Kitabı oku: «Ветер в сердце», sayfa 2
ВТОРАЯ ГЛАВА
За последнюю неделю Хулия раз десять сходила посмотреть на остатки механизма. Обиженный дядюшка Ансельмо разобрал аппарат уже на следующее утро и Хулии только и досталось, что после завтрака посмотреть на гору железяк на столе. Мысленно она назвала почивший механизм Мечтатор.
Книга, к которой дядя тоже потерял интерес, окончательно перекочевала в комнату Хулии. Она боялась, что дядя уже не сможет воссоздать аппарат, но тот лишь удивлённо поднял брови, когда она это упомянула, а затем прочитал лекцию минут на пятнадцать о том, что у каждого нормального человека всегда хранятся все чертежи его изобретений. Потому Хулии оставалось лишь целыми днями намекать, что новая попытка применить изобретение может увенчаться большим успехом.
В остальном ей было сложно чем-то занять себя. Ками де Мар был крохотным городком и через полчаса пешей прогулки в любую сторону ты попросту оказывался в соседнем городке, столь же плотно застроенном, потому что никто не собирался упускать возможность получать прибыль с туристов, приезжавших на морское побережье. Ками де Мар состоял из холма, на котором находились остатки иберийском крепости, массы старинных домов по дороге к пляжу, сети отелей на пляже и, как ни странно, университета по другую сторона холма. Причём в университете вполне допускались вольнослушатели и уже с сентября Хулии предстояло попробовать почти совсем взрослую жизнь и стать «почти студенткой».
Она ходила по пляжу. Переписывалась с мадридскими приятелями. С родителями. И даже успела попереписываться с Анхеликой, которая четвёртый год жила в Ницце. Практически каждый говорил Хулии, как рад за неё, раз теперь она живёт у моря и у неё столько свободного времени. Она же при этом молча завидовала приятелям: они бы смогли легко найти новых друзей в незнакомом городе. Танцевать. Болтать. Наслаждаться каждым мгновением. Хулия казалась самой себе самозванкой, занявшей место кого-то, кто лучше сумел бы распорядиться годовым отдыхом в курортном городе.
Она уже изучила всё, что смогла найти про Антонио Санчеса (всё, что можно откопать в интернете, не покупая всех книг, где Санчес упомянут одной строкой в сносках). Странностей при этом хватало. И главной из них была та, что жанра детектива в Испании не было до семидесятых годов. В те годы, когда весь мир играл с новой опасной игрушкой, испанские писатели даже не пробовали себя в этом новом жанре. Многие увлекались и читали английские или французские книги. И Хулия с интересом читала статьи о «национальном менталитете», который не позволял испанцам попробовать свои силы в жанре, который столь легко раскупался. «Рассказы без конца» упоминались, пусть и не часто, но, как правило, исследователи понятия не имели, к какому жанру их отнести. Для детектива в них не хватало расследования. Их называли (при хорошем раскладе) «хоррором» или (в неудачных случаях) «графоманией, где автор умел придумать завязку, но бросал сюжет, не дойдя даже до кульминации». Сама же Хулия была уверена, что в самом крайнем случае «Рассказы» точно претендовали хотя бы на звание «первого испанского постмодернизма». «Рассказы» по всем канонам мистических книг должны были быть тайным знанием, доступным лишь посвящённым. На самом деле она нашла книгу, выложенной в интернет аж на двух сайтах (она даже умудрилась посмотреть количество посещений – в обоих случаях почти за десять лет меньше сотни на каждую из страниц с книгой). Судьба писателя рассказов оставалась неясной, как и многих из тех, кто не был достаточно известен, чтобы его жизненный путь имело смысл прослеживать во время хаоса Гражданской войны.
С завидным постоянством Хулия пыталась завести разговоры о книге с дядей.
– Мой любимый рассказ «Огненные буквы», – вздыхала Хулия.
