Kitabı oku: «Как возделывать почву в саду знаний», sayfa 2

Промежуточные выводы

1. Наблюдается низкая совместимость научного и идеологического подходов к конкретным вопросам (хотя их результаты могут даже в чём-то и совпадать), где научный метод применим (а у него есть весьма строгие ограничения, в отличие от идеологий, допускающих голые идеи и неподтверждённые сведения и, таким образом, объясняющих практически всё что угодно и как угодно).

2. Идеологическая пропаганда однозначно существует, в том числе и ярко выраженного антинаучного характера, а последнее является уже признаком конфликта, к сожалению.

Автор не хотел выделить именно православное христианство, но эта идеология (а) наиболее доступна в его среде общения, (б) широко известна и (в) ортодоксальна, поэтому для иллюстраций весьма удобна. При желании можно было бы выбрать любое другое учение идеалистического типа.

3. У идеологической пропаганды нет строгой необходимости быть высокого качества или быть центрально скоординированной, поскольку большинство людей (в том числе и автор) хотят верить в такие чудесные вещи, как гарантированная справедливость в будущем, наполненность страданий скрытым смыслом и т. п.

4. Негативным явлением можно считать не только то, что не все люди отдают предпочтение достоверным знаниям в ситуациях, где они противоречат голым, с эмпирической точки зрения, идеям (это отдельная тема, связанная со средним уровнем образования в обществе), а и то, что многие делают это не в соответствии со своим индивидуальным, уже достигнутым уровнем просвещения… Последнее указывает на структурные и качественные проблемы образования.

Философский подход

Да, на основе личного опыта автор смеет предполагать, что готовность человека принять догматическое определение реальности и истории, т. е. его готовность принять какую-либо идеологию (целиком или частично) в качестве личных убеждений, ассоциируется с низким уровнем информационной грамотности и научного образования, а также с повышенной подверженностью когнитивным искажениям. Но эта мысль далеко не оригинальна…

1. Артур Шопенгауэр, великий философ иррационализма XIX века, сказал: «Вера и знание – это две чаши весов: чем выше одна, тем ниже другая»²⁶. При этом его нельзя обвинить в предвзятости – он считал познание, как и нашу жизнь в «мире представлений» вообще, причиной человеческих страданий.

2. Можно взять ещё хотя бы саму философию науки²⁷, которая рассматривает, среди прочего, какие гипотезы можно считать научными, а какие – нет (т. е. слишком тесно связанными с метафизикой или с идеальными понятиями). В системах верований такая гносеологическая тематика полностью отсутствует, само собой.

3. Существует и так называемый «основной вопрос философии» о соотношении человека, природы и мышления. Разумеется, общепринятого ответа на него нет. Более того, в течении всей человеческой истории различных постановок этого вопроса набралось достаточно, поскольку одним предложением выразить его сложно… Однако, есть две главных «стороны» основного вопроса философии, которые помогают его упростить, разделяя проблематику на две части²⁸:

а) онтологическая часть – что первично, бытие (материя) или сознание (дух, идеальное)?

б) гносеологическая часть – можем ли мы познать окружающий мир и, если да, то насколько и каким образом?

Решение всех философских проблем начинается с ответа на основной вопрос философии, причём на обе его части. В зависимости от конкретных ответов определяются и развиваются философские направления и школы. Изменить ответы «по ходу дела» просто невозможно без полного пересмотра учения. Диалектический материализм²⁹, например, даёт следующие ответы, на которых построен он сам и всё, что из него вытекает:

А. Бытие (материя) первично, а сознание (дух, идеальное) вторично.

Б. Мир познаваем в целом, причём диалектически.

Точно так же и личная позиция по проблематике основного вопроса философии влияет на все аспекты мировосприятия человека, всю его познавательную деятельность и, следовательно, все его суждения и решения… Просто бывает, что человек эту позицию особо не обдумывает. Также случается, что эта позиция носит весьма смешанный, сумбурный характер.

4. Какую философию или идеологию применять любому человеку, даже учёному, при решении какого-либо личного «духовного» вопроса – его собственный выбор, который он делает исходя из своего образования и из своего мировоззрения. Стоит лишь отметить, что религия монопольными правами на этику и на «душевное оздоровление» не владеет… В этике есть, например, категорический императив³⁰ Канта, который является целенаправленно отделённой от религиозных доктрин версией «золотого правила» нравственности, которое встречается и в Евангелиях (от Матфея 7:12, например).

