Kitabı oku: «ДЕМОВЕРСИИ ЖИЗНИ И СМЕРТИ (Житие весёлого праведника и других грешников)»
Неверующим в чудеса: в начале было Слово – конечно, свысока и самое веское, открывающее миры. Входящие в них постигают высшее поверх естественного в меру приобретённой чудопроводности. И тем озаряют современников.
Молодецкую удаль погрызли года,
Философская смелость наградою мне.
Может, жизнь всего лишь обман?
Нет, друзья, это новая дверь.
Пролог
Давно и со сбоями тикает человечество. То ли часы, то ли часовая бомба, будем надеяться на часы. Такое впечатление, что пора опять почистить механизм, но мастера всё нет. Когда-то благодаря ему был взлёт Эллады, Египет с пирамидами, блестящий Рим и крупный Ренессанс. Всё шло на взлёт, а кончилось Средневековьем. Он снова смазал шестерёнки – промышленная революция случилась, теперь и цифровая, меж ними физику Эйнштейн существенно подправил. Да только счастья нет, есть перед каждым чёрно-белая полоска.
Ежели всё от Бога, пора призвать Его к порядку! Может, Он в отпуске, от Вечности отдыхает, от творений? Пусть, мол, без Него перебесятся… Шучу, конечно. Не может Бог так рассуждать, и не знает отдыха совершенство, как и наше беспокойство. Вертлявые человечки уповают на Творца обычно после затрещин Дьявола. Иначе не спешит себялюбец к Стене Плача – возводит свои стенки вокруг личной удачи. Но пленница сбежит, и вот уже летит удар судьбы в виде пресловутого кирпича на умную голову.
Живёшь-живёшь на белом свете, живёшь-живёшь – этак и помереть недолго! По-разному можно кони двинуть, бывает и от храпа удушье наступает. Десятилетиями храпел да вдруг затих. Или, к примеру, вкусил человек чумовой химии и сильно подрезал отпущенный срок. А ведь немцы придумали героин как чудо-средство от кашля – прими и не кашляй! Оказалось, уж лучше кашлять…
Несчастные и счастливые случаи сыплются из рога изобилия на головы грешников и их цивилизацию. Случаи сверху вершат миром, куют судьбы, складывают эпохи. Человек звучит гордо, пока крышка гроба не захлопнется. Но покуда жив – самолюбив, мечтает больше не о том. Торопится, но опаздывает, шарахается в стороны, оказываясь не там, куда шёл. Чёрт знает где оказывается! Не в своей тарелке, а то и в чужой.
Из века в век утолщаются желания ненасытных. Природа отвечает катастрофами, сдерживая цивилизацию в желаниях, дабы двигалась не только в технике. Но есть, слава богу, сапиенсы, отмеченные благодатью на радость себе и окружающим. Они – подсказки свыше, ручная доводка творений творениями.
Жизнь представляется игрой-бродилкой. Давай, герой, разберись в путях-дорожках и развилках – а ну-ка выбери путь к счастью! Случаются сложнейшие многовариантные развязки, как на Таганке. Как вынырнуть из туннеля в нужном месте и чтоб штрафов поменьше от Небесной канцелярии? Только с отстроенным духовным навигатором, он держит курс через обыденность к высоким постиженьям.
Путь наверх – дело коллективное, не то, что в низине, где каждый сам по себе. Но и в коллективном есть разведчики-первопроходцы. Не все и не сразу присоединяются к ним. Но в конечном итоге поднимутся все, помощь сверху придёт в ответ на усилия снизу.
PART ONE: КУДА ВСЁ КАТИТСЯ?
Остров в Чёрном море
Они сидели на склоне горы в зарослях можжевельника, в просвете внизу блистало море, метрах в ста. Там внизу кружили чайки.
Собеседники устроились на двух валунах у самого обрыва, друг против друга на расстоянии вытянутой руки. Солнце начинало припекать, аромат трав и кустарников разливался божественный. Благодать правила миром, легко наполняя сердца восторгом.
– Вчера создал остров в Чёрном море, прямо напротив Ялты, – доверительно сообщил Дьявол, поправляя широкополую соломенную шляпу, почти скрывавшую его очередной лик. – Поселенцы смогут там развернуть себя в лучшую сторону. Пока держу остров необитаемым.