Дядя тоже вздыхал, но по гримасе, которую он при этом корчил, Хулия предполагала, что тот попросту не хочет признаваться, что эту историю он терпеть не может. Как-то дядя Ансельмо упомянул, что в детективах достаточно и того, что не ясно, кто убийца, когда же приходится угадывать ещё и жертву, то это как уравнение со слишком большим количеством неизвестных и без единого числового значения, то есть чересчур много возможных вариантов. Увы, «Огненные буквы» был далеко не единственным подобным рассказом в книге, так что как именно книге повезло стать дядиной любимой, оставалось загадкой почище всех, что записал Антонио Санчес.
«Огненные буквы» при этом был рассказом жутковатым и сильно давящим на воображение. Когда-то в молодости Розалия подверглась похищению. Но ей удалось не только вырваться, но и пристрелить преступника. По какой-то неясной причине она не сказала полиции, что отправила преступника в страну предков. Однако, она описала место, где её держали довольно подробно (ведь она запомнила и маршрут, по которому убегала из дома-ловушки), но когда полиция приехала в этот дом, то не нашла там тела преступника, таким образом Розалия смогла сохранить свой секрет. Лет через семь в доме Розалии загадочным образом оказалась книга под названием "Розалия в огне". С ужасом она читала в книге сокровенные подробности собственной жизни. Из книги она узнала, что её похитителя звали Ипполито, а труп похитил его брат-близнец Эрман, который стал повсюду искать убийцу брата. У книги было две концовки, которые переплетались между собой – в одной Эрман убивает Розалию, в другой – Розалия убивает Эрмана. Розалия нашла издательство, в котором была напечатана книга, но там ничего не могли рассказать об авторе этой книги. И даже о том, куда подевался тираж. Однажды Розалия увидела живого Ипполито, не сразу поняв впоследствии, что это его близнец Эрман. От Эрмана она спряталась, попыталась проследить за ним, но быстро потеряла след. Далее следует лакуна. Под конец возникает эпизод, где Розалия ходит по комнате, забитой тиражом "Розалии в огне". На этом рассказ обрывается.
По вечерам Хулии нравилось перечитывать всю книгу, особенно этот странный рассказ. Он не был самым странным в книге, были и более захватывающие, и более неоднозначные. Но именно в нём, казалось, можно попытаться найти разгадку, если прочитать всё внимательно. Книга уже отпечаталась в ней, иногда Хулии казалось, что некая рука протянулась из книги к её душе и крепко держит эту неосязаемую душу за призрачный воротник. И через неделю после своего первого погружения в книгу, лёжа вечером в комнате, в очередной раз перелистывая страницы, Хулия почувствовала, что не хочет сопротивляться этому странному зову. Рёбра зачесались, внезапно вспомнив ощущение невесомости, а потом… а потом невесомость наступила по-настоящему.
Хулия боязливо открыла один глаз. Если дядя починил машину и натихую использовал её на Хулии, тётя Клара оторвёт ему голову. И будет права. Сцена, которая происходило перед её глазами, была из середины рассказа. Розалия созналась во всём своему мужу Теренсио, который теперь бушевал и уговаривал её обратиться в полицию, уверяя, что книгу на свои деньги явно напечатал Эрман. Сама Хулия сидела на диване, напротив неё в кресле сидел какой-то мужик под пятьдесят с серыми волосами и землистым цветом лица. Он вяло следил за ссорой супругов. В рассказе этого точно не упоминали, но, стоит заметить, не так уж эти рассказы были и точны. Видимо, в пылу ссоры, супруги не замечали никого вокруг. Где-то минуту Хулия прислушивалась. Вроде бы, если ей и надо было что-то уловить из этого разговора, то она и так знала суть – Теренсио в сотый раз спрашивает Розалию, почему же она не сказала полиции, что застрелила похитителя. И та снова отвечает, что сама не знает. Хулию тоже интересовал этот вопрос и если перемещение было вызвано только им, то ресурсы были потрачены совершенно зря, Хулия была уверена, что разгадка заключена именно в этом вопросе и напоминать лишний раз ей это не стоило.
