Kitabı oku: «Русские отцы Америки», sayfa 7
Русский, спасший Америку от экономический депрессии
Василий Васильевич Леонтьев (1905–1999)
Наиболее известный в мире экономист, создатель теории межотраслевого анализа, нобелевский лауреат. В Соединённых Штатах его называли «апостолом планирования».
Чем занимался в России
В 1925 году Василий Леонтьев закончил учёбу и получил диплом экономиста. Ему было всего девятнадцать лет, но талантливого выпускника заметили, он смог остаться на кафедре экономической географии в качестве преподавателя. Написал первую статью. Совершенно безобидная с точки зрения идеологии статья, однако, была запрещена для публикации. Это больно ударило по его самолюбию. Тогда же подал заявление на визу в Германию, чтобы продолжить образование в Берлинском университете. В Германии, одновременно с учёбой стал работать над докторской диссертацией. В это время в Берлин прибыл в командировку его отец, крупный к тому времени работник наркомата финансов СССР. Да там же, в Берлине, и остался: ЧК уже подбиралась к нему.
Причины побега
По своей классовой принадлежности семья Леонтьевых принадлежала к «буржуям». В 1928–1930 годах прошли процессы над инженерами-вредителями и вредителями учёными, «Шахтинский процесс», «дело Промпартии», «дело Трудовой крестьянской партии», «дело Академии наук». По всей вероятности, это обстоятельство и решило судьбу самого Василия Леонтьева. В Россию, в которой продолжали третировать, высылать, сажать и расстреливать творческую и научную элиту, он решил не возвращаться. Для его натуры и созидательных планов эти обстоятельства не подходили.
Что он сделал в Америке
В 1931 году Василий Леонтьев эмигрирует в США. К тому времени он уже был автором многих статей, имел репутацию теоретика, обладающего широким кругозором в экономике, талантливо оперирующим математическими и статистическими методами. Время его учёбы и первые годы работы совпали с началом мирового финансово-экономического кризиса, который перекинулся и на Америку. Положение стало выправляться лишь после прихода к власти Франклина Рузвельта, победившего на выборах в ноябре 1933 года. Он провозгласил «новый курс», суть которого – в государственном регулировании экономики. Одним из главных советников Рузвельта по этому вопросу и стал выходец из России Василий Леонтьев. И он с честью справился с возложенной на него задачей – помочь Америке одолеть депрессию. Участие государства в упорядочении стихии экономического развития отныне станет ключевой темой исследований Леонтьева.
Можно даже предположить, каким был их первый разговор – президента занедужившей великой державы и человека, угадавшего уже тайну исцеления страны. Он начал разговор с президентом, надо думать так же, как обычно говорил со студентами: «Я увлекаюсь парусным спортом и, когда объясняю студентам, как функционирует экономика страны, сравниваю её с яхтой в море. Чтобы дела шли хорошо, нужен ветер, это заинтересованность. Руль – государственное регулирование».
Тут – главное в его прозрениях. Кризис в Америке разразился потому, что экономика была пущена на самотёк. В паруса дул ураганный ветер (энтузиазм делового человека, озабоченность собственными интересами), а рулить было некому (государство устранилось от управления экономикой). Надо было найти оптимальный вариант, при котором экономический хаос мог бы стать твердью процветания по воле государственной политики. Главное, надо было найти неуловимую пропорцию участия государства в управлении личными интересами предпринимателей и промышленников, даже заинтересованность и воля каждого отдельного участника производства должна была подчиниться разумному влиянию правительства.
Вот в этом-то он и преуспел. Леонтьев определил-таки точный коэффициент, при котором регулирование произвольного развития экономики государством становится максимально плодотворным. Золотая середина была тут впервые найдена. Но для того нужен был колоссальный труд, на который до него никто не отважился. Он собрал статистику о производстве, сбыте, цене и желании населения приобрести товар, которой ни до него, ни после никто не обладал. Знаменателен сам факт, что обработка этих данных стала возможна лишь со временем – когда в действие вступили вычислительные машины последних поколений. Только тогда у него появились окончательные данные, которыми опять же не обладал никто в мире. Это позволило ему не ошибаться в своих предвидениях. Он стал шаманом, который действительно способен вызвать дождь. Этот способ экономического предвидения он и назвал методом «затраты – выпуск». За это и получил Нобелевскую премию в 1973 году. «Итак, экономика – та же яхта. Пока компаниям не разрешено извлекать прибыли, экономика не развивается (яхта не плывет, пока нет ветра). Но яхта поплывет не туда, если правительство не предоставит карту и отвес, не будет вести корабль». Эту метафору Леонтьев приводил неоднократно. Она наилучшим образом выражает его понимание соотношения частной инициативы (рынка) и централизованного планирования.
Первые результаты исследований Леонтьева появились в печати в 1936-м, а в 1941-м он опубликовал монографию «Структура американской экономики, 1919–1929», в которой содержалась так называемая «шахматная таблица» (межотраслевой баланс) для 41 отрасли и матрица для 10-ти укрупнённых секторов. Эта работа показала возможности нового метода анализа. В 40–50-х наработки Леонтьева, при его личном участии, стали применяться в США для большинства практических целей и экономических прогнозов.
