Kitabı oku: «Целомудрие миролюбия. Книга третья. Миротворец», sayfa 4
Михаил в свою очередь несколько занервничал, отчего некоторая раздражительность посетила его усталую душу.
– Не думал что ты когда-либо будешь заниматься сводничеством. – жестко сказал Михаил своему другу.
– Неправда. Я лишь исполнил скромное желание этой молодой особы. Считай она мой заместитель, отвечающий за твое духовное спокойствие. Чувствую, скоро настанут трудные для тебя времена. Впрочем, и я в скором времени буду заступаться за тебя перед патриархом.
Михаил не стал ему отвечать, так как захотел поскорее покинуть пределы храма, становящиеся столь беспокойными и суетными. Он сложил кисти рук особым образом, правую ладонь положил на левую и приклонил главу. Отец Арсений благословил его и, пожелав своему другу мира в душе, отошел к другим прихожанам.
Даже не взглянув на девицу, миротворец зашагал в сторону выхода. В нём зародился страх перед этой неизвестной женщиной. Впрочем, девушка оказалась настойчивой. Уже на улице, та сняла с главы своей белый плат, обнажила тем самым власы цвета темного дерева. Отчего ему пришлось мельком взглянуть на неё. В сей деве отчетливо была выражена естественная красота, единственным гарантом которой и доказательством является девственность, какова явственно не утрачена оной девушкой. Порядочность её он явственно распознал, стоило ему только взглянуть на её простую одежду. На ней была одета серая юбка до сапожков, пальто, меховая шаль, всё виделось родным и неброским, без пошлости, вычурности, вульгарности. Она предстала пред миротворцем, внушив тому смущение и некоторое сомнение.
– Вы и вправду так боитесь людей, что избегаете всякого, кто осмелится с вами заговорить? – спросила Мирослава.
– Недоверие моё вызвано желанием оборониться и преждевременностью выводов. И вы правы, я боюсь присутствия, контакта, взаимодействия с любой женщиной. Потому что только женщина может навредить моей душе.
– Тогда будьте уверены, я здесь не для того, чтобы вас осуждать. Вовсе наоборот, я хочу вас поддержать.
Снежные хлопья начали ниспадать с тяжелых небес.
– Вы все одинаковые, меркантильные и расчетливые. Прочтите женские романы, впрочем, любые произведения написанные женщиной, везде героини влюбляются в богачей, а затем только в их положительные душевные качества. Будь на месте главного героя, например дворник подметающий улицу в оранжевой жилетке, она бы прошла мимо. Вы называете любовью страсть к достатку и жажду наживы. Всё время ищете спонсора побогаче, да перспективней предыдущего. Нет, увольте, я не поведусь на такое. В моей жизни не будет женщин. – уверенно молвил Михаил.
– Разве вы не боитесь одиночества? – спросила Мирослава. – Говоря подобным образом, вы отвергаете всех. Особенно порядочных женщин, которым безразличны ваши доходы.
– Одиночество есть большая часть моей жизни, и я никому не позволю, лишать меня сей уединенности. – говорил миротворец. – И чем меньше у меня друзей и родственников, тем меньше будет жертв политического гнета. Лучше, если я один буду страдать за правду. И тогда никто не сможет мне угрожать, они не посмеют шантажировать меня, ведь у меня никого нет, окромя самого себя. Если меня убьют, то никто не огорчится, и это хорошо.
– Слишком поздно, Михаил. Теперь у вас есть я, и вычеркнуть меня из своей жизни вы не сможете. Да, признаюсь, мы только познакомились, и вы ничего обо мне не знаете, но я искренно мечтала встретить человека похожего на вас. – мягко произнесла девушка.
После таких слов самообладание Михаила поколебалось, отчего он впервые не смог ответить в защиту своих доводов.
– И не говорите о жертвенности. – продолжила она. – Я знаю, на что вы идете, какой крест вы несете, и я не страшусь будущих невзгод и гонений. Мое желание состоит в содействии вам.
