Kitabı oku: «Воплощение Реального. Междисциплинарное исследование субъективности, травмы и духовной культивации»

© Евгений Анатолиевич Тимофеев, 2024

ISBN 978-5-0064-3761-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Воплощение Реального
Междисциплинарное Исследование Субъективности, Травмы и Духовной Культивации

Евгений Анатольевич Тимофеев

Аннотация

В психоаналитической теории Жака Лакана Реальное это регистр психики, который сопротивляется символизации. Реальное может проявляться через травматичные события, невыносимую соматические феномены, тревогу или близость смерти. Как человек способен переработать эти болезненные события? Здесь я имею в виду конкретное трагическое событие из моей жизни – мозговой инсульт моего отца, в результате которого он оказался в полупарализованном состоянии, распад нашей семьи и последующий уход из жизни обоих моих родителей.

Это междисциплинарное практически-ориентированное исследование направлено на правильное понимание описанных выше событий столкновения с Реальным. Моя цель – разработать сферу знаний, позволяющую позитивно рассматривать психофизические процессы встречи с Реальным, и разработать искусные способы его интеграции в жизнь субъекта.

Применяя Благородный Восьмеричный Путь Будды в качестве метода, я стремлюсь облегчить и интегрировать эти психофизические процессы, в первую очередь с помощью практик инсайт-медитации и искусств движения – тайцзицюань, паркур, боевых искусств, плавания и двигательной импровизации.

В этой книге представлены феноменологические эссе о субъективности в форме творческих работ, описывающих мой личный опыт выполнения вышеперечисленных практик. Кроме того, в качестве творческих работ представлены видеозаписи двигательных практик и выступлений.

Благодарности

Я выражаю благодарность досточтимому Джотинанде, который наставлял меня в Четырех Основаниях Полноты Ума. Я благодарю Луанг Пор Кальяно за изложение Дхаммы и передачу духа Тайской Лесной Традиции.

Я благодарю своего главного научного руководителя, главу Центра Идей, доктора Элизабет Преса, за поддержку и руководство на протяжении всей моей докторской диссертации. Я благодарю моего со-руководителя, доктора Луизу Берчилл, за ее глубокие междисциплинарные познания, охватывающие широкие просторы искусства и философии.

Я благодарю доктора Грейс Пундюк за редактирование окончательного варианта рукописи.

Благодарю моего друга Василия Мартиновича за монтаж и видеосъемку творческих работ, а также за дизайн обложки для книги.

Моя глубочайшая благодарность – моим родителям, Светлане Тимофеевой и Анатолию Тимофееву. Их жизнь была настоящим примером заботы, спокойствия и любви как в самые трудные так и в светлые времена. Благодаря им я научилась трудолюбию, вдохновилась работать, любить и отпускать, когда уже ничего нельзя было сделать. Они остались как свидетельство тайны Реального – вечно присутствующей мимолетной и сострадательной неизвестности, которую нужно принимать с открытым сердцем.

Я благодарю свою сестру Ольгу Гальчун и племянницу Екатерину Гальчун за их теплое и радостное отношение к работе, которой я занимаюсь, за семейную поддержку и присутствие.

Введение

Каковы вопросы исследования?

Исследовательские вопросы, которые ставит перед собой данное исследование, таковы: Что такое Реальное в Лакановом психоанализе? Как Реальное соотносится с Дхаммой Будды? Как субъект¹ психофизически переживает Реальное?

Поскольку Реальное не поддается описанию, Жак Лакан никогда не давал ему четкого определения. Скорее, в рамках своей топологии психики он определил то, что указывает на Реальное. Как таковое, Реальное «внеположно» Воображаемому и Символическому, т. е. является неотъемлемым, но неассимилируемым компонентом субъективного опыта (Вуд 2012, 37). Один из способов узнать о его присутствии, по мнению Жижека, – это травматический опыт сокрушительного и невозможного события² (Жижек 2004, 69—70). Другой способ – через тревогу, которая является сигналом неанализируемого психического паттерна, своего рода тайной, посредством которой Реальное представляет себя в субъективном опыте (Лакан 2014, 160).