– Пустой остров на пустом месте? – улыбнулся сорокапятилетний Владислав Лакистрайкин, писатель на службе Дьявола. – Люди удивятся такой инсталляции.
– На моём острове, – Дьявол махнул вдаль, – я буду перекраивать биографии, а значит, души. Желающие примерить правильную кройку, чай, найдутся!
– Остров душистроителей, – художественно резюмировал писатель и, чуть подумав, добавил: – Остров альтернативных судеб, демоверсий жизни. Собак и котов Создатель сработал на славу, чего не скажешь о человеках и крокодилах. Почему бы и не подправить их на острове!
– Отставить про крокодилов! Представь себе, дружище, рай учебный, – оживился Дьявол, был он явно на отдыхе, в купальных шортах и шлёпанцах, шляпа, гавайская рубаха, трубка в кармашке. – Представь заросшие склоны, речки, водопады, скалы по берегам, меж ними где песок, где галька. Как назовём остров и столицу?
– Новая Таврида? – предложил Влад со знаком вопроса. – А столица тогда… Ялита? Так древние греки Ялту именовали. У греков не грех позаимствовать.
– Принимается! Официальным языком объявляю русский. Но в обращении пусть ходит евро, нечего тут рублю спотыкаться. Кем заселим курортный рай?
– Я так понимаю, грешниками, заслужили.
– Тут нужен уникальный социум, закваска… Вот что, писатель! Я для начала героев книжных материализую, а также из кино. В них квинтэссенция мечтаний, силы духа, постижений. Воображаемая жизнь влечёт чужим свершением, сбывшейся мечтой.
– Моих персонажей на целый остров не хватит, – глубокомысленно заметил писатель. – Товар-то штучный.
– Твои книжки не единственные в этом мире, – хмыкнул Люцифер, цепляясь взглядом за виражи чаек. – А ещё я вызову лучших из умерших всех времён и народов. Они же не бесследно уходят, как полагают атеисты. Римейк талантов! А ты, сочинитель, в дополнение к уже изданным персонажам выдумаешь мне новых, с параметрами под конкретные нужды и обстоятельства.
– Мне выдумывать живых людей?!
– Ну, не мёртвых же. На то и писатель, чтобы персонажи выдавать с набором идей и приключений. Книжные, реанимированные, плюс выдуманные тобой послужат образцовым социумом для подселяемых – тех, кто решит жизнь круто изменить. Тут хороши одинокие пенсионеры, которых никто не хватится. Впрочем, подходящую личность можно раздвоить и оригинал оставить дома – родственникам, знакомым, работодателям, чтобы текущую реальность не баламутить. А копию на остров. Какой-нибудь москвич, к примеру, потом с близнецом-островитянином может познакомиться.
– Москвич и островитянин, какая милая хиромантия! А с ума не сойдут при встрече? Зачем нам сумасшедшие среди ненормальных?
– Ну, подготовить к встрече близнецов не так уж сложно, главное, предупредить. И будет очень любопытно сопоставить изменённую личность с базовой. Апгрейд души – тонкая штука. Придётся повозиться с настройками, минимизируя злые издержки доброго дела. Жизнь планами забавна и их обломками полна. Но без полётов вдохновенья нет настоящего движенья. Уверен, что островные копии станут оригиналами и подтянут прототипы до своего уровня. А твоя задача очеловечить дьявольский эксперимент.
Люцифер впился глазами в собеседника. Смутился московский писатель, но взгляд пронзительный выдержал – не первый день знакомы – и спросил со вздохом:
– И сколько же их будет, экспериментальных близнецов судьбы? Фейтбилдинг1 с раздвоением… однако.
– Для эксперимента много не надо. Тут, как на хирургическом столе, тонкий расчёт и осторожность. Не навреди! Минимальное вмешательство с максимальным эффектом. Дюжины душ для начала достаточно. А как наладимся, наберём масштаб.
– Удивительное должно быть место… учебный рай!
– Сейчас слетаем, глянешь сам. Обернёмся чайками и вперёд!