– Если бы вы были не столь упрямы, юная леди, то я бы давно уже распрощался с вами. – собравшись с силами смягчился он. – Но я соглашаюсь на вашу отзывчивость и обещаю обратиться к вам за помощью при первой возможности. А пока меня ожидают неотложные дела. До скорой встречи.
– До свидания. – вымолвила девушка, она хотела было продолжить оборванный диалог, однако миротворец зашагал в сторону автомобиля, так ни разу и не обернувшись.
Странное противоречивое чувство в нем зародилось, одновременно отторжение и принятие. Безусловно, его сердце не разожглось любовными импульсами, но и не охладело безразличием. В оной незнакомке было нечто притягательное, что по природе трудно осознаваемое. Потому, дабы не мучить себя мыслями о ней, он уже сидя на заднем сиденье автомобиля отечественной марки, начал размышлять о постороннем.
“Прослушав недавно довольно безнравственное произведение о Робинзоне Крузо, я приметил один многоликий отрывок. Сюжет этой сцены состоит в том, что главный герой и его спутники убивают дикарей. После описания череды сцен насилия, автор говорит нам о вероисповедании каждого из убийц: двое протестантов, один католик и один язычник. Отсюда вытекает мое собственное наблюдение, явно незамеченное автором сего произведения, согласно которому все три верования не предупредили их о грехе убийства. Вот почему святыми мучениками величают не убийц, но жертв, которые, не сопротивляясь, безгреховно исполнили заповедь Христову. Короче говоря, произведение, которое называют детским, изобилует кровопролитием, отчего сразу же является недостойным для прочтения. Можно сделать вывод, что истинные христиане там, в Архангельском храме, и я точно знаю – отец Арсений никогда никого не ударит, и в том исполнение воли Божьей миролюбивой. А все конфессии читают Евангелие, но употребить уроки жизни в самой жизни не хотят. Вот почему великие писатели не пишут о жизни, но учат жизни.
Многие люди, читающие Библию, желают знать больше, не в духовном плане, а в суетном. Так они спрашивают, например, что делали в Эдеме прародители до грехопадения, и иные вопросы наподобие приведенного задают. Они словно не понимают простую вещь, что если бы книга рассказывала всё до мельчайшей мысли и самого незначительного действия, то читатель тратил бы свою земную жизнь на чтение, столь объемисты были бы книги, вместо того, чтобы любить Бога и творения Его. Поэтому Дух Святой разъясняет кратко, но глубокомысленно”.
Мысли в душе Михаила зарождались хаотично, затрагивая различные темы. С одной стороны в его жизни мелькнула светлая беспечальная удача повстречать такую хорошую девушку, но с другой стороны она внушает ему очередные сомнения. Всё это уже было в его жизни, и всё прошло, ушло безвозвратно. Или же может, пришло время, уйти на покой, подружиться с Мирославой? И позабыть все свои категоричные убеждения, направленные на противостояние злу, наконец, перестать подвергать свою жизнь риску, более не быть мнительным и не подозревать измену на каждом шагу. Может быть, тогда перестанут являться ему те видения будущего, та зловещая темная фигура – его антипод, может быть.… Именно это последнее и смутило его чувства, всегда прямолинейный и холодно-горячный, Михаил буквально встал на перепутье дорог, или же просто впервые остановился, чтобы отдышаться полной грудью.
Осмысливая происшедшее, он возгорался ранее неведомым чувством вдохновения, ведь если его догадки верны, впервые ему выпало в судьбе повстречать человека способного принять его мировоззрение. Отец Арсений не в счет, так как он священник, а значит, обязан принимать каждого, грешного иль праведного. Все препровождены Господом к тому человеку, кто может вразумить заблудшего, наставить того на путь истинный. Отнюдь, Мирослава не позабудется им бесследно. Михаил практически уверен, что им предстоит встретиться в будущем, если конечно он не будет осужден и посажен в тюрьму. Ведь скоро ему предстоит отправиться на своеобразное судилище. В палатах правительства будет решена последующая жизнедеятельность сего миротворца. Поэтому он и затеял эти романтического склада думы, ради отвлечения от тягостных предзнаменований.
