гостиной. Горничная разлила чай и бесшумно удалилась. Лорд и Джулиана сели по обе стороны стола и каждый из них погрузился в свои мысли. В какой-то момент Джулиана даже почувствовала благодарность к лорду за его молчание. Мало кто из ее знакомых способен был выдержать такую долгую паузу и не пытаться заполнить ее разговорами. Лорд же, судя по всему, был привычен к столь долгому молчанию, и оно его не тяготило. Он пил чай, глядел за окно, где, действительно, вовсю бушевал ливень с ветром, порывы которого гнули деревья и срывали лепестки с роз на клумбах перед парадным входом. На миг Джулиана представила себе, что было бы с ней, останься она до сих пор на улице, и вздрогнула. Очевидно, лорд понял ее мысли, потому что на его губах появилась ухмылка.
Так в молчании прошло около часа. Хотя ветер стих, дождь еще лил, и нечего было даже и думать, чтобы отправиться домой в такую погоду. Внезапно Джулиана вспомнила о своих близких и ужаснулась:
– О Боже!!! Мама и тетя думают, что я осталась на улице в такую грозу! Чего доброго, они кинутся на мои поиски! Ваша милость, я умоляю вас, нельзя ли отправить им посыльного с запиской, что со мной все в порядке? Боюсь, что они сойдут с ума от беспокойства. Они и так немало пережили во время моей болезни. А из-за этой грозы они совсем с ума сойдут! Бедная моя мамочка!
Она вскочила, кинулась к окну, потом подбежала к лорду. Она чуть не плакала. Как можно быть такой бесчувственной и забыть предупредить близких! Она вообще не должна была отправляться на прогулку перед грозой! Джулиана в панике заметалась по гостиной.
– Успокойтесь и не бегайте, как курица по курятнику, – недовольно сказал лорд. – Вы, должно быть, не заметили, что я сразу отдал распоряжение отправить вашей матушке записку с уведомлением, что вы находитесь здесь и как только гроза закончится, мой экипаж будет к вашим услугам.
– О, ваша милость!!! Как вы добры! Благодарю вас! Я не знаю, чем я заслужила это, но я благодарна вам за все, за ваше гостеприимство, за вашу предупредительность! Благодарю вас, от всей души!
Такое бурное и искреннее проявление смутили лорда и он, чтобы не быть уличенным в этом недостойном, по его мнению, чувстве, поспешил скрыть свое смущение под привычной маской грубости и недовольства:
– Будет вам, мисс Дермот. Я не сделал ничего выдающегося, обычная формальная вежливость и предусмотрительность. Оставьте свои соловьиные трели для ваших великосветских болтунов, коими полны гостиные и толпы которых, я уверен, осаждают ваш дом денно и нощно.
Однако, увидев лицо Джулианы, он пожалел о своих словах. Глаза ее, светившиеся искренней благодарностью, вдруг потухли, плечи поникли.
– Наш дом открыт для всех наших друзей, однако, смею вас заверить, никаких великосветских болтунов там нет. И не будет. Жизнь уже дала мне жестокий урок, и я больше не верю сладким словам и лживым обещаниям. И никогда не смогу поверить. Я слишком сильно обожглась, чтобы еще раз подвергнуть свою душу таким испытаниям. Думаю, что вы уже слышали об этом. И представляю, как вы, вероятны, были обрадованы этим. Еще одна глупая трещотка получила по заслугам. Вероятно, такую оценку вы вынесли этому происшествию.
– Простите мисс Дермот. Я никоим образом не хотел задеть вас и уж тем более разбередить вашу рану, – неожиданно для него самого у него вырвалось: – я не хуже вас знаю, что такое поруганная любовь и растоптанные надежды. И знаю, как трудно оправиться от этого. Очень трудно. А иногда и невозможно. Отражение в зеркале каждый день показывает, как жестоко ты ошибся, и как зло посмеялась над тобой судьба, скинув с пьедестала баловня жизни на самое дно, где есть только тьма и отчаяние и никакой надежды впереди.
