Kitabı oku: «Линии Леи»
Пролог
– Вон того деда видишь?
– Ага.
– Каждое утро езжу с ним в одном вагоне. Он выходит на Площади Революции.
– Может, у него там работа?
– Не в этом дело. Там ведь скульптуры эти, все пассажиры кого-то гладят. Кто нос собаки, кто крыло курицы, кто ногу ребенка.
– Ну правильно, кто какое желание загадал.
– Вооот! А этот дед каждое утро идет к революционеру и гладит его револьвер. Странно, да?
– Не знаю. Может, есть и у него особая мечта, и он всё ещё надеется?
Подслушано в метро.
Вы знаете, что такое линии Леи?
Да, наверное, знаете. Читали про них под названием "силовые линии Земли" или ещё каким. Нет? Ну хорошо, тогда про геопатогенные зоны и всяких там экстрасенсов-лозоходцев не могли не слышать!
Стойте, стойте, я не сектант и не тронулся умом на почве эзотерики. Понимаю, что "теория чистой земли" – это чистой воды чушь собачья. Не бывает в природе ровных путей, проложенных через всю планету. Это было бы уж слишком.
Но если представить себе на минуточку, какая колоссальная мощь кипит прямо под нами, в толще планеты… Если подумать, какие силы и энергии там гудят… Как они поднимаются к поверхности, как ищут благоприятный момент, чтобы вырваться наружу… И они находят, будьте уверены. У них на это миллиарды лет. Дайте срок, и раскалённая магма найдёт слабое место, раздвинет земную кору, чтобы хлынуть, создавая новые горы, поднимая из глубин океана новые острова.
Да, не всегда. Есть такие земли, где почти не бывает тектонической активности. Но это не значит, что напряжение сил природы в таких местах слабее.
Хотите знать, что происходит там, где у подземных энергий нет возможности выплеснуться наружу? Рок постоянно стучит нам снизу, из пекла, оставляя невидимые трещины в тверди, которую мы привыкли считать несокрушимой.
Представьте себе, как в калёное лобовое стекло попадает камень. Стекло слишком толстое, чтобы пробить в нем дыру. Но удар достаточно сильный, чтобы оставить на поверхности скол. Видели, как это бывает? В центре появляется сеть запутанных круговых линий, а от них во все стороны расползаются неровные, извилистые радиальные трещины.
Это линии Леи. Они бывают на стекле, а бывают и на земной коре. Как трещины портят обзор, преломляя солнечный свет, так их подземные близнецы, образованные тысячелетиями толчков бушующего демона земного ядра, преломляют его энергию. Она изливается уже не чистым жаром и привычным нам радиационным излучением, она приобретает совершенно новые формы и свойства.
А мы ходим над ними и ничего не чувствуем. Или чувствуем?
Давайте пофантазируем ещё немного. Что, если мы очень даже чувствуем, и вполне можем приспособить линии Леи к своей пользе? Скажем, некоторые, постоянно живущие в свете линий Леи, обретают способность слышать чужие мысли. Или видеть невидимое, или управлять предметами на расстоянии. Летать, крошить камни прикосновением или воспламенять одним только взглядом.
Теперь допустим, что получить такой дар способны не все. У большинства от долгого пребывания в этом свечении только голова заболит. Лишь один на тысячу ощутит воздействие, а один из ста тысяч научится управлять этой силой. Всё равно, это было бы здорово? Наверное…
Будут рады такому повороту очень не многие. Те тысячи, которым свет линий недоступен, не захотели бы допустить к особым способностям немногих чувствительных. Логично? Логично. Также и среди одарённых наверняка развернулась бы борьба за доступ к волшебной силе. Вернее, за ограничение доступа для всех прочих, кто мог бы оказаться более одарённым, более сильным.
Да, я бы немало удивился, не найдись за всю историю человечества некто (из числа посвященных в тайну, разумеется), кто не захотел бы спрятать линии Леи. От всех. Вообще. Может быть, разве что, кроме себя. И не принял бы к этому самых решительных мер. Например, изолировав энергию линий, накрыв их куполом из железа, бетона и особых защитных сплавов. Заземлив бесконечными стальными полосами под постоянным высоким напряжением.
