Kitabı oku: «Во власти любви. Книга вторая», sayfa 4
4
Маттео
Я стоял на кладбище и всматривался в лицо ангела. Ветер шумел в кроне высокого дуба, срывал, кружил листья. Погода менялась, напоминая о приближающейся осени. Первая крупная капля дождя упала на лицо.
Людей здесь было довольно много: ведь никто не выбирает, в какую погоду умереть. Недалеко от меня семья прощалась с кем-то из близких. Когда гроб опустили в землю, все спешно убежали, чтобы спрятаться от начинающегося дождя.
Прощание для меня стало обыденностью. За те несколько недель, что изо дня в день проходили здесь, я видел десятки похорон. Иногда попрощаться с близкими приходили целыми толпами, а порой не было никого, кроме священника. Каждые похороны отличались друг от друга, но исход у всех был один и тот же.
Я видел слезы. Слышал крики отчаяния и слова утешения.
«Все пройдет. Время лечит», – говорили люди, пытаясь поддержать человека, хоронившего своего отца, мать, ребенка, любимого.
Лжецы. Время не лечит, не забирает боль, не делает жизнь лучше, не дает надежду на светлое будущее.
С каждым днем ты лишь больше гниешь изнутри. Грудь разрывается на части, потому что сердце, что принадлежало близкому человеку, рвется из груди, хочет уйти следом за ним. Ты чувствуешь, как умираешь сам. Но при этом каждый день просыпаешься и живешь. Один.
Ты дышишь, а он – нет.
Ты жив, а он – мертв.
Я смотрел на ангела и видел ее. Любовь всей моей жизни. Женщину, что вдохнула в меня счастье, научила смотреть на мир другими глазами. Ее глазами. Она показала мне, что в нем есть не только серые оттенки – с ней я стал различать цвета.
Ее смех дарил мне эмоции, которых я никогда прежде не испытывал. С ней я узнал, что умею любить. Умею любить ее и наших детей.
Маринэ была моей вселенной. Моим воздухом. Она своими руками создала наш мир, дала название и вдохнула в него жизнь. Семья.
Я не торопился создавать семью и не задумывался о детях, хотя понимал, что рано или поздно мне понадобится наследник, потому что этого ждут от Капо. По правде сказать, я не хотел детей, будучи уверенным, что стану никудышным родителем. Жестокий мир не щадил никого, особенно женщин и детей, и я не знал, смогу ли уберечь своих.
Поэтому после того, как отец ушел на пенсию и передал управление мне, я сосредоточился на власти и Каморре, полностью посвятив ей жизнь. Тогда у меня был один приоритет.
Когда же я встретил Маринэ, все в одно мгновение изменилось. То, что казалось важным, отошло на второй план. В тот день я понял, что должен стать сильнее, чем раньше, мудрее и хитрее, чем мог бы быть. Все для того, чтобы защитить ее.
Когда спустя год после нашей свадьбы она объявила о беременности, я чертовски испугался. Я был рад, но страх душил меня, и я ушел из дома, чтобы переварить новость и собраться с мыслями. Я злился на себя и даже на свою жену. Одна мысль о ребенке казалась неправильной. Как монстр, преступник и убийца мог стать отцом?
Ничто в жизни не пугало меня так, как новая роль. В тот момент я был самым трусливым человеком на свете.
Маринэ полюбила меня. Она приняла настоящего Маттео Моретти и его мир, стала его частью. По своему желанию. Да, я бы не отпустил ее, если бы она от меня отказалась, потому что я чертов эгоист. Но Маринэ выбрала меня. Она выбрала нас.
У наших же детей такого выбора не было.
Когда я вернулся домой поздно ночью, Маринэ не спала. Она встретила меня объятиями и прижала к себе. Ее руки гладили мои волосы, а губы шептали слова любви, пока я лежал рядом, положив голову ей на колени.
– Я знаю, что тебе страшно, но и я боюсь. Во мне растет маленькая частичка нас обоих, и именно она станет символом нашей любви. Да, будет сложно, но мы справимся. Ты и я. Уверена, ты будешь прекрасным отцом, любовь моя. А я всегда буду рядом, когда страх или сомнения настигнут тебя.
Ее обещание подарило мне уверенность. И я ей доверился.
