Kitabı oku: «Пётр Великий в жизни. Том первый», sayfa 2

Yazı tipi:

Всяк слышал, конечно, что формальным поводом церковной реформы было исправление книг и внешних обрядных частностей по образцу исконных византийских. Тогда бы и греческие патриархи стали ему не в указ. Но вот какая беда – после грандиозного погрома русской церкви, организованного Никоном и его опричниной, ошибок в новых книгах не стало меньше. Никон не знал настолько греческий язык, чтобы уметь сличить новопечатные книги с первоисточниками. Не было больших знатоков греческого и в его окружении. Греческие же толкователи лингвистических тонкостей не были настолько великими знатоками славянских языков, чтобы изловить старые и новые погрешности в изобильной продукции печатных дворов. А поставленное Никоном вне закона двоеперстие можно увидеть даже и теперь на неотвергаемых церковью и прихожанами древних иконах византийского и греческого письма. Когда Никону выгодно было он и сам становился старовером. Например, когда его, только что бывшего воинственным поборником греческих канонов, лишали сана, в частности и за то, что он эти самые каноны не шибко чтил, он заявил, что называется, «на голубом глазу»: «Греческие правила не прямые, печатали их еретики». Чем привёл в ужас всех своих последователей. Ведь именно это утверждал величайший из противников реформы протопоп Аввакум. Да это и не важно было. Нужен был повод избавиться от врагов, а врагами были все, кто мешал самодержавной власти Никона. Установив личную диктатуру в церкви, Никону захотелось всей полноты власти. Болезнь крепчала. Поначалу всё давалось ему легко. И вот тешит он себя уже громаднейшим завоеванием на этом пути. Назиданием всему православному миру звучат эти его слова: «Следует восхвалять и прославлять Бога, яко избрал в начальство и помощь людям премудрую двоицу: великого государя царя Алексея Михайловича и великого государя святейшего Никона патриарха… Тем же благословен Бог в Троице святой славимый, таких великих государей в начальство людям своим избравший…». Такого не видано было ещё. На Руси стало два государя. Двоецарствие установилось при живом, вполне здравом умом и телом монархе. И уже смеет Никон писать страшные мирянам слова: «мне и царская помощь не годна и не надобна, я на неё плюю и сморкаю». В традиционном церковном театрализованном действе «шествие на осляти», которое повторяло вход Христа в Иерусалим, на лошади заменяющей «ослятю», поскольку на Москве их не видано, ехал патриарх, а царь раболепно вёл этого символического осла под уздцы. Это был живой символ настойчивой мысли Никона о том, что «священство превыше царства». Вот я и думаю, окажись в распоряжении царя Алексея Михайловича диагностические средства современной психиатрической медицины, она непременно выявила бы у Никона помешательство на почве болезненной самовлюблённости, мании величия. Но терпит и молчит пока почему-то «тишайший» Алексей Михайлович. А Никон и вовсе чудит. В посланиях к иноземным владыкам и великим духовным чинам уже категорически выпускает свой патриарший сан, а пишет просто: «Никон, божиею милостью великий господин и государь». Тут надо вспомнить, что всякий прежний патриарх смел именовать себя рядом с царём только так: «богомолец твой». Бояре, записанные в бархатную книгу родов, пожалованные правом сидеть в присутствие самого царя, перед Никоном вынуждены стоять, в долгом изнурении. И уже стало путаться в стране и в мире, кто тут набольший. Чувство меры вещь великая. Может быть, это и есть самый большой талант в человеке. У Никона его не было. И остановить его было некому.