Как это сделать, не вызвав пристального внимания, тысяч вопросов к грандиозной стройке? Да запросто. Спрятав этот объект под видом другого, не менее грандиозного и стратегического.
Концентрические круги в центре и радиальные трещины во все стороны.
Ну? Ну что мне, ткнуть вам под нос карту метро, чтобы вы поняли?
Оболтус
– Нет, мама, мы нормально живём.
<…>
– Нет, нормально!
<…>
– Нет, ты не права. Ты ещё скажи, как кошка с собакой.
<…>
– Как гусь с гусятницей? Отличная аллегория, я запомню!
Подслушано в метро.
Ладно, давайте обо всём по порядку. Я услышал про линии Леи задолго до того, как реально столкнулся с ними. Точно не скажу, кажется – вычитал в одной из книг, которые пользуются популярностью почти у каждого в определенном возрасте. У меня такой период наступил классе в восьмом, может быть в девятом. Я якшался с компаниями весьма мрачных личностей, носил в тон с ними темную одежду, красил волосы в черный, вешал на шею и запястья всевозможные амулеты. Значения их вычитывал в сомнительных статейках, а иной раз придумывал сам, исходя из принципа, чем страшнее версия, тем лучше.
Перейти к практическим занятиям не решался довольно долго, и даже в склепе на центральном городском кладбище ночевал всего один раз. Было холодно, не столько страшно, сколько неуютно и сыро, а никаких обещанных изменений в сознании не последовало. Поэтому от повторения эксперимента я отказался.
Зато я запоем поглощал совершенно сказочные повести о вампирах, приведениях и Ктулху, следом – книги посложнее, претендующие на реалистичность, типа "Практической магии" или "Искусства хиромантии и физиогномики". Наконец, довершали процесс произведения, заявляющие о своей полной действительности и научной состоятельности. Их спектр тоже был весьма широк, от леденящего душу "Молота ведьм" до спокойного "Древнего пути" Уоткинса.
Вот, кстати, о последнем. Знакомство с теорией ровных дорог меня поначалу не впечатлило. Потому что книга не ответила на вопрос, который я любил себе ставить перед каждым новым делом: зачем? Кому нужны особые видимые и невидимые пути, если ходить по ним особо некому? Без четкой цели или хотя бы причины меня эта тема не увлекла. До той поры, пока…
Школу к тому времени я уже закончил. А дурь в голове растрясти не успел, поэтому экзамены в институт провалил и не сильно расстроился. Больше года провалял дурака, перебиваясь родительскими подачками и разовыми заработками, а в итоге закономерно загремел под фанфары. В смысле, был под звуки духового оркестра торжественно отправлен служить Родине. Полтора года спустя вернулся домой с уже куда более практичным взглядом на жизнь.
К тому моменту, с которого я хочу начать эту историю, мне было уже отнюдь не двадцать. Я успел закончить "вышку", юридический факультет при дополнительной специализации в психологии. Затем устроился на работу по специальности – охранником в магазин. Захотел большего, стоящего, поэтому пару лет прослужил в патрульно-постовой службе. Разочаровался, уволился, устроился в охранную фирму покрупнее. Неожиданно выяснил, что имею нюх на враньё. Точнее, склонность замечать детали, не интересующие большинство коллег. Мимику, жесты, изменения интонаций и дрожание голоса. Подчистки на документах, пятна или складки в необычных местах на одежде.
Мои способности позволили оказать фирме несколько важных услуг, предотвратить серию происшествий. За счёт чего я быстро пошёл вверх по карьерной лестнице. А когда "выбрал потолок", снова без особых сожалений уволился. Но с дружеским отношением, получив такие рекомендации, что без труда нашёл отличное предложение в Москве.
Дальше мне оставалось рискнуть и переехать. Понять, что принципиальной разницы смена города не даёт. Интереснее? Пожалуй. Но при этом в провинции, когда долго бежишь, непременно попадёшь в другое место, а здесь, знаете ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же.
