Kitabı oku: «Линии Леи», sayfa 18
– Ну вот, пожалуй и всё, – облегчённо вздохнул Фёдор. – Сейчас станет поспокойнее, загоним их обратно в норы. Останется только порядок по-быстрому навести и открыть станцию. А ночью аварийные бригады разберутся, откуда их столько повылазило. Они со всей экипировкой и техникой, вот пусть и отрабатывают.
Свет в зале моргнул. Потом ещё и ещё раз. Рация недобро хрустнула.
– Внимание всем! Внимание всем группам! – почти прокричал дежурный. – Наблюдаю утечку на нижних ярусах! Немедленная эвакуация! Повторяю, всем отойти в защищённую зону! Мы выпускаем пауков!
Я хотел выругаться, но увидел лицо Сфинкса и не договорил. Впервые за всё время нашего знакомства я видел на этой хищной морде настоящий страх.
– Вот тут-то нам, ребята, и…
Рация коротко взвизгнула, станция погрузилась во тьму.
* * *
"Эмбрион. Свернись, как эмбрион. Растопырь локти, но голову закрой коленями, как эмбрион", – крутилось у меня в голове, пока мягкое, липкое и невероятно тугое опутывало всё тело. Сфинкс успел дать последний совет за секунду до того, как острые когти впились мне в плечи и икры, выхватили землю из-под ног.
Несколько секунд меня метало и швыряло так, что я совершенно потерял ориентацию в пространстве. Свернуться эмбрионом в этих условиях оказалось ох как непросто, но спасибо, напарник! Его рекомендация позволила не умереть от удушья в первые же секунды, когда паук принялся наматывать кокон.
Понять моё положение сможет только тот, кого однажды обматывали пищевой плёнкой. Эластичная и до смешного тонкая, уже со второго слоя она превращается в серьёзное препятствие, а с третьего – в орудие мучительной пытки. Её можно проткнуть пальцем, но нельзя разорвать даже двумя руками. Из неё можно надувать и легко лопать пузыри, но не дай бог обтянуть ей лицо. Единственное отличие паутины – она ещё и липла ко всему, склеивая складки одежды, волосы, изгибы конечностей.
Тряска и вращение прекратились. По редким рывкам и плавному покачиванию я понял, что паук куда-то спешно тащит кокон со свежей добычей. То есть, со мной. Наверное, в логово, в свою уютную кладовку для припасов.
Обиталища пауков в метро обычно оборудуют в двух местах. Прямо на станциях, в нишах вентиляционных каналов, чтобы стеречь их от наиболее безбашенных диггеров, а также в переходах, в технологических отверстиях под полом. Так можно обеспечить быстрый выход пауков наружу при чрезвычайных ситуациях.
Отверстия прикрывают железными крышками, которые целыми днями так неприятно громыхают под ногами пассажиров. Зато неказистый и прозаический внешний вид не возбуждает желания посторонних заглянуть внутрь. Если вдруг чёрт дёрнет сунуть нос под стальную крышку обиталища, вы исчезнете настолько быстро, что окружающие могут этого даже не заметить. Только пожмут недоуменно плечами: что это так громко бумкнуло?
Пауки московского метро – это не вполне пауки. Чисто внешние различия очевидны: помимо тридцатикратной разницы в размерах, у них тело состоит из трёх сегментов, а не из двух, что делает более похожими на муравьёв, чем на арахнид. Кроме того, у них не восемь, а полная дюжина лап, и каждая последующая пара на несколько сантиметров длиннее предыдущей. Это позволяет паукам хватать добычу с поразительной скоростью и силой, сразу всей пятернёй. В смысле, двенадцатернёй. Относительно хрупкие и нежные спинки при этом всегда остаются в норе, во тьме и безопасности.
Большую часть времени пауки спят в холодке, от скуки погрузив себя своим же ядом в состояние токсической комы. Здесь тоже есть одно отличие, жизненно важное для меня в текущей ситуации. У наших пауков не одна пара ядовитых хелицер, а целый набор, и все разные. Смотря как сильно голоден паук, в каком он настроении, жертву может ожидать лёгкая анестезия, полностью парализующий нейротоксин или мгновенный некротический яд, в считанные минуты способный превратить существо размерами с человека в бульон с костями – любимое лакомство этих мохнатых тварей.