– Значит все кончено? Если вы, сильный и уверенный человек, не смогли оправиться от этого, что тогда делать мне, слабой девушке?
– Нет, для вас еще не все потеряно. Ваше сердце разбито, но тело здорово. Я же был разбит не только душевно, но, в первую очередь, физически. И это отняло у меня все надежды на счастливую жизнь.
– Сэр, но ведь осталась ваша душа…
– Что толку от этого? Кому нужна душа калеки?
– Но вы не правы!
– Мисс Дермот, давайте кончим этот разговор! Вы не дама из благотворительного комитета, эта роль вам не идет. Я благодарен вам, что вы меня выслушали, не перебивая и взмахивая руками, как все эти пустоголовые дурочки, но я не хочу больше говорить об этом. Надеюсь, вы поймете меня правильно и не обидитесь.
– Конечно, сэр. Простите, если я сунула нос не в свое дело… Могу я попросить принести еще горячего чая? Не сочтите это за нахальство, но у вас великолепный чай. Мне говорили, что вы превосходный знаток чайных сортов и сейчас я вижу, что слухи не преувеличивали.
– И откуда только эти досужие сплетники все знают? – проворчал Кросби, но он был явно польщен столь лестным отзывом, а так же приятно удивлен мягкой тактичностью, с которой Джулиана сменила тему, не обидевшись при этом на него.
Он позвонил, горничная принесла свежий чай и дальше их беседа шла на чайные темы. Лорд рассказал очень много интересного о разных сортах чая, о способах их заварки, о чайных церемониях… Джулиана слушала его, затаив дыхание. Перед ней сейчас сидел другой человек: увлеченный, открытый, без малейшего намека на грубость и холодность, которые она знала в нем.
Внезапно в гостиную вошла горничная и доложила о приезде дяди Бишопа. И лорд, и Джулиана были слегка разочарованы таким окончанием их беседы. Словно очнувшись, лорд опять надел маску холодной учтивости и поприветствовал соседа. Дядя объяснил, что они получили записку лорда и, решив не затруднять хозяина, он сам приехал за племянницей. Конечно же, ему был предложен чай, и пока мужчины вежливо и отстраненно обсуждали последние политические новости – соединяющий мостик всех мужских бесед, который всегда выручает в, казалось бы, самых разномастных компаниях – Джулиана бродила и разглядывала комнату, в которой она так необычно провела последние пару часов.
Несомненно, все здесь говорило об изысканном вкусе хозяина вкупе со стремлением к простоте. Этой простотой комната была обязана отсутствию женщины в доме. Да, здесь была экономка и горничные, но они не были хозяйками. А значит, они не могли наполнить дом милыми женскими вещицами, которые вызывают у мужчин показное внешнее раздражение и внутреннюю гордость, что здесь живет его женщина.
Что удивляло Джулиану, так это отсутствие всякого разговора о лошадях. Она ни разу не встречала ни одного английского джентльмена, который не говорил бы о лошадях, о скачках, кубке дерби. Она спросила об этом у дяди, когда они, распрощавшись с хозяином, сели в карету. Дождь к тому времени уже заканчивался, и можно было, не беспокоясь, отправляться домой. Джулиана еще раз поблагодарила хозяина, и ей на миг показалось, что ему не были так уж неприятны ее благодарности. Его лицо смягчилось, и Джулиана в тот момент была готова поклясться, что мимолетное выражение, промелькнувшее на лице, было сожаление о том, что их беседа подошла к концу. Правда, в следующий момент каменный сфинкс принял свое обычное выражение, и Джулиана решила, что это все ей показалось.
– О чем вы разговаривали дядя? О политике?
– Да, дорогая. О чем же еще могут говорить английские джентльмены.
– Ну, еще они любят поговорить о лошадях и скачках. Однако от лорда я не слышала ни слова на эту тему, словно она под запретом.
– В общем-то, так и есть. Лорд терпеть не может говорить о лошадях. И если ты заметила, у него лошади только в упряжке и ни одной скаковой.
– Но почему?