Чтобы не было скучно, Хулия помахала землистолицему мужику в кресле. Тот поначалу лениво окинул её взглядом, а потом его глаза от удивления расширились. Хулия широко ему улыбнулась – сейчас у них состоится разговор примерно той же информативности, что и у Розалии с Теренсио: "Как ты здесь оказалась?" – "Сама не знаю". Но Хулия ошиблась.
– Ты меня видишь?
Мужик был потрясён до глубины души. Хулии стало не по себе. Кажется, она попала в рассказ с привидениями.
– Ну да. А они тебя не видят?
– Как и тебя.
Хулия взглянула на супругов, казалось, пройди тут стадо слонов, они и то не обратили бы внимания.
– Да нет, раньше меня все видели, – продолжала настаивать Хулия.
Вместо ответа мужик встал с кресла и отвесил Теренсио хорошего пинка. Удар ступни пришёлся не по ягодицам, а куда-то в область бёдер. Можно было засечь всё движение, так как ступня спокойно насквозь прошла через это самое пресловутое бедро.
– Теперь твоя очередь.
Хулия почувствовала, как руки и ноги стали холодными, а от мысли, что это тоже признак превращения в призрака, она похолодела ещё сильнее. Лучший способ что-либо доказать – практика. Она вскочила с места, пытаясь обратить на себя внимание.
– Синьор, синьора, секундочку…
Стоит ли говорить, что рука прошла сквозь обоих спорщиков. Хуже того, они застыли, как актёры в дешёвых ситкомах, когда им надо изобразить остановку времени. Хулия ткнула пальцем в землистолицего.
– Так, теперь ты мне объяснишь, что происходит.
Тот пожал плечами.
– Постепенно учишься останавливать их, когда пожелаешь. Сейчас, думаю, интереснее пообщаться друг с другом, а эти двое всё равно как киноплёнка, всё время болтают одно и то же.
Хулия помахала перед супругами рукой.
– Словно в стоп-кадре оказалась, – пробормотала она.
– Прости, что?
Хулия посмотрела на землистолицего. Так-то его костюм смотрелся вполне в стиле квартиры супругов Коуро. Но теперь, когда выяснилось, что его отношение к эпохе весьма сомнительное, вдруг она поняла, что это лицо она уже видела (в чёрно-белом варианте, где цвет, даже землистый, не определишь).
– О, нет, ты ведь не…
Мужчина слегка приподнял брови.
– Вы ведь Валерио Антонио Санчес.
А потом она сказала несколько слов, которые в первой трети двадцатого века могли не знать. А если и знали, то вряд ли их употребляли особы женского пола.
Они с Валерио сидели на кухне и пили из хозяйских кружек растворимый кофе, разбавив его кипятком из электрического чайника. Хулия запоминала правила, которыми с ней делились: если далеко отойдёшь от персонажей, тебя само собой вернёт обратно; когда время пойдёт дальше в обычном ритме, весь кавардак, который они устроили в кухне, исчезнет и вещи вернутся на свои места, а их (по крайней мере, Санчес по его словам это переживал уже много тысяч раз) будет перекидывать из эпизода в эпизод, пока этот рассказ не закончится и не начнётся новый. Он с удивлением упомянул, что больше не попадает в рассказ о водяном. Хулии сложно было справляться с чувством гордости в голосе, когда он рассказала, как решила эту загадку, тем самым, видимо, вычеркнув её из ряда повторяющихся сцен.
– Не думал, что достаточно завершить эти сюжеты, чтобы они исчезли, – Санчес смотрел в кружку. Просто ему никогда не удавалось разгадать эти сюжеты, перевела для себя Хулия. – Они повторялись и повторялись, сперва в снах. Я стал их записывать, надеясь избавиться от них. Пока я занимался книгой, перед её выпуском, все эти видения прекратились, а потом всё началось заново, пока эти видения не стали постоянными.
– Прошло почти сто лет, – осторожно сказала Хулия.
Казалось, на Санчеса это не произвело никакого впечатления. Хулия не исключала, что он и её считает частью своей фантазии, а всё окружающее – только личным безумием.