Если разобраться, то Никон и нанёс русской церкви самый сокрушительный удар, от которого она не может оправиться до сих пор. Тишайший царь вдруг спохватился. «Ты царским величеством пренебрёг и пишешься великим государем, а у нас один есть великий государь – царь. Отныне впредь да не пишешься и не называешься великим государем, а царь почитать тебя впредь не будет». Царь продолжил жить в ладу с Богом, но с его уполномоченным на земле отношения стали остывать. И это как видно перешло даже в генетику первых Романовых. До такой степени, что, когда при сыне царя Алексея, уже царствующем Петре Алексеевиче зашёл разговор об избрании нового, взамен развенчанного и уже умершего, патриарха, он в бешенстве воткнул в стол кортик и громом грянул: «Вот вам мой патриарх!». После того верховный владыка церкви окончательно явился у нас только в безбожной империи Сталина. Ненависть к бороде, которая на русском лице почиталась непременной принадлежностью божьих угодников, так бы и казалась необъяснимой, если бы не эта история с Никоном. Фрейдизм стоило бы выдумать конкретно к этому случаю. Теперь в каждой бороде потомок царя Алексея угадывал подсказываемую генами угрозу власти. «Мой отец боролся с одним бородачом, мне же пришлось бороться с тысячами». Не только попов и митрополитов вместил он в эту фразу. Все, кто холили бороду, как пропуск в Царство небесное, как знак, по которому узнается божий угодник даже и за гробом, инстинктом Петра воспринимались неблагонадёжными. В каждой бороде чудилась Петру оппозиция. И на саму церковь перешла его подозрительность и вражда. Этот длинноватый экскурс в ту давнюю историю я привёл здесь как собственное моё доказательство подлинности царского сына самого что ни на есть законного наследования им верховной власти. Аминь.

Но это будет потом. А пока ещё одна сцена, которая происходит в сенях теремных палат царицы Натальи Кирилловны. К этому времени стала она уже вдовой. А сыну её, царевичу Петру, в эти дни исполнилось пять лет. Пора было определять его к учению. Сыскали для этого случая кроткого человека, исполненного всякой премудрости и благодати, Никиту Зотова. Похоже, что этот Никита Зотов и в самом деле был сосуд избранный. Его опять рекомендовал в учители царевичу учёнейший муж своего времени и беззастенчивейший из краснобаев, о котором сказано уже, Симеон Полоцкий. Теперь Никита Зотов, обмерши от страха, стоял бесчувственным истуканом пред царициными покоями, ожидая вызова.

Вот, наконец, его пригласили и он вступил в открытую дверь, как грешник вступает в геену. И пред царицею он стоял, подобный библейскому соляному столбу, пока не услышал милостивое слово:

– Известна я о тебе, что ты жития благаго, божественное писание знаешь; вручаю тебе единороднаго моего сына. Приими того и прилежи к научению Божественной мудрости, и страху Божию, и благочинному житию и писанию…

Учил он малого царевича своеобразно. Заказал, с царского соизволения, большие рисованные листы со сценами, прославляющими царствование Алексея Михайловича и разными видами довольно обширной уже православной державы. Картинки развесили в комнатах царевича. Так когда-то учили и самого царя Алексея Михайловича. Этот простой приём неожиданным образом дал самый нужный толчок девственному уму. Он разбудил любопытство. Царевич ходил по комнатам и спрашивал о том, что ему поглянулось, что зацепило струну воображения. Никита Зотов отвечал, ну, а поскольку картинки на стенах были только на тему истории и географии, то они и легли в основу образованности великого государя. Он потом и сыну своему, Алексею, пока любил его и надеялся на него, писал: «История и география суть два основания политики». Так что своеобразная педагогика Никиты Зотова принесла свои плоды. Далее любопытство уже повзрослевшего царевича распространилось на ещё одну частность, связанную с личной жизнью учителя. Всё чаще от него, учителя, по утрам стал исходить столь не свойственный царским чертогам пронзительный смрад вызревшего утреннего перегара. Зотов первым догадался объяснить эту прискорбную особенность своей частной натуры общими свойствами русской жизни. Ему столько раз гадили в душу, объяснял он, что другого духа в исконно русском человеке и быть не может. Все историки позже отметят эту прискорбную в великом государе особицу – он стал пьяница, превративший эту постыдную слабость в державный ритуал. Начальный грех тут некоторые, даже и авторитетные свидетельства, возлагают на этого самого Никиту Зотова. За что ему, Никите Зотову было воздано по заслугам. Его от царевича убрали «по наветам», сказано в одном, как видно сочувствующем царскому ментору источнике. Позже, однако, уже во всесильную свою пору, возвёл его царственный ученик Пётр в сан всероссийского старосты всешутейшего и всепьянейшего собора.