– Видишь ли, я не знаю доподлинно эту историю…. Но поговаривают, что лорд был покалечен как раз во время скачек в поместье, которые он устроил как шутливый спор между собой и его друзьями. Травма оказалась безнадежной, здоровье его было безвозвратно утрачено, и после этого лорд уничтожил всех скаковых лошадей, которые были в его конюшне. Точнее сказать, он их продал за бесценок, чтобы никогда больше не видеть.
– Но ведь животные ни при чем…
– Верно. Но, скорее всего, он был в отчаянии. К тому же, насколько я знаю, ему было всего двадцать лет, когда он стал инвалидом. А в молодости мы часто совершаем горячие безумные поступки.
– Мне жаль его, – медленно сказала Джулиана. – Если бы не его недуг… кто знает… может он был бы более приятным человеком.
– Не сомневаюсь. До этой трагедии лорд был душой любой компании. Дружелюбный, но без фамильярности, веселый, но без шутовства, добрый, но не бесхребетный. По крайней мере, так говорят те, кто знал его в то время. После падения лорд отверг всякую поддержку, которую ему предлагали друзья, заперся в этом поместье и стал отшельником. Все думали, что пройдет время, и он вернется в общество, несмотря на свой недуг. Но лорд все больше и больше погружался в себя, становясь нелюдимым бобылем. Опять же, это только слухи, но говорят, что он замкнулся из-за того, что после увечья его отвергла возлюбленная.
– Вот как? Не могу себе представить, чтобы лорд был влюблен.
– Конечно не можешь, это было пятнадцать лет назад. А с тех пор много воды утекло.
– Это жестоко, – покачала головой Джулиана. – Оставить того, кого любишь из-за болезни…
– Ты еще молода, девочка моя. И не знаешь, что иногда доводы разума становятся выше голоса сердца.
– Но я знаю, что такое верность и преданность, дядя. И знаю этому цену, – голос Джулианы дрогнул.
– Я не сомневаюсь в тебе, моя девочка. Но кто знает, может для той девушки на тот момент это был единственный выход.
– Нет, дядя. Такому предательству нет оправдания.
– Не буду с тобой спорить. И давай на этом закончим. Я неуютно себя чувствую, обсуждая чужую жизнь, как местные кумушки. И попрошу тебя, чтобы этот разговор остался между нами, а не пошел в ваши женские будуары, обрастая новыми подробностями и навешивая на лорда новые слухи. Каким бы он ни был человеком, он справедлив и благороден, хотя и очень строг. Но ни один арендатор на его земле, если он честно и неустанно трудится, не скажет о нем ни одного дурного слова. И все слуги в его поместье относятся к нему с огромным уважением. А ведь не каждый хозяин может этим похвастаться. Так что давай оставим лорда в покое.
– Хорошо, дядя. Вы дали мне достаточно пищи для раздумий и отвлекли меня от своих мыслей. Правда, боюсь лорду было бы это не по душе.
