Kitabı oku: «Таиланд исторический. Очерки по буддизму и династии Чакри»

© Evgenii Shan, 2024

ISBN 978-5-0053-2088-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Короли-воители древнего Сиама

Хуа-Хин, 7 королей

При въезде в исторический заповедник Аютхайя, признанный мировым наследием и охраняемый ЮНЕСКО, проезжаешь мимо главной конторы этого исторического заповедника. На крыше можно заметить семь величественных фигур, изображающих самых знаковых для истории Сиама королей, от XIV века до династии Чакри. это мемориал в Хуахине – парк 7 королей

Эти монументы на здании Управления историческим парком Аютхайя, посвящённые самым знаменитый королям Сиама, являются как бы уменьшенной репликой парка «Семи королей» в Хуа Хине. Хуа Хин, кстати, самый старый морской курорт королевства, здесь отдыхали короли с самого средневековья. Немного стоит рассказать о каждом из них. Хотя Сиам старался позиционировать себя на международной арене, как миролюбивое государство, королевство во все времена умело себя защитить. Всё средневековье – период войн, не исключение и Азия. Поэтому памятники самым выдающимся королям – это прежде всего памятники воителям Сиама. Рама Кхамкент (1279—1298 гг) – князь, король Сукхотая, первого реального государства на территории современного Таиланда. Рама Кхамкент не был изобретателем тайской письменности. Эту заслугу приписывают его отцу, князю Шри Индратийя, но именно с именем Кхамкента связаны первые письменные документы, первые уложения законов государства – Манифест Рамы Кхамкента появился в 1292 году и назывался «О справедливом правлении…". Это документ в большей части являлся прославлением самого Рамы Кхамкента, но в нём отражалась суть устройства первого государства на тайских землях со всеми известными нам признаками государственности. Этакая «концепция развития». При Этом короле границы тайского государства Сукхотай расширились до самого Малакского пролива, по сути таи оккупировали весь Малакский полуостров с архипелагом Сонгкло. Рама Кхамкент, под предлогом борьбы за истинно буддистские ценности и справедливость, успешно воевал и потеснил приходящую в упадок Кхмерскую империю.

Бирманские княжества, которые успешно противостояли китае-монгольскому давлению, были приведены в состояние нейтралитета и союзничества с Сукхотаем. В то же время Сукхотай вышел к Индийскому океану, и эти территории береговой линии оставались тайскими на протяжении нескольких веков до колонизации Англией бирманских земель, архипелага Мергуи. По сути, Сукхотай занимал почти полностью территорию современного Таиланда. Он же дал основу и для возникновения нового королевства – Аютии. Потомок монских князей Чайсири, тех самых пограничных с Бирмой княжеств, князь Утонг, Рама Тибоди основал на месте торгового поселения столицу нового королевства – Аютхайя. При чём, тут не всё однозначно.

В кратких исторических хрониках указывается год 1350, но внимательный анализ истории говорит о том, что столица из Аютхайя перемещалась в Питсанулок и обратно два раза на протяжении второй половины XIV века. Питсанулок – один из главных городов Сукхотая. А об влиянии буддизма и законов демократического устройства древнего королевства я уже рассказывал. Влияние Сукхотая на государственность, да и преемственность, переоценить нельзя. Король Наресуан Великий, освободитель (1590—1605 гг) от бирманского нашествия – второй в этой плеяде. Воин и мудрый правитель, который расширил границы Аютии даже шире ныне существующих. Пересказывать заново историю тайско-бирманских войн я не буду. Немного задержусь только на личности самого принца Наресуана и его брата Екатотсарота, двух королей Аютхайя конца XVI начала XVII веков. Оба брата в юности были заложниками у бирманского короля, но получили там отличное военное образование, а став королём, Наресуан противопоставил собственное военное дарование и силу сиамских освободительных войн против захватчиков. Освободив страну от бирманцев, Наресуан воевал постоянно, погиб от болезни в одном из своих военных походов, а его место по праву занял младший брат.