– Да стоит ли сейчас, – забеспокоился Влад, боясь покидать своё тело, что с ним уже случалось. – Рождённый ползать…
– Пусть полетает! – оборвал Дьявол, швырнув шляпу с обрыва.
Тут собеседники видоизменились, утратив человеческое в пользу птичьего. Теперь на валунах на расстоянии вытянутого крыла сидели две чайки, дьявольская покрупнее, с хищно изогнутым клювом. Обе птички имели наглые глазки, жёлтые с красной обводкой. Переглянувшись, они рванули в небо и растаяли в слепящей голубизне.
В голове ведомой чайки, словно в наушниках, прозвучало: «Пристраивайся в хвост и делай как я, не отставай». Влад хотел ответить и услышал свой резкий писк. Смысла в нём он не улавливал, от того испугался и решил лететь молча, по инструкциям.
Они неслись в связке над самыми волнами, как морские штурмовики в парном полёте. Опустив голову, Влад разглядел свои вытянутые к хвосту красные лапки с перепонками. Да только чего удивляться лапкам, коли пищишь как чайка через клюв и легко рассекаешь в воздухе.
Долго простирались морские просторы, сплошная синева под крылом. Первая чайка – за ней вторая – изредка ныряли в волну. Рыбы в Чёрном море вдали от берега – кот наплакал, они ныряли просто так, ради ощущений. Влад вошёл во вкус полёта с водными процедурами – у чаек свои прелести жизни.
Прямо по курсу покачивался на волне серый сторожевик с огромной цифрой 801 на борту. Вокруг бронированной рубки, утыканной радарами, антеннами, прожекторами, сгрудились башенки с пушками и пулемётами, ракетные и бомбометные установки. Тесно на палубе от грозных аргументов пограничников.
Белые птицы пронеслись над ощетинившимся судном. Матросик задрал голову и задраил люк над головой. Начинались морские учения.
«Граница на замке», – гордо помыслила ведомая чайка.
«А наш остров без присмотра, – ответствовала ведущая. – Надо сторож-губернатора найти, победовей».
«Был такой губернатор из пиратов, на Ямайке – Генри Морган. Давно. В семнадцатом веке».
«А, Рыжий! Жил разбойником, умер губернатором… Ладно, верну на службу, пусть парусами управляет, какой же рай без яхт-клуба? А остров в целом на тебя возложу, наместником будешь, генерал-губернатором».
«Так ведь семья в Москве, – растерялся Влад. – Какой из меня губер? Уведут остров морские державы и все дела!»
«Я демона к тебе приставлю, патрульную ведьму дам. Жену на остров заберёшь с собою – первая семья переселенцев. Ещё благодарить меня будешь…»
Дьявол не стал входить в детали, а Влад не стал выяснять, зная, что всё скажут в свой срок. Приближённый к сверхъестественному, он привык к миссиям, которые щедро вознаграждались счастливыми случаями, причём там, где больше всего надо. Всё вместе это было страшно увлекательно. Страшно и увлекательно.
Дьявольская чайка моргнула жёлтым глазом, клювом указала на полоску на горизонте: «Вот он, новейший кусок суши! Вскоре увидишь макушки гор, а там и берег во всей красе.»
Через четверть часа горы выполнили дьявольское обещание – высунулись из морской синевы. При подлёте береговая линия предстала скалами с соснами-альпинистами в расщелинах. Вглубь острова уходило каменистое плато: ни домов, ни дорог, ни людей, ни деревьев. На вираже, увернувшись от скал, влетели в бухту с песчаным пляжем. Там приземлились и обрели дар русской речи с пернатым акцентом.
– Ни души, кроме твоей, летучей! – пискнула главная птичка. – Ладно, пошли оглядимся.
И отправились важные птицы вдоль кромки моря, оставляя следы на песке. Даже собственными чайками остров ещё не обзавёлся.
– Полная необитаемость экспериментального рая, – подтвердил Дьявол. – Зато действующий ад давно под завязку. Столпотворение! Приходится земные сроки временно живым растягивать, пока места высвободятся.