Вот ещё, что интересно мне было. Пётр первым из великих монархов попытался собственноручно писать строки автобиографии. Жаль, что они не доведены до конца. Начало выглядит многообещающим: «…случилось нам быть в Измайлове на льняном дворе, и, гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дому деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил вышереченнаго Франца [Тиммермана], что то за судно? Он сказал, что то бот Английский. Я спросил: где его употребляют? Он сказал, что при кораблях для езды и возки. Я паки спросил: какое преимущество имеет пред нашими судами (понеже видел его образом и крепостью лучше наших)? Он мне сказал, что он ходит на парусах не только что по ветру, но и против ветру; которое слово меня в великое удивление привело и якобы неимоверно. Потом я его паки спросил: естьли такой человек, который бы его починил и сей ход показал? Он сказал, что есть. То я с великою радостью cиe услыша, велел его сыскать. И вышереченный Франц сыскал Голландца Карштен Бранта, который призван при отце моём в компании морских людей, для делания морских судов на Каспийское море; который оный бот починил и сделал машт и парусы, и на Яузе при мне, лавировал, что мне паче удивительно и зело любо стало. Потом, когда я часто то употреблял с ним, и бот не всегда хорошо ворочался, но более упирался в берега, я спросил его: для чего так? Он сказал, что узка вода. Тогда я перевёз его на Просяной пруд (в Измайлове), но и там немного авантажу сыскал, а охота стала от часу быть более…».

Строчки эти из предисловия Петра к Морскому регламенту, написанному им сомолично. Жалко, повторюсь, что строчки эти так коротки.

А вот нечто необъяснимое. Мне, например, интересны два документа, венчающие жизнь великого человека – автобиография и завещание. В них человек самолично анализирует, в первом – то, что у него заведомо получилось; во втором – то, что не вышло, то, что он поручает потомкам. Я даже предпринял было, не удавшуюся пока попытку сделать книжку на эту тему. В одной части – собрать автобиографии, в другой – завещания. Странным образом, для Петра в книге завещаний, в этой своеобразнейшей «книге мёртвых», места бы не оказалось. У Петра нет завещания. Факт этот, по отражению его на судьбе России, способен потрясти. Но об этом позже…

Кое-где отважусь я на выводы общего характера, но все они будут ограничены пределами и возможностями сугубо частного сознания. И по этой причине обширному уму могут показаться ограниченными. Заранее с этим согласен и ни на чём не настаиваю. Больше того, общее величие истории меня подавляет, потому моему сознанию уютнее быть наедине с частностью, с мелким отдельным фактом.

Есть такой, например, живописный метод, изобретённый, кажется, Жоржем Сёра. Он краски не смешивал, а ставил в определённом месте полотна точку основного цвета, которых в распоряжении художника, как известно, всего три. Рядом ставил точку другого цвета и так далее. Эффект получался, практически, то же, что и в традиционной живописи мазками из смешанных красок. Из отдельных точек получалась полноцветная картина. Из таких же точек можно составить достаточно сносное историческое литературное полотно. Тем более – исторический портрет и жизнеописание. Эпизод становится такой точкой. Если выбрать из массы известных фактов ряд таких точек, может получиться нечто связное. Уважение к большой истории можно начинать с уважения к исторической мелочи. Мне вообще кажется, что величие событий и необъятность личностей легче и объяснить то можно ничтожной деталью, той самой мелочью.

Вот, например, одно из великих общих мест нашей истории. Пётр создал русский морской флот. Можно много рассуждать о беспримерности этого факта. Можно написать немало страниц с перечислением трудностей, которые громоздились на этом пути. А можно вспомнить мелочь, которая одна даст полную картину того непонимания, которое всю жизнь надрывало силы Петра. Однажды ему (дело это было в Воронеже, там он закладывал свои первые корабли) уставшему, захотелось выпить. Водка была, и он вспомнил, как хороша к ней бывает квашеная капуста. Послали к зажиточным воронежским гражданам просить её столько, чтобы хватило на всю компанию. Граждане посоветовались, и решили капусты не давать. Повадится, мол, а потом отбою не будет. Логику зажиточных воронежцев можно, пожалуй, и понять. Кадка капусты, конечно, не великая ценность, да ведь она своя. Так и не смогли они разглядеть из-за этой кадки с капустой будущего величия России, которое, вот оно, встало на пороге с такой нелепой нуждой. Обидно было Петру. Обидно было потом не раз. Так что, подводя в смертной истоме итог своей жизни, он скажет:

«Я один тащил Россию вперёд, а миллионы тащили её назад».