Политика Аютии с приходом нового короля совершенно не изменилась. Войны в средние века – залог могущества любого княжества и королевства. Дань и подчинение воли протектората были фундаментом. Торговые пути и торговые пошлины от этого только выигрывали. Развитие торговли в условиях расширения границ, конечно, улучшалось. Богатое государство имело возможность не повышать налоги населению, а память об освобождении от иноземных захватчиков еще долго оставалась основой уважения и к самому королю, и к королевской власти. Не случайно, на всех монументах Наресуана кроме боевого меча, стоящего рядом с коленом, вторая рука короля держит изливающийся сосуд. Помните, как у Гуань Ши-инь, матери всего живого и покровительницы всех-всех. То есть, король не только знаменит тем, что воевал, но и тем, что заботился о своих подданых.

Насколько это реально в современной интерпретации, сказать сложно, но тем ни менее. Король Нарай Великий (1656—1688 гг) – новый этап в развитии королевства, хотя его королевская резиденция находилась уже не в столице, а выше по течению притока Чао Прайя, недалеко от столицы – город Лопбури. Потомок династии Прасаттонгов, основателя новой династии королей Аютии, Праса Тонг был высокого происхождения, но далеко не королевских или княжеских кровей. По сути, он был узурпатором, который воспользовался моментом государственного кризиса, вызванного пришествием европейских держав и несовершенством системы, тормозившей торговлю. Из кругов крупных землевладельцев, занимающийся развитием внутренней торговли, Прасат Тонг смог обрести популярность в определённых кругах, снискал себе поддержку у знати королевского двора. Династия Сукхотайских королей после правления Екатотсарота постепенно пришла в упадок, а королевство требовало нового витка развития. Торговля требовала централизации власти во всей обширной стране. Прасатонг смог обеспечить такое устройство королевства.

Король Нарай известен прежде всего своим интересом к европейским державам. Человек умный, с широкими интересами, и увлекающийся познанием мира. При нём пришли голландцы с англичанами, при нём в Сиаме появились французы и католическая миссия. Многие историки преподносят Нарая, как человека излишне увлекающегося всем иноземным и как человека безвольного. Меня заинтересовало, а почему же тайцы поставили его в одном ряду с другими великими правителями. Стал читать исторические труды. Надо сказать, я теперь убеждён, что король Нарай Великий – мудрый правитель. Он продолжал дело Прасат Тонга в укреплении и централизации власти в стране, что шло на пользу развития торговли. А торговля, как создала этот великий город Аютхайя, так и продолжала быть основой богатства Сиама.

Приближённый короля Нарая, заморский путешественник и авантюрист Констанций Фалькон, стал практически самым богатым человеком в королевстве и первым министром при Нарае. Выдвинулся он благодаря своим незаурядным способностям рассказчика, а Нарай любил слушать байки о заморских странах, и, конечно, своему незаурядному таланту политическому. Но о Фальконе следует рассказывать отдельно. Тем более, что эта история из разряда исторических фактов перекочевала в разряд художественного вымысла. Фильм смотрел весь Таиланд. В нём очень хорошо переплетены несколько линий – романтическая, историческая, мистическая. Как раз присутствует и двор короля, и сам Нарай, и Констанций Фалькон. Ну, а Нарай поддавшись обаянию и таланту заезжего коммерсанта, тем ни менее линию на укрепление и развитие королевства не изменил ни на йоту. Это свидетельствует о его мудрости и дальновидности.

Под давлением французских миссионеров ордена иезуитов вкупе с послами французского короля и посулами различными, Нарай не пошёл ни на обращение страны в христианство, ни на выделение Франции, как главенствующего в регионе торговца. Заключив с англичанами прежде кабальный договор о предоставлении некоторых монополий в торговле, он позже заключает аналогичный договор с французами, чем нивелирует потери Сиама от таких уступок европейцам. И как раз это ему ставят в вину историки и современники. Но мудрость и дальновидность в исторических реалиях показала правильность такой политики.

