Kitabı oku: «Школьный маг и ночные кошмары»
В эти выходные в парке Горького планировались кошмарные вечера. С пяти до восьми вечера приглашалась публика до четырнадцати лет, а вот с восьми до одиннадцати развлекаться предполагалось не по-детски, оттого рекламная листовка, сунутая мне в руки сестрой Катей, призывала являться в это время исключительно взрослым особам, уверенно перешагнувшим вышеназванный возрастной рубеж. Особо насыщенная программа ожидалась в воскресенье: улица страха, коллекция средневековых пыток, замок Дракулы, лабиринт ужаса, цирк проклятых, демонстрация казней, интерактивные площадки и конкурс страшных костюмов. От обилия злобных ухмылок, острых зубов и черепов с костями, креативно и плотно украшавших листовку, зарябило в глазах, и я, слегка поморщившись, перевела взгляд на Катерину:
– А почему в сентябре?
– Не знаю, – пожала та плечами, – но ведь классно, да?
– Я бы ещё поняла устроить такое на Хеллоуин, – приподняла удивлённо брови, – но в конце сентября?
– Пойдёшь со мной? – перешла к главному сестра. – Я с Аней уже договорилась, но только с ней меня не отпустят.
– До праздника всех Святых остался всего месяц, ну, чуть больше, какой смысл сейчас эти вечера кошмарные проводить? – продолжала вполголоса недоумевать я.
– Родители потребуют, чтобы с кем-нибудь из взрослых пошли. Так что скажи, что согласна, – настаивала сестра.
– И, главное, до одиннадцати вечера… Прямо как у больших.
– Ты нас обеих отпроси, ладно? – продолжала гнуть свою линию сестра, и я решила наш разговор, ведущийся, как обычно, в режиме самодостаточных монологов (в смысле, каждая о своём), перевести в форму продуктивного диалога.
– Так вы сходите до восьми, – предложила. – И меня напрягать не надо, и надзора никакого.
– Да ну, – пренебрежительно фыркнула Катерина, – это же для малявок! Неинтересно.
– А ты кто? – удивилась я. – Тебе четырнадцать только в декабре!
– Анжела-а-а… – принялась ныть сестра, но была прервана.
– О! Ночь кошмаров! – раздался радостный голос, и неслышно подошедший сзади Евгений Каширский заглянул мне через плечо.
– Привет, – вежливо сказала я, оборачиваясь, и проявила любопытство:
– А ты откуда знаешь?
– У меня там сеструха в постановке, – с готовностью пояснил Каширский и, оценив мой озадачено нахмуренный лоб, добавил. – Двоюродная. Маринка.
– А, – коротко сказала я и ещё раз взгляд на рекламу бросила.
– И раз уж зашёл разговор, – Каширский интимно понизил голос и окончательно вторгся в моё личное пространство (Катерина деликатно посторонилась, освобождая ему место). – Хотел спросить… Анжел, давай сходим вместе, а? Вечер воскресенья, осенний парк, все дела… Девушки же такое любят?
– Да? – с сомнением протянула я и ещё раз на бумажку в своих руках посмотрела. – Такое? В смысле, черепа, зомби и разлагающуюся плоть?
– В смысле романтическую прогулку вдвоём, – вздохнул Каширский и посмотрел на меня с неудовольствием.
– Ах, это! – смущённо обронила я и, зардевшись, задумалась.
Катерина тем временем занималась двумя взаимоисключающими делами: старалась стать как можно незаметнее, буквально слившись со стеной школьного коридора, чтобы не мешать приватному разговору между старшей сестрой и её потенциальным парнем, и одновременно привлечь моё внимание, усиленно вращая глазами и транслируя мне через эти интенсивные движения какую-то мысль. Я с большим интересом на сестру уставилась: та, заметив мой взгляд, головой уверенно покивала, потом в грудь себе пальчиком потыкала, ручки в просящем жесте сложила и состроила какую-то рожу, которую она посчитала, должно быть, трогательно-жалобной, а я так откровенно страшной.
– Хорошо, – невольно вздрогнув, сказала и взгляд на Каширского перевела, порадовавшись, что тот стоит к Катьке спиной и её жуткой пантомимы не видит. – Хорошо, Женя, спасибо за приглашение.
