Kitabı oku: «Зеленый прилив», sayfa 3
8. Лазарет
Вернулись ощущения не самым приятным образом. Голова страшно болела, в ушах стоял шум, через который частой дробью доносились звуки выстрелов. Я лежал на полу вместе с большой группой, десятками тремя, перевязанных и перемотанных, обколотых болеутоляющим горемык.
Помещение было незнакомое, торговый зал не то кафе, не то магазина. Своеобразный госпиталь. Только медперсонала было не видать, и я даже подумал, что попал в морг.
Но нет, из соседней комнаты, прихрамывая, вышла женщина с белой повязкой на руке и упаковкой бинтов под мышкой. В руках она держала «калашников». Коротко осмотрев каждого пациента, так же молча вышла обратно.
Голова была туго перемотана, но глаза, спасибо, оставили открытыми. И поскольку небытие отступало медленно, минут десять я только наблюдал сквозь разбитую витрину за происходящими на улице событиями.
На улице светало, а наши всё еще держались. Моста мне не было видно, но с той стороны по-прежнему слышались пулеметные очереди. А еще оттуда валил жирный густой дым.
По улице пробежали два грязных, ободранных парня, протащили узнаваемый армейский ящик с боеприпасами. Это радовало. Неужели, наконец, подошли войска? Но если войска – то почему ящик тащат не солдаты, а какие-то голодранцы? Почему прямо под окнами магазина, лёжа в кузове грузовика, прикрываясь жестяными полицейскими щитами, совершенный мальчишка методично лупит в белый свет из снайперской винтовки?
Я поискал вокруг – оружия не было. Ну правильно, там оно нужнее. Однако валяться нечего, голова вроде бы на месте, в глазах прояснилось – пора возвращаться в строй.
Подумать было проще, чем выполнить. Ноги не слушались, перед глазами плыло. Подступила и ушла тошнота. Но ничего, терпимо. Это от сотрясения, наверное. Или от потери крови тоже, говорят, бывает. Не надо было резко вставать. Отпустило, можно сделать шаг. Вот, уже совсем хорошо. Перестань цепляться за барную стойку, иди.
Никем не остановленный, я вышел.
На улице царил хаос. Светало. Значит, задетый остриём оркской плюки, я находился в отключке около четырех часов. А впечатление было, что попал в другой город.
Несколько домов как на той стороне, так и на этой, горели. На стенах зияли выбоины от пуль и обугленные дыры от чего-то крупнокалиберного, метра по полтора диаметром каждая. Повсюду на асфальте встречались кровавые пятна. Улицы были разбиты, завалены всевозможными обломками.
На том берегу канала тротуары усеивали зеленые тела. На нашей стороне их было меньше, зато примерно поровну с людскими. Видимо, всё-таки был прорыв. Учитывая эту информацию, я осторожно подобрался к грузовику и, стараясь не высовываться, заполз в кузов к снайперу.
– Привет. Живой? – он посмотрел на меня и улыбнулся, как будто мы были с детства знакомы.
– Пока вроде да. Как тут дела? Много я пропустил?
– А это смотря на какой странице заснул, – хохотнул парень, придвигая глаз к окуляру.
– Ну, на той, когда они только из воды полезли.
– А-а-а, ну тогда ты прощёлкал самое интересное. В воду они больше не лезут.
– Да? Здорово. А что так?
– А мы, как совсем подпирать стало, цистерну с заправки вылили выше по течению и подожгли.
– Помогло?
– Спрашиваешь. Они огня сильнее боятся, чем воды. Так что у нас теперь целая фабрика в тылу – по бутылкам бензин разливают и тряпки накручивают. Некоторые еще и добавки с сахаром химичат, типа чтобы лучше горело. Но я разницы не вижу. Главное, под самые ноги бросить, чтобы сильней забрызгало.
Я попытался разглядеть, откуда поднимаются клубы дыма. Снайпер выстрелил, оторвался от прицела и поглядел туда же.
– Не, это не то. Это на мосту пожарки горят. Их тролли подожгли.
– Тролли?!
– О, так ты этого тоже не видел? Ххе, да ты полжизни проспал! Они тут… – снайпер замолк, прицелился, выстрелил и перевалился на спину, перезаряжая винтовку. – Они тут такого нам жару дали, не приведи господь.