5. Каждый учёный (хоть естествоиспытатель, хоть историк-исследователь, хоть социолог) не свободен выбирать образ мышления для проведения своих исследований – в работе он обязан быть агностиком³¹ (в смысле теической позиции, а не в общефилософском смысле). Это является профессиональным требованием. Как совмещать профессиональную деятельность с личными убеждениями – его сугубо личное дело, будь он хоть агностиком, хоть атеистом, хоть верующим человеком по жизни.

Например, Фрэнсис Коллинз, директор Национального Института Здоровья (NIH) в США, являющийся одновременно и уважаемым учёным-генетиком и протестантом-евангелистом, признаётся, что Дарвин был бесспорно прав в целом и что более поздние открытия на молекулярном уровне подтвердили его общие выводы. Более того, хотя Коллинз и допускает участие высшего разума в создание самих законов вселенной, он ясно выражает своё несогласие с идеей о вмешательстве такой сущности в природные процессы³². Если судить только по этому, то Коллинз – деист, причём знающий, что «хаос» – это не разрушительная сила природы, противостоящая «порядку», а её фундаментальное свойство, необходимое для формирования самого «порядка». Подробное научно-популярное разъяснение находится в дополнении А.

Кстати, «порядок» является человеческим идеальным понятием. Элементарные частицы, природные процессы и временные макроскопические структуры (такие как многоклеточные биологические организмы) абсолютно не обязаны быть понятными для нас и быть готовыми для того, чтобы мы их «разложили по полочкам» и привели в соответствие с нашим внутренним субъективным пониманием гармонии.

Пятое утверждение выше (касательно профессионального исследовательского образа мышления) имеет ключевое значение, поскольку научное образование подразумевает ознакомление с научным методом и осмысление большого количества именно профессиональных трудов учёных, т. е. повышение информационной грамотности и впитывание объективной информации агностического, научного характера. Как раз этим и можно объяснить сильную негативную корреляцию между глубоким научным просвещением (мы не говорим просто про знание второго закона Ньютона) и верой в сверхъестественные явления. Эту негативную корреляцию мы выявим в следующем параграфе.

Аналитический подход

Социологические исследования³³, изучающие общие уровни образования и веры, подтверждают их относительно низкую совместимость, также как и более узкий сравнительный анализ между представителями общего населения и учёными³⁴,³⁵.

Тут существует популярный довод, что многие великие учёные были верующими людьми. Совершенно верно! Например, даже сейчас 33 % учёных в США – монотеисты³⁶ (т. е. это даже если не рассматривать тех, кто верит просто в «высшую силу», но не в бога). Однако…

Этот же показатель среди общего населения составляет 83 % (в 2,5 раза выше)³⁷. В дополнение, всего 2 % учёных (и вряд ли среди них много биологов) считают, что люди и животные были созданы в нынешнем виде, а обывателей – аж 31 % (в 15 раз больше)³⁸. Доля неверующих людей (т. е. агностиков и атеистов) среди учёных – 41 %, а среди общего населения – 4 % (в 10 раз меньше)³⁹.

Так что очень сильная негативная корреляция между уровнем научного образования и верой в сверхъестественное просто налицо.

Совместимость взглядов – выводы

Совместимость научных (материалистических) и идеологических (идеалистических) подходов к ответам на те же самые конкретные вопросы очень низкая, и это в значительной степени распространяется на мировоззрение человека в целом. Это первый, ключевой тезис данной работы, который определяет дальнейшее раскрытие темы.

Что делать?

Комментарий к главе

Ответ на вопрос «что делать?» нужно искать только в том случае, когда читатель принимает вышестоящий ключевой тезис о низкой совместимости научных и идеологических воззрений и подходов.

Если же первый тезис не принимается, то дальше сей опус можно и не читать.

Вариант первый – ничего не делать

Если мы всё-таки принимаем первый тезис, но осознанно согласны «сыграть в лотерею» и полностью предоставить судьбе выбор типа мышления нашего потомства, то можно ничего не делать и, опять же, дальше сей опус можно и не читать.