Возникает вопрос, почему метро не проведёт дезинсекцию и не избавится от таких опасных обитателей? Я задавал его много раз и слышал несколько версий. Самая простая – пауки легко поддаются дрессировке и показали себя прекрасными охранниками подземелий. Безжалостными, склонными к садизму, бесстрашными – они побаиваются только крыс, что на руку ребятам из бригады Брехуна. И вместе с тем, совершенно не любопытными. Ни один паук без приказа не покинет доверенного участка, ни за что не вылезет из своего гамака без веской причины, которую можно слопать.
Есть и ещё одна, самая загадочная и почти официальная версия. Метро не может позволить себе избавиться от пауков по условиям Хартии перевозчиков. Ни одно разумное существо не может быть безвинно лишено жизни, пока находится на линиях Леи. Кстати, по той же причине мы храним в старых бункерах своих зомби.
Любую другую иноземную гадину депортировали бы с Земли, но пауков некуда отправить. Они прибыли в Москву в виде яиц в сумке больного контрабандиста. Груз конфисковали, контрабандист скоропостижно помер в лазарете. На его щиколотке эксперт нашёл след от укуса. Вскоре из саквояжа полезли тысячи маленьких паучков, происхождение которых оставалось загадкой. Зато судьбой их мгновенно озаботились десятки правозащитников из множества соседних миров, требуя достойного обращения и проверки на разумность.
Многие миры имеют виды на собственный бизнес в Москве. Только шанс оказать давление на земную администрацию им выпадает редко. Вересаевой пришлось из кожи вон вылезть, но найти способ пристроить неожиданный приплод. К счастью, среди новорожденных не оказалось ни одной самки, и потому угроза инвазии вида не стояла на повестке.
Как я уже сказал, пауки предпочитают не создавать хлопот, легко поддаются дрессуре, зачатки разума позволяют им общаться со станционным персоналом. При этом их габариты и скорость атаки заставят побледнеть от зависти даже ягуара. Это определило их профессиональную нишу как сторожей.
Они охраняют самые глубокие и самые запретные норы, патрулируют стыки с городскими коммуникациями, отпугивая непрошенных гостей, пресекают попытки нелегалов выбраться на поверхность. А если нужно, группа из дюжины пауков по команде может в течение минуты обездвижить полсотни фанатов "Спартака", дерущихся с таким же количеством фанатов "Зенита". Это очень удобно, поскольку нейротоксин вызывает у укушенных стойкую амнезию, потом в полиции даже объяснять ничего не приходится.
На станции еще ни одному пассажиру не удавалось заметить паука. В "мирное" время только некоторых из них, самых спокойных седых вожаков, станционные служащие выпускают по ночам размять лапы. Если отношения в коллективе сложились дружеские, пауков привлекают к мелким хозяйственным работам: отмыть плафоны от пыли, подштукатурить трещины в потолке, да ту же паутину в углах погонять.
Когда мой кокон остановился, а затем высоко подпрыгнул, аж похолодело в животе, я стал молиться, чтобы мне попался именно такой паук. Опытная, хорошо обученная особь, которая не будет жалить меня с голодухи, пренебрегая инструкциями в пользу удовлетворения хищных инстинктов. К тому же, у вожаков и логово попросторнее, аварийным бригадам не придётся выковыривать меня из какого-нибудь узкого грязного воздуховода.
Раза три-четыре кокон вздрогнул, пока паук приделывал его на тугих нитях рядом с другими трофеями. Вдалеке слышался яростный рев и гортанные крики. Зомби ненавидят и панически боятся пауков. Почуяв их, бегут без памяти, куда глаза глядят. Чаще всего – обратно в свой резервуар, но бывает, что и на станцию, пугая своим видом пассажиров, а то и в тоннель, хоть даже прямиком под поезд.
Сквозь крики иногда доносилась музыка – особый репертуар наших бродячих исполнителей, вызывающий острую мигрень и желание скрыться поскорее в темноте. В общем, утреннее ЧП на Киевской продолжалось своим чередом, а мне пора уже было позаботиться о собственной безопасности.