– Жару? Ты ж говорил, они огня боятся?
– Ну, бояться-то – да, боятся. А сами тоже пользуют. Они чуток побольше орков, всего раз в пятнадцать. Ну, ты как увидишь, то не перепутаешь. И где-то раз в четверть часа каждый из них огненной дрянью кидает. Сгусток такой, белый, навроде шаровой молнии. Летит издалека, не всегда даже видно, кто запустил. Не быстро летит, но остановить нельзя, мы по ним стрелять пробовали – без толку. Только бежать.
– Сильно жарит?
– Когда долетает, тут мама не горюй. Деревянный дом начисто сжигает, если в машину – то только диски от колес оплавленные остаются. В кирпичной кладке дыры выжигает, иногда по две-три стены насквозь.
– Неслабо.
– Неслабо другое, что она не всегда с простым огнём прилетает. В конце взрывается, и всегда по-разному. Иногда от этого люди вокруг слепнут, иногда просто кашляют, иногда орать дико и бегать начинают по всей улице, как чокнутые. Ну а иногда и загораются.
– Это если в них попало или так просто? На расстоянии?
– Шагов до тридцати горит всё живое.
– Ммать…
– Ну, а как ты хотел? Это тебе не с условным противником на полигоне.
Парень выпустил еще одну пулю и опять откатился в сторону.
– Да ты не бзди, они в нашу сторону не часто таким кидают. Чаще своих обрабатывают. У них там, я так думаю, есть своя дурь особая, тролличья. Они ей когда маленьких своих польют – те вообще бешеные становятся. Вперед прут не глядя, на пули внимания не обращают.
В один из железных щитов звонко бахнуло, я от неожиданности вжался в пол. Снайпер хохотнул и со словами: «Ты вернулся, родной?» – приник назад к амбразуре.
– С кем это ты?
– Да есть тут один. Мы с ним уже час милуемся, кто кого первым запятнает. Хотя, может это уже и другой, кто их разберет, на одну ведь рожу, гниды безухие. Если увидишь где-то – он такой, с рогами, – мочи быстро и не раздумывай. Представляешь, с того берега топорами точнее садит, чем я отсюда из СВД. Видать, тоже у тролля нюхнуть успел.
– Меня один такой и сшиб. Языком в лоб.
– А, щелчок. Их тут много теперь. И орки такие есть, и гоблины. Говорят, видели, как тролль один языком человека схватил, в рот затащил и перекусил пополам.
– Так что, они все так могут? Я думал – только орки.
– Слава богу, не все. То ли не каждый выучил этот приёмчик, то ли половина больные какие-то, но не так уж часто щелчки встречаются. Примерно один из десяти.
– Все равно опасно.
– Так ты, главное, близко их к себе не подпускай.
– Не всегда такое удаётся, сам знаешь.
– Это да. Но знаешь что? Мне показалось, есть у этого их оружия один дефект.
– Да?
– Сам не проверял, но издали видел. Щелчки перед самым плевком голову вот так откидывают и глаза закрывают. Не спрашивай, почему, я не в курсе! Главное, если возле тебя вот так он начнёт корячиться, значит – всё, сейчас плюнет.
Он задумался.
– Сдаётся мне, если в этот момент присесть, от плевка спокойно можно уйти.
– Понятно, учту. Ну, удачи тебе. Я пойду. Не знаешь, где оружием разжиться?
– Да под машину загляни, там этого добра… После того как они левый фланг вырезали, вас – раненых – сюда перетащили, да оружие собрали. Много чего осталось.
– Как так вырезали?
– Да вот так. Зеленых всё прибывает и прибывает, камни их светятся, через них новые прут. А через мост пройти у них не получается, поэтому свой берег обживают и новые территории осматривают. Так и вышли ко второму мосту. На Криушке пешеходный, маленький такой, на понтонах, знаешь? Я вот и не знал, что он есть.
– Так что же там, наши не прикрывали?
– Не знаю. Вроде была засада, но с зелеными как раз первые два тролля пришли. А они с бульдозер не только размером, но и силищи такой же. Все заграждения разметали – даже не заметили. Ну а главное, против них выставить было нечего, их пули не берут.