Сиам проигрывал в начале, но сильно выигрывал в последствии – в развитии торговли международной. Первый король Таиланда династии Чакри – Ёдфа Чулалоке (1782—1809 гг) не зря причислен к лику Будды и назван Великим. Своими завоеваниями и защитой границ он сделал Сиам таким, каким мы его видим в современных границах. А это было уже нелегко. И хоть дело то начал Таксин, но для достаточного в историческом промежутке времени периода не хватило. Рама I за тридцать шесть лет как раз и упрочил до того шаткое положение страны. Слудующие три фигуры – король Пья Таксин (1767—1782 гг), Рама IV Монгут (1851—1868 гг), Рама V Чулалонгкорн (1868—1910 гг) мною описаны ранее. Остаётся только любоваться монументами. Король Монгут – единственный среди этих фигур, кто не военными, а политическими делами завоёвывал становление Сиама, как великого государства Азии, а сын Чулалонгкорн продолжал его дело, хотя уже пришлось воевать в современном мире с англичанами и французами. Вот такая плеяда Великих королей Сиама предстаёт перед нами в Хуа Хине и в Аютхайя. Хотя я бы добавил еще одну фигуру – Рама Тибоди. Но не мне указывать тайцам, кто достоин наибольшего почитания.

Буддизм и женщины-монахини

В разных направлениях буддизма вопрос женского монашества решается по-разному. В тибетском буддизме есть женщины-монахини «бхикхуни». И даже несколько буддистских женских монастырей в самом Тибете. По легендам, первой женщиной-монахиней стала приёмная мать Гаутама Будды? его тётя Махапраджапати Гаутами. Она была и в ряду первых учениц, воспринявших Учение, вместе с отцом Сидтхарха Гаутамы, который принял учение незадолго до своей кончины. По просьбе своей тёти и ученицы Будда разрешил принимать в монашеское сообщество «сангху» женщин, и первая бхукхуни стала первым звеном передачи Учения своим ученицам женщинам и посвящать их в монахини.

Это дело описано во многих источниках, но в разных течениях буддизма к такому явлению отношение разное, а потому женщин-монахинь в буддистском мире совсем немного. С одной стороны, буддизм, как учение отрицает существенную разницу между мужчиной и женщиной в плане духовности и ментальности, а с другой стороны, буддизм, как восточное учение основывается на древних пониманиях устройства мира из двух начал – мужского и женского, инь и ян, тёмного и светлого. Помните любимую на всём Востоке богиню Гуань-ши Инь? А помните древние индуистские законы, говорящие о том, что женщина – только последователь мужчины, а значит «богом» и служителем «богов», избранной быть не может? Но главное цели буддизма – просветления, нирваны, женщина достичь всё-таки может… а это мне представляется в этой проблеме главным.

Женщина равна мужчине и в даосизме, и в традиционном ортодоксальном буддизме, но у женщины свой путь в этом мире. Все мы приходим на эту землю с определённой целью. Женщина – хранительница материального, это Инь, Земля и ночь. Мужчина – развитие духовного, это Ян, Небо и солнечный свет. Такую теория отчасти даже современные учёные-генетики поддерживают, именно женщина является хранителем генотипа, а мужчина мутирует и изменяет гены. У каждого своя задача в этом мире. И в некоторых течениях буддизма говорят, что «женщина стать Буддой может, но для этого ей сначала надо родиться мужчиной». Такая полушутка-полуправда.

Такая дилемма не приводит в буддизме угнетению женщины или принижении её статуса. В Таиланде отсутствие монахинь объясняет просто – прервалась цепь передачи, ведь посвятить в монахи может только старший монах, а с течением времени, каким-то образом не стало того звена передачи. В тайском буддизме Тхеравада такая преемственность прервалась более тысячи лет назад, а значит настоящих монахинь здесь нет. Но есть «machee» – แม่ ชี (мамасестра), так переводится дословно слово «монахиня». Это послушницы принявшие на себя монашеский обет согласно дхамма-виная. Они живут при монастырях, носят белое одеяние, бреют голову и остальную волосяную растительность на теле, но полностью монахами считаться не могут. Не было надлежащего посвящения-пострижения от действующей бхукхуни.

Женщин в буддистских монастырях с бритой головой и в белых одеяниях можно встретить довольно часто. Это могут быть просто «послушницы», пришедшие на несколько дней ретрита и помогающие в монастырском быту. Могут быть «мэчи», которые приняли на себя обеты начального монашеского уровня на долгий период «васса», как и молодые монахи-мужчины. Живут они при монастырях, участвуют в полной мере в монастырской монашеской жизни, в чаттингах-пуджа вместе с монахами, а не только в вечерней молитве, когда собирается много мирян. Они могут носить не полностью белые одеяния, а полностью в белом могут быть и просто мирянки, пришедшие на молитву или пришедшие в монастырь всего на несколько дней.