Вариант второй – базировать образование на идеологической основе

Если мы считаем, что наша личная идеология, с её набором ценностей и утешительных идей, важнее всего и мы даже не можем допустить мысли, что наши дети не будут её полноценными носителями на протяжении всей своей жизни, то надо открывать «идеологический кран» на полную и ограничивать современное образование, частично или полностью, так как вероятность того, что человек в итоге откажется от идеологического мышления, увеличивается благодаря светскому образованию (особенно научному) в несколько раз, как мы уже продемонстрировали.

Но тут возникает несколько щекотливых вопросов:

1. Признаём ли мы существование каких-либо внешних глобальных угроз (как экономических, так и в смысле безопасности) для выживания и для общего процветания нашего потомства?

2. Важно ли научное образование и мировосприятие наших потомков для повышения шансов их выживания путём интеграции в современное глобальное общество, т. е. путём повышения их экономической и географической мобильности в контексте этих внешних глобальных угроз?

3. Наши потомки не смогут отсидеться, так сказать, «на периферии» в локальном идеологическом пространстве, так ведь?

4. Мы не можем доверить их судьбу, причём на несколько поколений вперёд, кому-то ещё в контексте возрастающих глобальных угроз, правда? Тот же самый вопрос задаёт и Билл Най, директор Планетарного Общества⁴⁰.

При наличии негативного ответа на любой из этих вопросов нужно, как и ранее было предложено, открывать «идеологический кран» на полную и ограничивать современное образование. Также можно и не читать сей опус дальше, поскольку он предполагает утвердительные ответы на все вышестоящие вопросы, в соответствии с мнениями автора.

Вариант третий – базировать образование на научной основе

Если мы ответили утвердительно на все четыре вопроса выше, т. е. если мы считаем наиболее важной способность наших детей объективно познавать прошлое, настоящее и будущее этого мира, в современном постпозитивистском смысле (которая позволит им удачно вписаться в современную экономику и общественную жизнь), то надо отдать долгосрочное предпочтение научному образованию.

Но и тут возникают сложные вопросы:

1. По мере поэтапного усиления научного образования, нужно ли постепенно убавлять подачу традиционных идеологий?

2. Учитывая, что наш вид формировался в симбиозе с идеями о сверхъестественных, часто добрых и справедливых, сил природы на протяжении миллионов лет (мы это утверждение обоснуем ниже), можно ли эти идеи просто «отнять» у нашего потомства или всё-таки нужно их заменять чем-то более-менее эффективным?

3. Именно для детей в раннем возрасте, можно ли использовать традиционные идеалистические учения о сверхъестественном?

4. Когда можно начинать преподавать основы философии науки и повышать информационную грамотность?

5. Чем именно следует замещать идеи о сверхъестественном?

Пока мы можем ответить только на первый вопрос – да, постепенно убавлять подачу традиционных идеологий нужно (хотя это может произойти и само собой, по мере формирования научного мировоззрения, как мы уже показали в главе «Совместимость научных и идеологических взглядов»).

Ответы на остальные вопросы нам предстоит найти в оставшейся части этой работы.

Подход к построению модели «прогрессивного научного мышления»

Так чем же всё-таки следует постепенно заменять традиционные идеологии? Наука в целом специально избегает вопросов личного, субъективного характера, поэтому в попытке ответа на этот вопрос данный труд не может претендовать на научность, хотя и будет использовать научно-популярное изложение, а также некоторые данные для «заякоривания в реальности». Без философии здесь просто не обойтись, поскольку речь пойдёт о внутреннем мире человека.

Задача оставшейся части этой работы – предложить целостную, конкретную, практичную, теоретически обоснованную и, что немаловажно, испытанную модель мышления, которая:

1) уменьшает шансы отторжения научных знаний (невежества);

2) уменьшает шансы искажения научных понятий (безграмотности);

3) уменьшает шансы «разрушения внутренних установок», например деградации моральных ценностей (морального нигилизма), отрицания возможности существования жизненных целей (экзистенциального нигилизма) и т. п.;

4) помогает своим носителям психологически.

Такая модель мышления должна служить хорошей целью для образовательной и воспитательной программы детей, если наш выбор пал на научное образование, а также для «личного роста» уже сформировавшихся материалистов.