– Ох, твою ж…
– Ага, согласен! – Снайпер еще раз выстрелил. – Не то слово. Вырезали всех. Там еще с нескольких домов людей вывезти не успели, так заодно и их тоже. А потом и сюда добрались. Видать, хотели через большой мост дорогу открыть.
– Как же вы их остановили? Если их пули не берут?
– Ну, не то чтобы совсем не берут. Если по морде в упор из пулемета садить, то немножко берут. У моста БТР стоял опять же, хотя патронов на нём совсем мало было. А потом мужичок один из закромов родины подарок подогнал. Хорошая машина, на упорах, автоматика револьверного типа. Вон, слышь, опять жахнула!
– Гранатомет?
– Он самый. Станковый. Типа нашего АГСа, но только импортный. Не знаю, где он его раздобыл, но двух троллей мы из него прямой наводкой пополам развалили. Снова загнали за реку, мелочь всякую огнеметом из щелей повыковыривали. Они, понимаешь, уже наловчились на этой стороне каменюки свои устанавливать, подкрепление прямо на место вызывать.
– Так ты видел их? Что за техника такая?
– Не разберёшь. Не земная это техника, нам не понять, факт! Мы какие нашли да покололи, а один уже включен был – шутки ради крюками зацепили на стройке и подняли краном на высоту седьмого этажа. Если в городе удержимся, надо будет сходить посмотреть, много ли чего оттуда насыпалось.
Этот снайпер был первым и последним человеком, у которого я в то утро видел улыбку на лице. Дальше встречал только измождённых горожан, уставших до предела воинов, не скрывающих страха. Пробираясь к мосту, который непонятно почему так манил зеленокожих, я увидел, во что превратился городской гарнизон. Три сотни до предела вымотанных людей, в глазах у которых сквозила обречённость.
На мосту я нашел старшего, им оказался тот самый полицейский подполковник, который несколько часов назад собирался отнимать у «штатских» оружие. Остальные офицеры либо погибли, либо возглавили отряды по усилению флангов и зачистке подвергшейся атакам местности. Никто из них обратно к мосту так и не вернулся. Старший выглядел даже не испуганным – апатичным. На вопрос, где мне лучше всего занять позицию, просто махнул рукой в сторону берега.
К этому времени в бойне возникла пауза. Попытки зеленокожих приблизиться к мосту сошли на нет, они то ли держали совет, как избавиться от пулемётчиков, то ли ждали очередных подкреплений. Я расположился на досках у железной бочки, в которой был разведен огонь. Согрелся.
Мост стоял неузнаваем, изувечен, с боков выбиты большие куски бетона. По центру, рядом с колоссальной горой зеленого месива, зияла дыра. Видимо, здесь тоже пришлось кое-кого обработать из гранатомета. Сгоревшие остовы пожарных машин, изрядно послуживших ополчению в качестве водомётов, подтверждали, что здесь попытался пройти тролль.
Транспортных камней на противоположном берегу видно не было. После того, как стрелки сумели повредить несколько из них, гоблины уволокли остальные вглубь своей территории. Похоже, что враги располагали ограниченным количеством этих устройств и видели в них немалую ценность.
Затишье продолжалось еще часа полтора. Потом народ зашевелился, начал занимать боевые позиции. «Идут! Идут!» – прокричал с балкона наблюдатель.
На том берегу опять началось движение. Из переулка один за одним медленно выходили тролли. Один, два, три… Шесть штук. Каждый головой мог задеть балкон второго этажа. А руками таких размеров, пожалуй, был в состоянии вырвать этот балкон с корнем, и еще полстены в придачу.
За ними следовало сотни полторы орков в полном боевом снаряжении, скрипящем кожей и блестящим металлическими бляхами. Во главе каждой шеренги топали командиры с рогатыми шлемами на головах, всего десятка полтора. За орками – море, нескончаемое море гоблинов.
– Господи, спаси, и сохрани, и помилуй мя, – шепотом нараспев выдал от соседнего бруствера ополченец, и я с изумлением заметил, что он в рясе.
– Какие снаряды? Нету у меня больше ничего! Я при тебе последний на того ублюдка извел! – орал на кого-то, видимо, владелец героического гранатомёта.
Пулемет заработал, под градом топоров смолк, затем заработал снова. Над головой с шипением пролетел белый шар, за спиной протяжно ухнуло. Но я не обернулся, смотрел, как первый из троллей начал подниматься на мост. Вот он, пожалуй, и конец. Если щербатый бетон сейчас не обрушится под весом этой туши, надеяться нам уже не на что.