Позже Михаилу предстоит задуматься насчет интересов Мирославы, которая безоговорочно влюблена не в самого миротворца лишенного внешнего обаяния, у коего отсутствует вкрадчивый дикторский голос, у которого нет примечательной привлекательности, а влюблена оная юная особа в идейную направленность его мятежной души. Впрочем, все движущие силы миротворца связаны неразлучно с заповедями Христа Спасителя. Именно Господь устраивает мир между людьми, в то время как дьявол расточает войны. Именно к Господу Миролюбцу должна быть направлена её благосклонность.
Многие осудят её легковерность и поспешность навязывания общения, и поступят неверно, так как выбор девушки не логичен, но сердечен.
Впрочем, просматривая произведения искусства, невольно приходит на ум души мысль о преувеличении значения отношений между мужчиной и женщиной, сие раздуто настолько, что стало целью жизни для многих людей. И если человек лишен таковых отношений, то почитается неполноценным и заведомо несчастным, о том кричат визуальные произведения и слуховые музыкальные, литературные также не отстают от них и всюду хотят навязать цинизм в виде расчетливого отбора пары. Люди скачут от одного человека к другому, тем самым ослабляя значение человеческой личности, для них каждый заменим, вот и занимаются кастингом, словно старые или сломанные вещи выбрасывают на помойку, не только изношенные истрепавшиеся, но и практически новые, чистые, по причине избытка других вариантов. Так поступает циник, когда соблазняет девушку, в которую влюблен романтик, тем самым он жестоко отбирает счастье у романтика и обрекает его жизнь на одиночество, ведь другую ему полюбить невозможно. Современная жестокость изощрена и часто скрывается за научными терминами о силе и доминировании, однако всё это бездушие при несомненном наличии души. Люди перестали думать, прежде чем, что-либо предпринять, они эгоистично отбирают чужое, не задумываясь о последствиях. Таковы современные отношения, неромантичные, неустойчивые, потому малейшая ссора, либо проблема могут разрушить оные хрупкие конструкции, основанные на физиологическом влечении и жажде удовольствий, достатка, веса в обществе. Куда подевалась жертвенность и сострадание? Парам всегда нужно задавать себе такие вопросы. А что если мою вторую половинку постигнут несчастья, болезнь препятствующая передвижению, либо к зачатию ребенка? Что если утратится не только здоровье жизнедеятельности, но и служба, заработок, если любимого постигнет душевная напасть? И ответы на эти вопросы определят серьезность человеческих отношений и докажет наличие любви в сердцах супругов, либо наоборот выявит истинное бесчувственное приспособленчество оной пары. Ведь нередко, или даже в большинстве своем, начинают знакомиться, встречаться не из-за сердечной целомудренной влюбленности, а по оценке параметров. Чаще можно увидеть пары, кои лишены любви, они живут в лености, им просто-напросто удобно так жить, создают семью скрепляющим чувством, в которой будет не любовь, но леность. Таким образом, романтика искореняется из межличностных отношений двух полов, потому-то Михаил в свои средние лета никогда не состоял в отношениях с девушкой, ибо не сыскал свою единственную. А стремиться к супружеству без любовного чувства есть безнравственное надругательство над честью и достоинством.