Итак, к этому моменту я уже полтора года являюсь "понаехавшим". В качестве молодого и не слишком опытного (по местным меркам) сотрудника имею должность средней доходности при повышенной обязанности. Работаю в престижном, на слух непосвященного, районе у Тверского бульвара, в задрипанном офисе с видом на неиссякаемый поток машин.
Чтобы попасть туда, ежедневно я должен проводить три четверти часа под землёй, добираясь сначала по синей ветке метро, затем пересаживаясь на кольцевую, а сразу же на следующей станции – на фиолетовую. Если наскучило, дорогу можно разнообразить, совершая пересадки на серой или на зелёной линии, но длительность пути это не сократит. Почти час подземной жизни каждое утро и столько же вечером, это стандартная цена для большинства местных и не местных людей за возможность проживать в Москве.
Сделаю здесь ещё одну ремарку. Я терпеть не могу телефоны, планшеты, читалки и прочие мобильные гаджеты. Это не объяснить словами, особенно людям, которые проводят за экранами всяческих устройств в среднем по 170 часов в неделю. Может быть, практикующие психологи расскажут, спросите у них. Могу только пояснить, что экран перед лицом, если не сижу в удобном офисном кресле, уже через пять минут вызывает у меня боль в шее и сухость в глазах. Провести с телефоном весь путь до работы, означает промучиться весь остаток дня острой головной болью.
По этой причине я в дороге почти всегда смотрю не вниз, а прямо. Нет, совсем от телефона не отказываюсь: иногда включаю себе музыку или лёгкую книженцию. Но частенько забываю наушники дома, а если заранее кладу в карман, то забываю потом достать и зарядить. Так вот и выходит, что любимое моё развлечение в дороге – разглядывать других пассажиров. Подмечать их повадки, манеры, станции посадки и выхода.
Можете не верить, но в многомиллионном городе люди стараются придерживаться режима. Выходят из дома в одно и то же время, садиться предпочитают в один вагон, и порой даже место выбирают одно и то же, если толпа ещё не плотная и есть возможность выбирать.
Поняв это и проявив немного внимательности, примерно через полгода вы будете знать в лицо добрую половину своих попутчиков. С иными заведёте знакомство более близкое, станете приветствовать кивком и улыбкой.
Например, с Оболтусом я познакомился именно так.
* * *
Я ездил на работу со "станции подброса". То есть, примыкающей к большому депо, где есть специальный путь для перевода поезда на соседние рельсы и отправки в обратную сторону. Не знал, что такие существуют, пока не снял квартиру вблизи одной из них. Между тем, станций таких много, они есть практически на любой ветке метрополитена. Одна из главных их целей – снижать нагрузку на центр города в часы пик.
Это я так думал. Да и все так думают. Наверное, если пассажиров когда-нибудь всерьёз заинтересует эта тема и метрополитен опубликует официальную версию, там тоже будет сказано нечто похожее. Мол, уважаемые пассажиры, есть такие места, где вы рискуете услышать: "Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны". И дальше – про штрафы за нахождение в служебных помещениях и пустых поездах.
Так вот, это делается не для того, чтобы вас позлить и заставить лишние пять минут провести под землёй в ожидании следующего состава. Просто ваш вагон уже полупустой, а где-то неподалеку уже начинается вечерняя давка. И поезд, развернувшись на такой специальной станции, поможет вывезти людей с перегруженных платформ, чтобы они под напором не попадали на рельсы.
Примерно так мне объяснили систему знакомые, имеющие отношение к метро. Намного позже я узнал, что всё несколько сложнее, и… Впрочем, стоп, я опять опережаю события.
Значит, Оболтус. Я считал, что он живёт где-то ближе к конечной. Потому что, входя в вагон, я всегда видел его уже внутри.
Ехал он тоже дальше меня. Ни разу за почти полгода, что я приметил для себя этого пассажира, не видел его входящим или выходящим из вагона.
О том, насколько я ошибаюсь, узнать пришлось тоже гораздо позже. Пока же я просто приметил "знакомого" и заочно прозвал Оболтусом. Потому что была в его внешности некоторая странность. Он всегда, каждый день, если мне удавалось встретить его в пути, был одет совершенно одинаково.