Ложась спать, Джулиана перебирала в голове весь прошедший день, особенно разговор с лордом и сведения о нем, полученные от дяди. Нет сомнений, что в истории его падения с лошади была замешана женщина. Джулиана помнила, с какой горечью лорд говорил о любви и надеждах, которым не суждено было сбыться. Значит, слухи правдивы и его возлюбленная отказалась от него, когда врачи вынесли ему безжалостный приговор. – «Мне его искренне жаль» – подумала Джулиана. – «На его месте я бы вообще не смогла жить. Судьба отняла все: здоровье, любовь, надежды на счастье… Для чего и ради чего тогда жить? А он все равно живет. Хоть и стал человеком с тяжелым характером. Но тем не менее, он живет и приносит какую-то пользу окружающим. Хоть он и гоняет «глупых девиц» из своего поместья, но его арендаторы каждую неделю возносят за него горячие благодарственные молитвы в церквях. И при разных затруднениях идут советоваться только к нему. А что до того, что он не любит своих высокородных соседей, то в этом нет ничего удивительного. Они живут той жизнью, которая стала ему недоступна. Даже если он снова войдет в это общество, он будет там чужим. Он остался одинок. Он не может быть с фермерами, потому что он высокородный лорд. И не может быть в светском обществе, потому что он калека, и он никогда не сможет занять то блестящее положение, которое принадлежит ему по праву, и которое он когда-то занимал. А он все равно живет, и находит в себе силы чем-то увлекаться. И как он всегда изысканно одет. Он не махнул рукой на себя, не опустился. Он не дает себе ни малейшей поблажки. А я? Я чуть не утопила дядино поместье в своих слезах. Я чуть не погубила маму и тетушку своей болезнью. Я нежу и пестую свое горе, словно какую-то драгоценность. А на самом деле горя нет. Судьба оказала мне большую милость, избавив меня от негодяя, связав с которым свою жизнь, я была бы несчастна. И вместо того, чтобы поблагодарить Господа за испытания, которые он мне послал, чтобы укрепить мой дух, я негодую и сетую на судьбу, которая дала мне в жизни столько милостей. Решено! Отныне ни одной слезы о моей утрате, а только сила духа и благодарность за все, что дает мне жизнь!»
С этими жизнеутверждающими мыслями Джулиана и заснула.
Лорду же в эту ночь не спалось. Что-то всколыхнулось в нем после разговора с Джулианой. Какая-то горечь появилась у него в душе. Ведь было когда-то время, когда такие разговоры с красивыми девушками были в его жизни обычным явлением. А сейчас для него это стало в диковинку. Ну да, сказал внутренний голос, ведь он же сам выгонял этих девушек из поместья, не давая им ни малейшего шанса. «Но ведь они же глупы как овечки», – возразил внутреннему голосу лорд. «А может ты просто не туда смотрел?» вкрадчиво спросил голос. Ведь не могут быть все-все девушки на свете глупы. Мисс Дермот тоже была в списке овечек, но при близком знакомстве она оказалась не лишена ума, образованности, и что самое главное, чувства такта. Лорд за время своего отшельничества стал очень щепетилен в этом отношении и не терпел ни малейшей бесцеремонности. Что касается деликатности, Джулиана прошла проверку. И ей действительно было интересно с ним. Или он сам себя обманывает? Ведь прошло уже пятнадцать лет со времени его затворничества. Пятнадцать лет… За это время он мог жениться, обзавестись детьми… У него обязательно был бы сын, наследник титула, состояния и поместий. Лорд научил бы его всему, что он знал в жизни, как научил его отец, старый лорд Кросби. Он был для Дэвида примером и поддержкой. Но когда врачи вынесли приговор его единственному сыну и наследнику, это оказалось слишком тяжелым потрясением. Старый лорд слег, и через несколько месяцев его не стало. Молодой Дэвид остался один на один со своим недугом. Без отца и Розмари… Единственные люди на свете, которыми он по-настоящему дорожил. Розмари… Когда-то это имя было для него священным, оно вызывало в нем такой восторг и трепет… После ее предательства оно стало горше яда. Желчь и ненависть закипали в лорде при упоминании этого имени. Прошло уже пятнадцать лет, но до сих пор он не смог простить ее…И даже если в его жизни и появлялись женщины, пытавшиеся согреть лорда своим теплом, воспоминания о подлости одной из них заставляли прогонять их из своей жизни. Вот и сейчас, тепло от беседы с Джулианой быстро улетучилось от горьких воспоминаний.
«Все, хватит, забудь это раз и навсегда. Ты просто приютил ее от дождя и только». Лорд провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть непрошенные воспоминания, но так и не уснул до рассвета…
Глава 9.
На другой день лорд получил записку из поместья Бишопов, подписанную матерью Джулианы:
«Многоуважаемый лорд Кросби! От всей души благодарю Вас за услугу, которую Вы оказали вчера моей дочери. Джулиана еще слишком слаба здоровьем и прогулка под вчерашним дождем могла стать для нее весьма губительной. Благодаря же Вашей любезности, она вернулась домой в добром здравии и хорошем расположении духа. По ее словам, Вы оказали ей радушный и учтивый прием. И со своей стороны я считаю себя обязанной пригласить Вас к ужину, чтобы лично выказать Вам свою благодарность. Будем очень рады видеть Вас завтра, в семь часов.