План: см. пункты 4 – 9 в главе «План работы».

Нейрофизиология

Комментарий к главе

Первобытный исторический период, длившийся сотни тысяч лет (со времени появления Homo sapiens около 300 тыс. лет назад⁴¹ до условного конца существования первобытно-общинного строя приблизительно 1 тыс. лет до н. э.⁴²), несомненно является определяющим для нашей нейрофизиологии, поскольку его длина на два порядка (т.е. в сотни раз) превосходит длину всех последующих исторических периодов, взятых вместе.

А так как нам нужна какая-то «базовая модель» счастливого человека, с материальной точки зрения, и мы утверждаем, что жизнь «в соответствии с природой» является определяющим фактором удовлетворённости жизнью, то мы и будем рассматривать разум Homo sapiens первобытного исторического периода.

Эта глава – исключительно научно-популярная, т. е. существует масса научной литературы, посвящённой этим темам. Сжатые обобщения, важные для нашей темы, содержатся в итоговом параграфе.

Мощностные и функциональные ограничения мозга

В качестве введения в область человеческой нейрофизиологии, давайте рассмотрим ограничения нашего мыслительного аппарата. Этот перечень взят в основном из замечательной вышеупомянутой книги Андрея Курпатова «Чертоги разума», направленной именно на осознание собственных ограничений:

1. Наша модель мира «пропечатана» и наше мышление «заключено» (кроме базовых эмоций и инстинктов) в коре больших полушарий, которая содержит около 16 миллиардов нейронов. Это количество может показаться огромным, но если учесть масштабы вселенной от далёких галактик до элементарных частиц, и всё между ними (например все природные и социальные системы на нашей планете, весь наш личный опыт, воспоминания и мечты, всё, что мы знаем о других людях и т. д.), то очень сильная ограниченность нашего мировосприятия становится очевидной. Действительно, насколько полной и точной может быть картина всего мира, содержащаяся в куске ткани, обладающим толщиной 2 миллиметра и площадью 0,22 квадратных метра? И это при том, что та же самая информация откладываетсяв коре несколько раз и при том, что значительная часть коры имеет узкую специализацию от рождения.

2. Сознательная часть мышления ещё более ничтожна – она способна выделять только некоторые процессы (и то лишь самые высокоуровневые) и только некоторую отложенную информацию. Сознание не мультизадачно, а лишь способно симулировать мультизадачность с потерей производительности. Информация, которой оно может оперировать одномоментно, ограничивается тремя интеллектуальными объектами (именно поэтому нам трудно перемножать в уме многозначные числа). Продолжительность неразрывной сознательной мысли не превышает трёх секунд. И наконец, наше сознание уходит в энергосберегающие режимы «блуждания» и «жевания мысленной жвачки» при первой возможности, что обычно вытекает в трату времени и в чувство тревоги (поэтому такой возможности нашему сознанию лучше не давать часто).

3. Стереотипность – фундаментальное свойство нашего мозга во всех аспектах мышления (эмоции, оценочные суждения, воспоминания, прогнозы, поведение и т. д.). Сознание может думать всё, что ему угодно, но в целом нами заправляет набор нервных связей, которые сплелись в очень сложный, но очень конкретный «нейронный ансамбль». На это есть хорошие эволюционные причины. Например, давайте представим, что мы бежим по лесу от более сильного и быстрого хищника и что мы вооружены только лёгким копьём. Остаются считанные секунды. Что произойдёт, если вместо того, чтобы использовать уже отработанные до автоматизма навыки, пусть и не идеальные для текущей задачи, мы внезапно остановимся и начнём обдумывать новую тактику защиты?

4. Практически любое нарушение стереотипов (например неоправданное ожидание, нарушение привычного действия, когнитивный диссонанс и т. п.) вызывает дискомфорт, тревогу, или даже страх, т. е. защитные эмоциональные реакции. Наш мозг нам как бы говорит: «что-то не так, будь предельно осторожен».

5. Наше внимание постоянно фильтрует воспринимаемую информацию самостоятельно, в обход сознания, с целью сохранить ограниченные высшие когнитивные ресурсы мозга для самых сложных текущих задач.