Влад захлопал крыльями, шею вытянул, веселье выказывая. Дьявольская чайка совсем уж по-человечески подмигнула собеседнику. Со стороны и в голову не пришло бы, что птички, мягко выражаясь, непростые.
Они дошли до конца пляжа, дальше пешеходам мешали скалы. Постояли у воды, любуясь тонущим в море багряным полудиском. Потом полетали над плато, и Дьявол предложил возвращаться. Влад робко заметил, что хотелось бы ещё отдохнуть перед перелётом в Крым. Но силы Владу тратить не пришлось: Дьявол обернулся ветром и Влада обернул, понёс стремглав обратно. Ветер усилился до ураганного и, просвистав над вздыбленным морем, стих, чтобы мягко приземлить доставку на валуны, уже в человечьем обличии. Соломенная шляпа вернулась на дьявольскую макушку, будто и не было никакого полёта. На небо высыпали звёзды, на землю пала мгла.
Разбор полётов
Костёр разожгли спичками, без всякой магии. Сушняка было много, всё под рукой. Сгребли в кучу и подожгли. Сгустилась тьма вокруг света.
– Ну-с, писатель, разогрел воображение? – вопрошал тот, что в шляпе. – Горячее воображение, оседлав могучий разум, мчит к постижениям.
Влад кивнул и кротко спросил:
– Эксперимент потребует разрыва с родственниками, друзьями, сослуживцами?
– Потребует, мой пишущий друг, но Света будет с тобой. Она тебе опорой, а ты подопрёшь собой остров. Людям нужен наглядный заповедник добра, чудесный и наглядный, где все получения – ради отдачи. Не в себя пихать, а передавать дальше и получать вновь. Проводящая сеть, единый организм, общие устремления. Вечность устроена как эстафета от ближнего к ближнему, а дальних вовсе нет.
– Люди живут, поскольку однажды обнаружили себя живыми, в неизвестных им целях. В некоторых глазах извечные вопросы светятся, но в большинстве – суета. Всем поначалу хочется быть хорошими, но материальный вопрос сильно портит, а ещё национальный и психиатрический. Творения с удовольствием обзывают друг друга тварями, эх, такое слово испохабили! Я считаю, что свои лучшие устремления человек заложил в собак, теперь любуется ими со стороны. Возлюбить ближнего – это пока больше про четвероногих.
– Человек, заметь, тиражируется голым, слабым и маленьким. На свет явился, прибарахлился, насколько позволят, покуролесил в самости, а тут и гроб ему готов. Мы же им пример иной покажем, врата вечности приоткроем. Остров как духовная теплица: пусть прорастут побеги, окрепнут – высадим в дикую природу, к грешникам под бок.
– И чем же займутся переселенцы с материка дикого материализма? Диким в раю только яства да гурии интересны.
Дьявол иронию игнорировал:
– Для начала себя узнают друг в друге, локтями прекратят толкаться, желания сложат вместе, магия им в помощь! Каждый встречный тебе зеркало, и ты ему. Отражения случаются разные, в зависимости от угла зрения, вот его и отрегулируем. Я дам переселенцам обучающую игру в совместное благоденствие с восхождением по уровням мудрости. Взойдут все, пусть с разной скоростью, с разных стартовых позиций, но в потрясающем общем деле.
– Райский театр начинающих праведников под попечительством Дьявола? – съязвил Влад.
– С уникальными декорациями в виде наведённой реальности, где всего вдоволь! Смогут ли актёры срастить сценический образ со своим психотипом? Почему бы и нет, если с наставниками. А неуспевающих отчислим, наберём новых.
Люцифер достал трубку из кармашка гавайки. Раскурил, пыхнул ароматным дымом и продолжил посвящение:
– Жидкокристаллические дисплеи ослепляют человечество в духовном: ни инсайтов тебе, ни катарсисов, одно мерцание! Мейнстрим гораздо хуже инквизиции, поскольку всеобъемлющ. Нет ни добра, ни зла, только успех-неуспех. Единственной характеристикой стала платёжеспособность. Так встряхнём бездуховное пространство!