Девушки европейские тоже часто присутствуют в медитационных центрах и пользуются не меньшим уважением от «учителей», чем парни. Стремление к изучению буддизма и познанию истины приветствуется вне зависимости от пола. Но как только парень-европеец пожелает постричься в монахи, с ним проведут беседу и постригут в «начальный уровень – саматнери», он принимает Упасатхи – восемь обетов. А вот если этого пожелает девушка, к ней будет очень много вопросов, и чаще всего, ей откажут вежливо и корректно. Здесь как раз и прослеживается то самое традиционное отношение, которое по-русски можно выразить «достаточно ли ты со своей женской сущностью искренне желаешь принять монашество». Не женское это дело. Монахини-бхикхуни или мэчи принимают восемь монашеских обетов, как и монахи-вхикху. Только по прошествии определённого времени могут перейти к принятию полного свода правил монашеской жизни, которые поднимает их на более высокую ступень в сангхе. Для женщин это недоступно. «Упасика» – следующий за учением. Но титул этот еще и в отношении мэчи означает – «женщина посвятившая себя учению». Каково? У меня прямо уважение к такому определению. Две арахати-упасика оказались достойны такого титула соей жизнью. В традиционной школе тайского буддизма Тхеравада направления Дхаммают всё-таки настаивают на принципе непосредственной передачи монашества. В Тхеравада придерживаются того, что высшего уровня просветления женщина достичь в этой жизни не может, тем ни менее женщины-арахати есть, В истории Сиама их две, кто смог достичь такого уровня познания «истины» – ниббаны.

Упасика mather Kaew и Упасика Kob Khao Su

Две Мэчи, признанные из немногих женщин последовательниц буддизма достигших ниббаны, тайские монахини. Описание их жизни очень разные и в тоже время с единым смыслом. Если Коб као су была в полном этом понимании мирянкой и самоучкой, то Мэ Каев рукоположенной мэчи и основательница женской буддистской обители.

Я рискую потерять часть своей аудитории, но я перескажу вкратце историю жизни Мэ Каев, которая считается просветлённой – арахати.

Родилась она на северо-востоке Таиланда, то что все называют Исан, и самого детства обладала особенными психическими навыками. Тапай, так звали её, рассказывала родителям, что видит нематериальный мир и существ, общается с ними и играет. Её семья была достаточно религиозной, что характерно для того региона, но отец всё равно запрещал малолетней дочери говорить, и даже практиковать такое. Вера в духов и боязнь разгневать их в исанских деревнях жива и поныне. Утвереждают, что она даже вспоминала свои прошлые воплощения в жизни. Когда девочке исполнилось 13 лет, в деревню зашёл монах, знаменитый в то время аджан Сао, аскет и странник. Какое-то время он проводит лекции по буддизму для селян, семья девочки посещает их, и в сознании будущей мичи откладывается, что посвящение в монахини куда более серьёзное духовное достижение, чем просто подавать пищу монахам. Когда в деревню заходит другой монах, аджан Ман Буритто, девочка обращается к нему за советом.. Ей в ту пору уже 16 лет. Аджан Ман всегда собирал подаяние молча, но с Тапай разговаривал, на удивление. Он и научил её медитации на слоги «буд-хо» в шагах или в дыхании на каждый вдох. Ученица после 15 минут медитации впала в состояние пустоты, и ей привиделось, что она видит собственное тело умершим и распадающимся. Аджан пояснил ей, что в этом есть глубокий смысл «временности» всего живущего. Рекомендовал медитировать и пытаться постичь эти свойства природы и жизни, а не бояться их.

Вот такие методы медитации практиковались монахами в то время и Мэ Каев с ранней юности практиковала именно их. И когда аджна Ман искал место для себя и своих монахов на период дождей, девушка уговорила родителей выделить место на их родовой земле под небольшой монастырь. Так возник монастырь Ват Нонг Нон, построенный всеми жителями деревни для Мана и монахов сопровождающих его в странствиях. Естественно, Тапай усиленно практиковала медитацию, слушала лекции, а аджан, заметив такие хорошие медитативные способности, рекомендовал ей постричься в мэчи.