Через восемь месяцев я взял на руки крохотный сверток из розового одеяльца. В это мгновение все изменилось. Я понял, что мое сердце стало больше. С того дня оно билось для двух людей, для двух моих девочек.
Маринэ научила меня любить, дарила веру и давала силы. Она помогла мне стать отцом, но хорошим отцом я должен был стать сам.
И с этой задачей я не справился.
– Я подвел тебя, милая, – сказал я, глядя на ангела. – Прости меня.
Дождь усилился и уже хлестал по лицу. Я знал, что мои слова ничего не значат. Сколько бы я ни просил у Маринэ прощения, как бы часто ни приходил сюда, это ничего не изменит. Ее не вернуть.
– Без тебя все не так, – я проглотил предательский ком в горле. Глаза жгло от непролитых слез. Из груди вырвался тихий стон: – Я так скучаю по тебе.
Утерев лицо, я присел на корточки рядом с белым ангелом и губами прижался к выгравированному имени покойной жены, чтобы в очередной раз ненадолго попрощаться.
– До завтра, amore della mia vita5.
Я положил на могилу свежие лилии и выбросил вчерашние. Они еще не завяли, но Маринэ любила аромат свежих цветов в доме.
Бросив на ангела последний взгляд, я развернулся и пошел по тропинке к холму. Ежедневные посещения могилы стали утренним ритуалом, но цель сегодняшнего визита отличалась от предыдущих.
Жизнь – сука, не правда ли? Я знал это раньше, но сейчас, сознавая, что два родных мне человека покоятся здесь, недалеко друг от друга, ненавидел ее еще больше. Люди, которые знали и понимали меня лучше всех, мертвы.
– Ты опять там всех подговорил? Слишком сыро, не находишь? – Я остановился у одинокой могилы и обратился к небу, будто надеялся, что меня услышат.
Дождь лил как из ведра. Я промок до нитки, но не обращал на это никакого внимания. Погода этого утра отражала мое внутреннее состояние. По привычке я сунул руки в карманы брюк. И, сглотнув очередной подступивший ком к горлу, проговорил:
– Он так похож на тебя в молодости. Я словно вновь с тобой встретился. Столько же огня в глазах, такая же буря в душе. А эта нахальная усмешка, дерзость, сарказм, которые я и в тебе не переносил. Ты создал свою копию, брат мой.
Я закрыл глаза, как тут же увидел своего лучшего друга. Он опустил на мое плечо руку, а на его губах заиграла до ужаса глупая улыбка.
– Прости, мой друг, я не сдержался. – Я поднял ворот пиджака и подул на ладони в попытке согреть их, хотя это, конечно, не помогло. – Он ненавидит меня и убежден, что я стою за твоим убийством. Только по этой причине он приехал в город. Не потому, что решил стать частью семьи, как я предполагал. Он приехал за мной. Знаешь, он произвел на меня впечатление, когда впервые попал ко мне. Но оказалось, что он чертовски глуп, раз проглотил всю эту чушь про твое убийство и тем более решил, что сможет передать меня властям. Он пришел за местью, кто бы мог подумать?
Я знал, что не дождусь ответа, но все равно обращался к нему так, словно он здесь. Такие разговоры тоже вошли у меня в привычку.
– Ты знаешь, что я дал ему возможность вернуть Адриану самому и потому не стал искать их раньше. Ее отсутствие в Чикаго было необходимостью, защитной мерой во время зачистки, поэтому я доверился ему. Однако сейчас, видя, в каком состоянии моя дочь, уже не уверен, что поступил правильно, – я задумался над тем, все ли сделал верно. – Прости, но он облажался. Я запретил ему приближаться к Адриане под угрозой смерти. Надеюсь, он не идиот. В этот раз я закрыл глаза на проступок, потому что дал тебе слово присмотреть за ним, поклялся нашей дружбой. Но если он ошибется во второй раз, то его ничто не спасет. Я должен защитить семью, которая у меня осталась. И если он решит идти против меня, а не рядом со мной, то никакие чувства и клятвы не помогут твоему сыну избежать последствий, Джованни.
Постояв еще несколько минут перед могилой с крестом из черного гранита, я направился к машине. На сегодня разговоров с мертвецами было достаточно.