Хилда
– Есть три типа пассажиров, которые меня раздражают сильно. Первый – это прущие без разбора дороги. Кто пихается, толкается, из вагона выйти не даёт. Могут обойти очередь на эскалатор и потом перед носом втиснуться.
– Да, есть такие. Тоже раздражают сильно.
– Второй тип – это зомби. Они в свои телефоны уткнутся, наушники наденут и вообще ничего не видят. Под ноги лезут, шатаются из стороны в сторону.
– А третий?
– Третий – самый выбешивающий. Это те, кто в вагоне с рюкзаками стоит. Их можно толкать, можно намекать, можно даже напрямую замечание делать, но и тогда они порой не осознают, в чём проблема.
– Слушай, мне кажется, ты к телефонам слишком придираешься. Ну сейчас ведь практически все так ходят. Вон, посмотри, полвагона с телефонами и в наушниках.
– Миша…
– Да?
– Просто. Сними. Свой. Долбаный. Рюкзак!
Подслушано в метро.
Окружающее пространство было темно и неподвижно. Впрочем, выглядывая из-под собственной коленки сквозь паутину в черноту паучьего логова, что ты собирался там увидеть? – спросил я себя. И закрыл глаза, чтобы яснее воспринимать информацию от тех немногих чувств, какие еще могли быть мне полезны.
Итак. Первое, что совершенно понятно: я висел вниз головой. Второе: кокон больше не раскачивается. Значит, паук ушел за следующей жертвой. По инструкции он должен сшибать с ног всё, что движется, пеленать всё, что шевелится и тащить в хранилище всё, что обездвижено. Справа и слева мои бока подпирает нечто мягкое, но неподвижное. Значит, я как минимум не первая добыча. Можно надеяться, что паук достаточно быстро забьёт тёмный угол до отказа и побежит искать начальника станции, чтобы шёл разбираться с уловом.
По стенкам моей тюрьмы прошла волна лёгких прикосновений. Я затаился, даже дыхание задержал. Паук взобрался под потолок и приладил новый кокон с очередным бедолагой. Наспех проверил сохранность предыдущих, с лёгким хрустом спрыгнул вниз. Не улавливая больше никаких признаков его присутствия, я решился и позвал, сперва тихо, потом всё громче:
– Сфинкс! Сфинкс, ты тут?
Лучше бы я этого не делал. Один из коконов задергался, распространяя по всей пещере конвульсивные волны.
– Помогите! Кто здесь?
– Замолчи! – прошипел я, но человеку в состоянии паники такие приказы только во вред.
– Где я? Вытащите меня отсюда! – орал незнакомый голос.
Да, этого приходилось опасаться, работая с пауками. С зомби всё достаточно просто, внутри кокона они легко смирялись с неизбежным – был бы неподалёку источник силы. А вот с пассажирами куда сложнее. Не так-то просто продолжать пялиться в экран телефона, если тебя вращают в лапах, опутывая паутиной. Даже полная мощность подавителей не гарантирует, что человек не проснётся.
Встреча с трёхметровым пауком в темном тоннеле не добавляет здоровья психике. Лёгкий укол нейротоксина вычистит, конечно, неприятные воспоминания, но даже после этого у спасённых нередки последствия. Если однажды вы ощутите иррациональный страх перед темнотой, нежелание входить в тёмный подъезд или лифт в одиночестве, если вы вдруг до ледяных пальцев испугались небольшого паука – я бы с большой долей уверенности сказал, что причину стоит поискать в глубине катакомб метрополитена.
– Заткнись и прекрати извиваться! – прикрикнул я. – Накличешь, он назад вернётся!
– Вернётся?! Нет! – сорвался в панику незнакомец. – Помогите-е-е!!!
Меня коснулась и оттолкнула тонкая когтистая лапа. Крик сбился, перешёл в бульканье, а через секунду – в истерический визг. Он оглушал в маленьком пространстве железобетонного логова, коконы мотались из стороны в сторону, паук нервно дрыгал брюхом, стараясь их удержать.