– Такими созданы, – вздохнул Влад в оправдание человечества. – Мы не просились в эгоисты. Кто нас спрашивал, кто что объяснял? Разума неандертальцу отмерили ровно на поесть-попить-совокупиться. Душу много позже вдохнули уже в хомосапиенсов и ту какую-то мечущуюся, растрёпанную.
– И что было дальше с неандертальцами? – вежливо осведомился Дьявол. – Как раскручивалась спираль?
– Известно как. От неандертальцев пошли кроманьонцы, у которых глотка удачно удлинилась. Такая глотка выдала членораздельную речь и пошла-поехала передача знаний. Выдумывались приспособления, они потом в машины сложились. Теперь гаджеты множатся, презервативы со смазкой… для облегчённого входа во внутренний мир женщины.
Влад хихикнул, приглашая Дьявола к мужскому веселью, но отклика на этот раз не нашел и вернулся в тему:
– Никто из первобытных не думал, что со временем двуногим придется бегать от инфаркта и ожирения, а не от мамонта и саблезубого.
– Первобытный не думал вглубь, текущий момент был слишком опасен. Действовал дубиной и пенисом. Но простые практики и уловки заползали в головы с низкими надбровными дугами, соединяясь в косматые мысли. Мелькали тысячелетия, появились многоходовки, общественные отношения, строились и рушились смелые планы. Стали дарить шкуры избранным кроманьонкам, чтобы прикрыть и согреть их мускулистые задницы. Появились постройки, выгребные ямы, сосуды и гребни, повозки, выделанные кожи.
– Как долго и упорно мы шли к чипам и чипсам, смартфонам и компам, – подхватил Влад краткую историю. – Это ж надо столько выдумать на свою голову, а счастья всё нет!
– Шараханий много, вот и промахнулись мимо счастья, ха-ха, суетливые. Методом катастроф всегда можно вернуть цивилизацию к началу. Дубль два устроить… В чём причина вашей дисгармонии? Разум пошёл в рост и сотворил невиданный материализм. Душа в материю закуталась, уснула в тёплом коконе. Практицизм обложил мудрость бетонными стереотипами. В застывшей глыбе – изменения только ломом. И он перед тобой. Жёсткая коррекция армированных материализмом душ. Что-то вычеркну, что-то подчеркну, катарсисами встряхну.
– Если вычеркнуть из человека всё плохое, что будет – праведник?
– Не факт. Может ничего не остаться, пустое место, смотря из кого вычёркивать. Однако совсем конченые твари, как и законченные праведники, – редкие исключения. Всего в вас понамешано, только в разных пропорциях. К примеру, в каббале есть левая и правая линии, меж ними хитрая срединная – тонкий баланс земного и небесного. Человек на двух ногах вышагивает, правой-левой балансирует. И так всё на противоречиях вперёд ковыляет. Душа бестелесная, а кутается в материю, не слишком чистую, мягко говоря.
– Уж лучше бы Создатель сотворил меня безмятежным силовым полем. А тела дрожащего мне даром не надо. Тяжко и печально каждый раз умирать!
– Не спорь с режиссёром, не зная всего сценария. На Земле всё по этапам, по актам расписано, как в пьесе о череде тяжких испытаний со счастливым концом. Иначе хэппи-энд не оценят.
– Тяжёленькая, однако, трагикомедь… Люди поражены в правах за съеденное яблоко! Тысячелетние сомнения и страхи. Во мне их тьма тьмущая – свои и от предков.
– Какое же из тебя тогда силовое поле? Живи пока из тела в тело, не капризничай, правь свойства, уподобляйся. Не зная тьмы, не распознаешь света. Из зависти растёт упорство, энергичность. И без ослиного упрямства роман не сотворить: уж больно труд велик при зыбких шансах на награду… Надежда твёрдая нужна, как кремень. Вот задача! Собственно, хорошие писатели этим и занимаются. В общем так: будешь синтезировать не в книгах, а в наведённой островной реальности. Я заложил основу, ты разовьёшь, очеловечишь через знакомый тебе лайф-комп. На жёсткий диск уже внесены базовые файлы с параметрами острова. На сей ландшафт наложишь логистику бытия: дороги, жильё, магазины, склады, фирмы, отели, учреждения, заведения. Парочку гор можешь нарастить для лыжных трасс. Для операций с неживой природой получишь 3D-принтер М.