Джинсы, болтающиеся на тонких нескладных ногах. Серая лёгкая кофта с белым узором. Не абстрактным, но таким не чётким – невозможно разобрать, что именно изображено на вязаных складках. Высокие ботинки, в которых можно было разглядеть костлявые голые щиколотки без носков.
Единственный предмет гардероба, который иногда менялся, – это шарф или, иногда, шейный платок. Однажды я заметил, как Оболтус достаёт платок из пухлого пластикового пакета, ещё одного неизменного своего атрибута. В такие пакеты милые улыбчивые продавцы в бутиках упаковывают купленную одежду. Не удивился бы, узнав, что шарф и платок он постоянно возит с собой в этом пакете, иногда меняя для разнообразия.
Но нет, я не сказал бы, что выглядел Оболтус неряшливо, затерто и обтрепанно, что одежда его не стиралась месяцами и никогда не знала утюга. Напротив, каждую нашу встречу он казался с иголочки, словно только что купил весь комплект, полностью идентичный вчерашнему. Я долго искал разгадку, но в конце концов смирился и решил не ломать голову. Успокоил себя версией, что Оболтус ради студенческого выпендрёжа купил пять одинаковых костюмов и меняет их каждый день. По выходным я на работу не ездил, так что не знал, можно ли встретить Оболтуса в шестом и седьмом варианте одного и того же одеяния.
Ах, да. Ещё кое-что. Всегда, абсолютно всегда он ездил с накинутым на голову капюшоном. Словно зяб даже в плотной утренней толпе при закрытых форточках и отключенной вентиляции. Замечая его занятный наряд в углу вагона, у торцевой двери, я всё чаще думал, что он будет делать через пару месяцев, когда начнется настоящая летняя жара и в подземке будет не продохнуть даже в лёгких майках?
Лицо Оболтуса из-под капюшона вполне можно было различить. Поэтому я сразу отбросил теорию, что он прячется таким экстравагантным способом от видеонаблюдения. Стал считать, что это ещё один элемент выпендрёжа, свойственного молодым людям до двадцати лет – примерно так я оценивал его возраст.
Ну ладно, вру. Однажды был случай, когда Оболтус вышел из вагона раньше меня. Только этот случай вспоминать мне неприятно. Он выставил меня полным профаном в той области, где сам я считал себя как минимум продвинутым специалистом. Понятно, что рассказывать об этом тем более не хочется.
Вышло это так. Я почти подъезжал к своей станции. Планировал выходить на Киевской, чтобы пересесть на кольцевую линию. Оболтус ехал на своем излюбленном месте, в углу справа. На Парке Победы, как всегда по утрам, ожидалась давка, и я заблаговременно постарался сдвинуться туда же, в угол, образуемый стеной вагона и поручнем сиденья. Здесь штурм, предпринимаемый опаздывающими пассажирами, меньше всего сказывался на боках и пальцах ног.
Она вошла в вагон первой, эта рыжая улыбающаяся девчонка. Так легко и свободно, словно за её спиной сейчас не шло мамаево побоище за право втиснуться в вагон. Не просто вошла, непринуждённо проскользнула между плотно стиснутых спин и сомкнутых локтей.
Через секунду она уже стояла там, в глубине, где вроде бы и места не оставалось для ещё одного человека. Будто пространство вагона раздвинулось ради неё, предлагая располагаться со всем возможным комфортом.
Так ловко она это проделала, что меня едва коснулся запах её духов, настолько же лёгкий и привлекательный, как она сама. Коснулся – и тут же растворился в смрадном духе модных одеколонов, которыми считает за долг облить себя перед поездкой каждый второй пользователь подземки.
Оболтус тоже почувствовал приближение незнакомки, поднял взгляд – и расцвёл в такой радостной улыбке, что у меня скулы свело от зависти. Ну конечно, они знакомы. И вот он ей место уступает, а потом наклоняется, говорит что-то на ухо, и они вместе смеются. А я…
Тут она обернулась и внимательно посмотрела на меня. Я не был готов. Это совсем детский прокол для меня, любителя подглядывать за чужими эмоциями. Я считал, что отлично умею выдержать чужой взгляд. Или посмотреть отвлечённо поверх головы. Или отвести глаза за миг до того, как мой интерес привлечёт встречное внимание. А тут – промах.