Тут Катерина отчётливо хрюкнула, и я торопливо добавила:
– Катя с подругой тоже пойдут. Но… они нам мешать не будут, так ведь?
Не знаю, кому именно я адресовала этот вопрос, скорее, им обоим, и Каширский не спеша к Катерине обернулся.
– Привет! – просияла дружелюбной улыбкой Катя и даже ручкой помахать дёрнулась, но стушевалась.
– Привет, – кивнул Каширский, словно только сейчас её заметив, и снова тихонечко вздохнув, придвинулся ко мне ещё ближе, драматично шепча чуть ли не в ухо:
– Анжел, а одна ты на свидания не ходишь? То с подругой, то с сестрой младшей…
– О, а это свидание? – растерянно пробормотала я и выразительно на Катю посмотрела: ведь должна же она понимать, сама девушка… Но сестра то ли не понимала, то ли очень на мистический фестиваль попасть хотела, только она злобно нахмурилась, руки на груди крест-накрест сложила и принялась прицельно прожигать меня взглядом.
– Женя, ну какое это свидание, в ночь кошмаров?! – не выдержав Катькиной психической атаки, переключилась я на одноклассника.
Каширский промолчал, только русую бровь изогнул вопросительно-иронично (не думала, что он так умеет), и я вновь на Катьку посмотрела: уже беспомощно.
– Ты мне сестра или какашка? – беззвучно, одними губами проартикулировала Катерина, и я вздохнула.
– Катя с подругой с нами пойдут, – сказала, и на этот раз – окончательно. – Её без моего пригляда так поздно из дома не отпустят. Конец сентября, в семь уже темно. Прости.
– Да ничего, – неожиданно покладисто ответил Каширский. – Сестра так сестра. С подругой так с подругой. Я уже привык. Ты, главное, – тут он фыркнул и на мгновенье прижался ко мне всем телом, подчёркивая важность момента, – сама прийти не забудь.
– Женя! – укоризненно выдохнула я, но парень уже отстранился и даже шаг назад сделал.
– Я серьёзно, Анжел, – крикнул он, открывая дверь в кабинет литературы. – Отложи все свои сверхважные дела и давай по-нормальному развлечёмся хоть раз.
Каширский скрылся в классе, и Катька порывисто меня обняла.
– Спасибо! – пропищала она. – Пойду Аню обрадую! Пока-пока!
– Шустрее беги! – поторопила её, глядя, как она поскакала по коридору. – Через пять минут звонок!
Осмыслив выданную мной же информацию, я поняла, что и мне надо поспешить, и завернула вслед за Каширским в кабинет литературы.
– Анжела! – подруга Маша, уже обретавшаяся за нашей партой, приподнялась и чмокнула меня в щёку. Я ответила ей тем же, торопливо сгружая рюкзак с плеча и бросая на стол уже весьма помятый рекламный проспект.
– Мистический фестиваль! – воскликнула подруга, подхватывая листовку с таким искренним и живым энтузиазмом, что я испуганно напряглась. Ну, в том смысле, что если ещё и она на вечер кошмаров в компанию напросится, то я даже боюсь представить реакцию Каширского…
– А ты хотела бы пойти? – осторожно спросила, замирая с хрестоматией русской литературы в руках.
– Очень! – пылко ответила Маша.
– А… с кем? – ещё более настороженно поинтересовалась я.
– Что значит – с кем? С тобой, конечно! – подруга посмотрела на меня с неприкрытым удивлением, и я тихонечко вздохнула. Ну конечно, с кем ещё идти на пытки и казни любоваться, как не со мной?
– Маша, видишь ли, – робко начала я и аккуратно хрестоматию на стол положила.
– Но – увы, – печально проговорила девушка, и я вскинула на неё глаза.
– Что – увы? – спросила и заподозрила неладное: ну, то ли Машка обрела талант телепата, то ли наши торопливые обжималки с Каширским в коридоре увидела и правильные выводы сделала.