Суррогатные отношения обусловлены приспособленчеством в сложившейся ситуации, это когда тактический расчет правит людьми, и они исполняют не волю сердца, но волю разума вовлеченного в жажду наживы. К человеку начали применять рыночный подход – “технические характеристики”, функциональность, дополнительные приспособления, прибыль, долговечность, и так далее, что явно снижает процент обретения счастья в обществе, если его коэффициент равен нулю. Куда подевалась жалость, милосердие, жертвенность, люди готовы опрокинуть и разрушить мир человека, лишь бы не нарушить свое привычное благополучие. О том вторят зарубежные фильмы и сериалы, но уберите из них всё насилие, весь порок вырежьте, и что останется? Определенно ничего. Кому суждено приостановить их пагубное влияние? Кто осмелиться ворошить осиный улей? Тот, кто толком подустал от безнравственности сатириков, когда в искусстве властвуют сатиры, фавны и другая языческая нечисть, чья судьба предопределена Содомом, именно тогда культура претерпевает насильственное вторжение инородных помыслов греховного свойства. И моралистам ничего не остается, окромя проповедования добродетелей, ибо добродетельность – единственная мера способная достичь очищения искусства.
Эти и другие вопросы не выходили из души Михаила, но не касались его прямой деятельности. Взывать о мире – вот к чему он сподоблен. И то служение лишено семейного счастья, либо семейных горестей, впрочем, и на сей обстоятельство жизни у него имеется достойный ответ в виде сравнения. Он обыкновенно говорит так: “Вы можете жалеть меня, ведь у меня не будет семьи, детей и потомков, я останусь нецелованным девственником, и ни одна женщина никогда не полюбит меня. Пусть будет так, но каждый ли из вас видел своими глазами океан, каждый ли из вас летал на самолете, каждый ли напишет книгу или сочинит симфонию? Не каждый из нас. И некоторые из нас будут печалиться по причине незнания, другие не станут и думать о чем-то недосягаемом или о ком-то недоступном. Я же изменчиво буду желать, и отрицать саму мысль о желании”. И Михаил, безусловно, окажется прав, рассуждая так, будто он реалист, оставаясь при этом несокрушимым романтиком.
Притча об очах печали и очах радости
Художник ехал в троллейбусе, смотря на утренний туман, застилающий сонный город. Его творческий взор ни на чём не задерживался более мгновения, ожидая узреть нечто действительно прекрасное и вдохновенное. Проехав еще несколько остановок, у пешеходного перехода он увидел девушку в черных очках и тростью. Она нерешительно ступала и возвращалась обратно на шаг назад, перебирая концом трости по поверхности асфальта. Было видно сколь страшно ей вслепую переходить через проезжую часть дороги. Оная слепая девушка немедленно запомнилась художнику, отчего ни о чём ином он не мог и помыслить. В нем возросло желание помочь ей перейти через дорогу, появилось желание уберечь её от опасности. Однако троллейбус поехал дальше.
Только на следующий день история повторилась. Художник вновь увидел у пешеходного перехода те же метания и испуг юной девушки в черных очках. Только в этот раз он вышел на ближайшей остановке и направился к той несчастной. Он подошел к ней и предложил свою помощь. Та с радостью согласилась. Художник вежливо взял её за руку и провёл на другую сторону дороги. После, поблагодарив его, слепая девушка уже куда уверенней зашагала в сторону учебного заведения. “Видимо её раньше подвозили, но сейчас что-то произошло и ей приходится одной добираться до места учебы без провожатого” – подумал он, глядя, как она медленно идет, перебирая тростью. Он глядел на неё и воображал – “Вот я некрасив и не умен, но она будет рада и такому жениху. Я мог бы стать её глазами. Но горе постигнет меня, когда я стану показывать ей свои картины, она не увидит их, лишь размытые очертания, цветовые пятна. Она не сможет понять моего восторга, для неё мои труды бессмысленны. Глаза её не нарисовать, ибо они бесцветны и невыразительны. Я могу написать объемную картину мастихином, но и тогда не постичь ей всего моего великого замысла одним лишь своим осязанием. Я мог бы описать ей словами картины свои, но я плохой рассказчик, ибо кисть заменила мне язык, а краски стали моею речью. Я осознаю, что нам не быть вместе, но сколь я сожалею об участи её” – воскликнул художник в душе своей, дабы затем взмолиться. – “Господь Бог мой, молю Тебя, исцели сей деву сколь многих исцелял Ты по милости Своей, по вере людской. Прошу Тебя, Господь, даруй, прозрение очам её, позволь ей видеть красоту мира Тобою сотворенного, видеть творения мои прославляющие Тебя”. Помолившись сим образом, внезапно стало легче на душе художника. Очи его омылись слезами, которые на следующий день сменились радостью. Ведь сегодня он ожидал вновь увидеть ту самую слепую девушку, дабы снова перевести её через дорогу, дабы затем познакомиться с нею. Но в третий раз не довелось ему узреть немощь её. Отчего радость наполнила сердце его, ибо молитва его была услышана, слезы его были увидены.