Яд подействовал быстро. Крик потерял силу, превратился в стон, потом в хрип. Ох, только бы не аллергик! Если укушенного хватит приступ, спасти его без лекарств трудно даже в первые минуты. А при ЧП таких масштабов спасательная операция может растянуться на сутки.
– Ну ты, блин, даёшь! – раздался под ухом знакомый голос. – Ты ж вроде психолог? Разве так можно провоцировать человека?
– Сфинкс! Сволочь, ты тут? Почему сразу не ответил?
– Мне рот паутиной залепило. Чуть не сдох от удушья.
– Давай скорее выбираться отсюда!
– Лучше замри и не дрыгайся, если не хочешь тоже инъекцию получить!
Я послушался. Буквально пару секунд спустя коконы качнулись под весом паука, притащившего ещё одну жертву. На этот раз он надолго не задержался, сразу побежал обратно в эскалаторную шахту, откуда теперь тоже слышались истерические вопли.
– Из кокона так легко не выбраться. Попробовать можно, но этот ведь сразу поймает и замотает обратно. Был бы здесь станционный паук Яшка, знакомый, он бы меня узнал. А этот глазом не моргнёт, ещё и укусит для верности.
– Что же делать?
– А что мы можем? Висеть, не дрыгаясь, и ждать спасательную партию.
"Если позволите, вам нельзя просто висеть и ждать", – появилась мысль в моей голове. Я удивился и продумал эту фразу ещё раз, медленно. Убедился, что теперь она звучит совершенно иначе. Та, первая мысль, не была не моей.
Темечка коснулось легкое тепло. Оно хотело убедить меня, что не причинит зла, что волноваться не надо. Диссонансом к этому ощущению ударил шквал грубых ругательств на как минимум пяти различных языках. Если опустить их, высказывание Сфинкса сводилось к "убирайся из моей головы". То есть, у меня не галлюцинации.
– Тихо ты, не ори, паука накличешь!
– Пусть она не прикасается к моим мозгам!
– Вам и правда следует успокоиться, я чувствую приближение паука, – подумал я, и ощущение тепла в темени тут же пропало.
В молчании, обдумывая каждый своё, мы переждали ещё одну ходку членистоногого. Как только хруст хитина затих, мне на волосы снова надавил тёплый палец: "Вы позволите?"
– Кто ты такая? – рявкнул я вслух, оповещая Сфинкса.
– Меня зовут Хилида Гилос, я не причиню вам вреда, – подумал я женским голосом и слегка испугался, что такое возможно.
– Это гипножаба! Наверное, последняя из той беглой стаи! Не давай ей рыться в твоей голове! – прорычал Сфинкс.
– О, вы знаете про мою стаю? – подумал женский голос. – Скажите, что с ними, я очень волнуюсь!
– Они в изоляторе метро. Двое из них, – подумал я в ответ уже по собственной воле.
– Двое? А кто…
Я не смог удержать свою память от образа женщины в домашнем халате, падающей с моста прямо на рельсы. Этот образ часто преследовал меня, и только в последние дни несколько отодвинулся назад под валом иных впечатлений. Чужой голос уловил картинку, охнул, всего меня охватила тоска. Хотелось зарыдать.
– Соболезную, – сказал я вслух. – Мы не хотели этого, она покончила с собой.
– Знаю. Теперь я знаю, – ответил голос. – Она слишком боялась вас, чтобы сдаться.
– Ты что, разговариваешь с ней? Гони её сейчас же! – требовал Сфинкс.
– Боялась нас? Почему?
– Тот человек. Ваш сотрудник. Он обещал отправить всю стаю на вивисекцию, если стая не сделаем всю работу.
– Наш сотрудник? Сфинкс, ты слышал это?
– Прекрати с ней разговаривать!
– Да не ори! Тут что-то на самом деле важное! Она знает, кто вынудил стаю жаб на побег!
Голос предупредил, что возвращается паук. Мы затихли. Кажется, в новом коконе снова сидел зомби, потому что признаков жизни пленник не подавал. Тёплая точка на этот раз осталась, поэтому я попытался обратиться к Хилиде мысленно.
– Мы не подвергаем разумных существ вивисекции. С какой стати?