– В воскресенье у меня занятие в языковом центре, с шести до девяти, – пояснила подруга, и я постаралась скрыть охватившее меня радостное облегчение как от того, что мои подозрения оказались напрасными, так и от того, что количество сопровождающих меня на свидание с Каширским лиц не пополнилось ещё и ею. Правда, тут же я почувствовала лёгкий, но заметный укол совести: Мария же моя лучшая подруга, а я вроде как довольная, что она пойти не сможет. Но… с другой стороны, я на Женьку с восьмого класса заглядывалась. В десятом, правда, на эти глупости времени и сил почти не оставалось – столько всего на меня свалилось вместе с работой школьным магом, но вот сейчас… в выпускном классе… Нет, обязанностями своими волшебными я, конечно, пренебрегать не собираюсь, но… мы с Каширским последний год в школе вместе, когда и пробовать, если не сейчас?
Эта мысль оказалась неожиданной. Не о том, что Женя мне, скорее всего, нравится, а о том, что у нас остался всего год, чтобы с симпатиями и их возможным развитием определиться. Я… как-то об этом не задумывалась. Я до десятого класса вообще ни о чем особо не задумывалась, жила себе и жила просто, как получится, а год назад случился такой поворот (да нет, переворот!) в моей реальности, что думать я стала много. И о многом. Кроме, разве что, как раз личной жизни. Ну, мне при должности школьного мага как-то не до неё стало. Правда, весь прошлый год Каширский оказывался со мной рядом почти во всех передрягах, но наши отношения никогда не выходили за рамки дружбы… да и то лёгкой. Может, я сама предпочла не замечать его намёков, увлекшись новым, захватывающим и ответственным делом? Может, мне мало было намёков и хотелось чего-нибудь поконкретнее? Может, я боялась за мой секрет? А, возможно, из-за моего секрета я боялась за Каширского? Как много вопросов! Но вот только в десятом классе ни он, ни я так и не сделали решительного шага.
Но теперь я окрепла как маг и повзрослела как личность. Что ж, сейчас, в выпускном, я, пожалуй, смогу выдержать не только магические прорывы, но даже и первую влюблённость. Я улыбнулась.
– Ты чего, Анжела? – покосилась на меня подружка.
– Извини, – сказала, продолжая улыбаться. – Меня Каширский на ночь кошмаров пригласил.
– Это хорошо, – одобрительно кивнула Маша.
– Хорошо? – хихикнула я. – На ночь кошмаров?
– Вот если бы просто на ночь, то это было бы неприлично, – важно заявила Мария. – А так, на кошмаров – это ничего, вполне даже пристойно.
Мы зафыркали, и я невольно покосилась на соседний ряд, где Каширский усиленно тряс рюкзаком, изображая подготовку к уроку. Тройка книг выпала на парту, и одновременно с их шлепком Женька обернулся, перехватив мой взгляд. Вид у него при этом стал отчего-то донельзя довольным, и он медленно и проникновенно улыбнулся. От этой улыбки, полной интимного значения, я засмущалась, но отворачиваться не стала, откровенно парнем залюбовавшись. Его красивые серые глаза, опушенные выгоревшими длинными ресницами, казались ещё светлее и выразительнее из-за сохранившегося каникулярного загара, и больше – из-за высоких скул, четко проступивших на худощавом лице. Спортивная фигура была выгодно упакована в аккуратную отглаженную рубашку и консервативные пуловер и брюки. Идеальная короткая стрижка дополняла образ симпатичного «хорошего» мальчика, и единственное, что слегка из него выбивалось, – пара модных светло-серых кроссов. Сколько я Женьку помнила, он всегда ходил в кроссовках. Ну, не в одних и тех же, разумеется, но ботинки (классические туфли, мокасины, сандалии и прочее) не носил в принципе. Вообще-то для парней нашего возраста кроссы – это нормально, у нас три четверти мальчишек в них ходят, но для Каширского другой обуви словно и не существовало: кроссовки зимние, летние, осенние, для бега, для занятий баскетболом, модно-выпендрёжные – для походов на дискотеку, отдельная пара – как сменная обувь в школе… и я неожиданно всерьёз задумалась о том, а не придёт ли Женька в кроссах и на выпускной вечер? Прикупит себе парочку строгих чёрных к костюму или, наоборот, отыщет что-нибудь этакое, с подсветкой и музыкой? Или всё-таки подчинится правилам (и администрации) и обзаведётся классическими туфлями – оксфордами или дерби? Может, одолжит у папы, если уж нет смысла покупать на один раз? Хм. А почему, собственно, меня так волнует вопрос Женькиной обуви? Неужели примеряю его себе в кавалеры на выпускной бал? Я стушевалась, поймав себя на этой мысли.