Быть Капо – значит быть хладнокровным, равнодушным, стойким и сдержанным, чтобы в нужный момент принять правильное решение. Ничто не должно отвлекать его от прямых обязанностей. Капо в любое время дня и ночи обязан нести ответственность за своих солдат, капитанов, каждого члена Каморры. Быть вождем. Никого не волнует, если ты терял близкого, потому что каждый хоть раз в жизни кого-то терял.
Мы привыкли к смертям, нас с детства учили быть и палачами, и судьями, но нас не научили, как самим справляться с потерей любимых.
Раньше я с нетерпением возвращался домой каждый вечер. Я еще на улице мог точно сказать, что приготовили на ужин: запах еды разносился по дому, украдкой выбираясь и во двор.
Маринэ встречала меня нежными поцелуями и теплыми объятиями. Затем за столом в кругу семьи мы обсуждали все произошедшее за день. А после ужина нас ждали посиделки у камина, даже если на улице было тепло. Звонкие голоса и смех стирали всю темноту уходящего дня, наполняли комнату добротой и уютом. А ночью в спальне я любил свою Маринэ, в очередной раз благодаря ее за тот мир, который она мне подарила.
Сегодня дом встретил меня гробовой тишиной. Я прошел в гостиную. Камин не горел, и я уже и не помню, когда его зажигали в последний раз. Столовая пустовала, как и вычищенная до блеска кухня. Все стояло на своих местах, будто к утвари никто не притрагивался, что было вполне ожидаемо.
Я снял мокрый пиджак и, закинув его на плечо, поднялся на второй этаж в комнату, где все еще висели мои вещи. Но я не спал там вот уже месяц.
Ночи проходили либо в «Императоре», либо в кабинете. Я доводил себя до изнеможения, работая большую часть времени с бутылкой в руках. Хотелось отключиться часа на два, а потом на свежую голову вернуться к своим обязанностям, стараясь казаться достойным Капо.
Вот и сейчас я хотел лишь сменить рубашку и спуститься в кабинет. Но уже у приоткрытой двери заметил приглушенный свет от прикроватной лампы.
Я вошел в спальню и замер. Адриана и Люцио, прижавшись друг к другу, спали на кровати. В руках сын держал рамку с фотографией Маринэ, Адриана обнимала его, уткнувшись лицом в кудрявые волосы.
Я упал в любимое кресло жены. От увиденного сердце сжалось: еще вчера дети были счастливы, а сегодня убиты горем.
Из-за своей мести я перестал приходить домой вовремя, из-за собственного горя забыл о детях. Алкоголь и жажда возмездия вытеснили любые мысли, даже, казалось бы, такие очевидные: не я один потерял Маринэ. Только сейчас, увидев их вместе, я понял, как им плохо и как они друг за друга держались.
Адриана и Люцио потеряли мать. А теперь как будто учились жить и без отца.
Остаток ночи я провел в кресле, в той же мокрой рубашке. Глядя на детей, я понял, что моя боль сильна, но их ноша тяжелее. Поэтому пообещал жене, что отныне они никогда не будут одни, что свет в нашем доме будет гореть.
5
Алессио
Наступила глубокая ночь. Все вокруг погрузилось во мрак, лишь луна ярко освещала темное небо.
Я лежал на мокром асфальте и смотрел на взлетающий вертолет, с которого меня буквально выбросили на каком-то заброшенном аэродроме в Нью-Йорке. Через минуту он скрылся в ночи, и теперь я мог рассмотреть звезды.
Хотя аэродромом это место можно было назвать с натяжкой: одна-единственная взлетная площадка посреди поля, ржавый гараж и старый разобранный кукурузник.
Тело ныло от боли при малейшем движении. Во рту до сих пор ощущался вкус крови, было сложно дышать. Я попытался перевернуться, чтобы сплюнуть, но закашлялся и снова лег на спину.
«Нельзя было позволять Маттео доводить меня до такого состояния», – думал я, глядя на бесконечный темный ковер, усыпанный яркими точками.
Я потерял счет времени, думая о своем. Но мертвую тишину разрезал рев двигателя.
Черт. Только не говорите мне, что этот кретин приехал за мной на мотоцикле…
Я настороженно приподнял голову, но тут же расслабился: из-за угла выехала моя малышка. Не успел черный «Форд Мустанг Шелби» остановиться, как пассажирская дверь открылась, и из автомобиля вылетела Лекси.