– Чтобы выйти из петли, надо решить все загадки, – наконец твёрдо заключила Хулия.
Она говорила так уверенно, чтобы скрыть простую истину – она понятия не имеет, что будет, когда петля завершится. И не завершится ли жизнь Санчеса вместе с последней загадкой. Он выглядел при этом столь отстранённым и равнодушным, что, кажется, он был бы не против и подобной возможности. Правда, сама Хулия не была готова к такому развитию событий, так что, если она сама останется в петле, стоит не разгадывать все загадки, оставить себе две-три про запас, лучше всего те, где наличествует не просто кухня с чаем и бутербродами, но целый отель со спа и джакузи, икрой и фуагра. Если пропадать в безвременье, так хоть со вкусом.
В конечном счёте, они согласились, что надо выяснить все подробности дела, которые Санчес не упомянул в книге, ведь в прошлый раз именно новые улики помогли Хулии распутать клубок. Санчес быстро пересказал всё, что помнил (а у него было время, чтобы основательно запомнить все истории). Хулия набрасывала список прямо на скатерти (карандаш они нашли, а бумагу нет). Санчес поторапливал, утверждая, что часа через три время включится само, а потом его ещё долго не остановишь. Хулия пыталась запомнить всё наизусть, а в это время она ощущала, как рёбра снова становятся невесомыми…
Она открыла глаза. По счастью, в этот раз она лежала на постели, да и во время её пребывания в книге никаких новых царапин она не получила. Она взяла со стола блокнот и карандаш и быстро стала снова составлять тот же список, пока не забыла. Если её выкинуло в реальность, значит некто или нечто сочло, что у неё теперь достаточно сведений на руках, чтобы решить задачку.
Список эпизодов:
"1. Розалия находит книгу на полке. Скорее всего, кто-то её подложил.
2. Розалия ищет издательство. Там отказываются рассказать, что за автор написал книгу (нигде автор не указан). Из издательства Розалия идёт в кабинет экстрасенса напротив. На этом эпизод обрывается.
3. Ссора с мужем. Из неучтённых ранее подробностей: Теренсио упоминает, что Розалия не так давно проходила экспериментальное лечение у психотерапевта.
4. Розалия видит Эрмана в кафе. Он очень серьёзно читает книгу "Розалия в огне". Фернандо выяснил, что Эрман бизнесмен, связан с издательским бизнесом и собирается купить за долги то самое издательство, которое и выпустило книгу. Розалия прячется от него.
5. Розалия у экстрасенса. Рассказывает ему, что видела Эрмана. Экстрасенс говорит, что братья бывают привязаны друг к другу и что брат ради брата всегда может пойти на любое преступление.
6. Розалия снова разговаривает с издателем, спрашивает, как бы тот отнёсся к детективу по реальным событиям. Тот хохочет и говорит, что был бы счастлив, это золотая жила.
7. Неизвестно каким образом Розалия приходит в квартиру, от которой у неё есть ключ. В квартире единственная комната, в ней стеллажи, заставленные всё тем же романом. Она снимает один роман с полки и видит, что он не такой же, как у неё, он подписан её именем в качестве автора".
Последний пункт Антонио Санчес в свою книгу включать не стал, тогда бы рассказ читался однозначно – это лишь описания безумия самой женщины. Кто может написать подробности её жизни? Только она сама.
Хулия подчеркнула два раза третий пункт. Почему эпизод заканчивается на моменте, когда Розалия приходит к экстрасенсу? Несомненно, это ключ. Если бы речь шла исключительно о том, что Розалия сама написала роман, то Санчес давно бы вышел из временной петли.
Но почему же она никому не рассказывала про убийство Ипполито? В той ссоре, которую они не дослушали, как уверяет Санчес, Розалия говорит, что и на сеансах ни разу не упоминала про убийство. В общем, мы снова оказываемся в ситуации, что книгу написал Эрман, только он мог знать, что она убийца. И опять мы в ситуации с одной стороны слишком простого преступления, с другой – слишком запутанного, особенно для Эрмана. Но если не эти двое, остаётся, по законам жанра (и потому, что временная петля считает, что у Хулии уже все улики на руках), ещё только трое упоминавшихся в рассказе – экстрасенс, директор издательства и муж. Как и зачем?