В любом случае Реальное несет в себе характеристику сбивающей с толку чрезвычайности, которая разрывает ткань субъективной реальности и указывает на материальность и смертность субъекта, тем самым подрывая идентификации, посредством которых субъект представлен. Этот аспект непредвиденности угнетает и вызывает неудовлетворенность. Меня интересует в первую очередь то, что столкновение с Реальным мешает субъекту свободно двигаться со всей его энергетической полнотой самовыражений. Подводя итог, можно сказать что Реальное, это ядро опыта, известного как человеческое страдание.

Гипотеза, которую я выдвигаю в этом исследовании, заключается в том, что встреча субъекта с Реальным не обязательно должна быть сокрушительным и травматическим опытом, но, скорее, просветляющим и освобождающим. Это исследование стремится понять, как праксис, который я называю «Воплощением» Реального, может трансформировать травматическую случайность в освобождающий инсайт. Отсюда вытекают дальнейшие вопросы исследования:

Как, следуя праксису, а именно Благородному Восьмеричному Пути Будды, можно облегчить, интегрировать и воплотить непредвиденные обстоятельства, связанные с Реальным, преобразив тем самым субъекта? Как, таким образом, субъект может не только вернуть себе свободу движения и душевно-телесную легкость, но и развить сверхнормальные психофизические способности, счастье, умиротворение и блаженство?³

Зачем проводится это исследование?

Это исследование проистекает из стремлений всей моей жизни к искусству движения, радости бытия, свободе самовыражения и любви. С другой стороны, его истоки можно найти в трагических семейных событиях: инсульт моего отца и его последствия, распад семьи и уход из жизни одного за другим моих родителей.

Когда мне было десять лет, моего отца привезли домой, парализованного на левую сторону тела, после того как он упал посреди дороги от инсульта. С этого момента все, что я знал, все мои мечты и ожидания рухнули.

В течение двенадцати последующих лет я наблюдал за тем, как этот человек, который всегда был для меня примером для подражания, переживал трудности, ухудшение состояния и в конце концов уход из жизни. Из-за его недееспособности⁴ характер моего отца изменился, споры и ссоры между родителями стали повседневной реальностью, и в конце концов наша семья распалась. И все же мы продолжали сосуществовать, соединяя непримиримое, подгоняемые потоком неопределенности. Этот поток стер все «нормальное», оставив в качестве надежного убежища то, что я сейчас понимаю как «голое настоящее». В конце концов мой отец ослабел от бесконечной борьбы и скончался во сне. Четыре года спустя моя мать мирно ушла, также во сне. Эти трагические события сформировали плоскость столкновения с невозможным как постоянную тему моей юности.

Выросший в среде, окрашенной болезнью, неспособностью, безумием и чувством потери, я развивал навыки, которые вели меня по пути к легкости, мобильности и здоровому самовыражению. Я осознал, что травмирующие события являются плодородной почвой для роста – проницательности, креативности и мудрости. Со временем я открыл для себя огромный потенциал искусства движения, а также практику медитации, которая издавна используется как инструмент для преодоления препятствий и блокировок невыносимых экзистенциальных состояний. Всем этим я обязан своим родителям, чей пример перенесения невыносимого привел к развитию «Воплощения» Реального.

Каков контекст исследования?

Мои исследования сосредоточены на праксисе, который имеет дело с опытом человеческого страдания. Контекстом для него служит моя биография, поскольку я верю, что пережитые события – это истинная субстанция для понимания и прозрения. Точнее говоря, по-настоящему познать можно только собственный опыт человеческого бытия. Как я покажу позже, этот опыт универсален для всего человечества, поскольку способности, из которых мы состоим, структурно одинаковы.⁵ Однако то, как мы их используем, составляет разницу. Очень конкретный способ, которым я использовал это тело и разум, и понимание, которое возникло благодаря этому, – вот что я предлагаю в качестве вклада в уже существующие области.