Если девушка красива, и знает об этом, и ты знаешь, и думаешь об этом, разглядывая её… Её быстрый внимательный взгляд гарантированно собьёт тебя с толку. Так и вышло. Я смутился и даже отвернулся, уставившись в окно. Глупо? Да, но пересилить себя и посмотреть на неё ещё раз я не мог.
Перегон от Парка Победы до Киевской – один из самых длинных на этом маршруте. Я добрых три минуты пялился в темноту за стеклом. Когда там уже замелькали фонари, знаменуя приближение станции, я твердо решил, что выходить не буду. Последую за этими двумя хоть до конечной. Пусть буду выглядеть глупо, но узнаю, докуда они едут. И прослежу за ними. И, может быть, решусь подойти и заговорить.
Лёгкий аромат духов заставил меня резко обернуться. Тётка, удобно привалившаяся ко мне, потеряла опору и недовольно забухтела. Я не обратил внимания, шарил глазами по вагону в поисках рыжей незнакомки. Но ни её, ни Оболтуса нигде не было.
Двери распахнулись, толпа ломанулась на свежий воздух. Я в третий раз оглядел вагон и убедился, что цель потеряна. Если эти двое каким-то образом прошли за моей спиной и сейчас выходят на перрон, я упускаю свой последний шанс.
Чуть толкнувшись от поручня, я позволил последней порции пассажиров вынести меня из вагона. Встречный поток мгновенно устремился внутрь, пришлось даже огрызнуться и дёрнуть на себя рюкзак, чтобы его не вырвали из рук, зажав между чужими сумками. Затем я быстро шмыгнул между колоннами в нишу, огороженную стальным леером. Здесь нет прохода, зато отсюда отлично видно всех, кто вышел из поезда и направляется к выходу.
Встав ногой на леер, я поднялся над толпой. Ничего не изменилось. Ни Оболтуса, ни девушки нигде не было. Я дважды оглядел зал, повернулся в другую сторону, попытался заглянуть даже в жерло эскалатора – вдруг? Но нет.
Позади зашипели двери отходящего поезда. Обожжённый внезапной догадкой, я спрыгнул на пол и шагнул обратно на перрон. И увидел их почти сразу. Они стояли в вагоне на том же месте, справа в углу. Смотрели на меня через окно. Она – внимательно, с интересом. Он – с лёгкой улыбкой: мол, извини, сам виноват, никто тебя не гнал наружу.
Больше я никогда её не видел. Только его.
Что мне, скажите, оставалось? Подойти и спросить? А с какой стати? Я и его-то по имени не знал, с чего он должен рассказывать мне про свою подругу? Поводов для разговора, достаточно веских, чтобы самому себе не казаться смешным, за всё это время у меня не нашлось. Так что знакомство с этим странным типом и дальше ограничивалось лишь лёгким кивком и, иногда, невольной ничего не значащей улыбкой. До тех пор, пока…
Наверное, вот этот момент и можно считать настоящим началом моей истории.
Турчин
– Да, Миша, ты предупреждал. Но вспомни, как ты меня предупреждал?
<бубубубу>
– Нет, не так ты говорил. Ты говорил, что она страннЕНЬКая и загадочная. А что у неё оба полюса сдвинуты – ты ни слова не говорил… Да какое "немножко", у неё атмосфера течёт конкретно, прямо в открытый космос! Мы пришли к ней с мясом, фруктами и дорогим винищем. А в результате дегустировали её самодельный грог и убирали лес!
<бубубубу>
– Да, да! Вот именно Паша с Ленкой в доме пил вино и тр… Кино в три-дэ смотрели. Да, а мы с ней и какими-то еще тремя придурками собирали в лесу мусор… Потом? А потом, Миша, мы его сор-ти-ро-ва-ли! На перерабатываемый и не перерабатываемый!