Мой друг – кретин…
– Алессио!
Не заглушая двигатель, за ней вышел Алекс. Лекси упала возле меня на колени. Ее лицо в ужасе застыло, а в глазах читался шок.
– О господи! Что они с тобой сделали? – слезы катились по щекам девушки, а руки тряслись.
– Иисус! Какого черта, чувак?
– Что она здесь делает?
Алекс помог мне сесть.
– Мне пришлось! – он развел руками и кивнул в сторону нашей подруги. – Я не смог убедительно соврать, когда ты позвонил. Она скорее мне душу выест, чем отстанет от тебя.
Алекс бросил на Лекси какой-то странный, непонятный мне взгляд.
– Ты же не думал, что я останусь в стороне, пока с тобой такое вытворяют, да? – обратилась ко мне подруга, игнорируя колкости Алекса. – Это из-за той девчонки, да? Кто она такая, Алессио? Почему ты в таком виде?
Черт. Она была права.
– Лекс, все в порядке. Мне просто нужно добраться до дома и немного отдохнуть.
– Мы едем в больницу, – она глянула на Алекса, надеясь на его поддержку, а потом сурово и решительно посмотрела на меня. – Алекс, помоги ему.
Друг взял меня под руку и помог подняться.
Уже сидя в автомобиле, я спросил:
– Почему ты не отправил Лекс в Лондон?
Алекс попытался поймать взгляд Лекси в зеркале заднего вида. Его обеспокоенность не осталась для меня незамеченной, но я решил это не комментировать.
– Чувак, после твоего звонка я сразу же попытался найти причину здесь задержаться, а ее отвез в аэропорт. Но эта амазонка меня раскусила, и я не смог от нее отбиться.
– Эй, вообще-то я еще здесь, – Лекси хлопнула его по плечу и закатила глаза.
По дороге в больницу она пыталась стереть кровь с моего лица влажными салфетками.
– Ты сохранил копии с жесткого диска? – поинтересовался я.
– Ты не просил, – Алекс был сосредоточен на дороге.
Он любил ветер и скорость, поэтому предпочитал машинам мотоциклы. Автомобили, особенно спортивные, Алекс сравнивал с клетками. И тем не менее водил «клетки» довольно неплохо.
– Не прикидывайся идиотом. Я знаю тебя много лет и в курсе, как ты работаешь.
Уголок его губ дернулся. Я тут же расслабился.
– Все у меня.
– О чем это вы, ребята? – спросила Лекси.
– О работе, малышка, – ответил Алекс.
– Не называй меня так.
– Окей, детка.
– Алекс, твою мать! – она вновь ударила его по плечу, но друг лишь рассмеялся. – Это не смешно, придурок!
– Как скажешь, злюка.
Лекси прорычала что-то в ответ, чем только его подстегнула. Их перепалка стала понемногу раздражать, провоцируя головную боль. В конце концов я не выдержал:
– Вы уже либо трахнитесь, либо перережьте друг другу глотки!
В салоне машины повисла тишина, но лишь на секунду. Затем Алекс довольно ухмыльнулся.
– Я предлагаю ей это уже несколько лет, но она считает, что мы несовместимы, представляешь? Как я могу быть с кем-то несовместим, а? Скажи ей, друг!
– Ты просто идиот, Алекс. – Лекси дала ему подзатыльник и, воткнув наушники, недовольно откинулась на спинку сиденья.
Чересчур громкая музыка из ее плейлиста была слышна даже спереди. Мне всегда было интересно, как она до сих пор не оглохла.
– Итак, – сказал Алекс, когда удостоверился, что Лекси не слышит. – Что случилось?
– Я облажался, вот и все, – ответил я после недолгой паузы.
– Я уже понял, но как это связано с Адрианой? И почему у меня есть ощущение, что эта девчонка не просто девчонка? Что ты натворил?
Я не хотел подвергать друзей опасности. Но Алекс и Лекси были единственными людьми в мире, кому я мог довериться. А мне сейчас пригодилась бы любая помощь.
– Объясню все, но позже.
Я кивком головы указал на Лекси, давая понять, что разговор должен состояться без ее участия. Мы оба не хотели, чтобы наша подруга пострадала. Алекс все понял и вдавил педаль газа.