Я вырос в загородном доме на дальнем востоке России, в небольшом поселке Горные Ключи. Помимо учебы, моими основными занятиями в детстве и юности были легкая атлетика, гимнастика, плавание, фермерство и ручной труд. Будучи подростком, столкнувшимся с непосильными задачами, я мечтал научиться боевым искусствам и начал копировать многочисленные трюки, приемы и методы тренировок из фильмов Брюса Ли и Джеки Чана. Так я освоил базовую акробатику, удары ногами, кулаками и растяжку. После переезда во Владивосток для обучения в университете я наконец-то смог изучать боевые искусства: Шотокан каратэ (тренировался у сенсея Игоря Дорошина в составе университетской команды), Шаолиньское ушу (обучался в школе Шаолинь Ушу в Хаэрбине на севере Китая), Айкидо Ивама Рю (под руководством сенсея Юрия Чигирова), а также паркур. Очень скоро, начав заниматься паркуром, я полностью посвятил себя этому искусству.

В паркуре я нашел неопосредованную «реальность». Если в боевых искусствах я испытывал нетерпение, ярость и разочарование из-за многочисленных принципов и способов конфигурирования тела, которые накладывали аспект скованности, то в паркуре уравнение было довольно простым: добраться из точки А в точку Б, используя прямую линию и возможности тела. Проще говоря: либо прыжок, либо падение. В прыжке нет средней точки, нет возможности приостановить сальто назад и поразмыслить над выравниванием тела и применением намерения. Именно простота паркура как чистого вызова открыла мне полет и воплощение творческого воображения. Здесь также не было места конкуренции и сравнениям; были только я и улицы. И был один безошибочный способ оценить себя: либо сделать прыжок, либо упасть.

Благодаря паркуру я научился доверять себе – своей страсти, своему духу и своему телу – развивать свои способности и идти в те места, куда я хотел, потому что я мог. В этой практике сошлись все ранее приобретенные навыки, где ярость, разочарование и конфликты переплавились и стали подпитывать движение, направляемое стремлением, видением и реализацией. Именно здесь возникла независимая уверенность. И именно на эту уверенность, возникающую из искреннего стремления к правильным действиям, я опираюсь как на метод данного исследования.

Паркур был способом обрести безусловное уважение к себе и другим. «Реальность», переживаемая через эту практику, позволяла принять приобретенную и постоянно меняющуюся субъективность на основании бытия-как-такового. С состраданием я смог увидеть, что заставило меня заняться этой практикой в первую очередь: фундаментальное неведение. Паркур был висцеральной попыткой «выпрыгнуть» из нарциссической идентификации. В третьей главе я расскажу о том, как реальное тело, открываемое через практику паркура, является проблеском невоображаемого, несимволического бытия, которое я называю бытием-как-есть.

Хотя искусство паркура поддерживало меня в течение многих лет, призыв углубить понимание внутренних навыков, которые пробудила во мне эта практика, как это часто бывает у практиков внешних искусств, вернулся через травму. На самом деле травм было множество: растяжения, вывихи, накопленная нервно-мышечная усталость, вызванные стрессом хронические напряжения, спазмы и разочарование от уменьшения телесных возможностей, а также психосоматическое напряжение от сдерживания эмоций горя и радости. После многих лет агрессивного потока, которым, признаться честно паркур был как работа⁶ и тем опытом, который он мне давал, я обнаружил себя несколько заторможенным и изнеможенным. Так начался путь исцеления.

Отправляясь в это путешествие, я изучал и практиковал различные виды искусства и терапии. Среди них – метод Фельденкрайза, медитации и терапии Ошо, йога, метод Грюнвальда EyeBody, контактная импровизация, метод Идо Портала, процессуально-ориентированная психотерапия, танцевальная импровизация в трансе, тайдзицюань, плавание с полным погружением, арт-терапия, литературное творчество, психоанализ, медитация випассана и многое другое.

Перебирая на собственном опыте все эти джунгли искусств, методов и терапий, я пришел к пониманию метода, который эффективно работает в Реальном. То есть все искусства, которые я практиковал, я стал рассматривать как систематически расположенные под эгидой Благородного Восьмеричного Пути Будды. Таким образом, сфера знаний, которая будет раскрыта в этой книге, основана на этом методе.