Весь прошлый год мне было не до романтики: в десятом классе неожиданно открылись мои, мягко говоря, паранормальные способности, и я стала магом и хранителем нашей школы – особого, довольно густо населенного мира и по совпадению Врат в иные измерения. Так что все личные переживания, в том числе связанные с мальчиками, отошли на второй план. Или даже на третий. Ну, понимаю, конечно, что это странно для юной и довольно симпатичной девушки, но факт. Но вот теперь… в последний год школы… Каширский игриво мне подмигнул, и мысли в голове заполошно заметались, способные сложиться только в отрывочные маловразумительные штампы: кто, если не я?! Когда, если не теперь?! И всё такое прочее.
Я с усилием отвела от Женьки глаза, и подруга рядом понимающе хмыкнула. Стыдливо уставилась взглядом в парту, пытаясь унять пустившееся вскачь сердце и с необыкновенной ясностью понимая: я пойду на свидание с Каширским, даже если за нами увяжется весь Катькин класс, да и мой заодно. Ну и толпа мертвяков, ведьм и зомби в придачу.
***
В пятом часу, перед тем как уйти, я, как обычно, отправилась в подвал школы. В один из подвалов старого здания, если быть точной, туда, где и находилась самая тонкая из Завес.
Осторожно спустившись по крутым ступеням, я прошла по узкому коридорчику в Белый зал. Он потому так и назывался, что всё в нем было белого цвета: потолок, стены, линолеум на полу (после многолетнего использования уже скорее серый или даже бежевый), стулья, пуфики из кожзаменителя, диванчик, пара столов и выкрашенное в белый цвет (поверх своего собственного) расстроенное пианино. Раньше в Белом зале проводили небольшие внеклассные мероприятия: чаепития по поводу Дня именинника, конкурсы чтецов, репетиции школьного песенного ансамбля, но с постройкой новой школы помещение оказалось заброшенным, и в нём с комфортом обосновалась Белая Дама.
– Цецилия Феликсовна, сударыня, – позвала я, присев на пуфик у двери, не включая ламп. Проникающий из коридорчика рассеянный свет слегка пробежался по длинной вытянутой комнате и отразился в стеклянных дверях напротив. За этими дверями находилась старая неоконченная экспозиция из истории здания, бывшего когда-то дворянской городской усадьбой и имевшем такую сложную систему подвальных помещений, ходов-выходов-поворотов и скрытых комнат, что посрамила бы и катакомбы.
Надо сказать, что даже у меня Белый зал с его низким сводчатым арочным потолком и неясными тенями, время от времени мелькавшими за дальними стеклянными дверями, вызывал внутренний трепет, чего уж говорить о первоклассниках, которых в обязательном порядке таскали сюда на посвящение в гимназисты добрые ученики постарше.
– Деточка, – раздался чуть слышный вздох и возле пианино соткалась фигура Белой Дамы.
С тех пор как Цецилия Феликсовна взяла на себя роль моего добровольного помощника и поселилась в зале, чтобы быть поближе к местам прорыва, она старалась соответствовать окружающей обстановке и проявляла себя в одежде исключительно белого цвета. Вот и сейчас на ней были белоснежные блузка с воротником-стойкой и юбка, которая заканчивалась где-то на уровне коленей. Заканчивалась вместе с Цецилией Феликсовной, я имею в виду. Оформлять себя полностью – до кончиков туфель – Цецилия Феликсовна никогда не стремилась, за исключением званых вечеров и балов, являться на которые в таком…хм… незаконченном виде считалось дурным тоном. Я покосилась на провал под коленями Белой Дамы и невольно вздрогнула.
– Анжела, деточка, – негромким интеллигентным голосом произнесло привидение, – рада вас видеть. Как поживаете?
– Очень хорошо, благодарю вас, сударыня, – ответила.