– Почему М? – полюбопытствовал Влад.
– Потому как магический. Сиди и твори в меру разумения. Советуйся: что не так – подправлю, надо будет – накажу.
– Лайф-комп мне старый знакомец, ух, опасный ящик! Забыть не могу, как отменил себя и прописался точкой в подсознании кумира. Нино Феррер… в котором я едва не погиб при самоубийстве маэстро… А вот с принтером М дел не имел.
– Трёхмерный, струйный, размером с карьерный самосвал, скоммутирован с лайф-компом. Подвешивается к дирижаблю и послойно создаёт природные объекты и искусственные сооружения. Техобслуживанием займётся Абигор.
– Рад буду вновь с ним поработать! Очень дельный демон.
– Порядок твоих действий следующий. Живописал неживое в лайф-компе – размеры, форму, особенности, координаты на карте. Абигор гонит дирижабль в заданную точку. Жмёшь на print и следишь за монитором. При необходимости связываешься с Абигором, при крупных проблемах – со мной.
– Может и людей принтером ваять? Искусственный интеллект вставить можно.
– Ты скульптор или писатель? Твоё дело характеры в файлах прописывать, развивать в цельные образы. Так, мол, и так, шестидесятилетний швейцарец Икс работает в парк-отеле Игрек. Кем? Да швейцаром же! В общем, пропишешь швейцарца швейцаром, создашь ему отель. Человек, ясное дело, должен быть при должности и биографии. Исполняй с блеском, а то не выберется персонаж на свет божий из компьютерного файла. Не скупись на подробности: носит, мол, швейцарские часы – не китайские же ему носить. Бородатый, зато лысый, меланхолик. Сигариллос голландские курит за кофе. Полагает, что родился и вырос в Альпах, в городке Интерлакен. Боится возрастной сегрегации, потому, мол, с готовностью переселился на остров. Слегка тоскует, поскольку одинок… Надо его к женщине пристроить со временем.
– Женщину ему я могу выдумать… филиппиночку Анжелику. У меня вот какой вопрос, – Влад задумчиво прищурился на солнце, зависшее над шляпой его визави. – Какую легенду закладывать в сознание Икса и других выдуманных насчёт островной судьбы. К примеру, кто Икса из Швейцарии переселил на искусственный остров, ну, в его легендированном понимании? Неужто Дьявол с демонами?
– Ммм… пусть будут высокодуховные пришельцы из космоса. Прибыли помочь земным устремить себя ввысь, преодолеть недвижимость духа. Любого выдуманного надо укоренить как в современности, так и в базовой космической легенде. И пусть размножаются естественным путём. Путём проникновения во внутренний мир женщины, как ты изволил выразиться. Любишь проникновения?
Писатель хихикнул, но продолжил деловую стезю:
– Персонажи выписывать – дело кропотливое. Ну, сколько я их сотворю? Десятка два, допустим… Долго ждать, пока размножатся в нужном количестве.
– А про мировую литературу и загробный мир писатель позабыл? Повторяю: героев из разных книжек и фильмов вырывать будем, ещё и с того света наберём. Тебе останется чуток их актуализировать, ну, и свои штучные персонажи творить под конкретные обстоятельства. А демон с ведьмой займутся технической стороной и вербовкой переселенцев. Начнём с твоей Москвы.
– Выдернем человечков из человечества и подправим на острове, как на хирургическом столе! – съязвил Влад.
– Друг мой, венец творения Дьяволу доверен: приходится подрезать, колючки выдёргивать, вплетать выпадающие добродетели. Должен же кто-то придавать земную форму небесному замыслу, совмещая временное с вечным!
– Когда же замысел реализуется так, чтобы всё стало на свои места. Нахлебались мы единства и борьбы противоположностей…
– Вот мы и подстегнём эволюцию, все станут всем через любовь. Обнулятся начала и концы, исчезнут счётчики. Они придуманы человеком, ощущающим лишь ближайший, личный фотон вечности – и то в искажении фильтрами самости. Человек пока близорук, не видит вдаль, не понимает, во что встроен. Но вернёмся к нашему острову. Будешь там президентом, мышью и клавишами накликаешь всеобщее благоденствие. Не бойся, я всё отредактирую, коли понадобится, и тебя тоже.