Каков метод исследования?

Это исследование, основанное на практике. Следовательно, метод – это праксис. По широкому определению Лакана, праксис – это согласованное действие человека, каким бы оно ни было, которое ставит его в положение, позволяющее работать с реальным посредством символического (Lacan 2018, 6). По словам Жижека, для Лакана психоанализ в самой своей основе – это не теория и техника лечения психических расстройств, а теория и практика, которая сталкивает индивидов с самым радикальным измерением человеческого существования (Жижек 2007, 82/2252). В рамках данного исследования я применяю праксис, соответствующий приведенным выше определениям. Однако эта исследовательская практика выходит за рамки основного инструмента психоанализа, а именно речи, и включает в себя такие модальности, как инсайт, прямое знание, культивацию сидя и стоя, а также искусство движения. Я обнаружил, что Благородный Восьмеричный Путь – это праксис, который охватывает вышеупомянутые определения и модальности.

Благородный Восьмеричный Путь или Путь, как он будет взаимозаменяемо использоваться на протяжении всего исследования, является исчерпывающим методом для данного исследования воплощения. Каждый фактор Пути напрямую влияет на другие факторы, способствуя тем самым целостному развитию практикующего. Это делает его наиболее подходящим методом для междисциплинарных исследований в трех аспектах:

– Работа над определенной дисциплиной отдельно от других все равно повлияет на другие дисциплины; например, развитие теоретических знаний будет способствовать прогрессу в области искусства движения и исцеления.

– Различные дисциплины объединяются во взаимно обогащающие отношения благодаря общей цели – освобождению от страданий.

– Метод делает доступным тонкие хитросплетения и широкие области знаний; например, теория субъективности понимается через лакановские и буддийские рамки, а детальное взаимодействие с практиками «доброкачественной деперсонализации»⁷ охватывает медитацию и искусство движения.

Факторы Пути, обеспечивающие правильное понимание и мышление, являются методами теоретического исследования. Цель Пути как метода мышления, имеющего отношение к данному исследованию, – «противостоять самому радикальному аспекту человеческого существования», а именно страданию, и выйти за его пределы. Я согласен с Аджаном Соной⁸, что такое понимание, основанное на проблеме человеческого страдания, является правильным пониманием. Я заявляю, что, признавая этот общий человеческий опыт, правильное понимание ведет к уменьшению напряженности, конфликтов и путаницы; способствует ясности и гармоничному взаимодействию между различными традициями⁹. Применяя этот метод, я стремлюсь приблизить друг к другу такие тщательно разработанные способы работы с человеческими страданиями как Лаканов психоанализа и Будда Дхамма.

Обе традиции предлагают целесообразные средства для преодоления человеческих страданий. Применяя Путь как метод, я обнаружил, что и Дхамма, и психоанализ как практические подходы ведут к разрешению страдания через постепенное признание пустоты само-существования (не-самости или отсутствия субъекта)¹⁰ и умелое снятие стресса, который накапливается из-за неправильного понимания последнего. Эти выводы изложены в первой главе в виде теории Лацкана о Борромеевом узле и буддийской доктрины взаимозависимого происхождения. В моем исследовании способ коммуникации этих двух традиций, заимствуя выражение Дж. Гарфилда, заключается в диалоге друг с другом, в признании достаточной общности целей, проблем и даже методов, чтобы разговор был возможен, но при этом достаточных различий во взглядах, чтобы разговор был необходимым и информативным (Гарфилд 2015, 3). Особые различия, выявленные в данном исследовании, таковы:

– Отношения с желанием. В то время как психоанализ работает с диалектикой желания (Финк 1999, 46—60), Дхамма Будды представляет желание как первопричину страдания, что делает его оковами, от которых нужно отказаться. Как мы увидим, эти кажущиеся различия более примиримы, чем кажется. В частности, через представление objet a, объектной причины желания, которая у Лакана предстает как «не что иное, как путаница» (Жижек 2007, 1080/2252). И через буддийское понятие мудрого желания (Pāli: chanda) как отличного от жажды (Pāli: taṇhā).