И вот, когда тролли уже добрались до середины моста, когда ополченцев оставили последние капли мужества и когда защитники города просто начали бросать свои посты и пятиться в переулки, за спиной у нас сначала тихо, а потом всё отчётливей стал нарастать грохот и лязг. Мы еще не успели осознать вполне, что происходит, а за углом бахнуло так, что заложило уши и из окон повылетали уцелевшие остатки стекол.
На мосту вздыбилось, закрутилось, и первый из троллей подлетел бесформенной тушей. Справа, из другого переулка, снова рявкнуло, и средняя секция моста в облаке пыли стала рушиться в воду.
На нашей стороне, чуть дальше по набережной, обвалился забор палисадника. Из-за него с грохотом вылетел третий сноп огня, и еще один из ошалевших троллей рухнул в воду.
Танки. Это были танки.
9. Лагерь
Армия людей стояла на восточном холме, у села со смешным названием. То ли Веселая Грива, то ли Радостные Копыта – сейчас уже и не вспомнить. Её жителей эвакуировали, а неполную дюжину домишек наспех переоборудовали под штабные нужды. Прибывающие подкрепления городили палатки всё выше на холме, но если они не сменят направление, то скоро упрутся в горы.
Армия монстров расположилась в низине, укрываясь за руинами и немногочисленными уцелевшими домами пригорода. Там еще можно было кое-что разглядеть, если забраться на самую вершину холма и использовать бинокль помощнее. А вот центральная часть города, неясная, подернутая искрящейся пеленой, была теперь совсем неразличима.
Город стоял, брошенный людьми.
Да, танки подоспели почти вовремя. Кстати, и авиацию мы ввели в бой первыми. Звено вертолетов, где это было возможно в условиях городской застройки, зависло над набережной и струями свинца расчистило несколько улиц. Но это уже не имело никакого значения.
Вскоре люди узнали, почему орки (мы в итоге пришли к выводу, что главенствующую роль в их обществе занимают всё-таки орки) шли на такие жертвы и упорно штурмовали один и тот же мост. Им вовсе не нужны были ни мэрия, ни исторический центр как таковой. Наоборот, сковав наши силы на узком участке и дав время на эвакуацию населения, они незаметно, небольшими группами в сотню-другую бойцов обходили защитников в буквальном смысле слова огородами – через дворы частного сектора, не оставляя свидетелей. А затем резким боковым маневром беспрепятственно захватывали все высотные дома, любые доминирующие на местности здания и сооружения.
Интервенты оказались плохими, по меркам людей, тактиками, но превосходными стратегами. За ночь, пользуясь отсутствием связи, они тихо и жестоко нанесли удары по многим уязвимым местам. Электроподстанциям, узлам коммуникации и транспортным развязкам. Вокзал был сожжен дотла, выезды из города забиты брошенными в панике машинами. В колонии строгого режима, случайно оказавшейся на пути вторжения, заключенные впервые в её истории единодушно встали плечом к плечу вместе с охраной. Хотя те и другие были бы рады просто сбежать, но бежать оказалось некуда, смертный приговор ждал всех без исключения.
Таким же образом полностью была уничтожена военная база на юго-востоке: мало кто сумел покинуть расположение части. По этой причине, кстати, мы так долго не могли дождаться помощи. Получив первый звонок с сообщением о нападении гоблинов, из части в город выдвинулся не отряд на БТРах, а штабной УАЗ с дежурным офицером – разобраться, что за пьяные выходки. Как только ворота базы открылись, орки убили часовых и хлынули внутрь.
Сопротивления орда почти не встретила: ночью офицеры в основной массе были в городе, по домам, личный состав спал, оружие лежало в арсенале. Дежурная смена, конечно, подняла тревогу, часовые вели огонь с вышек до последнего патрона, но зеленокожие попросту захлестнули территорию. Несколько десятков солдат успели запереться в здании, откуда сначала отстреливались, а потом отбивались от лезущих в окна врагов саперными лопатками. После пришёл тролль, одним ударом обрушил стену. Орки довершили резню и воткнули посреди плаца еще один портальный камень.