В шестнадцать лет девушку выдали замуж, карьера монахини не такая уж большая заслуга для женщины в исанских деревнях, отец был против пострижения. Какое-то время она посвящала себя семье и хозяйству, но желание посвятить себя буддизму не оставляло её, к тому же молодая женщина за енсколько лет супружества так и не родила детей. Её многодетная старшая сестра отдала ей на воспитание маленькую дочку Кэу. С тех пор Тапай стали звать мама Кэу – «Мэ Кэу». Муж, говорят, был непутёвый, религиозности жены препятствовал, сам гулеванил. Тапай Мэ Кэу ни раз просилась уйти в монахини, хотя бы на межсезонье, он возражал. Но все родственники женщины как-то уговорили его, и Мэ Кэу постриглась временно в мэчи. Пока она была в Ват Нонг Нон, муж загулял, потом женился на другой и переехал с дочкой в другую провинцию, а молодая женщина осталась в монастыре на долгое время. Случилось это, кстати, аж через двадцать лет после первого опыта медитации и ощущения пустотности самадхи, который так поразил её.

Одна интересная страница в её жизни. В один из периодов дождей, особенно многоводном и долгом. Рядом с Ват Нонг Нон в горах решено было построить еще одну обитель для уединения монахов от мира, Мычи Кэу с другими несколькими мэчи помогали в строительстве и обустройстве. А в сельском Ват оставались немногие. Настоятелем был дуанг пи Кхампан с немногими монахами. Рассказывают, что в новом лесном монастыре были проблемы с водой, горы в стороне от ручьёв и рек. Мэчи Кэу медитировала несколько дней, впала в состояние транса и увидела, где можно найти источники. несколько родников она укзала монахам неподалеку от обители.

А второй казус – пока все монахи строили новый монастырь, настоятель сельского монастыря вдруг решил вернуться к мирской жизни и жениться на одной из мэчи, которая оставалась с ним в старом монастыре. Местное население это повергло в шок. Но как там закончилось, неизвестно. А Мэчи Кэу с группой других монахинь и при поддержки местных крестьян решала организовать женскую обитель без монахов мужчин, что и было сделано. Это был уже 1946 год. Такая вот предыстория создание женской обители.

О медитативной техники Мэ Каев (теперь она уже стала уважаемой старшей мэчи). Она практиковала медитацию на слоги «буд-ха» и по совету своего первого учителя медитировала наблюдая распадение тела, осознавая временность и непостоянность всего. Когда ей встретился аджан Конгму, она поделилась с ним своими успехами в погружении, осознанности, а тот посоветовал ей больше уделять внимания на осознании внешних вещей, а не останавливаться только на внутреннем состоянии. Переход к такой медитации возможен как наблюдение отдельных частей тела (буддисты выделяют 32 части тела). Это позволяет отвлечься от рассмотрение себя как таковой, а уже начать рассматривать и внешние факторы, изучать их.

Первый метод, что практиковала Мэчи Каев – на слогах, второй на рассмотрении 32 части тела. В 1949 году она отправилась с еще несколькими мэчи в обитель к аджан Ману. И тот показал ей её ошибку. Она была слишком очарована собственными видениями, наблюдением собственного тела, своего Я. Тогда он посоветовал ей углубиться внутрь самого разума, рассматривать свой ум, то есть пытаться найти пустоту в своём сознании. Утверждают, по рассказам самой же Мэчи, просветление пришло к ней 1952 году в результате практики изучения своего ума. поисках внутри его той самой «осознанности».

Потом Мэчи Каев долгое время учила медитации других женщин, читала лекции, и хотя не была сильна в риторике, на своём примере могла вести к познанию. Помогла в постройке нового монастыре на востоке Исана, вернулась в родные места, где прожила еще 24 года. Умерла в родном селении, в родном монастыре в возрасте 91 года. Сейчас там ступа с её останками после кремации. Её «шариры» – несгораемые останки превратились в кристаллы, выставлены внутри ступы для обозрения.

А в монастыре Ват Янансамварарам недалеко от Паттайи, в зале с другими арахатами Таиланда выставлена восковая фигура Упасика Мэ Каев, как равная им. Так что, достичь просветления женщина может, хотя и статус в тхеравада «следующая учению – упасика». Я представляю, насколько поразило её в детстве это погружение в пустотность, что она пронесла это сквозь всю жизнь, совершенствуясь и обучая других!