– Исторический и культурный контекст. Психоанализ зародился в европейской исторической и культурной среде после промышленной революции, когда религиозное мировоззрение, доминировавшее в западной культуре, уже не функционировало как целостное и полностью жизнеспособное (Сафран 2003, 3/446). Опираясь на греческое наследие и эпоху Просвещения, психоанализ противостоял остаточному влиянию католической патриархальной культуры. В послевоенной Европе психоаналитическая практика через Лакана продолжала взаимодействовать с широким кругом знаний, таких как точные науки, структурализм, теория языка, литература, искусство, топология и континентальная философия. Будда Дхамма, с другой стороны, в своей мифологии находится в безмерном космосе, который берет начало в «безначальные времена» и существует в циклах созидания и разрушения на протяжении бесконечных кальп (Гетин 1998, 164—170). Однако в настоящее время мы имеем дело с очень разнообразной исторической и культурной средой буддизма, которая включает Индию, начиная с 5го – 4го веков до н. э.¹¹, Таиланд и Шри-Ланку с 3го века до н. э., Китай с 1го века н. э., Корею и Японию с 5 – 6го веков н. э., Тибет с 8го века н. э., и «Запад» примерно с 19 -21го веков. Такое существенное различие контекстов делает две традиции практически несовместимыми, однако внутреннее функционирование человека подчиняется весьма специфическому набору вневременных структурных законов, в чем мы убедимся позже, подробно рассматривая структуру человеческого субъекта.

– Космологический контекст. Предметом психоанализа является человеческий индивид, испытывающий симптом или набор симптомов, находящийся в контексте западной патриархальной буржуазной семьи, наследующей багаж европейского исторического, религиозного и эпистемологического развития. В то время как Будда Дхамма помещает субъекта, испытывающего страдания, в сложную мандалу космоса, охватывающую вневременные царства желания, формы и бесформенности, без учета конкретного исторического влияния. И все же культурный контекст стран, где происходило развитие буддизма в том виде, в котором мы знаем его сегодня, оставляет специфические штрихи и привкусы. К ним относится индуистская брахманическая доктрина, характеризующаяся патриархальной семейной структурой, от которой Сиддхартха Гаутама освобождается, становясь саманой, то есть бездомным аскетом, ищущим освобождения от бесконечного повторения жизни и смерти (Уильямс 2002, 12). Рассказ о переселениях, ведомых желанием, осуществляется при создании буддийской модели Трех миров через идею эквивалентности космологии и психологии, а именно определяя фактор обусловленности через материальность означающего¹² и вытекающие из этого последствия обитания в мире.

– Модели человеческого субъекта. В психоаналитической теории субъект Жака Лакана – это субъект бессознательного, т. е. существующий по отношению к основополагающим психическим полям или регистрам, а именно Символическому, Воображаемому и Реальному. Таким образом, субъект состоит из пермутаций желания: быть воображаемым объектом желания (материнского) другого, символической функцией закона отца и настойчивым избытком трансгрессивного наслаждения, которое сопротивляется означению (Вуд 2012, 34). В рамках этой модели повторение симптома субъекта является связующим звеном, которое удерживает регистры вместе (Монкайо 2012b, 61). Человеческий субъект, согласно Дхамме Будды, состоит из пяти психофизических агрегатов, в то время как бессознательное функционирование субъекта описывается доктриной взаимозависимого происхождения. В последнем случае движущей силой, действительно, является желание, а именно жажда жизни. Именно здесь наиболее ярко проявляется сходство двух традиций. В рамках «большего контейнера» безначального космоса, где существа перемещаются в поисках реализации и разрешения стресса, современная ситуация предлагает нетеистические дискурсы, достаточно смелые и сложные, чтобы прояснить фундаментальные универсальные проблемы человечества, а именно желание, нехватку и миф о благотворной трансцендентности, таким образом, одновременно переписывая и обогащая, а по сути заново открывая то, что я здесь называю «правильным пониманием».