– Те люди. Они обещали стае документы на миграцию и свободный выход в город. А когда стая не справились, они угрожали… сейчас, вспомню.
Перед моим внутренним взглядом возник образ смуглого мужчины с копной длинных волос, собранных пучком на затылке. Человек наклонил своё неприятное лицо почти к самым моим глазам и произнёс: "А тебя, квакша, я в поликлинику сдам, для опытов!"
– Буньип! – я аж заскрипел зубами от злости.
– Что? – не понял Сфинкс.
– Это Буньип привёл гипножаб в метро! Он угрожал им, требуя какой-то работы.
– Их таких было двое, – уточнила Хилда Гилос.
Я дополнил свой рассказ этой фразой, а потом потребовал у Сфинкса, чтобы он прекратил дурить. Мы сэкономим время и силы, если голос жабы будет слышан нам обоим. А если она потрудится транслировать и наши мысли, мы сможем игнорировать шастающего туда-сюда паука.
– Это смахивает на шизофрению! – подумал я ворчливым голосом Сфинкса.
– Ну, я могла бы вложить сразу всю информацию в вашу память, – предложил я голосом жабы, – Только вы вряд ли согласитесь передать под мой контроль ваш разум на пару минут…
– Ни за что! – возмутился я голосом Сфинкса.
– Да успокойтесь вы! – гаркнул я, уже точно я. – Время зря теряем! Что там насчёт вашей работы?
Всё начиналось как свадебное путешествие. У гипножаб есть некий обряд для молодых стай, не совсем как у людей, но мы решили не вдаваться в тонкости терминологии. Катор Гилос, самец стаи, подал заявку на путешествие по линиям Леи. Заявку удовлетворили, а вскоре в роще появился человек с причёской конским хвостом.
Он предложил Гилосам побывать в очень необычном месте – джунглях Земли. Это само по себе звучало заманчиво, потому что сбережения у молодой стаи были не такие уж большие. Но человек к тому же обещал, что не возьмёт платы, а возможно – даст возможность дополнительно подзаработать.
Записи с видами тропических лесов Земли оказались такими красочными, ароматы из пробирки-пробника такими завораживающими, а глупость молодых жаб такой безграничной… В общем, они согласились.
Разочарование постигло сразу по приезду, когда Диббук, так звали их агента, запретил покидать тесную и мрачную комнату в общежитии для иноземных работников метро. Сначала работа, сказал он, а потом джунгли. Работа заключалась в поимке государственного преступника, так он сказал, похитителя знаменитого земного артефакта – Аккумулятора чистой силы.
– Банки? – уточнил я.
– Да, между собой эти трое называли его банкой.
– Трое?
– Трое, да. Буньип, Диббук и Птичка.
Я мысленно посмотрел на Сфинкса и так же мысленно почувствовал, как он пожимает плечами.
– Никогда о таком не слышал.
– Это его не настоящее имя, – отметила Хилда. – Он не местный, а владелец комнаты, неземной работник. У всего их народа иммунитет к влиянию гипножаб, Буньип и Диббук знали и пользовались этим как защитой против нас. От попытки завладеть их разумом и сбежать.
Про похитителя, которого требовалось выследить, Буньип знал лишь одно: он часто появляется в районе станции Киевской. Поэтому жабы несколько недель подряд сидели там, сканируя пассажиров. По одной дежурили на каждой из платформ, а четвертая оставалась с Птичкой в качестве заложника.
К тому времени, когда преступника удалось засечь, у Гилосов уже сложились серьёзные подозрения в правдивости рассказов о нём. Агенты Метрополитена часто путались в ответах, относились к своим гостям всё хуже, а Буньип однажды обронил, что без банки жабы вообще никогда не увидят солнечного света. Это заставило Катора, самого сильного из четверых, в нужный момент незаметно взять владельца артефакта под контроль и выяснить, что он вовсе не похититель и никаких планов против метро не вынашивает.
– Муж рассказал нам потом. Этот человек… он оказался не вполне обычным человеком, но зато вполне обычным контрабандистом. Каждый день он ездил по синей линии, собирая с пассажиров капельки силы Леи. Этого хватало на несколько маленьких накопителей в неделю, их мужчина по выходным складывал в рюкзак и отвозил в тот мир, который считал своим родным. Переход в этот мир открывается в перегоне между станциями Строгино и Мякинино.