6. Наше левое полушарие – языковое и логическое, а правое – фактологическое (у большинства людей). Правое полушарие очень ясно видит факты, но не видит между ними связи или разницы. Мы даже не осознаём всего, что оно фиксирует и знает! Левое полушарие те же самые факты видит смутно, но не терпит неопределённости, мыслит исключительно стереотипами и спешит высказаться. Поэтому сталкиваясь с неясностью или с несоответствием фактов оно лихорадочно пытается создать объяснение, в котором всё «встаёт на свои места». Для этого оно ищет во всём закономерности, даже если их нет, и додумывает детали. Более того, «микрофон», подсоединённый к сознанию и речи, всегда находится у него. Поэтому этого «самоуверенного забывчивого выскочку» надо замедлять и заставлять считаться с «наблюдательным молчуном» из правого полушария. Кстати, у большинства из нас именно левое полушарие является доминантным. Нейробиологи считают, что это – результат естественного отбора в дикой природе, где предпочтение отдавалось «решительным» индивидам, а не «вдумчивым».

В итоге, мало того, что наши представления о реальности – это ограниченный набор примитивных абстракций и что наше сознание мизерное и хилое, так мы ещё и бываем нечувствительны к фактам⁴³.

Строение коры больших полушарий мозга

Кора больших полушарий мозга (или «церебральный кортекс», или обычно просто «кортекс») состоит из кортикальных колонок (вертикальных совокупностей нейронов). Каждая колонка – это мыслительный модуль, иногда имеющий предопределённое сенсорное назначение и состоящий из шести слоёв «миниколонок» (у людей). Кортикальных колонок в «новом» кортексе у нас всего от 1-го до 2-х миллионов⁴⁴. Неточность оценки возникает из-за множества горизонтальных связей на средних уровнях между «спутанными» колонками (из смежных областей сенсорного восприятия, например). «Разделённые» колонки физически выглядят следующим образом (заметьте, что даже они тесно связаны на высшем уровне – мы к этому ещё вернёмся):

Прямое взаимодействие с окружающей средой

Не хотелось бы глубже вдаваться в структурные и функциональные детали, но понимание именно этого механизма (самого древнего и хорошо отработанного эволюцией) архиважно для понимания нашей связи с реальностью в целом.

Сенсорное восприятие

Простейшая информация от рецепторов, миновав глубинные структуры мозга, поступает на нижний уровень коры больших полушарий, где происходит её первичный анализ. Здесь, благодаря ранее сохранённой рудиментарной рецепторной информации (мелкие линии, цвета, частоты и силы звука, сигналы от рецепторов осязания и т. п.), из поступающей информации формируются «элементы восприятия». Этот слой мышления (впрочем, как и почти все другие) абсолютно недоступен для нашего сознания.

Информация движется вверх по кортикальным колонкам (и немного в стороны, в другие колонки, если такие связи есть), и при каждом переходе с нижнего слоя на верхний она обобщается, то есть что-то отбрасывается, а что-то соединяется, модифицируется и т. д. Чем выше уровень кортикальной миниколонки внутри кортикальной колонки, тем более абстрактную информацию она обрабатывает и выдаёт.

Добравшись до высшего слоя, результаты этой индукции (сильные обобщения простых рецепторных сигналов) сопоставляются с уже «загруженными» туда абстрактными моделями действительности, и, в зависимости от результатов этого сравнения, идентифицируются как:

1) существующая абстрактная модель чего-то реального, например модель человека как типа живого существа, или образ конкретного человека (что тоже является абстракцией);

2) что-то совсем новое, однозначно требующее моделирования «с нуля»;

3) что-то среднее – либо требующее модификации существующей модели, либо построения новой модели, либо и того и другого одновременно.

На этом процесс «восходящей» обработки сигналов заканчивается. Давайте назовём этот комплексный процесс, состоящий из индукции и распознавания, сенсорным восприятием.