Камни. Всё дело оказалось в этих камнях. Из камней орки пришли в наш мир, из-за камней мы им проиграли. Закрепившись на любой важной точке, в любом ключевом для сражения месте, они ставили камень и открывали портал, откуда появлялись новые орки.
Мы быстро уловили взаимосвязь между появлением портала и выходом из строя электросвязи. Каждая активация сопровождалась мощными выбросами неизвестной энергии. Поначалу светлые головы решили, что мы имеем дело с ионизирующим излучением или электромагнитной волной, сжигающей электронику. Такую технологию люди давно знали и использовали, так что вывод казался очевидным.
В действительности всё оказалось гораздо сложнее. Последствия импульса были непредсказуемы, они могли никак не подействовать на рации и технику – или испортить только некоторую часть её. Вместо этого могли, например, сделать бензин в канистре негорючим. Либо оплавить всю изоляцию на проводах, оставив сам металл в полной сохранности. Либо превратить всю воду в радиусе сотни метров в холодный липкий пар. Раскалить камни, с хрустом выгнуть вековые деревья дугой и так далее…
Обычно через несколько секунд, в крайнем случае минут, воздействие прекращалось. Без следа, без возможности зафиксировать что-нибудь приборами, просто исчезало, оставляя необъяснимые разрушения. Как, за счет чего это достигалось – понять было не в наших силах.
Но даже проведя параллель между порталами и аномальными явлениями вокруг, в бою этот фактор мы стали учитывать далеко не сразу. Людям пришлось учиться на ходу, на тяжких ошибках, оплаченных жизнями.
Орки, несмотря на всю варварскую тактику их войны, учились не в пример быстрее. Они отступали, перегруппировывались, меняли состав отрядов, выходящих на новый прорыв, чтобы максимально эффективно расправляться именно с теми родами войск, что мы могли выставить на конкретном участке.
Сначала они научились поджигать тяжелую технику издалека, из-за домов: тролли метко кидали огненные шары и огромные куски бетона через крыши, оставаясь при этом вне досягаемости. Затем они сбили один вертолет (может быть случайно), включив рядом с ним один из портальных камней. Электроника взбесилась, машина опустилась слишком низко и зацепила фонарный столб.
Вскоре вспышки порталов стали уже намеренно происходить одна за другой по всей линии фронта. И так же один за другим вертолеты, теряя управление, ломали лопасти об здания или просто падали наземь из-за отказа двигателя. Вскоре на поддержку с воздуха в черте города можно было не рассчитывать.
Отработав прием на вертолетах, орки развязали полномасштабную охоту за техникой. Пробираясь дворами и подвалами как можно ближе и активируя камни у нас под носом. А если это не удавалось, они издалека открывали огромные, «дальнобойные», составленные сразу из десятка камней, порталы.
Мы пытались противостоять, выставляли заградительные отряды, совершали рейды, но – теряли технику по всем направлениям, порой даже не понимая, откуда пришел удар. Отключалось электричество, горели микросхемы, глохли бронемашины, «слепли» танки. Это не мешало крошить врага огнем из пушек и пулеметов, но ждавшие своего часа тролли быстро и метко сжигали неподвижные цели.
Ну и главное понимание пришло, когда враг оттеснил людей от берега, всё-таки захватил вожделенный ряд многоэтажек на набережной. Оказалось, что составному порталу не обязательно быть цельным.
Как бы объяснить… Камни, вызывающие новых монстров, могли умножать своё действие. Достаточно расставить эти устройства более-менее равномерно на возвышении. К примеру, на крышах жилых высоток. И по окружности вспыхнет единая линза портала.
Изгиб канала, два участка новых улиц за рынком, водонапорная башня на западе и ряд девятиэтажек с противоположной стороны, за рекой, дали оркам идеальный круг площадью более трехсот гектаров. После чего вся сложная техника километров на десять вокруг вышла из строя, радиоэфир заполнил бесконечный белый шум, а все прочие виды связи отказали в радиусе до ста километров.
Когда портал накрыл высотки, целый район в мгновение ока перестал существовать. Вместо него открылся вид на скалистые пустоши, кишащие зеленокожими монстрами всех мастей. Тогда мы и поняли, что потеряли город окончательно.