– Мистер Уильямс, как бы вы мне ни симпатизировали, я надеялась, что мы не встретимся в стенах клиники, – заметила доктор Стоун, заканчивая накладывать повязку.
Мы столкнулись в коридоре Бруклинской больницы. Только сейчас я приехал сюда намеренно, рассчитывая, что она и в этот раз в два счета поставит меня на ноги без лишних вопросов и привлечения полиции.
– Да, я тоже, доктор.
Она закончила с перевязкой и протянула небольшой листок бумаги с рецептом обезболивающих.
– Принимать по мере необходимости. Не злоупотреблять ни таблетками, ни физической нагрузкой. И желательно не ввязываться в передряги.
В ближайшее время это будет довольно сложно.
Поблагодарив доктора Стоун, я попрощался и вышел из приемного покоя. В коридоре Алекс и Лекси о чем-то спорили. Они были так увлечены, что даже не заметили, как я подошел и с минуту наблюдал за ними. Друзья и раньше любили выяснять отношения, но с момента моего отъезда из Лондона что-то явно поменялось. Их споры больше напоминали супружеские перепалки.
Неужели Алекс все-таки смог добиться расположения Лекси и ее холодное сердце растаяло?
Не успел я это обдумать, как подруга наконец заметила мое присутствие и тут же бросилась на шею. От резкой боли я скрючился и немного отстранился.
– Боже, прости, я не хотела, – поторопилась извиниться Лекси, прикрыв рот пальцами с длинными черными ногтями.
– Все в порядке, Лекс, – я выпрямился и притянул ее к себе с другой стороны, где ребра были целы, положил руку ей на плечо и поцеловал в макушку. – Поехали отсюда.
Алекс бросил грозный взгляд на мою руку. Отлично. Может, хоть теперь он соберет свое дерьмо в кучу и сделает что-нибудь с их нестабильными отношениями.
По дороге домой я задремал. Возможно, сказалась усталость, а может – обезболивающее. Когда машина подъехала к подземной парковке моего жилого комплекса, я проснулся и заметил, что уже рассвело.
Лекси настояла, чтобы я еще немного поспал. Поэтому, доковыляв до лестницы, я поднялся в спальню.
Она все еще пахла Адрианой, хоть я и понимал, что это маловероятно. На полу до сих пор валялись пакеты с одеждой и обувью, что купила по моей просьбе Марлен.
В ванной все тоже напоминало об Адриане. Ее шампуни, зубная щетка и другие принадлежности лежали на прежних местах. Я не мог отделаться от ощущения, что она отсюда не уходила. Словно Адриана не вырвала из груди мое сердце, покинув меня.
– Эй, дружище, – позвал Алекс из комнаты. – Тебе нужна помощь с душем? Я не особо горю желанием встречаться с твоим дружком, но если надо, могу притвориться слепым.
Я не смог сдержать улыбки. Алекс был тем еще клоуном, но за многие другие его качества я готов был закрыть на это глаза. Стараясь не нагибаться и подавив болезненный стон, я спустил грязные джинсы вместе с боксерами на пол.
– Крикни «огурец», если ты голый.
– Входи.
– Твою мать, чувак! Какого черта?!
Алекс прикрыл глаза рукой, будто никогда не видел мой член. Мы несколько лет жили с ним в одной квартире и видели друг друга голыми чаще, чем хотелось бы. Поэтому его визги были лишь очередным кривлянием.
– Хватит ныть. Лучше помоги снять футболку, или я попрошу Лекси.
– Хрена с два она увидит голым тебя и твоего дружка.
Я так и знал.
Он подошел, стянул с меня окровавленную футболку. Держась за живот, я присел на край ванны.
– Выглядишь херово, – заметил Алекс.
– Спасибо.
– Я понятия не имею, что с тобой сделали и откуда у тебя, как я предполагаю, – он указал на живот, – пулевое ранение. Но ты не уйдешь отсюда, пока все мне не расскажешь.
– Я расскажу, но для начала привези все копии, что у тебя есть.
– Алессио, – он попытался переубедить меня, но я не дал ему договорить.