Праксис как метод не относится ни к сравнительной философии, ни к подходам, связанным с «распараллеливанием» дискурсов восточной и западной традиций, о чем говорили Гарфилд (2002) и Грегори (2008). Путь, который рассматривает реальное через символическое, а именно соотнесение Дхаммы, психоаналитической теории, даосских внутренних искусств и искусства движения с опытом страдания, неосознанности и деперсонализации, является радикально эмпирическим и субъективным подходом. Однако я утверждаю, что иначе и быть не может в отношении темы исследования, которая заключается в том, чтобы правильно понять и интегрировать субъективные встречи с Реальным. Здесь дискурсы и методы различных традиций взаимопроникают друг в друга, тем самым подходя к проблеме страдания с различных углов, что выводит ее из чисто академического контекста и преобразующе связывает с живым опытом. Таким образом, знания, полученные в результате анализа, непосредственно применяются для того, чтобы вызвать внутренние изменения.

Факторы Пути – надлежащая внимательность, усилие и концентрация, охватываемые практиками випассана сатипаттана (оснований полноты ума) и тайцзицюань, – являются методами практического исследования. Эти практики являются основой, которая обеспечивает должное усердие, сосредоточенность, культивирование и прозрение. Далее, через факторы правильного действия, речи и образа жизни, Путь актуализирует результаты исследования в виде творческих работ и развития плоскости неконцептуального знания, которое я называю «Воплощением» Реального. Он охватывает практики искусства движения и феноменологические описания опыта эффективного разрешения травмы утраты.

Правильное действие в соответствии с искусством движения – основной метод этого практического исследования. Я считаю, что искусство движения – это форма неконцептуального знания, которое напрямую способствует прекращению страданий. Снова и снова практика движения приводила меня на «другой берег» стресса и травмы. Я считаю, что такой идиосинкратический или прямой подход позволяет более полно раскрыть тему «непостижимого опыта», которым, по общему мнению многих традиций буддизма, является выход за пределы страдания (Dumoulin 1998).¹³ Одного лишь аналитического понимания недостаточно, чтобы в должной мере отразить сложность человеческих существ. Умелое пребывание в теле приносит огромную свободу и счастье. Искусство движения также предлагает противоядия от различных нездоровых психических состояний. В более широком контейнере правильного понимания и мышления эти средства являются искусным дополнением к областям традиционной буддийской практики и психоанализа.

Осуществляя такое применение Пути, я следую пути поля действия (пали: kammaṭṭhāna)¹⁴. Как описал досточтимый Луанг Пор Паньяваддо,¹⁵ поле действия – это все то, что мы делаем в рамках практики медитации. Оно подразумевает поиск индивидуальных методов преодоления проблем, возникающих в процессе практики. Оно подразумевает новаторство и часто приводит к разработке совершенно иных техник медитации или переосмыслению традиционных техник (Силаратано 2014, 143). Искусство движения можно рассматривать как относящееся к этой категории.

Благородный Восьмеричный Путь как целостный метод, ведущий за пределы привязанности, отвращения и заблуждения, иллюстрируется творческими видеоработами, демонстрирующими праксис, ведущий к отказу от этих трех «коренных ядов». Я считаю искусное движение воплощением Пути. Многогранность искусства движения рассматривается как динамическое продолжение медитации. Во-первых, движение вводит в нервную систему человека новые плоскости свободы, реализованные через инсайт, позволяя ему жить этим новым, полноценным опытом. И наоборот, практика движения – это источник инсайта, а медитация, пребывание в неподвижности, – способ его воплощения.

Путь как метод устанавливает ограничения для данного исследования, например, то, что имеет отношение к непосредственной цели – облегчению страданий человека. Философские, эпистемологические и исторические последствия буддийских и психоаналитических практик не входят в сферу интересов данного исследования. Скорее, речь идет о практиках снижения стресса и исцеления травм, полученных в результате сокрушительных столкновений с материальностью и смертностью присущим существованию. Путь, как я буду утверждать далее, универсально применим к человеку, независимо от его происхождения. Цель Пути определяет общее духовное стремление человечества – избавление от стресса, боли, печали и смятения. Как эффективный метод достижения этой цели, Путь ведет к Абсолюту, где сходятся многогранности мира.