Цецилия Феликсовна утверждала, что именно она с сёстрами произвели такое неизгладимо сильное впечатление на Антона Павловича Чехова, когда тот по недоразумению посетил наш город, что послужили прототипами главных героинь в его пьесе «Три сестры». Так что общались мы с привидением очень вежливо и в манере, обычной для её круга при жизни (ну, насколько у меня это получалось).
– Как ваши дела, Цецилия Феликсовна? Что нового? – вежливо поинтересовалась я.
– Да какие у меня могут быть дела, милая? – притворно воскликнула Цецилия Феликсовна, всплеснув прозрачными руками, и тут же, понизив голос, доверительно сообщила: – Бонифаций Иванович говорит, что заднюю стену опять колотит.
– Прорыв? – севшим голосом спросила я, подавшись вперед.
– Нет, деточка, – качнула головой Цецилия Феликсовна, и от этого движения по ней прошла рябь, стирая последние краски и делая похожей на не слишком удачную голограмму. – Пока нет. Но сходить вам стоит, Бонифаций Иванович несёт караул, приглядывается.
Я кивнула, соглашаясь, и с готовностью поднялась. Бонифаций Иванович при жизни был полицмейстером, так что к безопасности и порядку относился ответственно, к панике был не склонен и по пустякам шума не поднимал. И раз он зовёт меня, значит, происходит что-то действительно серьёзное.
– Пойдёмте, – предложила и прошла через Белый зал. Белая Дама, сократив свою проекцию уже до пояса, неслышно скользила рядом.
Задняя стена. Понимаю, что звучит не очень. А если откровенно – то и вообще отвратительно. Что за название такое для локации паранормального? Но… как я не тужилась, ничего остроумного или красивого придумать не удалось. Задняя стена она, потому что находится в самом дальнем помещении подвала и в ней есть один из чёрных ходов наружу (которым давно никто не пользуется). Я не архитектор какой-нибудь, чтобы ей особые названия придумывать. Слева от двери – там, где разместилась неоконченная экспозиция (старинные часы с маятником и репродукции особняка в 19 веке) – иногда проявляются Врата. Они не стабильны и могут сдвигаться в любую из сторон, а также вверх и вниз.
Иронично хмыкнула. Ну да, не получила я магического образования, даже начального, ни Хогвартсов, ни прочих специальных образовательных учреждений не заканчивала, потому и объясняюсь словами простыми и обыденными. Так вот, точно по краю черного хода находилась самая тонкая «завеса», которую то и дело проверяли на прочность. Теоретически, завеса – это блуждающее пятно, и прорыв мог состояться в школе где угодно, но практически он уже трижды происходил именно в этом самом дальнем подвальном помещении.
Эти знания я подчерпнула не из совместных уроков с Гарри Поттером, а исключительно из личного опыта, когда весь прошлый год пробегала по школе, отлавливая эту блуждающую завесу и ликвидируя прорывы.
Ну, практик я, не теоретик. Возможно, у нас и обучают быть магом – почему бы и нет? Но мне об этом ничего неизвестно, а подавать объявление в соцсетях… это как-то неосторожно? Типа «Срочно требуется консультация по ликвидации энергетических прорывов в образовательном учреждении»? Или «Начинающий маг ищет дипломированного опытного наставника»? Я заулыбалась. Так и ведь и в психушку угодить можно, уж там и волшебники найдутся, и специалисты по иным измерениям.
За внутренним монологом я достигла помещения неоконченной, и потому неработающей выставки: двух смежных комнат, скупо освещенных сумеречным светом, льющимся из узких подвальных окошек. Электричество я не включала, прекрасно ориентируясь в полутьме. Кроме того, без резкого искусственного освещения мне было легче … видеть. Видеть тонкие планы: эфирный, ментальный, астральный…
Я легонько и ласково коснулась рукой рассохшегося пианино начала прошлого века, поправила на нём бронзовые держатели для подсвечников, придержала покачнувшиеся на стене подвешенные репродукции…
– Бонифаций Иванович караулит у самых дверей, – подсказала мне в ухо Цецилия Феликсовна, и я вздрогнула. Не от того, конечно, что она подкралась неслышно (вы встречали громко топающие привидения?), а потому что Белая Дама ещё больше урезала проявленную проекцию, и теперь от неё остались только голова, шея, грудь и пара верхних конечностей. И вот всё это парило передо мной в воздухе! Отлично понимала, что Цецилия Феликсовна так энергию экономит, но всё равно… нервировало.