– Послушай, Алекс, – я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, стараясь игнорировать боль. – Это важно. Мне нужно просмотреть все файлы и найти уже эти чертовы ответы. Чтобы я мог прийти к ней, зная, за что боролся и стоило ли оно вообще того. Чтобы быть уверенным, что эту пулю выпустили в меня не напрасно. Иначе я сойду с ума, мужик.
Я посмотрел на Алекса. Он молчал, пока вода заполняла ванну.
– Окей, – согласился наконец друг. – Я пойду, а ты отдыхай. Скоро вернусь, и мы поговорим, хорошо?
– Да. Принеси все копии.
– Хорошо, – он повернулся к двери, но у порога спросил: – Это все из-за нее?
Это все для нее.
Это все – она.
Его вопрос остался без ответа, но Алекс и так все понял. Он кивнул и вышел, оставив меня одного.
Я аккуратно залез в ванну, и вода тут же окрасилась в розовый. В этот момент мне было абсолютно плевать на запрет доктора Стоун мочить швы и принимать горячие ванны. Я закрыл глаза, наслаждаясь тишиной и карамельным запахом шампуня. Моим любимым ароматом. Я так скучал по Адриане. И пусть я чертовски злился на нее, каждый осколок разбитого сердца все еще желал ее.
Я заслужил каждый удар, нанесенный Маттео. Я принял каждый удар, словно он был от Адрианы. Сегодня я бездействовал и был слаб ради нее. Но больше я не дам этому повториться.
Встреча с Маттео и его слова все только усложнили. Таков был его план? Запутать меня? Чего Маттео добивался? Почему отпустил меня? О какой клятве шла речь? Почему это его обращение ко мне было таким знакомым? Что он скрывал?
Этот клубок вопросов нужно было распутать.
«Ты мог прийти прямо ко мне, но оступился, поверил не тем людям».
Что, если Маттео был прав? Сомнения насчет мотивов Джона давно закрались мне в голову. Он появился так вовремя, как раз когда гнев и ярость бурлили во мне, а ненависть застилала глаза.
Я никогда не задумывался об этом, но что, если Маттео Моретти не убивал моего отца? Тогда все было зря.
Мне не давала покоя мысль, что я что-то упускаю. Нужно как можно скорее во всем разобраться. Да, я отказался от мести, но не от правды, поэтому я сделаю все возможное, чтобы до нее докопаться. Надо хорошенько подумать, составить план действий и поговорить с Адрианой так, чтобы ее отцу не пришлось исполнять данное мне обещание.
Наутро я чувствовал себя лучше. Раны все еще ныли, но дышалось чуть свободнее.
Я оделся и пошел на кухню. Внизу Алекс и Лекси о чем-то громко спорили.
– О-о-о, ну, конечно. Ее язык сам залез в твою глотку!
– Боже! Сколько еще раз я должен повторить тебе, что не целовал ту блондинку?
– Она была брюнеткой, идиот.
Остановившись на последней ступени, я облокотился на перила и стал следить за ними из коридора. Эти двое вовсю размахивали столовыми приборами, что-то активно друг другу доказывая. Я даже удивился, что квартира до сих пор пребывала в целости и сохранности.
– Вот видишь! Я даже не помню, какого цвета у нее волосы!
– Конечно, ты же был занят тем, что пробовал на вкус ее язык.
– А-а-а, – Алекс чуть ли не рвал на себе волосы. – Твою мать! Почему я вообще сейчас оправдываюсь?!
Лекси не успела ничего ответить, потому что заметила меня. Я вошел в кухню.
– Как давно вы спите? – как ни в чем не бывало поинтересовался я у обоих, доставая из холодильника апельсиновый сок.
– Мы не спали!
– Я ее не трахал!
Обе реплики прозвучали одновременно. Я чуть не подавился от смеха.
– И никогда не будешь, козел, – буркнула Лекси, отворачиваясь от Алекса.
– Мне кажется, или я слышу в ее голосе обиду? Что скажешь, мой друг? – Алекс обратился ко мне, намеренно игнорируя девушку.
– Мне кажется, она вот-вот оторвет тебе яйца, если ты не прекратишь это дерьмо, – я сделал еще один глоток сока прямо из упаковки. – И я не хочу, чтобы это произошло в моем доме. К тому же у нас есть дела поважнее.
Я кивнул на дверь, намекая Алексу на разговор. Лекси заметила это, подскочила и встала напротив, скрестив руки на груди. Она была ниже практически на голову, но любому стоило ее бояться, когда она начинала злиться.