<бубубубу>
– Нет, я не мог её послать. Она интересная… Да, я сейчас к ней еду. Да, так всё и будет. Но смотри, Миша. Если в итоге выяснится, что она ангел и там у нее вообще ничего нет – я приеду и в морду тебе дам.
Подслушано в метро.
В этот день я ехал на работу намного позже обычного. Не по собственной воле, разумеется. Клиенты перед сезоном летних отпусков словно взбесились, шли в офис косяком. Ничего необычного, в общем-то, но работа с новыми клиентами в нашей фирме всегда начиналась с меня. А значит, моё опоздание автоматически задерживало всю фирму, било её по карману. Как следствие, это портило мои отношения с руководством, да ещё и нагружало сверхурочно. Понятно, что опаздывать в такие периоды особенно не хочется.
Но острому пульпиту не прикажешь. Поэтому в самую горячую пору я был вынужден потерять почти три часа рабочего времени на визит к стоматологу. Клиника, выбранная наугад, лишь бы поближе к дому, оказалась не ахти, врач несколько раз заставил меня взвизгнуть и подскочить до потолка прямо из положения лёжа. Ругался, что я не способен потерпеть пару минут такие простые манипуляции.
К чему вам эти подробности? Суть-то, в общем, заключается в том, что в метро я спускался поздно и не в лучшем состоянии. А с учётом выложенной суммы и перспективы просидеть в офисе до полуночи – прогноз на хорошее настроение у меня отсутствовал.
Чуть поправила положение пара бродячих музыкантов, расположившихся за крутым поворотом коридора, перед эскалаторами. Я вообще люблю живую музыку, а тут ребята со скрипкой и флейтой устроили прохожим прямо-таки майский день, именины сердца. Музыка на известный серьезный мотив, исполняемая в неожиданно быстром мажорном стиле, лилась между стенами, накатывала, как прибой, радовала и смешила.
Я сунул руку в карман. Едва коснувшись кошелька, вспомнил, что наличных у меня больше нет, спасибо доктору. Кидать за такое выступление пару жалких монет-медяшек показалось стыдно. Настроение сразу упало, на эскалатор я ступил с раздражением, а к вагону подошёл уже снова с черными мыслями о бездарно потерянном времени и тающих финансах.
Вдруг сквозь оконное стекло я увидел знакомую фигуру. Странно, Оболтус никогда ещё не попадался мне на глаза так поздно. Я, конечно, и сам вне утреннего часа пик спускаюсь в метро не часто, но… К тому же, он любит ездить ближе к концу вагона, забиваясь в самый угол, где никогда нет давки. Его даже в часы пик нельзя было застать у дверей или возле "гармошки". А тут…
Я услышал предупреждение робота-диктора: «Осторожно, двери закрываются!» – и поспешно шагнул внутрь. Привычно улыбнулся, кивнул. Ответа, к ещё большему моему удивлению, не последовало.
Лицо под капюшоном с преувеличенным безразличием смотрело в потолок. Меня вроде как не заметили и не узнали. Но я тут же отметил напряжение скул и дергающийся глаз. Оболтус всё прекрасно видел, поэтому сильнее занервничал. Он упорно подавлял попытки посмотреть то в мою сторону, то куда-то вбок, за своё плечо.
Я озираться не стал, поступил хитрее. Воспользовался излюбленным приемом. Спокойно прошёл глубже в вагон и с безразличной миной уставился в окно. Место выбрал идеально, потому что раньше сто раз так делал. Стоило поезду откатиться от станции в темный туннель, и в окне как в зеркале отразился Оболтус. А чуть повернув голову, я мог разглядеть любого из наших попутчиков.
Ни один даже не заподозрит, что я пялюсь прямо на него, ведь отражения в окнах так естественны и привычны! Моего шпионажа со стороны почти не заметно, отсутствующее выражение лица явно свидетельствует, что "абонент недоступен".
Итак, кто из них? Детей сразу пропускаем, бабульку с двухколёсной тележкой тоже. Ближе всего к Оболтусу стоит девушка лет эдак 25. Может, это она его так напугала? Сама возбуждена, болтает по телефону. За гулом двигателя не слышно, о чём.