Спустя почти сутки, когда к зоне бедствия полноценно подтянулись войска, а регион объявили карантинной зоной и взяли в кольцо, было предпринято еще несколько попыток отбить поселение. Но к этому времени орки окопались, чувствовали себя как дома. Каждый раз при начале нашей атаки орки задействовали свою магию, и это было видно невооруженным взглядом, поскольку ландшафт в низине регулярно менялся то на участок пустыни, то на заснеженное плато. Выпущенные по врагу ракеты и дальнобойные снаряды, проваливаясь в портал, взрывались в тех «подставных» мирах. Нанести урон издалека не удавалось.
На близкое расстояние тяжелое вооружение подойти не могло: у людей просто не оказалось техники, которая не боялась бы загадочных излучений. По той же причине не удалось толком использовать авиацию. Атаки пехотными штурмовыми группами были в этих условиях откровенной авантюрой.
Все, что нам оставалось, это при помощи артиллерии попытаться разбить основания зданий, обрушить их и повредить тем самым портал. Враг это понимал, а потому очень быстро укреплял дома многометровыми земляными валами, прикрывал с боков новыми портальными линзами.
Еще сутки спустя удары по городу внезапно прекратились. В чем причина – никто не знал. Слухи ходили самые разные, от самых радужных про мирный договор с пришельцами до самых мрачных про новые вторжения по всему миру и скорый крах человечества.
Самый распространенный слух гласил, что закончились боеприпасы, а вся артиллерия выведена из строя неизвестным оружием орков. Но совершенно точно, это было не так. Редкие рейды зеленокожих за пределы города всегда заканчивались нашим ударом из минометов и бегством выживших обратно за городскую черту.
Наконец, на третий день боевых бездействий в карантинную зону стали стали прибывать учёные. Они повели себя как-то очень странно. Вроде бы одному очень суетливому члену академии наук удалось убедить командование, что агрессия – это досадное недоразумение, вызванное неправильным первым контактом. Жаль, я при этом не присутствовал, рассказал бы им про первый контакт.
В общем, сводный отряд, состоявший из этого академика и ещё примерно тридцати всевозможных умников, от вполне официальных профессоров до совсем уже криптозоологов, уфологов и прочих «контактёров», не только пробились в карантинную зону, но и уболтали военных допустить их до первой подтвержденной внеземной цивилизации – кладезя новых научных знаний.
Командование долго упиралось, потом от безысходности махнуло рукой. Вдруг получится? Группа переговорщиков по сложной научной технологии, с белым флагом и умиротворяющей музыкой, спустилась в долину.
Орки встретили гостей недоуменно. Подпустили поближе, потом так же спокойно и пафосно вышли навстречу. И без длительных церемоний разорвали на куски. После этого число желающих наладить контакт упало до нуля.
Оставшихся учёных быстро задвинули в тыл. Отфильтровали и вывезли в лагерь к остальным беженцам всех экстрасенсов и криптозоологов. Адекватных специалистов нагрузили работой по профилю. Специально для них организовали сбор разведчиками тел орков, их оружия и снаряжения, а также провели несколько попыток взять живьем «языка».
Две из них окончились успешно. Хотя первый гоблин был доставлен не военными, а привезен полупьяными жителями соседней деревни в кузове фермерского трактора. Мужики после вторжения провели трое суток на оккупированной территории, прячась на складе сельского продуктового магазина. А когда водка закончилась – пошли на прорыв, круша всё живое на своём пути ломами, баграми, а также топором, веслом и альпенштоком.
Прорвались, можно сказать, успешно, потеряв по дороге всего одного товарища. Но вполне естественно, что взятый попутно в плен гоблин оказался очень уж сильно помят. Ему пытались оказать помощь армейские медики, но от этого он загнулся быстрее.
Второго живого врага, орка, обмотанного скотчем и закованного сразу двумя парами наручников, притащили откуда-то сами вояки. Помня судьбу предыдущего, обращались с ним довольно мягко. Может быть по этой причине зверюга на контакт не пошла.
Кончилось всё не лучше. Орк оказался «щелчком», при первой же возможности плюнул в лаборанта, сорвал оковы, вышиб решетку на окне кабинета и в два прыжка оказался у ворот. Там попытался откусить голову дневальному и благополучно сдох от очереди в упор. Только и пользы принёс, что патанатомы после вскрытия туши дали несколько дельных советов по эффективному умерщвлению подобных существ.