– Я иду с вами, – заявила она. – И должна знать обо всем, что происходит. Не нужно меня защищать и от чего-то там уберегать. – Она взяла мою руку. – Ты всегда был моей поддержкой в трудные минуты, поэтому даже не думай, что я оставлю тебя одного или с этим озабоченным нарциссом.
Она посмотрела на Алекса – тот молча возмущался.
– Лекс, я не могу позволить тебе в это вмешиваться. Не хочу подвергать опасности. Если с тобой что-то случится, я никогда себе этого не прощу.
– Это не тебе решать.
Я знал, что с этой девушкой было бесполезно спорить, поэтому в конце концов сдался и обнял ее.
– Так, если вы закончили обниматься, – Алекс втиснулся между нами, – мы можем наконец поговорить. Все вместе. Втроем. Нет, забудьте, звучит как приглашение на групповуху, а это не обсуждается.
– Заткнись, Алекс.
Мне чертовски повезло с друзьями. А тот факт, что дела Алекса, из-за которых они с Лекс приехали в Америку, затянулись, был только на руку. Кроме этих двоих я вряд ли мог кому-либо доверять, поэтому пришло время поделиться с ними той частью жизни, которую я так тщательно пытался скрывать.
Я рассказал им все с самого начала. О смерти матери и отца, о том, что подозреваю в убийстве Маттео Моретти, о плане мести, об Адриане. Друзья внимательно слушали, изредка задавая уточняющие вопросы. Когда я рассказал им о выстреле, Лекси вскочила с дивана.
– Что?! – Она принялась ходить по комнате взад-вперед. – Она стреляла в тебя? Как она могла? Боже мой, Алессио! Я убью эту дрянь!
Слова Лекси мне не понравились, хоть я и понимал, что она так за меня заступалась. И тем не менее во мне поднялась волна злости. Я инстинктивно принялся защищать и оправдывать Адриану.
– Это был страх, – сказал я, сжимая кулаки. – Самозащита. Рефлекс. Я видел, как она была напугана и растеряна. Я врал ей все время, что мы были знакомы, держал в глуши вдали от семьи, сломленную, потерявшую мать и… жениха. Она доверилась, а после узнала, что все это ложь. Что ее могли использовать, чтобы навредить отцу.
– Это не повод стрелять в человека! – воскликнула Лекси.
– Разве?
– Ты делал ей больно? Нет, конечно, – она стала загибать пальцы. – Ты угрожал ей? Не думаю. Ты заботился о ней? Уверена, что да. Ты полюбил ее? Даже отвечать не нужно, и так ясно, что ты в нее влюблен, – она снова подсела к нам на диван. – Я не вижу никаких оправданий тому, что она сделала, Алессио.
Она прижалась, аккуратно обнимая меня, чтобы не причинить боль, и заплакала.
– Ты мог умереть, Алессио.
Проклятье.
Я терпеть не мог, когда Лекси плакала. Она была одной из самых сильных девушек, которых я знал. Всегда отдавала больше, чем брала, делилась энергией, добротой и заботой, не думая о себе. Она была невероятно отзывчивым человеком и заслуживала всего самого лучшего. Она и Алекс заменили мне семью, когда никого не было рядом. Я любил Лекси как сестру, и мне было больно видеть ее слезы, зная, что их причиной стал я.
– Все в порядке, Лекс. Я здесь, – я вытер соленые капли с ее щек. – Не нужно ее ненавидеть. Адриана – единственный невинный человек в этой истории. Она жертва, а не убийца.
– Как ты можешь ее защищать? – спросил Алекс, который все это время молчал.
– Потому что я люблю ее.
Признание вырвалось как последние слова с эшафота. Легко. Бездумно. От чистого сердца. Ведь такова была правда.
Я был очарован ею в день нашей первой встречи. Влюбился, когда впервые прижал к себе ее израненную душу. Полюбил, когда услышал ее смех. Любил, когда она пустила в меня пулю, и продолжал любить, умирая. И я люблю ее сейчас.
Алекс переваривал мои слова и смотрел на Лекси. Я знал, что он поймет меня.
– Что мы должны сделать?
– Для начала мне нужно встретиться с Адрианой.