Я продолжу этот дневник читателя в других местах задуманной книги, а теперь, благословясь, начну ставить свои цветовые пятна и прочие штрихи на пригрезившемся мне историческом полотне. И кисть свою, как и говорил, буду окунать в громадное море сведений, подтверждающих действительно случившееся, и слов, звучавших на самом деле.

Из этих осколков и извлечений и будет составлено моё правдивейшее повествование…

Царь остался без жены

Царь Алексей Михайлович на сороковом году от роду, в поре совершеннаго мужества, лишился первой супруги своей, из рода Милославских, которая, в продолжение двадцатилетней супружеской жизни, принесла ему 13 человек детей, почти погодков, пять сынов и восемь дочерей.

Полевой М.П. Рождение и детство Петра Великаго до четырехлетняго возраста. Русский архив. 1872. Стлб. 2045–2061

По известиям Майерберга, приложившаго портрет ея [первой жены царя Марии Ильиничны Милославской] к своим сочинениям, родилась она в 1695 году; то есть была четырьмя годами старее Царя Алексея Михайловича.

Берх В.Н. Царствование царя Алексея Михайловича. Части 1. СПб. 1831. С. 249

Многие из их детей умерли ещё при жизни отца, и из сыновей только Фёдор и Иван его пережили. Оба они были болезненными: у Фёдора была цинга, Иван страдал глазами, заикался, был слаб телом и рассудком.

Платонов С.Ф. Полный курс по истории. Часть третья. Личность царя Алексея Михайловича. С. 56

[Мария Ильинична Милославская] скончалась вследствие несчастных родов, в 1669 году, Марта 2-го. Через три месяца скончался 4-хлетний сын Симеон (июня 18-го), ещё через полгода старший Алексей, шестнадцати лет (1671 Января 17-го).

Полевой М.П. Рождение и детство Петра Великаго до четырехлетняго возраста. Русский архив. 1872. Стлб. 2045–2061

Из восьми же дщерей, одна была славна Царевна София.

Аллец П.О. Сокращенное описание жизни Петра Великого, императора всея России / Пер. В. Вороблевского. – Спб.: Тип. Кадетского корпуса, 1771. С. 2

Царь всегда женится на своих подданных и избирает невесту изо всех стран, ему подвластных; редко из дворянского сословия. Со смертью Царицы и родственники её лишаются всех преимуществ, которыми пользовались во время её жизни. Илья [Данилович Милославский], тесть ныне царствующего Императора, произошёл из такого низкого состояния, что двадцать лет тому назад он подносил вино некоторым из здешних Англичан, а дочь его ходила по грибы и продавала их на рынке.

Коллинс Самуэль. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне Сочинение Самуэля Коллинса, который девять лет провел при Дворе московском и был врачом царя Алексея Михайловича. М. 1846; Утверждение династии. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 17

Многочисленное семейство царя Алексея Михайловича представляет любопытное явление. От первого брака, на Милославской, он имел восемь дочерей и пять сыновей. Шесть оставшихся в живых дочерей отличались крепким, здоровым сложением, и одна из них, Софья, отличалась и силами духовными, была, по отзыву одного из её врагов, «великого ума и самых нежных проницательств, больше мужеска ума исполненная дева». Напротив, сыновья были слабы, болезненны, трое умерло при жизни отца… Зато от второго брака, на Нарышкиной, родился богатырь физически и духовно, соответствующий по природе сестре Софье.

Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XIII. С. 334

1648 (7157) октября 22 числа родился царевич Дмитрий Алексеевич. Преставился 7158 октября 6-го.

1650 (7158) февраля 18 родилась царевна Евдокия Алексеевна.

1652 160 августа 30 родилась царевна Марфа Алексеевна.

1654 (162) февраля 5 родился царевич Алексей Алексеевич.

1655 (163) января родился царевна Анна Алексеевна.

1657 (166) сентября 17 родилась царевна София Алексеевна.

1658 (167) ноября 27 родилась царевна Екатерина Алексеевна.

1659 (167) мая 9 преставилась царевна Анна Алексеевна.

1660 (168) января 28 родилась царевна Мария Алексеевна.