Нет. Дама слишком занята своими проблемами. Пожалуй, угроза заключена не в ней. Две женщины постарше за ней? Нет, эти тоже погрязли в собственном разговоре. Парень в ветровке? Спиной стоит, поглощён музыкой. Дед позади него?
Тут вагон качнуло на повороте, неплотная масса пассажиров синхронно шевельнулась. И в прогале между двумя рядами плеч и животов я заметил, наконец, того, кто был нужен.
Мужчина средних лет, среднего роста, средней комплекции. Стрижка короткая, не модная, волос русый. Лицо среднестатистическое, ничем не примечательное, кроме уверенного жёсткого взгляда. Одежда тоже самая обычная: потёртые джинсы, лёгкая куртка спортивного стиля, стоптанные демисезонные ботинки. В общем, для любого невнимательного зрителя это был человек без имени и без внешности, не обращающий на себя внимания. Более того, вылетающий из памяти через секунду после случайной встречи.
Любой работяга со стройки выглядит более ярко, броско. А так одеваются лишь те специалисты, что не хотят встречаться с чужими взглядами. Оперативники в штатском, карманники на работе. Не успевшие разжиться личным авто начинающие бандиты.
Особенно мне не понравилось, что при каждом движении Оболтуса незнакомец тоже едва заметно подается вперед и теребит пальцами полу куртки. Торопится, нервничает. Хотя по сути – чего тебе сейчас бояться, на перегоне? Куда он от тебя убежит?
Нервный жест не оставлял сомнений, что под курткой у неизвестного – оружие. Ох, парень, во что же ты вляпался? И как же тебе помочь? Сейчас ведь половина вагона выйдет на пересадочной, и положение твоё станет вообще аховым…
Оболтус и сам понимал свои не радужные перспективы. Пока я обдумывал ситуацию, он уже принял какое-то решение и начал действовать. Двинулся, но не к дверям, что означало бы неизбежную встречу с опасным незнакомцем, а в обратную сторону. То есть, к торцу вагона. Я поймал его взгляд и постарался выразить мимикой всё своё удивление.
– Помоги! – едва слышно произнес Оболтус, протискиваясь мимо меня.
Я, признаться честно, ждал чего-то большего. Внятной просьбы, хотя бы сжатых объяснений. А он только лишь шепнул ещё раз: "Помоги!" – и пошёл дальше. В тупик, который вот-вот станет ловушкой.
Преследователь забеспокоился. Он не мог понять, почему жертва ломится прочь от двери. Повинуясь охотничьему инстинкту, поспешил следом. А я, зная о происходящем ещё меньше, двинулся ему навстречу, заранее выжимая на лице радостную улыбку.
– Семё-ё-ён! – заорал я на весь вагон и обхватил неизвестного за плечи. – Сколько лет! Как я рад!
Он ошалело уставился. Я надеялся, что играю обознавшегося дурачка достаточно хорошо.
– Мужчина, вы ошиблись! – первое удивление улетучилось за полсекунды. – Пропустите меня!
Мало, слишком быстро. Я продолжал играть.
– Да ты что, Сёма, не узнал? Это же я!
– Мужик, уйди с дороги, я тебе говорю! – уже с нотками агрессии в голосе вырывался незнакомец.
Поезд выкатился из туннеля на залитый светом перрон. Весь вагон глядел на нас, у многих сцена "обознатушек" вызвала невольные улыбки и усмешки. Но не у виновника инцидента. Тот со всё растущим беспокойством вытягивал шею, стараясь заглянуть мне за спину, не упустить из поля зрения свою цель.
Через секунду поезд остановится. Надо было что-то предпринять, но идей в голову не приходило. Оставалось только играть дальше, не выпадая из логики.
– Ну какой «мужик»? Что ты говоришь? Это же я, Вадим! Мы же с тобой в один детский сад…
Незнакомец так обалдело глянул на меня, что я понял: с детским садом перебор. Но руки не убрал. Наоборот, вцепился крепче в куртку и потянул к зашипевшим пневмозамками дверям:
– Слушай, а пойдём со мной? Я тут знаю место, посидим, вспомним детство…
– Отвали от меня! – рявкнул, не выдержав наконец, незнакомец. – Убери руки живо!