– Стоп-стоп, – первым сообразил Сфинкс. – Ты же сказала, что он человек?
– Да, так и есть.
– Но люди не умеют открывать переходы. Наверное, это не человек, а кто-то похожий на человека.
– Нет. Буньип и Диббук – да, они только похожи на людей, поэтому умеют многое. А этот человек – настоящий человек. Однако тоже умеет обесцвечивать себя и пересаживаться на ходу из поезда в поезд. Но иногда, когда он вёз не рюкзак с конденсаторами, а полную банку, ему помогала в этом девушка. Такая же, как он, только ещё сильнее.
Я почувствовал, как мои щёки краснеют, и понадеялся, что эту эмоцию жаба не передаст в разум Сфинкса.
– Люди, способные открывать маршруты, – это миф, выдумка, сказочные персонажи! – авторитетно заявил Сфинкс.
– Вообще-то нет, – выдохнул я. – Я понял, о ком идёт речь. Я встречал их обоих. Того мужчину-контрабандиста, которого прозвал Оболтусом. И ту женщину. Они сбежали от меня прямо на ходу из переполненного вагона. Теперь я понимаю, как именно.
– Правильно, – подтвердила Хилда. – Их обоих Буньип и Диббук решили убить.
– Подожди, как так? Какой смысл убивать? Вы же могли просто взять Оболтуса под контроль и забрать банку?
– Намного проще, – согласилась Хилда Гилос. – И сначала убивать не хотели. Только они с каждым днём становились всё злее, требовали всё больше. Сначала выследить того, кого вы зовёте Оболтусом. Потом узнать, где он спрятал банку, потом следить за тобой (возникло ощущение, будто жаба тронула мокрой лапкой мой лоб). Стая уже не были уверены, что после всего сможем выбраться с Земли живыми. Однажды Оболтус появился на Киевской, но стая решили не делать его рабом. Сказать, что не можем, что кто-то прикрывает его разум. Диббук и Буньип побежали искать, а вернулись очень злые. В тот день они впервые угрожали стае убить.
– Даже знаю почему. Они выследили меня и поняли, что напуганный Оболтус отдал мне банку. Гнались за ним, потом за мной… В общем, я сорвал их планы.
– Так, да. Через некоторое время Диббук совсем пропал, а Буньип стал появляться очень редко. И пока он был один, стая получили возможность проникнуть в его разум, узнать его настоящие мысли. Это было ужасно. Тогда стая начали готовить побег. Всё пошло не так, потому что нас заметил Птичка. Он схватил Хилду. Других схватили вы. Стая распались.
Каждый раз, когда Хилда употребляла слово "стая" вместо простого "мы", я испытывал едва уловимый прилив тоски. Даже вися вверх ногами в тугом мешке, с затекшими ногами и раздутой от прилива крови головой, я вполне представлял всю глубину чувств, связывавших между собой семейство жаб.
– Почему вы просто не сдались службе безопасности? – спросил Сфинкс. – Если вы изучили мысли Буньипа, то знали, что он не работает в метро?
– Почему? Стая узнали, что он работает по приказу. И банку ищут не для продажи, а для сотрудника метро, своего нанимателя.
– Диббук и Буньип на службе метро? – я почти увидел, как Сфинкс выставил напоказ все три сотни клыков. – Большей дикости вообразить не могу!
– Я чувствую, как тебя мучает это противоречие, – не стала спорить Хилда. – Но я лишь рассказываю, что узнали стая.
– Тогда зачем он устроил теракт против русалок? – я попытался сопоставить рассказ гипножабы с уже известными нам данными. – Это же удар по Метрополитену, это не выгодно в первую очередь нам!
– Откуда ей знать? Стая подалась в бега раньше, чем Буньип испортил генератор.
– Нет-нет, я знаю! – Хилда обдала нас теплом уверенности. – Он планировал это давно. Когда Оболтус скрылся и банка пропала, ему приказали взорвать место, откуда контрабандисты воровали силу Леи.