– Сударыни? – в комнату заглянул солидный мужчина с окладистой бородой – Бонифаций Иванович, прозрачный, словно целлофан (тоже энергию без надобности не тратит).
Мы с Белой Дамой поспешили к нему.
– Вот, Анжела Александровна, взгляните, – призрак указал на дверь черного хода. – С прошлой ночи бурлит.
К тому, что меня называют по имени-отчеству, я привыкла. В общем-то, я уже взрослая, мне скоро восемнадцать, и по должности школьный маг и хранитель, а субординацию бывший полицмейстер уважал.
Я сделала шаг вперёд и настроила внутреннее зрение. Ну, это чтобы понятно было, а на деле просто сменила фокус и всё. Так понятнее, да? (Тут полагается поставить смайлик). Пошаговую инструкцию как этого достигнуть, никогда ни от кого не получала и давать тоже не взялась бы. Само собой получалось. Безо всяких медитаций, вхождения в транс, заклинаний, волшебных очков и прочее. Со стороны кажется, что я просто прищурилась, как при близорукости.
Бонифаций Иванович был прав. Бурлило, да ещё как! Что-то бродило и сгущалось по ту сторону, но границы не переступало, терпеливо накапливая силы. Кто? Для чего? Когда? Зачем? Заглянуть к нам из любопытства? Совершить прорыв? Познакомиться или напасть?
Странные ощущения… Попыталась дотянуться до клубка энергии, но он мягко отступил, словно засмущавшись, а лезть дальше, нарушая границу, я не стала: вроде как нет оснований.
Ну и что всё это значит? Нахмурилась. Агрессии вроде не проявляет, но… как я вспомню прошлые прорывы, так вздрогну. Так что укрепить лишний раз защитный контур вокруг школы не помешает.
Пока работала, Бонифаций Иванович и Цецилия Феликсовна почтительно молчали, но вот я закончила…
– Красиво получилось! – восторженно прошептала Белая Дама.
Я обернулась, чтобы поблагодарить и… резко втянула в себя воздух. Дело в том, что Цецилия Феликсовна сократилась до головы и шеи, аккуратно упакованной в рюши от блузки. Нижней границей Белой Даме послужила старинная камея с силуэтом, подозрительно напоминающим саму Цецилию Феликсовну.
– Благодарю вас, – с запинкой выдавила плавающей по комнате голове.
– Я останусь здесь, Анжела Александровна, – вполголоса сказал Бонифаций Иванович, – не нравится мне это брожение… Завтра вас в школе не будет, но вы уж гляньте, на тонком плане, как вы умеете, не сочтите за труд? А я, если что замечу, весточку вам пошлю.
– Договорились, спасибо, – благодарно кивнула. В моём деле лучше перебдеть, чем недобдеть, хорошо, что среди школьных привидений бывший полицмейстер оказался, есть на кого положиться.
Раскланявшись с Бонифацием Ивановичем, я поспешила обратно: была суббота, хотелось, наконец, отдохнуть.
На входе в Белый зал едва не споткнулась о Цецилию Феликсовну: уважаемая дама (вернее, уже только её голова) плыла у самого пола (тоже в целях сохранения энергии, надо полагать, или ей просто так больше нравилось?!) В любом случае, смотреть на то, как призрачная голова скользит у подола моей юбки и при этом ведёт светскую беседу, было выше моих сил. Вроде я и не первый год маг, но всё же…
– Цецилия Феликсовна! – взмолилась, привлекая к себе внимание. – Подлетите повыше, пожалуйста!
Белая Дама замерла на полуслове (она как раз жаловалась на падение нравов среди старшеклассников и заодно ненавязчиво интересовалась моим прогрессом в отношениях с Каширским), с огромным недоумением уставилась мне на туфли, судорожно ахнула и подскочила вверх.