Глава четвертая. Тернославие
Михаила в скором времени осудили. Так, представ пред высоко уполномоченными, высокопоставленными лицами, ему пришлось выслушать немало угроз и попреков в свой адрес, вначале они определили, кто он есть на самом деле, затем указали на его место в обществе, которое ему следует занимать. Именно тогда Михаил впервые почувствовал, что конец его истории близок.
Ныне вербальное судопроизводство происходит в одной из парламентских комнат, где расположен длинный стол, предусмотренный на множество персон. Однако обвинителей здесь находится не много, здесь скорее находятся не судьи, а носители той самой идеологии властолюбия. Один, из которых упитанного телосложения мужчина начал свою речь первым. Напротив министра скромно сидит Михаил.
– Ходят слухи, что вы намерены подорвать оборонную промышленность нашей страны, вы нацелены на армию, боеготовность и оснащенность которой защищает всех нас от тотального порабощения. Из чего следует. – здесь он рявкнул слегка насупившись. – Вы никакой не миротворец, а исполнитель вражеских козней. Вы часть плана пятой колонны, даже если пока что этого не осознаете.
– Вы правы говоря о моей чрезвычайной непереносимости всего военного. На военщину тратят, кстати, огромные части госбюджета, миллиарды, если быть точнее: С.Ш.А – 600, Россия – 130, Китай – 60. И ради чего та огромная трата сил и ресурсов? Когда эти самые силы и ресурсы могли бы быть использованы на образование, медицину, дороги. Устрашение то, или боязнь? Ради обороны или ради нападения? Предельно, честно говоря, меня эти вопросы не особо волнуют, потому, что я не вижу в том глубокого смысла. Ибо всё военное, по сути своей, бессмысленно, оно не нужно человечеству, но оно существует, и с той проблемой мне предстоит разобраться. Я, насколько вам известно, не поднимаю на восстание народные массы, не выступаю с трибун против конкретно правительства, но говорю о греховности всех властей. Я сам по себе, но для вас это не аргумент. Тогда можете называть меня общественным деятелем. Вы спросите – и каковы же мои методы? Охотно отвечу – я буду защищать христианский народ отвержением всякого греха, в том числе и греха насилия. – говорил Михаил откровенно, усердно доказывая свою индивидуалистическую позицию, но без страха, хотя он и находится в таком почетном здании в окружении власть имущих, впрочем и здесь весьма проблематично обойтись без треволнений.
Тем временем другой, более резкий политолог, заявил следующее:
– Допустим, ваша деятельность не связана с пропагандой запада. Допустим вы не инагент. Допускаю, что вы отчаянный романтик спешащий изменить мир к лучшему. Что ж, отлично, так держать, но не надо при этом мешать другим, строить правовое сильное государство. На пороге глобальные перемены, и ваше участие в них окончено. Занимайтесь впредь благоустройством культуры в нашей стране, говорите о вечных ценностях, но не вмешивайтесь в наши методы управления обществом.