– Грандиозно, слов нет, да только голова кругом! – откликнулся Влад. – Голова смертного плохо вмещает грандиозность. Не вполне.
– Голова вообще ничего не вмещает. Там лишь устройство доступа к грандиозности, типа модема.
– Доступ слабенький, прерывистый.
– По нынешним заслугам большего человечеству не полагается, за исключением… моих героев. Ты в их когорте, соответствуй, тебе много отпущено, – Дьявол очертил широкий круг в воздухе.
– Хотелось бы тогда либо повышения, либо уж понижения в ранге, – хмыкнул герой, – а то сомнения мучают.
– Смертному без сомнений никак нельзя. Но у тебя привилегия делиться со мной беспокойством. Я развею!
Влад разом напустил на себя грусти, готовясь нагрузить могущественного покровителя личным:
– Развод на меня надвигается. Я и сын в шоке. Светка рыдает, но твердит своё: мерзавец, мерзавец, мерзавец. Это про меня. Эх, жизнь моя поломатая, совсем закатилась под лавку!
– Вечно у вас, смертных, что-нибудь да не так! Ещё и на меня всё валите, – проворчал Люцифер. – Головы бы вам поотрывать… и новые приставить.
Встав у самого обрыва, Дьявол уставился вниз, на прыгающих в волнах солнечных зайчиков. Потом резко развернулся к Владу:
– Мой замысел и Светку удержит, и тебя, мерзавца, подкорректирует. Завтра с обоими потолкую в Подземелье. Тем более она у нас ни разу не была, а пора бы, вместе работать будете. Теперь у тебя миссия, Света, стало быть, жена миссионера. Кстати, ты «Укрощение строптивой» читал ли?
– Ну как не читать?! Плох тот писатель, что Шекспира не брал в руки! – повеселел Влад. Появился шанс паранормальным образом, коли нормальным не выходит, сохранить семейство. Ведь натворил он крупно и попался глупо… Об увлекательных безобразиях – чуть позже, а сначала вид сверху на шар и плоскость бытия, где всё земное происходит.
Шар и плоскость бытия
Никогда не угадаешь, что предпримет Лукавый, заинтересовавшись тобой. Тёмная сторона Света может из любой пропасти человечка вытащить, а может ямку на его пути углубить до бездны. Исправление страданиями выглядит божьим наказанием, проклятием Небес. Но Небеса выше этого, нет в духовном насилия, есть принуждение обстоятельствами непреодолимой силы. Вот и повесила Небесная канцелярия понуждение к добру на падшего ангела. Падший возится с грешными – логичный симбиоз, минус с минусом известно, что дают при сложении.
Жесток Дьявол, но и щедр; разнообразен в действиях, рационален. Порой такое стечение обстоятельств нужному человеку подгонит, такой на него наглый драйв наведёт, что свершаются самые амбициозные планы. Главное – не сидеть на месте и не ломаться в неудачах. Чёрт её разберёт – логику высших инстанций, но мы будем пытаться. Мы пытливые.
Наша жизнь протекает на шарике, ловко подвешенном в безвоздушном пространстве. Живя на шарике, мы ходим по плоскости, обнесённой горизонтом. Человечество большей частью обитает за горизонтальным забором, погружённое в горизонтальные мысли.
А ну как взлететь над забором, хотя бы мыслью?! Чем выше в небеса, тем дальше горизонт, а распластанная под ногами Земля приобретёт свойственную ей округлость. Самую круглую Землю видели из космоса, на ней пять океанов, включая новопризнанный Южный. Пять бассейнов – есть, где утонуть. По мне так в Тихом тонуть увлекательнее, чем в Северном Ледовитом: тепло, живность вокруг, акулы милосердия… За прошедшие тысячелетия Тихий приласкал миллионы утопленников, он самый большой и глубокий. До дна Марианской впадины 11 километров и ещё 34 метра. В Тихом – самая высокая подводная гора Мауна-Кеа, выступает над поверхностью в районе Гавайских островов. Общая подводно-надводная вертикаль – 10205 метров, выше Эвереста и выпирает над водой аж на 4205 метров. Эверест все знают, а Мауна-Кеа – нет.