Хулия снова постучала карандашом по зубам. Её внимание попытались привлечь к вопросу, который она задавала себе уже сотню раз: почему Розалия не сказали никому про убийство похитителя? Если бы это не имело значения, к этому не было бы привлечено так много внимания. Ипполито остался жив и теперь это он под видом Эрмана следит за Розалией? Нет, её молчания это не объясняет. Он не похищал её, а на самом деле она убила его по другим причинам? Хорошо, но не подходит под условия задачи, ведь зачем-то же она сказала полицейским, что её похищали, если бы она ушла из дома и не обратилась в полицию, ей проще было бы всё скрыть.
Может, она забыла про убийство? Верила, что не убивала? Хулия резко выпрямилась. Всё может быть ещё проще. Розалия не просто верила, что не убивала. Она на самом деле не убивала.
Быстро Хулия прошлась по списку. Когда Розалия стала верить, что убила Ипполито? После сеансов экспериментальной терапии. Возможно, она показала себя крайне гипнабельной. Человеком, которому можно внушить, что угодно. После этого она начинает посещать экстрасенса, о котором ничего не сказано в рассказе. Потом появляется книга, где ещё разок Розалию убеждают в совершённом преступлении, которого не было. Через экстрасенса ей повторяют гипнотические установки, дают ключ от квартиры с книгами…
Зачем? Это делает Эрман? Зачем ему, чтобы Розалия верила, что убила его брата-близнеца? Скорее всего, никакого брата-близнеца не существует в помине. Но зачем ему это? У Розалии скоро мозги из ушей потекут, он не боится, что она прикончит его так же, как это описано в книге?
"Очаровательная, очаровательная история", – пробормотал дядюшка Ансельмо на восхищение Хулии, – "обожаю детективные загадки без убийцы и жертвы".
Всё это время в качестве жертвы Хулия видела Розалию, а что, если жертва Эрман? Выпускается книга, где он назван братом-близнецом какого-то насильника, чьего настоящего лица, судя по всему, Розалия и не помнит. Книга подписана именем Розалии. Её странности убедят в её психической нестабильности. Подробности её жизни в книге? Выведаны на сеансе гипноза или внушены экстрасенсом. Когда выяснится, что у Эрмана нет братьев, это не послужит в пользу доказательства психической полноценности Розалии.
Экстрасенс точно замешан, но зачем? Преступление для брата? Именно поэтому в придуманной книге выбраны братья, у реальных преступников сработал психологический эффект под названием "проговорились".
Да, мог бы это быть и Теренсио. Есть лишь одно "но" – на директора издательства указывает миллион стрелочек. Если Эрман умрёт, то не станет выкупать издательство за долги. Именно директор издательства не захотел открывать имени автора, и он же напечатал тираж с именем Розалии на обложке. Если Розалию признают убийцей (причём ей вовсе не нужно убивать самой, даже если убьют преступные братья, подумают на неё), тиражи её книги взлетят до небес и издательство выберется из долгов.
– Сделано!
Хулия бросила карандаш на страницу блокнота. Вдруг перед её кроватью замерцал воздух. На несколько секунд она увидела Санчеса, который удивлённо огляделся и вдруг снова исчез. Неуверенно Хулия встала с кровати и повела ладонью, где он стоял. Она очень надеялась, что всё произошедшее обозначает, что в петле, в которой находится Санчес, на одно звено стало меньше.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Перед Хулией стала дилемма, как посвятить родных в то, что она стала как-то решать загадки. Она стащила одну из голубых лампочек механизма на память и прятала её под подушкой (разумеется, в жестяной коробочке, иначе от лампочки скоро мало бы что осталось).