– Прошу простить мою рассеянность, деточка! – пробормотала она с раскаяньем. – Как невежливо с моей стороны было вести беседу с вашими…хм…коленями! А я думаю, что вы всё молчите и молчите? Надеюсь, я вас не напугала?
При этом мне показалось, что глаза Белой Дамы хитро блеснули, словно она рассчитывала как раз на обратное.
– Напугали, и ещё как, сударыня! – заверила я, решив её не разочаровывать: в конце концов, в жизни привидений так мало развлечений…
– Простите, – польщенно потупилась Цецилия Феликсовна, и её короткие локоны довольно колыхнулись.
– Доброй ночи, сударыня, – улыбнулась я и, отвесив ей церемонный полупоклон, закрыла за собой дверь в Белый зал.
***
На вечер кошмаров я собиралась со всей тщательностью: вымыла и уложила волосы, посмотрела в интернете прогноз погоды, распаковала новые колготки и начистила до блеска новенькие же кожаные ботинки. В общем и целом, мне мой прикид нравился: на эту осень я выпросила у родителей тёмно-серое, почти чёрное драповое пальто-шинель длиной до середины икры, которое мне чрезвычайно шло, и которое, как я полагала, соответствовало моему образу как мага-хранителя. Строгое, с крупными металлическими пуговицами оно делало меня старше и эффектнее, а длинные широкие полы при ходьбе приятно хлопали по ногам, заставляя отчего-то чувствовать себя увереннее и … ну, не брутальнее, конечно, это для мальчиков, но… весомее, что ли. В этом пальто невозможно было сутулиться или едва переставлять ноги, чёткие и прямые линии кроя словно требовали того же и от его хозяйки.
Чтобы добавить себе роста, а образу – значимости, я приобрела под пальто пару чёрных кожаных ботинок на высоком устойчивом каблуке. Внушительного вида подошва и каблучищи, одинаковые что в ширину, что в высоту, делали ботинки тяжёлыми и ультрамодными, а мне прибавляли силы и… крутости, как мне самой казалось. А вот что покажется окружающим, предстояло узнать совсем скоро. Хотя, если откровенно, кому интересны мои ботинки, кроме меня самой? Да и вообще мой имидж?
Я вздохнула и, проверив зарядку телефона, выскользнула из квартиры. Мы встречались у правого бокового входа в парк ровно в восемь. Каширский, правда, так и не расставшийся с идеей превратить ночь кошмаров в романтическое свидание, предлагал зайти за мной домой, но я… застеснялась. Воскресенье, родители дома, наверняка вывалятся в коридор поглазеть на кавалера, и ладно, если только поглядеть! А если ещё и расспрашивать примутся?! Ну… в общем, нет.
До парка я дотопала пешочком, наслаждаясь покоем выходного дня и подступившего вечера. У ворот уже пасся Каширский, которого опознала издалека даже в сумерках. Вообще-то Женька особой дисциплинированностью никогда не отличался, и я рассчитывала, что у меня будет хотя бы пять минут на месте, чтобы в зеркальце посмотреть и прическу откорректировать, а тут на тебе… Я замедлила шаг, с неожиданной нервозностью тиская полосатый оранжево-чёрный шарф крупной ручной вязки – единственное яркое пятно в моем сегодняшнем гардеробе.
– Анжела! – радостно воскликнул Каширский, разглядев и меня. Пришлось срочно поправлять скомканный шарфик и разметавшееся по плечам каре заодно.
– Женя, привет! – выдавила чуть кривоватую улыбку.
– Рад тебя видеть! – просиял всеми зубами Женька и даже обнять меня потянулся. – Я чего-то волновался, что не придёшь.
«Так и надо было сделать!» – с внезапной тоской подумалось мне, слегка придушенной и смущенной его объятьями, из которых я, впрочем, деликатно высвободилась и возмущённо по сторонам огляделась. Ну и где, спрашивается, Катька?!
– Ты чего? – заинтересовался Каширский моими озираньями.
– Да так, – пробормотала уклончиво, затруднившись с ответом. И то верно, пару минут с парнем наедине провести не могу, сестру на помощь жду!
– Анжел, – прочувствованно пробасил Евгений и снова с объятьями полез, – а правда хорошо, что мы наконец-то на свидание выбрались?