– Зачем? Можно же просто закрыть…
– Чтобы обвинить во всём инородцев, – уверенно сказал Сфинкс, сопроводив эту фразу густым набором грустно-злобных эмоций.
– Стая не знаем причину. Стая слушали мысли очень аккуратно, чтобы не было подозрений. Заказчик получил бы большую власть и… как это… полномочия. Но какая связь, Буньип не знал.
Я наскоро прикинул, какие ещё моменты не стыковались логически во всей этой истории.
– Ну хорошо, а зомби? При чём тут они? Ведь их на контрабандистов никак не повесить?
– Это запасной вариант, чтобы замести следы. У Буньипа очень сложный план. Когда на нижних ярусах погас свет, он вскрыл резервуар с зомби. Когда свет починили, зомби вышли и отвлекли всю службу безопасности. Только когда все они уехали сюда, Буньип начал свой план.
– Что?! – Сфинкс взревел и мысленно, и физически, в полный голос. – Только начал? Сейчас?
– Да. Выход зомби был нужен Буньипу, чтобы выпустить ещё кого-то.
– Кого?!
– Кого-то очень нужного.
Догадка пришла, словно вспышка.
– Диббук! – выпалили одновременно я и Сфинкс.
– Его не депортировали вместе с другими! – добавил я.
– Какого чёрта ты раньше молчала? – перекрыл напором своих мыслей Сфинкс.
– Сейчас в управлении никого, кроме двух дежурных! – я не мог позволить, чтобы его слово было последним.
Гипножаба прислала в наши мозги эмоцию "до чего же вы тупые, как мне с вами тяжело".
– Я сразу всё сказала. Я прямо с этого и начала разговор. Но вы не стали слушать, оскорбляли меня. Пришлось идти долгим путём.
– Да всё, всё, мы уже поняли. Давай, говори, как нам отсюда скорее выбраться!
Хилда спроецировала нам нечто, воспринятое мозгом как хитрая улыбка.
– Не так быстро. Сначала скажите, мою стаю содержат там же, где и Диббука?
Мех паука оказался жестким и колючим, словно кабанья щетина. Держаться за него непросто, волоски всё время выскальзывали из рук. При этом паук не отличался плавностью походки, высоту потолка рассчитывал только под свою голову, а временами вообще бежал по стенам, не разбирая верха и низа. Удержаться на его спине стоило немалых усилий, учитывая, что там разместились мы со Сфинксом, кокон с ещё одним бесчувственным телом, а также свёрток с вялой гипножабой.
Она закрыла свой единственный глаз мигательной перепонкой и погрузилась в управление пауком. Такой экзотичный транспорт был слишком сложным даже для неё, Хилда Гилос с трудом интерпретировала сигналы двенадцати глаз и не давала запутаться двенадцати длинным лапам. Стоило же хоть на йоту ослабить контроль и довериться паучьим инстинктам, как животное взбиралось под потолок, на каждом шагу угрожая сбросить нас на пол.
– Почему ты раньше на нём не уехала?
Жаба кое-как сфокусировала на мне зрачок. Одновременно в мою сторону зыркнула пара самых крупных глаз паука. Впечатляющая синхронность. Встречал я как-то раз человека с расщеплением, когда у него уживалось две-три личности в голове. Но чтобы вот так, одна личность на двоих… Если описать подобное в диссертации, быть мне лауреатом премии "Гармония", как минимум. Ну, это если рецензенты моим россказням поверят.
– Хилда пыталась, – разлилось тепло в моей макушке. – Но Хилда самая молодая в стае, самая слабая.
Когда жабе приходилось распределять внимание, качество её речи резко падало. Наверное, дело в плотности контакта, ведь Хилда не учила язык собеседника, а забрасывала ему в мозг подходящий по смыслу образ. Это уже разум в качестве защитной реакции преобразовывал импульс в ту форму общения, к которой привык.
– Ты тоже не мог открыть кокон, пока не получил совет!
Да, действительно. Мы потратили кучу времени, безуспешно пытаясь выбраться и только нервируя паука. А потом на мой коммуникатор пришло сообщение от анонимного адресата с короткой фразой: «Туда и обратно».