Как-то она завела с дядей Ансельмо разговор о рассказах, в которых уже успела побывать, сказала, что ей приснился сон, даже два, и, возможно, механизм тому причиной. Дядя Ансельмо выслушал, покивал, но лишь сказал, что, возможно (и это «возможно» он подчеркнул голосом так, будто подводил под написанным словом три черты), Хулия и права, но он пришёл к выводу, что не должен более пытаться получить ответы, рассказы хороши только пока они лишены концовок, а когда они получат разгадку, то потеряют очарование.
Потеряв возможного (от этого слова она стала вздрагивать) союзника в лице дяди, Хулия испытала сожаление, но всегда оставался Санчес, оставшийся в плену страниц, так что она надеялась, что сможет поговорить о происходящем хотя бы с ним, когда встретится с ним ещё раз.
Однако в книгу снова она не спешила. Ей было стыдно перед Санчесом, который раз за разом проходил ад повторов, но и Хулия сомневалась, что сможет в пять секунд расщёлкать любую загадку без предварительной подготовки. Глупее всего, считала она, оказаться в рассказе, дать Санчесу надежду и так и не разрешить рассказ, в котором она очутится. Она гуляла по городу, мысленно перебирая рассказ за рассказом, желая точно добиться успеха при следующем погружении. Прошла почти неделя, пока она наконец набралась мужества, чтобы снова погрузиться в книгу.
В воскресенье Хулия осталась дома и отоспалась на все сто процентов. Для полёта сквозь пространство и время Хулия выбрала небольшое чёрное платье в готическом стиле (единственное платье, которое было в её гардеробе) и приготовилась погрузиться в историю о трёх украденных днях. Там была масса героев и абсолютно запутанный сюжет. Ко всему, почти всю неделю Хулия думала, как же такое количество народа в доме могло пропустить целых три дня. Наркотики? Операции с памятью? Враньё? Что-то Хулия сомневалась, что Санчесу удалось хотя бы приблизиться к разгадке. Говоря по чести, у неё тоже не было даже тени идей, что же произошло в рассказе и какая-то часть её сознания мысленно вопила ей в уши, что это самый великий идиотизм – выбирать целую неделю рассказ, чтобы в конечном счёте остановиться на одном из самых сложных.
В этот раз полёт предстоял днём. Она заперлась в своей комнате, перелистнула книгу и уставилась на страницу, надеясь насладиться чувством невесомости, пока будет пролетать насквозь. И не ощутила совсем ничего. То есть полностью ничего. Она снова сосредоточилась и закрыла глаза. И снова ноль. Она открыла глаза и уставилась на напечатанные буквы. Если пару недель назад ей было жутко от того, что она оказалась в книге, сейчас её мучил ужас от того, что перелёт больше не повториться.
Может и на прошлой неделе она не проваливалась? Такой частичный сдвиг по фазе, остаточное явление после первого падения в иную реальность. Ведь от прошлой вылазки не осталось никаких материальной следов. А от позапрошлой? Кроме пары царапин? Да нет, чушь какая-то. Или не чушь?
В панике Хулия листала страницы, пока не ощутила знакомую лёгкость в рёбрах. Особо не вчитываясь, она уставилась на страницу, а голова кружилась всё быстрей…
Стоило радоваться, что попала хоть куда-то. И Хулия радовалась. Было не так-то просто понять, где она. Большой дом в готическом стиле. На лужайке две пары играют в теннис. На секунду Хулия поверила, что она в "Трёх украденных днях", но внезапно до неё дошло, что это "Невидимка". Бррр. Этот рассказ ей не нравился совершенно. Прежде всего, своей минорной концовкой, когда погибает молодая восемнадцатилетняя девушка. Потом тем, что Хулия напрочь не могла понять, как совершаются преступления, а главного подозреваемого при этом пихали под нос так навязчиво, что это тоже не могло не раздражать. Понять бы ещё, как этот подозреваемый совершал все свои преступления.