Высшее мышление

Сразу следом за распознаванием знакомых абстракций и выяснением надобности формирования новых начинается «горизонтальный» процесс, протекающий исключительно в высшем слое коры больших полушарий мозга (поэтому мы назовём его «высшее мышление»). Это происходит благодаря тому, что, как мы отметили ранее в параграфе «Строение коры больших полушарий мозга», нейроны, которые располагаются в высшем слое кортекса, практически никак не ограничены в связях с нейронами из других областей высшего слоя. Поэтому, как только абстрактные сигналы, выданные сенсорным восприятием, попадают наверх, они могут размножиться и распространиться в практически любую точку высшего слоя. Это, конечно, при условии, что мозг здоров и не ограничен болезнью (например цифровым слабоумием), травмой или вынужденным хирургическим вмешательством, таким как комиссуротомия (полное разделение больших полушарий с целью облегчить симптомы эпилепсии). Кстати, именно с пациентами, перенёсшими комиссуротомию, работал Майкл Газзанига, совершивший один из самых больших прорывов в нейробиологии и получивший за это Нобелевскую премию.

Дальше в специфику высшего мышления мы вдаваться не будем, т. к. она была описана для нашей темы вполне достаточно в параграфе «Мощностные и функциональные ограничения мозга». Стоит лишь отметить следующее – несмотря на то, что отдельная физическая сущность сознания пока не была обнаружена, то обстоятельство, что наше сознание «живёт» именно в высшем слое кортекса – точно установленный наукой факт.

Управление

Теперь давайте рассмотрим последний из трёх основных механизмов, работающих в коре больших полушарий – управление, с помощью которого кортекс контролирует наши эмоции, внимание и действия. Здесь нужны два уточнения:

1. Термин «управление» совсем не подразумевает осознанность (мы ведь знаем, что сознание очень ограничено).

2. Эмоции, которые мы испытываем – это вторичный результат сигналов, которые посылает кора больших полушарий в некоторые, более глубокие, части нашего мозга (например в амигдалы, которые отвечают за выработку эмоций и которые располагаются в более древней, лимбической, части нашего мозга). Этот результат «вторичный» потому что сами эмоции мы испытываем только после того, как эти глубинные части посылают ответный сигнал наверх, в кору, где он обрабатывается и превращается в «ощущение». Повторим ещё раз: амигдалы самостоятельно издавать эмоциональные сигналы из-за окружающей действительности не будут – лимбическая и рептильная части нашего мозга «глухи и слепы» – кортекс активно (и подсознательно) «запрашивает» эмоции на основе сенсорного восприятия и высшего мышления.

Если соединить эти два факта воедино на примере, то давайте представим, что мы идём домой и срезаем путь через незнакомую территорию. Всё вроде нормально, но нас явно что-то тревожит и мы не можем толком понять, что конкретно, только какое-то гнетущее ощущение есть. Мы решаем добраться до дома поскорее и ускоряем шаг. На этом примере мы можем распознать два типа внешнего цикла «восприятие-управление», отличающихся по длине:

1. Сенсорное восприятие идентифицировало несоответствие отложенных стереотипов и сигналов, поступающих из окружающей среды (но мы этого ещё не заметили, даже в форме эмоции). Оно не стало ждать пока «рутинная» индукция закончится и сенсорная информация попадёт в высший слой коры, а усилило сигнал на средних уровнях, расщепило его, и направило одну из ветвей обратно вглубь мозга, в амигдалы. Этот «короткий» цикл экономит время и ограниченные ресурсы высшего мышления. К тому же, ещё неизвестно, додумается ли это высшее мышление до чего нибудь вообще, а на самом деле желательно уже что-то предпринимать. Пока у нас всё ещё нет никаких ощущений, но цикл уже образовался и начал работать.

2. Амигдалы, начав получать стимул от коры больших полушарий, активизировались и начали посылать ответный сигнал наверх, в кору больших полушарий, но уже в совершенно другие, отличные от сенсорного восприятия области. Сигнал обрабатывается полностью и «выходит на поверхность», т. е. поступает в высший слой коры больших полушарий. Как мы знаем, что он туда поступает? Мы осознали появившееся чувство тревоги, а это уже точно может произойти только в высшем слое. Затем мы приняли решение (осознанно или неосознанно – это неважно с физиологической точки зрения) двигаться быстрее и начали посылать соответствующие сигналы вниз из ещё одной области кортекса, отвечающей за моторику. Этот цикл мы назовём «длинным», потому что он проходит через высший слой коры больших полушарий.

Оба цикла запущены и работают до тех пор, пока что-то не изменится.