Я некоторое время думал над смыслом этой фразы, даже попросил совета у Сфинкса и Хилды, то те понимали не больше моего. А у меня ассоциации возникали только с известной книгой про маленького хоббита, который… Который спасся от гигантских пауков при помощи невидимого клинка!
По совету королевы русалок, я всегда носил обесцвеченный кинжал на поясе, в подаренных ей обесцвеченных ножнах, плотно пристёгнутых к бедру. Исхитрившись вынуть лезвие, я без труда разрезал паутину своего кокона и очень больно свалился на пол с почти трёхметровой высоты. Найти коконы Сфинкса и Оболтуса удалось лишь при помощи паука, взятого Хилдой под полный контроль.
– Хилда не могла сделать это раньше. Страх, усталость и нет больше стаи. Никто не поддерживал Хилду. Некуда идти. Буньип говорил, если попадусь – отдаст в клинику для опытов.
– В поликлинику.
– Да, так. Ты говоришь это смешно, а он – очень страшно. Он показывал мыслями место, где режут… лягушек.
Паук сбился с шага и едва не полетел кувырком. Я поспешил успокоить жабу.
– Никто не отдаст тебя на опыты! Я обещаю!
– Хилда верит, – движение нашего скакуна выровнялось. – Поэтому тогда не могла, а теперь могу.
– Не понял тебя. Что можешь?
– Паук. Не смогла справиться. А теперь есть вы, у Хилды есть поддержка.
Сфинкс издал громкий смешок с заднего сегмента паучьего брюха.
– Уж не записала ли ты нас в свою новую стаю?
– А ты умеешь откладывать икру в тёплый пруд?
Теперь прыснул я. Хорошо отбрила.
– Вы не можете быть моей стаей, – теперь уже серьёзно ответила гипножаба. – Но вы знаете, можете защитить и найти решение. С вами спокойно и не нужно захватывать тела.
Я понял, о чём она, и украдкой взглянул на кокон, в котором под слоем паутины угадывались человеческие очертания. Оболтус. Какого чёрта он снова делал в нижних горизонтах? Банку искал? Как смог убежать от бабайки? И какая ирония судьбы столкнула его в катакомбах пустых помещений с загадочным Птичкой, притащившим туда же Хилду, пойманную при попытке побега?
Жаба рассказала, что Птичка усадил её в банку. Обычную трёхлитровую, зеленоватого стекла. А банку поставил в магазинный пластиковый пакет.
Момента столкновения нос к носу на повороте коридора Хилда, понятное дело, не увидела. Но суть случившегося нетрудно угадать. Птичка, едва его отпустил испуг, узнал Оболтуса и изумлённо чирикнул: "Ты?" Тот правильно оценил выражение лица незнакомца и принял быстрое решение. Одной рукой перехватил горловину пакета, а другой провёл сокрушительный апперкот. И бросился бежать, прижимая к груди добычу.
То ли слыша, то ли воображая позади проклятия и топот, Оболтус нырнул под первый же не запертый люк. Уже щёлкнув задвижкой, он осознал, что совершил сразу две ошибки. Писк жабы в банке подсказал, что это совершенно не та банка. А тугое липкое полотно, упавшее на голову, дало понять, что под землёй не за каждой дверью тебя ждёт спасение.
Паук так и упаковал их обоих в один кокон. А потом всадил Оболтусу заряд нейротоксина, чтобы не вопил. Хилда, пребывая в полной панике, не сумела подавить разум этого монстра, но кое на что её сил хватило. Она убедила паука, что не нужно оповещать начальника станции о поиске нарушителя. Вернее, что он уже сделал это и получил приказ спрятать пока добычу в укромном месте и ждать решения.
Так на Киевской ничего не узнали про посторонних на территории, а жаба получила на некоторое время убежище и возможность прийти в себя. Потом на станции начался какой-то невообразимый кавардак, паук встрепенулся и убежал. И вскоре новых посетителей в его норе стало прибывать, как грибов после дождя.
– Никто не отдаст тебя на опыты, – повторил я. – Буньип специально пугал вас, не верь ему. У нас запрещены опыты на разумных существах, это считается тяжким преступлением.
– Приготовьтесь! – вместо ответа сказала жаба.