1661 (169) мая 30 родился царевич Феодор Алексеевич.

1662 (170) мая 28 родилась царевна Феодосия Алексеевна.

1665 (173) родился царевич Симеон.

1666 (174) августа 27 родился царевич Иоанн.

1669 (177) преставился царевич Симеон. Потом преставилась царица Мария Ильинишна

1670 (178) января 18 преставился царевич Алексей Алексеевич с печали по матери.

1671 (179) Государь совокупился вторым браком, взял Наталию, дочь Кирилла Полуектовича Нарышкина, небогатого дворянина, которая жила в доме [Артамона Матвеева, царского Первого министра и личного друга].

1672 (180) мая 30 за час до света родился царевич Пётр Алексеевич от царицы Наталии Кирилловны.

1673 (181) августа 22 родилась царевна Наталья Алексеевна.

1674 (183) сентября 4 родилась царевна Феодора Алексеевна.

1674 (183) сентября 1 объявлен [наследником] царевич Феодор Алексеевич.

1677 (186) ноября 28 преставилась царевна Феодора Алексеевна.

Татищев В.Н. История Российская. Часть 5. С. 32

Прошли скорбные дни. Царь по всем вероятностям должен был вступить во второй брак, и родители взрослых и подходящих дочерей из бояр и вообще служилаго сословия уже начали думать про себя, не поищет ли Бог кого-нибудь из них милостью, и не падёт ли счастливый жребий на их безприданниц, – а с этим жребием отец, и мать, и всё родство, возвысятся, обогатятся, прославятся; они молились, и ворожили, и готовили своих красавиц к будущим смотринам, когда они взяты будут на Верх, подвергнутся испытаниям доверенных людей, бояр, боярынь и бабок, «прочны ли для государевой радости», и, наконец, самого царя, который подаст избраннице платок и кольцо.

Полевой М.П. Рождение и детство Петра Великаго до четырехлетняго возраста. Русский архив. 1872. Стлб. 2045–2061

Быть может, мысль остаться без наследников побудила царя Алексея спешить вторым браком.

Платонов С.Ф. Полный курс по истории. Часть третья. Личность царя Алексея Михайловича. С. 132

Владыка русской Атлантиды

Теперь я вам подробнее опишу Царя. Он красивый мужчина, около 6 футов ростом, хорошо сложен, больше дороден, нежели худощав, здорового сложения, волосы светловатые, а лоб немного низкий. Его вид суров, и он строг в наказаниях, хотя очень заботится о любви своих подданных. Когда один иностранец предложил ему назначить смертную казнь всякому, кто оставит его знамёна, то он отвечал, что «это было бы жестоко: Бог не всем людям даровал равную храбрость».

Коллинс Самуэль. Нынешнее состояние России изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне Сочинение Самуэля Коллинса, который девять лет провел при Дворе московском и был врачом царя Алексея Михайловича. М. 1846; Утверждение династии. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 34

Это Государь статного роста, пристойно вежливый, получивший от природы необходимые телесные дары…

Себастьян Главинич. О происшествиях московских. М. Императорское общество истории и древностей Российских. 1875. С. 6

По фигуре царь очень полный, так что он даже занял весь трон и сидел, будто втиснутый в него. Трон и по виду и по размеру был похож на исповедальню. Царь не шевелился, как бы перед ним ни кланялись; он даже не поводил своими ясными очами и тем более не отвечал на приветствия. У него красивая внешность, очень белое лицо, носит большую круглую бороду; волосы его чёрные или скорее каштановые, руки очень грубые, пухловатые и толстые.

Витсен Николаас. Путешествие в Московию. СПб. Symposium. 1996. С. 96

Кресла, или трон Царя Алексея Михайловича, украшены драгоценными каменьями. В них алмазов больших, средних и малых 876, лалов 1, яхонтов больших, средних и малых 1223, жемчугу на бархате три нитки; а сверх того обнизаны жемчугом два Ангела, и следующая на Латинском языке надпись: «Могущественнейшему и непобдимейшему Московскому императору Алексию, на земле счастливо царствующему, сей Трон с величайшим искуством и тщанием соделанный, да будет счастливым предзнаменованием грядущаго в небесах безконечнаго блаженства. Лета Христова 1659. Поднесены кресла сии Царю Алексею Михайловичу от имени торговой в Испагани Армянской компании Армянином Сарадовым».