– Если вы намекаете о поветрии новой холодной войны, то это означает, что государство действительно окрепло и способно конкурировать с другими крупными государствами. Вы страшитесь иного, вы страшитесь перемен духовных, и, к сожалению, вы с тем просвещением не можете согласиться. – ответил миротворец.
– Забавно вас слушать. – вымолвил круглощекий политолог. – Мы видимо не сможем вас отговорить вредить нам, только можем предупредить вас о наказании в случае вашей слишком оживленной общественной деятельности. Сейчас вас ожидает премьер-министр, он лично изъявил желание переговорить с вами с глазу на глаз.
Затем последовали банального толка процедуры, вставание, прощание, переход из одной комнаты в другую и наконец, встреча не при свидетелях с представителем верхушки власти. Премьер министр восседал в своем кабинете, без приветствий и экивоков тот немедля заговорил достаточно твердо, местами колко. Внешность коего как принято стандартно безукоризненно блистает светскостью: костюм, галстук, короткая стрижка, слегка выпученные глаза и ровный тон голоса с некоторой прохладцей.
– Сразу предупрежу вас о важности дальнейшего разговора. Михаил, вы, вернувшись, поступили крайне легкомысленно. Многие мои коллеги готовы немедленно обвинить вас, Михаил, в государственной измене. И, безусловно, даже не сомневайтесь в этом, понесете не строгое, но всё же наказание. Ваша благотворительность спасла вас от судебного разбирательства, от административного расследования. Сами понимаете, что судить благотворителя не вполне корректно, никому это не выгодно, да и простые граждане такого не простят. Если вы хотите знать мое личное мнение, то я считаю всю эту ситуацию дичайшим фарсом. Вы живете в своей больной фантазии. Вы больны неосуществимой идеей и от неё страдаете, лишаете себя покоя, сна, радостей жизни, жертвуете всем ради надуманной свободы и правды. Но люди уважают правду, но готовы пренебречь ею ради собственной пользы. Словом, вы радикальны и потому опасны. Хотя, исходя из моего мнения – вы ничтожны. Сколько таких же фанатиков как вы бродят по всему миру, проповедуя мир во всем мире, не счесть, и отыскивают они лишь боль и смерть. Не будьте столь глупы, Михаил, перестаньте быть ребенком, повзрослейте, наконец. Тогда разговор между нами станет совсем другим. – после некоторой паузы премьер-министр спросил. – А пока ответьте мне, неужели вы не станете защищать ребенка, которому угрожает смертельная опасность, которому грозит смертью убийца? Ответьте, не стесняйтесь.
На что Михаил не задумываясь, ответил:
– Всё просто. Я предпочту быть убитым, нежели стану убийцей. Насилие порождает насилие, месть порождает месть, оружие порождает оружие. И пособничать убийству я не собираюсь. Народы мира обмануты, если бы миллионы граждан своих стран отвергли вступление в армию, тогда изменилась бы вся мировая политика. Вместо того вы постоянно ищете себе врагов среди людей, забывая о том, что наш враг дьявол и приспешники его. Наш враг грех, и вы потворствуете ему, ради только что оглашенной вами “пользы”. Вам выгодна война, а армия это телохранители вашей власти. Без войны войска бесполезны, а это деньги, ложный патриотизм, высокомерие, тщеславие, без всего этого не может жить большая политика. С тех времен как Каин убил Авеля, убийство не искоренилось, а только приобрело еще больший размах. Приобрело оправдание с возникновением земной власти. Всему человечеству пора меняться и поворачиваться к миролюбию, и начинать тот разворот надо с самих себя.
– Очень интересно. Вы, признаюсь, одарены даром убеждения, но ответьте мне – может всё-таки насилие угодно Богу, раз оно столь неискоренимо? – лукаво спросил премьер-министр.