– Правда, – буркнула я и недобрым словом Катерину помянула. Нет, ну а чья это была идея насчёт вечера кошмаров? Так чего опаздывать? Договорились же в восемь!
– Анжел, – вдруг хрипло прошептал Женька и, как-то быстро и ловко наклонившись, зарылся лицом в мой шарфик, умудрившись еще и простонать мне в шею: – М-м, какая ты вкусная!
– Э-э… Женя… – проквакала я в полной прострации и оглянулась ещё раз, на этот – беспомощно.
Словно в ответ на мой отчаянный безмолвный призыв, невдалеке притормозила легковушка, и из неё вывалились радостно галдящие Катя с подругой.
– Катя! – с облегчением выдохнула я прямо в ухо разомлевшему Каширскому.
– Какая Катя?! Анжел, ты можешь расслабиться хоть на минуту? – с укором вопросил Женька, не спеша выныривать из моего шарфа.
– Катя с подругой идут сюда, – четко проговорила я, и Каширский со вздохом принял исходное вертикальное положение.
– Вовремя, – пробурчал Женька, и я, кстати, была с ним совершенно согласна, но без всякого сарказма.
– Привет! – девчонки помахали нам руками, и я едва смогла устоять рядом с Женькой, а не броситься с объятьями к ним.
– Привет, красавицы! – снисходительно кивнул одноклассник и этак ненавязчиво верхнюю конечность у меня на талии разместил.
Красавицы довольно захихикали, а я, постаравшись абстрагироваться от тяжести Женькиной руки, пригляделась к Катерине. Она без меня из дома уходила, решив ещё перед походом в парк домашку вместе с подружкой сделать у той в гостях, и вот теперь…
Я критически нахмурилась, притянула сестру к себе за рукав ярко-жёлтой, прямо-таки цыплячьей, куртки и тихонечко шепнула:
– Ты бы хоть голову помыла!
– Зачем? – искренне удивилась Катька. – Не у меня же свидание! Да и через полчаса совсем стемнеет!
Ну… аргументы убийственные.
– А мини-юбку зачем надела? – попробовала зайти с другой стороны.
– Так и ты тоже в мини, – парировала сестра.
Ну… да. Я тоже в мини-юбке. Не удержалась. Но у меня пальто длинное, и только когда полы расходятся красиво, видны стройные ноги. Частично видны, а не тотально, как у Катерины! Ну и… замёрзнет же, осень!
– У меня пальто тёплое! – повысила голос. – А у тебя куртка даже попу не прикрывает!
– Мне не холодно, – фыркнула Катерина, локтем дёрнула, высвобождаясь, и гордо к воротам продефилировала. Тоненькие длинные ножки в бежевых капронках мягко светились в полутьме.
– О чём шепчетесь? – выдохнул мне в щёку Каширский, и я вздрогнула от неожиданности: забыла о нём как-то, даже несмотря на конечность на талии… кошмар!
– Да так… – промямлила.
– Пойдёмте уже! – нетерпеливо позвала Катя от ворот, и мы направились в парк развлечений. Ну, развлечёмся…
Парк встретил неожиданной тишиной. Тут, когда мы летом бывали, музыка бравурная играла, и от толпы народа гул стоял постоянный: смех, разговоры, скрип прогулочных машин для малышни… а сегодня тихо. И пусто. Не работают аттракционы, даже иллюминация на них выключена, наглухо закрыты все торговые палатки, нет ни одного зазывалы, аниматора или продавца… Да что там! Посетителей, и тех в зоне видимости нет! Мы переглянулись в недоумении.
– Хм, может, ошиблись мы? – неуверенно спросила Катина подруга Аня. – Почему нет никого? И тихо так?
– Подойдём, посмотрим, – Каширский кивнул в сторону рекламного щита – единственного освещённого объекта в этой части парка.
Организованной толпой мы засеменили к щиту, невольно держась поближе друг к другу: пустынный, погруженный в сумерки парк неожиданно показался совершенно незнакомым и даже зловещим. Тёмные громады аттракционов подавляли, словно сердясь на то, что мы нарушили их сон, а облетевшие деревья вдруг враждебно и угрожающе захлопали голыми ветвями.