В общем, к концу недели обстановка в лагере была самая препоганая. Что происходит – никто не понимал, когда это закончится – тем боле. Все ждали дальнейшего развития событий. И тут вдруг нас, немногих выживших ополченцев, и так уже сотню раз допрошенных с пристрастием и без, возвратили из «лагеря временного размещения» обратно к военному городку.
У гражданских, которые именовали лагерь не иначе как «загоном», ситуация в тот момент была наиболее нервной. На «большую землю» нас не выпускали из соображений секретности. Из чего следовал вывод, что власти до сих пор не объявили миру ни про контакт, ни про конфликт. Опять-таки сплетни сообщали, что официально по телевизору рассказали об эпидемии, обосновав этим полный карантин.
Это были лишь слухи. Не имелось никакой возможности проверить их или передать «на волю» достоверную информацию – без телефона и интернета. Как я уже сказал, с самого начала вторжения не работал по всей области ни тот, ни другой.
Если честно, мне было не до разоблачений. Целыми днями я занимался тем, что трепал нервы любому, кто мог быть связан с командованием лагеря. Лез к каждому встречному и поперечному с просьбой выпустить меня ночью в город «на разведку». Мне казалось, что в темноте я обязательно смогу пробраться к дому, где, я верил, еще сидят и сходят с ума от ужаса Маринка и Вера.
Умные девчата, они наверняка спустились в погреб и ждут меня. Там можно наглухо запереться и долго оставаться незамеченными. А еще там есть мощный запас «закаток» и «закруток», на котором большая семья могла бы протянуть целый месяц, а две худосочных девки – до следующего Нового года.
Любой другой вариант я просто гнал от себя и продолжал строить планы возвращения, вызывая раздражение всего армейского персонала в лагере. Настолько увлёкся, что поначалу даже не поверил, когда мне велели собираться.
На двух тонированных «Баргузинах» нас отвезли обратно на холм, в штаб войсковой группировки. Где еще раз допросили, особенно напирая на то, в каких частях города и как давно мы жили, как хорошо знаем окрестности, на каких участках местности наиболее свободно ориентируемся. После чего разделили на две группы по десятку человек в каждой и повели по отдельным палаткам.
– А долго нас еще будут здесь держать? – поинтересовался на ходу худосочный юноша в толстых очках, наверняка компьютерный гений или сельский учитель литературы. – У меня вещи остались в лагере без присмотра. Я не ел ещё с утра. Да и вообще, своих дел полно.
– Своих дел? – не оборачиваясь, переспросил сопровождавший нас офицер. – У тебя с башкой все в порядке?
– В каком смысле?
– В том самом. Тут как бы война, мужчина, если вы не заметили. Вы поступаете в распоряжение седьмой сводной бригады. Так что личные вещи вам пока не понадобятся, на складе получите все, что необходимо. С этого момента считайте себя мобилизованными.
Юноша смешно сморщил носик и выкрикнул:
– А если я не согласен? У меня официальная отсрочка для военкомата. Я по здоровью не могу быть мобилизован!
Офицер вроде бы отреагировал, даже шаг замедлил, но при этом не развернулся корпусом, а повернул назад одну только голову. Жутковато, словно сова. И с таким же, как у этих птиц, удивленным выражением лица.
– Во-первых. Твоего согласия никто не спрашивает. Твоя отсрочка кончилась. Идет война, вбей это себе в башку. Или ты идешь молча, получаешь задание и исполняешь свои персональные приказы, или отправляешься на единый мобилизационный пункт и ночуешь в окопе, а утром в первых рядах топаешь в атаку.
Офицер оглядел остальную группу.
– Во-вторых, это касается всех. Запоминайте. Сейчас инструктаж. Всё, что вы услышите – совершенно секретно. По завершении – доложитесь о прибытии своим непосредственным командирам и возвращаетесь ко мне. Идем, организованно получаем вещевое имущество. Голодных – он выразительно покосился на «учителя» – перед вылетом покормят. Есть вопросы?
– Есть, – сказал я. – А куда лететь-то?
Офицер смерил меня взглядом и хмыкнул.
– А, это ты, настырный. Угадай с одного раза.
– Да ладно?!
– Прохладно! Пять баллов за сообразительность. Пляши, ты всё-таки попадёшь в город!