Малиновский А. Историческое описание древнего российского музея, под названием мастерской и оружейной палаты в Москве. Ч. 1-я. – М. 1807. С. 120

Этот трон хотя и невелик, но драгоценен; состоит он из 4 украшенных разными изображениями позолоченных колонн; верхняя часть похожа на кровлю или свод, кончаясь конусом, и замечательна как пышностью, так и ценностью. На верху трона – орёл двуглавый, с коронами на обеих головах да, кроме того, над этими коронами высилась по середине ещё третья; это княжеский герб, часто встречавшийся нам в иных местах во время путешествия по Московии на верху башен и зданий.

Таннер, Бернгард Леопольд Франциск. Описание путешествия польского посольства в Москву в1678 году / Перевод с латинского, примечания и приложения И. Ивакина. – Москва: Университетская тип., 1891. С. 53

Его царское величество, царя «Алекси Михайловиц», великого князя на Москве, видел я несколько раз в его резиденции. По фигуре он высокий, крепкий господин, полный, очень серьёзный лицом, носит, по обычаю русских, большую окладистую бороду, короткие волосы, и одежда его московитская. (Приписка: Одеяние указанного царя настолько роскошно изукрашено драгоценными камнями, что смотришь на него, как на чудо; он носит вокруг шеи прядь жемчуга, которая неоценима).

Ганц-Морис Айрман. Записки Айрмана о Прибалтике и Московии. 1666–1670 гг. // Исторические записки. № 17. 1945 С. 298

На митре (венце) его драгоценные камни спереди и сзади имели такой необыкновенный блеск, что она казалась вся в огне.

Лизек Адольф. Сказание о посольстве от императора римского Леопольда к великому Царю московскому Алексею Михайловичу в 1675 году. // Журнал министерства народного просвещения. № 11. 1837. С. 354

Алексей статный муж, среднего роста, с кроткой наружностью, бел телом, с румянцем на щеках, волосы у него белокурые и красивая борода; он одарён крепостью телесных сил, которой, впрочем, повредит заметная во всех его членах тучность, если с годами она всё будет увеличиваться и пойдёт, как обыкновенно, в живот; теперь он на 36-м году жизни. Дух его наделён такими блестящими врождёнными дарованиями, что нельзя не пожалеть, что свободные науки не присоединились ещё украсить изваяние, грубо вылепленное природой вчерне. Кроткий и милостивый, он лучше хочет, чтобы не делали преступлений, нежели имеет дух за них наказывать. Он и миролюбив, когда слушается своей природной наклонности; строгий исполнитель уставов своей ошибочной веры и всей душою предан благочестию. Часто с самою искреннею набожностию бывает в церквах за священными службами; нередко и ночью, по примеру Давида, вставши с постели и простёршись на полу, продолжает до самого рассвета свои молитвы к Богу о помиловании или о заступлении, либо в похвалу ему. И что особенно странно, при его величайшей власти над народом, приученном его господами к полному рабству, он никогда не покушался ни на чьё состояние, ни на жизнь, ни на честь. Потому что хоть он иногда и предаётся гневу, как и все замечательные люди, одарённые живостью чувства, однако ж, никогда не позволяет себе увлекаться дальше пинков и тузов.

Мейерберг А. Путешествие в Московию барона Августина Мейерберга, члена Императорского придворного совета, и Горация Вильгельма Кальвуччи, кавалера и члена Правительственного совета Нижней Австрии, послов августейшего римского императора Леопольда к царю и великому князю Алексею Михайловичу в 1661 году, описанное самим бароном Мейербергом. С. 121

Росту Алексей, впрочем, среднего, с несколько полным телом и лицом, бел и румян, цвет волос у него средний между чёрным и рыжим, глаза голубые, походка важная, и выражение лица таково, что в нём видна строгость и милость, вследствие чего он, обыкновенно, внушает всем надежду, а страха – никому и нисколько.