Один из парней сильно размахнулся и волан упал у ног Хулии. Не раздумывая, она подняла его и помахала в воздухе. Через секунду до неё дошло, что она вовсе не в том отстранённом времени, в каком находилась прошлый раз. Потому что мало того, что ей удалось поднять предмет из этого мира, так и компания на лужайке неуверенно помахала ей в ответ.
– Ох, Санчес, – прошептала Хулия, – надеюсь, ты на это смотришь.
Стараясь не показывать свой страх, Хулия зашагала к компании. Подойдя к лужайке, она легко подкинула волан и отправила его в центр поля. Один из парней подхватил волан на ракетку. Какое-то извращение – играть в бадминтон через сетку. Да уж, это не теннис, раз у них нет мячей.
Компания откровенно разглядывала Хулию, она в ответ пялилась на них. Играли двое на двое, в каждой паре по парню и девушке. Эта темноволосая лет двадцати пяти Бернарда, владелица поместья, вторая с серыми мышиными волосами восемнадцатилетняя Лелия. Хулия зябко повела плечами, слишком ярко представив финал и что в нём ждёт Лелию. Парни похожи друг на друга, правда, лётчик Гастон (француз) котируется на рынке женихов больше, чем богатый бездельник Раймондо. Сзади с той стороны лужайки сидит Балтазар, вернее, уже не сидит, а поднимается из плетёного кресла. Ему тридцать восемь, он полон и солиден и в этой компании выглядит стариком, да и ведёт себя соответствующе. Главная подозреваемая – Бернарда, как представительница целиком взбесившегося рода, на втором месте по подозрениям – Бальтазар, так как в случае смерти Бернарды поместье получит он. Остальные тут нужны как фон для создания нормальности. Пока они её разглядывали, Хулия успела порадоваться, что платье не так, чтобы слишком отличается от моды двадцатых. От разгульной моды двадцатых. Причём в американском стиле – не то, чтобы совсем флэппер1, но очень похоже. Ещё бы ленту на волосы, а то тут девушки ходят в шляпках и непокрытые волосы Хулии смотрятся, должно быть, как купальник в оперном театре.
Первым паузу нарушил Гастон.
– Откуда ты, прелестное создание?
Вот тебе и фамильярное отношение за той внешний вид, заключила Хулия. Она неопределённо махнула рукой.
– У папа (она произнесла это на французский манер, даже несколько передразнив акцент Гастона) сломалось авто. Мы поссорились, и я пошла одна через лес.
Пауза. И довольно длинная. Когда люди не знают, что сказать, то обычно замирают как кролики в свете фар.
– Но так нельзя, – подала голос Бернарда, видимо, вспомнив о своих обязанностях хозяйки, – тебе надо нанять такси.
Хулия легкомысленно пожала плечами.
– Не хочу, чтобы папа (снова французское ударение) слишком легко отделался, пусть понервничает. И потом я прекрасно дойду пешком, в пансионе мы дважды ходили в поход, и я самая выносливая.
Компания переглянулась между собой. Тут подал голос Бальтазар.
– И самая глупенькая, как я погляжу. Уж прости, но мы тебя одну не отпустим. Вызовем такси или, Раймондо, довезёшь девочку на своём автомобиле.
Чуть размахивая руками, Хулия прошествовала мимо Бальтазара и уселась в плетённое кресло, найдя применение рукам – скрестила на груди. Ещё надула губы.
– Если вы дадите мне телефон, я позвоню Хуану, и он пришлёт за мной авто.
– Хуан – это твой жених, дитя? – поинтересовался Гастон.
Хулия смерила Гастона взглядом, но всё же решила, что образ строптивого подростка позволяет ей ответить на вопрос.
– Хуан – это папин дворецкий. Иногда и шофёр, если Рамиро в отпуске.
Компания снова переглянулась.
– Ну, пошли домой, – сказала Бернарда. – Угостим тебя лимонадом, и ты сможешь позвонить.
Хулия шла позади, чуть подволакивая ноги, будто нехотя. В голове при этом у неё стучало: "Боже, что я творю!".