– Вы спрашиваете меня – почему столько насилия в мире. На что задам вам встречный вопрос – а молитесь ли вы о том, чтобы прекратилось всякое насилие на земле? Потому и живы миролюбивые пацифисты христиане, молящиеся о спасении мира, они молятся обо всех людях. Но враг рода человеческого не переносит молитвы, потому и норовит разрушить истинную миролюбивую церковь Христову.
– Очевидно, вас не переубедить. Оно и понятно. Даже похвально с вашей стороны сопротивляться здравому разуму, ведь тем самым вы поддерживаете иллюзию порядка в себе и вокруг себя. Каждый человек, особенно в вашем возрасте, думает о смысле жизни, и его разумение подсказывает два пути, один путь твердит о бессмысленности жизни, отрицает бесконечность, другой путь упрашивает верить в духовный смысл и в вечность. Вот вы, Михаил, поставили перед собой цель защищать тело человека от преждевременной смерти, и насколько я понимаю, желаете оградить душу человека от греха. И тут наступает самое интересное, ведь вы напрочь позабыли о том, что тело человека рано или поздно перестанет функционировать, оно умрет, проще говоря. Так нужно ли о теле столь переживать? Может всё-таки телом лучше пожертвовать ради други своя. А насчет грехов, что ж, мы все грешны, и вы не исключение. Так может нужно согрешить ради общего блага? Ведь хуже, чем были, вы уже не станете. Не кажется ли вам, что ваша жизненная цель имеет бессмысленный бесплодный характер. Вы ничего не измените, люди будут грешить, и умирать, и не вы, ни я, этому не сможем помешать.
– Не земную жизнь я защищаю от смерти, но любовь защищаю ото лжи. Любовь к Творцу и любовь к творениям Его, вот что самое главное в жизни. Таков мой краткий ответ. Прародители утратили после грехопадения бессмертие, но это не означает, что наша смертная оболочка ничего не стоит, она также бесценна, как и душа. Все мы сотворены по образу Божьему и потому причинение вреда образу есть надругательство над самим Богом. Кто ранит человека, тот ранит Христа, кто убивает человека, тот убивает Христа. И вы не правы, я готов пожертвовать своим телом, ради спасения других. Я не говорю о греховной воинской псевдо жертвенности, когда солдаты умирают убийцами, я говорю о настоящем мученичестве, когда мученик не сопротивляется насилию насилием. Покуда я жив, я не перестану бороться с грехом насилия. Ибо всякое насилие есть грех. Неотступно я всегда буду проповедовать только миролюбие. – Михаил говорил проникновенно и задушевно. – Одни люди ещё не приступали к поиску смысла жизни, другие не заметив верный смысл, сочли его несуществующим, потому покончили с собой, впав в греховность. Некоторые же из людей отыскали смысл жизни во Христе и потому живы, живут и будут жить. Спасенье от греха – вот истинный смысл жизни человека.
– И, по-вашему, это жизнь, быть отщепенцем общества? Ваши обличения уходят в пустоту, неужели вы по-прежнему полагаете, будто сможете в одиночку обезоружить целые армии. Простите за мою усмешку, но это действительно смешно. Совсем недавно мы стояли на пороге третьей мировой войны. И вам ли не знать, сколь опасно выдвигать какие-либо лозунги и теории во времена политической обостренности и межнациональных конфликтов.
– Знаете, мне и не по силам исполнить всё то, о чем я возмечтал. – искренно молвил Михаил, а затем рассказал небольшую историю. – Недавно сидя на ступеньках возле театра в своем родном городе, я, взявши горсть очищенных семян подсолнуха, кормил ими голубей. Сначала птиц прилетело несколько. Затем их становилось всё больше и больше. Возле меня теперь уже ворковали десятки птиц, и мне тогда стало страшно, я устрашился не количеству пернатых, а того, что я не могу накормить всех, ибо в моей руке была лишь горсть семян. Одни поклевали все семена, и другие птицы смотрели на меня, ожидая подаяния. Также и мудрецы философы располагают только частью мудрости для пользы человечеству, и они не способны вразумить всех, а только тех, коим предначертано судьбой. Я не смогу обезоружить всех, но также и неведомы имена тех, кто прислушается к моей проповеди о миролюбии.