Он оттолкнулся от меня и сунул правую руку за пазуху. Всё, грань, понял я и примирительно поднял ладони, отступая.
– Да ладно, ладно, не горячись! Ну попутал малёха, с кем не бывает?
Мимо нас протискивались к выходу рассерженные неожиданным препятствием пассажиры. Незнакомец с удвоенной энергией полез им навстречу, напоследок бросив в мою сторону ещё один ненавидящий взгляд.
В торце вагона гулко брякнуло. Послышался возглас: "Во дурак! Откуда у него ключи?" Я даже привстал на цыпочки, чтобы разобраться, что произошло. Но успел лишь увидеть, как из промежутка между вагонами на перрон спрыгнул человек в серой кофте с капюшоном и большими скачками скрылся за колоннами.
– Ыы! – Взвыл облапошенный преследователь, бросаясь назад, к дверям.
Правильно, откуда у него возьмутся ключи от торцевой двери? Хм, а откуда они взялись у Оболтуса?
– Сёма, ну что, вспомнил? – как дурак, я воссиял новой улыбкой и широко расставил руки для объятий.
– Пошёл вон с дороги, урод! – заорал незнакомец и выхватил пистолет.
"Макаров, девять миллиметров, восемь патронов в обойме", – отметил я. Испуг разыгрывать не было нужды, он получился естественным. Я послушно шатнулся вбок, освобождая проход.
Двери зашипели, закрываясь, но бандит одним прыжком оказался между створок. Извиваясь ужом, он протиснулся наружу и побежал по платформе. У машиниста моргнула индикация незакрывшихся дверей, он повторно нажал кнопку: приоткрыл и захлопнул ещё раз.
Когда вагон нагнал незнакомца, тот уже не бежал. Шёл, матерясь и запихивая пистолет в кобуру. Оболтуса поблизости не было видно. Разглядеть меня в ускоряющимся поезде бандит вряд ли бы смог, но проклятия, посылаемые вслед, я ощущал в тот момент почти физически.
* * *
– Ты понимаешь, что я тебя посажу? Ты хоть понимаешь, во что вляпался?
– Не-а, – ответил я, наивно хлопая ресницами.
Я и вправду не понимал.
– Ну ничего, ещё поймёшь! – заверил мужчина напротив и с преувеличенной брезгливостью бросил на стол мой паспорт. – Понаехали тут!
Переигрывает. Нет, кого попроще он бы вполне мог выбить из колеи этими цирковыми приёмчиками. Самый простой способ разговорить человека – цеплять его за эмоции. За страх, за совесть, за возмущение. Мужик явно тёртый, перебирает все варианты технично, быстро, не удивляясь промахам и не рефлексируя над ними впустую. Это я должен нервничать, а для него это рутина.
– Во-первых, вы так и не сказали, кто вы такой, – заметил я.
Нет, ну а с какой стати ему подыгрывать? У него работа, а мне рабочий день окончательно сорван. Уже битых два часа торчу в опорном пункте под замком, наручники впились в кожу, бок в районе печени ноет. Ещё и этот зуб снова разошёлся, будто и не лечили. И жрать охота – мочи нет, так что…
– Во-вторых, все граждане в нашей стране равны в правах, независимо от места прописки.
– Грамотный? – притворно "купился" собеседник и охотно начал развивать способ контакта через взаимный интерес. – Ты юрист что ли?
– Да, что-то вроде того.
– А кем работаешь?
"Сам-то ты опять от этого вопроса увильнул", – подумал я.
– Консультант в юридической фирме.
– Адвокат, что ли?
– Почти. Консультант в службе рисков. Проверяю документы на достоверность, нахожу поддельные «оригиналы» и переделанные копии. Собеседования провожу, оцениваю клиентов на добропорядочность. Выявляю шулеров. Некоторые люди, знаете ли, любят пудрить окружающим мозги. А вы?..