По счастью, никто не стал подслушивать, как она набирает номер. В принципе, Хулия знала, как выглядят дисковые телефоны и, так как любила смотреть старые фильмы, даже представляла, как надо набирать номер. У этого ящика, безвкусно подкрашенного под мрамор, никакого диска не было в помине, только пара трубок – одна, чтобы подносить к уху, вторая, выполняющая роль микрофона. Наверное, надо было связаться первоначально со станцией. Вроде бы станция подключалась автоматически, если ты только снимал трубку. Или надо было набрать какие-то цифры. Что затруднительно, когда набирать их нечем. Технология инопланетян. Хулия держала рычаг аппарата выключенным, при этом громко щебетала в телефонную трубку, понося своего папашу (прости, папа) и, умоляя не просто прислать авто, а авто, которое повезёт её на вечеринку. Достаточно кислое выражение лица и угрюмость после "телефонного разговора" должны были сказать окружающим, что развлечений у подростка не предвидится. А вот неприятности не преминут последовать.
– Приедут через два часа. Папа им уже звонил, сперва подберут его.
Хулия буркнула и уселась на очередное кресло, в любимой позе руки на груди, мол, сами подобрали, теперь нянькайтесь. Два часа у неё, кажется, есть. Через три часа всё будет кончено. Хулия снова облилась холодным потом, глядя, как Лелия кокетничает с Раймондо. Более симпатичного жениха она оставила Бернарде. В любом случае, кажется, Бернарде было безразлично, она не смотрела в сторону парочки. Её взгляд окостенел, она смотрела куда-то наверх лестницы. Вся остальная компания делала вид, что не заметила. В рассказе упоминалось, что они уже привыкли и перестали обращаться внимания на её странности. Бальтазар отдал распоряжение, и служанка принесла Хулии на подносе лимонад.
– А можно шампанское? Мне разрешают шампанское.
Хулия чуть наклонила голову, что должно было быть заявкой на кокетство. Положим, капризный характер был Хулии не свойственен, зато щенячья неуклюжесть у неё получалось на ура – тот же возраст, тот же опыт. Бальтазар скупо улыбнулся.
– В этом доме столь юные особы предпочитают лимонад.
Хулия гибким жестом (или тем, что соответствовало этому термину прямиком из женских романов) взяла бокал с лимонадом и изящно отпила. Весь жест означал: "Вы, конечно, силком затащили меня в свой дом, заставили связаться с родными и поите всякой безалкогольной гадостью, но я не собираюсь показывать вам, что это меня хоть на йоту задело".
Бернарда отмерла. Гастон с Раймондо переглянулись. "Пройдёмте все в гостиную", – мысленно произнесла Хулия.
– Пройдёмте все в гостиную, – с радужной улыбкой произнесла Бернарда.
Высокий потолок, громадные окна метра в три высотой.
– Вы ведь знаете историю нашего рода? – Бернарда всё с той же отсутствующей улыбкой повернулась к гостям.
Никто, кроме Бернарды убить не мог. Вот шарф на раме окна. Всю ночь Бернарда не спала в своей комнате. Почему же Санчес до сих пор в этой петле? Ведь эту загадку решит и младенец. Но, может, Санчеса тут нет. В конце концов, Хулия тут его не видела. Тогда зачем она сама здесь?
– Это легенда ещё восемнадцатого века. Два семейства Сальваторе и Альваррес десятками лет враждовали друг с другом из-за клочка земли посреди реки, небольшого острова. Представители семейств не раз устраивали поединки. Или заключали браки. Ненависть – это вариация любви. В те годы, о которых речь, наследник рода Сальваторе женился на гречанке, про которую мало что было известно, и которую слуги стали обвинять в колдовстве. В то же время наследник Альварресов тоже женился, невесту звали Камилла, она была очень красивой и её тоже обвиняли в колдовстве. Случилось так, что даже несколько слуг ушло из домов, опасаясь будущих несчастий. Но тут выяснилось, что клочок земли король подарил какому-то французу, я забыла фамилию.
