«Лавр» kitabından alıntılar

Есть время для общения, и есть время для уединения.

Я долго познавал мир и накопил его в себе столько, что дальше могу познавать его внутри себя.

В принципе, ответил старец, мне нечего тебе сказать. разве что : живи, друже, поближе к кладбищу, ты такой дылда, что нести тебя будет тяжело.

Почему на могилах нет имен, спросил однажды Арсений.

Потому что Господу они и так известны, ответил Христофор. А потомкам

имена без надобности. Через сто лет уже никто не вспомнит, кому они

принадлежали. Бывает, что и через пятьдесят. А может быть, даже через

тридцать.

Я думаю, сказал Амброджо, что исчерпывается не время, но явление. Явление выражает себя и прекращает свое существование. Поэт гибнет, скажем, в 37 лет, и люди, скорбя о нем, начинают рассуждать о том, что бы он мог еще написать. А он, может быть, уже состоялся и всего себя выразил.

Ум - очи души. Когда эти очи повреждаются, душа становится слепа.

Можно умереть, будучи еще живым.

И вера их была столь сильной, что превращалась в знание.

Движение времени уподоблю спирали. Это повторение, но на каком-то новом, более высоком уровне. Или, если хочешь, переживание нового, но не с чистого листа. С памятью о пережитом прежде.

От зимы устали, едва она успела начаться.

Что вы за народ такой, говорит купец Зигфрид. Человек вас исцеляет, посвящает вам всю свою жизнь, вы же его всю жизнь мучаете. А когда он умирает, привязываете ему к ногам веревку и тащите его, и обливаетесь слезами.

Ты в нашей земле уже год и восемь месяцев, отвечает кузнец Аверкий, а так ничего в ней и не понял.

А сами вы ее понимаете, спрашивает Зигфрид.

Мы? Кузнец задумывается и смотрит на Зигфрида. Сами мы ее, конечно, тоже не понимаем.