В заключение темы управления, надо отметить отдельно управление вниманием. Если для управления эмоциями, скелетными мышцами и внутренними органами кортекс посылает сигналы за свои пределы, то контроль внимания – это внутренняя функция самой коры, т. е. сигналы контроля внимания идут в кортикальные колонки, отвечающие за сенсорное восприятие, и, таким образом, кора контролирует какая сенсорная информация доходит до высшего слоя, а какая обрабатывается не доходя до него, с целью сохранения его ресурсов и экономии времени. Причём сигналы контроля внимания могут формироваться в нескольких местах:

1. В самом восходящем потоке сенсорной информации. Например, если рядом в кустах что-то внезапно начало громко шуршать, мозг моментально «выталкивает» эту информацию наверх, и мы замечаем, что в кустах что-то громко шуршит, хотя раньше на мелкие шорохи и движения листвы мы не обращали внимание.

2. В кортикальных колонках, отвечающих за «смежные» методы восприятия. Например, зрительные и слуховые кортикальные колонки синхронизируют обработку информации друг с другом управляющими сигналами в случаях когда мы видим, что кто-то шевелит губами (ведь свет, отражающийся от чьего-то лица, доходит до нас гораздо быстрее, чем звуковые волны, но «задержки озвучки» мы не ощущаем).

3. В высшем слое коры больших полушарий. Например при подавлении слуховой сенсорной функции для осознанного уделения внимания какой-то важной задаче.

Общая модель тока информации в кортексе

Давайте попытаемся составить более-менее цельную картину тока информации в коре больших полушарий. На этой схеме показаны только обобщённые основные варианты тока сигналов, без попыток показать хитросплетение нейронных сетей или полные циклы взаимодействия с окружающей средой:

Прямое взаимодействие с окружающей средой – итоги

В качестве заключения темы прямого взаимодействии с окружающей средой, давайте попытаемся связать то, что у нас уже есть, с главной целью этой увлекательной нейрофизиологической экскурсии – задачей выяснить, для какого рода информации человеческий мозг хорошо приспособлен, а для какой – не очень.

Прямо ответить на этот вопрос мы пока не можем, поскольку мы рассмотрели только один вид взаимодействия с окружающей средой. Однако, уже можно начинать думать, какие характеристики получающейся модели действительности нам надо учитывать при поиске ответа на этот вопрос.

Первой напрашивается «объективность», причём не в каком-то философском смысле, а насколько легко модели позволяют незнакомым людям находить общий язык. Если мы оценим среднюю объективность моделей, являющихся результатом рецепторного восприятия и последующего осмысления, то эта оценка наверняка будет высокой потому что:

1. Вряд ли кто-то будет спорить о том, например, что такое «собака» и сколько у неё обычно ног.

2. Сами процессы непосредственного взаимодействия с окружающей средой тоже интуитивно ясны – можно легко привести понятный пример любого из семи изображённых вариантов тока сигналов, от A до G.

3. Несоответствие моделей «одного и того же» в кортексах разных людей может быть вызвано разве что только индивидуальным жизненным опытом и спецификой восприятия каждого человека (что нормально), а не общим качеством процессов восприятия и осмысления (что было бы уже плохо).

Также стоить выделить «абстрактность» – насколько модели вещей на выходе процессов восприятия в среднем абстрактны, т. е. насколько модели в среднем отдалены от обыденной, ежедневно воспринимаемой действительности. Если мы оценим среднюю абстрактность рецепторно наработанных моделей, то она получится низкой потому что:

1. Основная масса информации состоит из моделей индивидуальных объектов.

2. Модели индивидуальных объектов осмысливаются и складываются в «классы», что уже одним уровнем абстракции выше, но если, скажем, «кото-псы» действительно встречаются в природе, то один из них отлавливается, изучается, и им всем присваивается отдельное наименование.

3. На этом, собственно, и всё. Радиоволн мы не можем увидеть – они из совершенно другого домена мировосприятия, который мы обсудим позже.

Необходимо отметить, что многие функциональные ограничения мозга в контексте непосредственного взаимодействия с дикой природой – это, на самом деле, никакие не ограничения, а важные для выживания функциональные свойства. Мы это раскрыли в параграфе «Мощностные и функциональные ограничения мозга».