– Недаром вас прозвали Миротворцем, теперь я понимаю почему. – сказал премьер министр. – Впрочем, вас это нисколько не оправдывает. Скоро состоится юбилейное празднование победы, в то время как вы призываете забыть о том славном времени. Вы видимо задумали лечить людей забвением, но это, скажу я вам, скользкий путь. Неужели таков ваш способ борьбы с милитаризмом?
– Меня с недавнего времени волнует нынешняя нравственная обстановка в нашей стране. К тому же мысль может преобразоваться не только в доказательство истины, но и в простой совет. Но люди почитают себя независимыми, отвергают любой данный мной совет, называя меня далеким человеком, имея в виду родство или конфликтную близость. На что отвечу, а разве вы не послушаете незнакомца, который скажет вам – не ходите здесь, а то снег с крыши упадет и навредит вам. Ещё как послушаете, и обойдете опасный участок. Также обстоит дело и с житейскими вопросами. Однако я полагаю, что я не авторитетен среди образованных людей. – вкрадчиво говорил Михаил. – А по поводу вашего вопроса о забвении скажу следующее. Когда страсть побеждена, когда грех остался в прошлом, стоит позабыть предмет соблазна, либо помнить о нем и страшиться тех последствий, к чему может привести повторное согрешение. Для себя я избрал забвение греховных воспоминаний из прошлого, дабы не разжигать былое. Потому-то и надлежит позабыть все войны и всякое пролитие крови, дабы не повторять сие зло. Но историки всё сохраняют, рассказывают о том, давая повод будущим военачальникам поработать над ошибками. Отсюда создаются всё более мощные и смертельные для всего живого орудия убийства. Затем в ответ создаются защитные механизмы и системы. Далее идет усовершенствование оружия, дабы преодолеть защиту. Так снова и снова, по кругу, покуда гонка вооружений не приведет к окончательному финишу. Что ждет нас в конце? Либо жизнь, либо смерть. Либо осознание бесполезности всего этого безобразия, о чем я говорю всем и каждому. Либо наступит равноправие нападения и защиты, отчего сидение на бочке с порохом окажется затяжным и бессмысленным. Либо человечество погибнет из-за (как писал классик) нравственной глупости. Всякое оружие создано и придумано как орудие массового убийства, ибо пуль создано намного больше, чем людей живущих на земле в данную секунду времени. Дьявол намерен не только погубить всё человечество, но и подготовился к исполнению сего злодейства с превеликим запасом.
– Ваш антимилитаризм не подается воображению. – заметил и усмехнулся премьер министр в который раз. – Даже затрудняюсь вас переубеждать.
– Я вас искренно уверяю, не стоит и пытаться. Иные взгляды на жизнь не могут сложиться, когда человек видит видеокадры теперешнего состояния мальчика Вани, которого изувечило вооружение, примененное на Донбассе. Мальчик лишился ног, лишился правой руки и практически утратил зрение. И вот в больничной палате празднуют его день рождение, к нему подносят торт с зажженными свечами. С трудом видя, с двух попыток Ваня задувает свечи и все его ближние, безусловно, загадывают скорого выздоровления мальчику. Затем все начинают хлопать, поздравляют его и аплодируют. И в этот момент слезы навернуться у каждого видящего то, как Ваня, слышит хлопки, и потому начинает пытаться аплодировать в ответ, но его левая рука ударяется об воздух. Так и другой мальчик стоит возле разбомбленной остановки с плакатом в руках, на коем начертано – “Я не сепаратист. Я Миша”. Вот что творит оружие, такие судьбы складываются из-за простого нажатия кнопки или рычага. Поэтому я никогда не притронусь к оружию, и потому никто не пострадает от моей руки.