Таков метод этого основанного на практике междисциплинарного исследования воплощения, помещенного в более широкий контейнер человеческого существования и освобождения от страданий, согласно Дхамме Будды и Лаканову психоанализу. Дальнейшее развитие Пути как метода можно найти во второй главе, «Благородный восьмеричный путь».

Каковы творческие работы?

Ссылки на творческие работы внедрены в текст чтобы смотреть их в соответствующий момент прочтения. Приведенные ниже ссылки лишь для упорядочения материала и быстрого доступа ко всем работам.

Толкающие руки – это короткое видео, в котором я и мой учитель Стивен Келли практикуем различные фиксированные паттерны толкающих рук и упражнения на нейтрализацию в системе тайцзицюань Хуан Синьсиена. Видео было снято в Мельбурне, Австралия.

Живой – это видео, в котором представлена практика импровизации движений, состоящая из элементов боевых искусств, тайцзицюань и метода Ито Портала. Эта практика основана на спонтанной интеграции различных языков движения с целью интеграции и воплощения симптоматических ландшафтов психики. Съемки проходили в Мельбурне, Австралия. Музыка – Marcelo Berges – «La Lucha Indigena».

Проблеск Бесконечности – это видео с практикой культивирования тела Реального. В нем собраны энергичные тренировки по паркуру, боевым искусствам, искусству равновесия и инсайт-медитации. Видео было снято в Райлее, Таиланд. Музыка – Sphongle – «Divine Moments of Truth’.

Воплощение Реального – это видео, в котором обобщаются практики взаимодействия с собой и пространством, способствующие освобождению от страданий с помощью инсайт-медитации, тайдзицюань, паркура и плавания. Различные фрагменты видео были сняты в Чиангмае, Таиланд, Куала-Лумпуре, Малайзия и Мельбурне, Австралия.

Самма Патипада – это видео с практикой культивации стоя, упражнениями на расслабление, формой тайцзицюань и практикой культивации сидя. Съемки проводились в различных местах штата Виктория, включая Лейк-Маунтэйн, Лес Калифорнийских Сосен в Восточном Уорбертоне и морское побережье в Кейп-Шанке.

Мечта – это видео живого танцевального выступления, посвященного уходу из жизни и перерождению моих родителей. Хореография была создана на основе чтения «Тибетской Книги Мертвых». Она была исполнена на фестивале искусств и выступления в Мелаке в 2016 году, Мелака, Малайзия. Музыка – David Shea – «Ritual 32».

Расширенные описания творческих работ можно найти в Приложении Г – Творческие работы.

Какие «новые знания» призвано выявить исследование?

Сфера знания, раскрываемая в этом исследовании, направлена на то, чтобы привести во взаимосвязь теории субъекта в рамках лаканова психоанализа и Дхаммы Будды. Она расширяется, вводя практику искусства движения как способ воплощения интенсивных соматических феноменов, относящихся к Реальному. Таким образом, делается попытка сплести воедино концептуальные и эмпирические измерения человеческого бытия.

Эта сфера знаний широко опирается на практический опыт искусства движения. В ней также используются методы творческого воображения и поэзии, чтобы передать те переживания, которые невозможно постичь с помощью одного лишь концептуального мышления.

Таким образом, я стремлюсь продемонстрировать, как практика искусства движения дополняет традиционные практики психоанализа и медитации искусными средствами специфических методов воплощения. Я показываю, что средства искусства движения, если их правильно применять, в значительной степени способствуют освобождению от невыносимого травматического остатка обусловленного процесса «становления». То есть посредством искусства движения сокрушительный опыт столкновения с характеристиками существования (страдание, непостоянство и отсутствие самости), которые указывают на материальность и смертность субъекта, интегрируется как плодородная почва для инсайта и мудрости.

Междисциплинарный метод исследования позволяет соотнести уже существующие области знаний и практики друг с другом, открывая тем самым новые возможности для эффективного преодоления страданий и стресса.