На такой вот абсолютно круглой планете с океанами, в кругу суетливых грешников обитал Лакистрайкин Влад. Владислав Вениаминович. Весёлый почти праведник, коли б не грехи. Человек изящной мысли и словесности, заглянувший за горизонты и не слишком растерявшийся от увиденного. Может потому, что в детстве начитался страшных сказок с добрыми концами. Повзрослев, писатель сочинил правду: «Когда я был маленьким, я не был большим и состоял из чистого любопытства. Весь мир был из трёх комнат и кухни, игрушек, бабушки Полины Ивановны, мамы с папой и собственно карапуза. Мне дорог этот мальчик, храню его в себе». Писатель регулярно записывал впечатления от жизни – на то и писатель, чтобы записывать. В день своего сорокапятилетия Влад продекламировал жене Свете:
На свет явился. Удивился. Упал, поднялся. Победил. Не раз по шее получил. Удар держал и сдачи выдал. Дружил, любил, ругался, пил. Гордыню где-то подцепил. Устал, ослаб, духовно умер, естественно, ополоумел. И, наконец, концы отдал тому, кто мир запутанный придумал, забыв инструкции нам дать… И вновь явление младенца, кричит – свои права он заявляет сразу, не зная про завершающую фазу. Круговорот души в божественной природе положен человеческой породе. Куда ж спешить, коль пред тобою вечность? В ней всё всегда имеет место быть.
Жена одобрила, но настояла на том, что о конце жизни он знает лишь понаслышке. Влад возразил, что вовсе не обязательно – да и невозможно! – прожить во всём, о чём пишешь. Голова хорошего писателя исправно заплетает непослушные фразы в удивительные смыслы. Так случается изящная словесность, но гораздо чаще бла-бла-бля. Усаживаясь за роман, никогда не знаешь, что и сколько удастся, какого типа, какого качества. Получается, что и вправду человеком водят по жизни, как пером по чистому листу. Скрипит перо, кряхтит человек. Провидение!
Хороший роман хорош столкновением смыслов, он кусок жизни, которой никогда не было. Но могла же быть. Вернее даже была, учитывая бесконечность вариантов Бесконечности. Была в иных воплощениях. Смыслы знакомятся друг с другом, скрещиваются, карабкаются на вершины постижений. Но над покорёнными вершинами всегда высятся непокорённые. И смыслы карабкаются всё выше, порой срываясь в пропасти умопомрачений и разочарований. Есть место всему в жизни смертного – низинам, вершинам, безднам, пустыням. Петляет путь по сильно пересечённой, порой непроходимой местности. Бредёт первопроходец, попутного ему ветра и ориентиров!
Получается, что переплетённая изящная словесность есть кусок параллельной реальности. Купите себе вырезку, любезно порубленную автором на стейки из глав. Приправьте всё специями чувств и поглотите с пользой для организма. One steak in a time, не переедайте, а то не усвоится.
Если признать, что писатель живописует жизнь, то получается описание неописуемого. А нехай перо порезвится в фантазиях! И что удивительно: на входе у всех один и тот же набор буковок, но лишь у немногих на выходе магия текста случается, гораздо чаще – мусор из плохо склеенных слов. Мало магии и всё больше мусора на планете.
Что касается пера Лакистрайкина, то ему сам чёрт велел писать хорошо, и потому в литагентах у него многофункциональная ведьма Франческа, а в кураторах демон высшей категории Абигор. При таких делах Влад Лакистрайкин был в меру богат и не в меру ироничен, входил не только в Союз писателей – мало ли кто туда входит, но и в московскую когорту героев Дьявола. Подобные когорты и центурии разбросаны по мегаполисам мира, так что адская планета героизирована не только в порошковом смысле. Для проникновения в мыслящую материю сквозь корку себялюбия Дьявол набирает помощников из талантливых себялюбцев. Их ещё можно агентами влияния назвать, а можно – каналами проникновения.