Рейтенфельс Яков. Сказания Светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. Текст воспроизведен по изданию: Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей, XIII–XVII вв. Новосибирск. Сибирское отделение Российской академии наук. 2006. С. 288

Вот как, другой иностранец описывает наружность и характер Алексея Михайловича: «Наружность царя красива; он здоров сложением; волосы его светло-русые; он не бреет бороды, высок ростом и толст; его осанка величественна»… «Нрав его истинно царский: он всегда важен, великодушен, милостив, благочестив… Алексей Михайлович такой государь, какого желают иметь все христианские народы, но немногие имеют».

Катаев Иван Матвеевич. Царь Алексей Михайлович и его время / Очерк И. Катаева; Под ред. проф. А.И. Кирпичникова, А.А. Кизеветтера и М.В. Довнар-Запольского. – М., 1901. С. 12

Имя Алексей между известными мне русскими государями, потомками Рюрика, не в употреблении в России и явно иностранное. Москвитяне чтут Алексия, киевского митрополита, родившегося во время московского князя Ивана Даниловича, посвящённого в этот сан в 1364 году и умершего спустя 14 лет потом в правление Ивана Ивановича. Каждый год они торжественно празднуют память его 5 октября, а день перенесения его мощей в Москву – 20 мая. Он дал совет своему народу, чтобы, бросив войну с крымскими татарами, лучше сохраняли мир с ними, платя им ежегодно известную дань. И, приняв на себя исполнение своего совета, он купил мир для русских у татарского хана Бердигирея. Михайлович есть имя отцовское, которое, по московскому обычаю прибавляется к собственному.

Нынешний Царь одарён необыкновенными талантами, имеет прекрасные качества и украшен редкими добродетелями. Он покорил себе сердца всех своих подданных, которые столько же любят его, сколько и благоговеют пред ним. Его беспримерные к нам милости достойны того, чтобы Немецкие Писатели увековечили его имя хвалами. Князья, Бояре и все окружающие Царя – люди умные, образованные, неустрашимые, подобно своему Государю набожны, справедливы, и с иностранцами необыкновенно ласковы.

Алексей без сомнения Государь, потому что повелевает всеми самовластно по древнему обычаю. Его воля – непреложный закон для всех подданных. Как господин над рабами, он имеет надо всеми право живота и смерти по своему произволению. Когда он сам накажет или по его приказу высекут кого-нибудь розгами либо плетьми, наказанные приносят ещё ему благодарность. Не себя называют москвитяне владельцами своего имущества, а Бога да царя. Нищие у порогов церквей или на перекрёстках просят подать им милостыню из любви к Богу и царю. Если спросить кого-нибудь о неизвестной ему вещи, он ответит, что этого он не знает: «Ведает про то Бог да царь». Короче сказать, о нём говорят, как о божестве, многие так и чувствуют. Просьбы, ему подаваемые, все без различия подписывают из уничижения уменьшительным именем, так что если кого зовут Степаном, подписывается «Стёпкой». А патриарх и все прочие из духовенства, также и монахини: «богомолец твой» или: «богомолица твоя». Думные бояре, все дворяне и прочие воинские чины из народа: «холоп твой»; купцы первого разряда, которых зовут гостями: «мужик твой»; купцы низшего разряда и иностранцы: «сирота твой»; женщины благородного звания: «рабица твоя»; деревенские жители: «крестьяне твои»; слуги думных бояр: «человек твой». Надобно, однако ж, отдать должное правде. Так как верховная власть московских государей скорее власть господ над рабами, нежели отцов семейства над детьми, то подданные не признают отца в своём царе и не оказываются детьми к нему. Их покорность вынуждена страхом, а не сыновним уважением.

В заключение скажем, что Русский Император равняется в благочестии, великодушии, милосердии и доброте со всеми другими Государями; что же касается до его Министров, то и они так же, как народы и Министры прочих Государств, на всё готовы за деньги и рады обмануть всякого, кого только могут.

Современники очень любили царя Алексея. Самая наружность царя очень говорила в его пользу. В его голубых глазах светилась редкая доброта, взгляд этих глаз никого не пугал, но ободрял и обнадеживал. Лицо государя, полное и румяное, окаймленное русой бородой, было добродушно-приветливо и в то же время серьёзно и важно, а полная, даже черезчур полная фигура его сохраняла всегда чинную и важную осанку. Но царственный вид Алексея Михайловича ни в ком не будил страха: не личная гордость создала эту осанку, а сознание важности и святости сана; этим сознанием царь был полон.