С уважением и признательностью за Вашу доброту миссис Дермот».
Если бы лорд узнал, сколько раз миссис Дермот начинала сызнова и зачеркивала записку, это изрядно позабавило бы его.
– Это невозможно, – жаловалась миссис Дермот сестре и дочери, сидя в гостиной после завтрака. – Я за свою жизнь написала кучу благодарственных записок и никогда их написание не вызывало у меня ни малейшей трудности. Здесь же я сижу и подбираю слова, как будто пишу самой королеве. Этот человек настолько странен, что я не знаю, в каких выражениях выразить свою признательность и не натолкнуться на его насмешки.
– Ах, мама, ну ты же все равно не услышишь, что он скажет, и не увидишь его лица. Так что пиши, как писала бы обычно. В конце концов, так ли важны витиеватые выражения, чтобы человек услышал твою благодарность.
– Но мне не хочется ударить в грязь лицом и выглядеть в его глазах невежественной.
– Мама! Ты меня удивляешь. Ты никогда не задумывалась о том, какое впечатление производят твои записки на окружающих, – засмеялась Джулиана.
– Ну да, – оправдывалась миссис Дермот. – Но я всегда была уверена в себе. Этот же человек заставляет меня нервничать и быть придирчивой к каждому своему слову.
– Он странный, – задумчиво сказала Джулиана. – Я не могу его понять. Отталкивающая грубость и изысканные манеры, если он захочет быть вежливым. Как это может уживаться в одном и том же человеке? Вы знаете, дядя по секрету рассказал мне… – и Джулиана пересказала матери и тетке все, что говорил ей вчера дядя, решив, что его запрет распространялся только на ее подружек, а маме и тете можно было спокойно доверить этот секрет.
Записка была тут же позабыта и женщины принялись горячо обсуждать полученные сведения. Кое-что из этого миссис Бишоп уже слышала, кое-что для нее было внове.
– Я говорила вчера дяде и скажу сейчас, я не понимаю, как можно было предать любимого человека и оставить его в такой ситуации? – сказала Джулиана.
– Возможно, эта девушка была очень практичной и рассудительной и решила, что не стоит тратить свое время и молодость на инвалида. Ведь врачи определенно сказали, что ходить он не сможет. Зачем ей тогда было быть рядом с ним? Только ради титула и его состояния. Она на всю жизнь оказалась бы его сиделкой.
– Но тетя! Ведь кроме титула есть еще он сам! Если он благородный человек и приятный собеседник, то даже такая жизнь не была бы в тягость любящему сердцу.
– Понимаешь, девочка, его инвалидность обозначала бы то, что у них никогда бы не было детей. А какая женщина на это согласится? Ну и другие вещи, знать которые тебе не положено.
– Все равно тетя, я не согласна с вами – упрямо сказала Джулиана.
– Ну, как бы там ни было, лорду не повезло в жизни. Джейн, может ты все-таки закончишь записку? Грум уже целый час дожидается ее в холле.
– Ах да, – спохватилась миссис Дермот и снова принялась писать и зачеркивать. В конце концов, общими усилиями записка была написана и отдана груму. Однако он вернулся с отказом. В весьма любезных и витиеватых выражениях лорд благодарил за приглашение, но вынужден был отказаться от него, оправдываясь своим недугом.
– Я догадывалась, что он откажется, – негромко сказала Джулиана. – Он никуда не выходит, ни с кем не общается. Почему он должен для нас делать исключения? Однако должна отметить, что его отказ очень вежлив и не пестрит колкостями, которые он обычно отпускает в адрес других приглашений, которые нет-нет да и присылают ему внезапно расхрабрившиеся соседи.
Однако Джулиане очень хотелось отблагодарить лорда, и у нее созрел план.