Учёный показал себя так же и выдающимся организатором. В 1948-ом он создаёт Гарвардский центр экономических исследований, который стал ведущим в мировом масштабе учреждением. Вокруг Леонтьева, который около 25-ти лет возглавлял этот центр, сложилась группа единомышленников, его соавторов по многим последующим публикациям, в том числе по книге «Исследования структуры американской экономики», которая вышла в 1953-м (в 1958-ом – в русском переводе).
Менее чем за десятилетие после работы, проведённой Бюро статистики труда, метод Леонтьева стал главной составной частью систем национальных счётов большинства стран – как капиталистических, так и социалистических. Он применяется и совершенствуется до сих пор правительственными и международными организациями, исследовательскими институтами во всём мире.
Организация Объединённых Наций, Всемирный банк и большая часть правительств, включая советский Совмин, также стали обращаться к анализу «затраты – выпуск» как ключевому методу экономического планирования и бюджетной политики.
Василия Леонтьева по праву ставят в один ряд с Адамом Смитом и Джоном Мейнардом Кенсом – Ньютоном и Эйнштейном экономической науки.
Помимо Леонтьева Нобелевские премии по экономике получили ещё два выходца из России – Саймон Кузнец и Леонид Канторович. Оба работали в областях, смежных с интересами Василия Леонтьева.
От первого лица
«Чтобы понять процесс, нужно иметь теорию. …если вы действительно хотите разбираться в эмпирической науке, то у вас должны быть факты. И проблема в том, как организовать эти факты. Теория, в сущности, и “организует” факты».
Несколько слов от автора
И ещё великий экономист рассуждал так: «Чрезмерный госконтроль и планирование подавляют предпринимательство (СССР), но и США переживают некоторые экономические трудности, поскольку правительство уселось пить коктейли и позволило ветру подхватить яхту и понести её прямо на ближайшие рифы. На самом деле величайшее открытие, сделанное человечеством за его долгую историю, – это изобретение правительства».
Так какое же правительство было бы наиболее нужным изобретением человечества? Понятно, что то, которое может «найти и поддерживать оптимальный баланс между регулированием и свободной игрой рыночных сил». Американское правительство русский экономист этому научил. Во всяком случае, тогдашний кризис оно сумело одолеть во многом потому, что последовало рекомендациям гения экономики Василия Леонтьева.
Жаль, конечно, нашу Россию, обильно рождающую таланты и так легко их теряющую. А с другой стороны, мог ли Леонтьев сделать свой общечеловечески значимый вклад в науку, если бы остался в СССР? Я не уверен. Пожалуй, в случае с Леонтьевым мы должны быть благодарны Америке за то, что она дала приют этому человеку и обеспечила условия для расцвета его таланта.
Мысли патриарха
Отрывок из статьи доктора экономических наук, главного научного сотрудниак Института мировой экономики и международных отношений РАН, Заслуженный деятель науки России, профессора Андрея Аникина «Василий Леонтьев, или Экономика на шахматной доске»:
«Летом того года я встретил Леонтьева в Эдинбурге, столице Шотландии. Там в 1790 г. закончилась жизнь Адама Смита. 200-летие смерти великого шотландца отмечал весь ученый мир. Люди Запада могли с немалым удовлетворением отметить юбилей мыслителя, который верил и надеялся, что капитализм, суровую юность которого он наблюдал, со временем станет богаче и гуманнее, если не мешать заложенным в нем силам саморазвития и разумно ограничивать его опасные тенденции. Что ж, в немалой степени эти надежды оправдались. Один из ораторов, выступавших на Эдинбургской конференции, заметил, что к капитализму, может быть, в равной мере относится известное высказывание Черчилля о демократии: это плохой способ устройства общества, но лучшего человечество не придумало.
Организаторы Эдинбургской конференции задались честолюбивой целью собрать возможно более многочисленную группу лауреатов Нобелевской премии по экономике и преуспели в этом. Съехались восемь человек из Великобритании, США и Франции. Только они имели доступ к трибуне, и каждый выступил с докладом, увязывая наследие Смита с близкими ему современными проблемами. Возраст участников оказался почтенный: самому молодому – под семьдесят, а Леонтьев был, кажется, старейшим. Тем не менее он выглядел оживлённым, активным, общительным, участвовал не только в научных заседаниях, но и во многих сопутствующих мероприятиях – банкетах, беседах, экскурсиях. Состоялась торжественная церемония возложения цветов на могилу Смита, поездка в его родной город Керколди, в нескольких километрах от Эдинбурга. Потом конференция переехала в Глазго, где Смит около пятнадцати лет был профессором университета, но в этой части Леонтьев и его жена уже не участвовали. Кстати сказать, у Леонтьева была репутация одного из самых путешествующих светил экономической науки. Он прочёл немало лекций в разных концах земного шара, выступал консультантом многих правительств и международных организаций, встречался с видными политиками и бизнесменами. Насколько я знаю, его интересы охватывали и искусство; может быть, не совсем случайно то, что его жена Эстел Хеллен Маркс – поэт, а единственная дочь Светлана – специалист по истории искусства.
В своем эдинбургском докладе Леонтьев говорил о методологии современной экономической науки и призывал экономистов помнить о примере Адама Смита с его широтой и многогранностью. По мнению Леонтьева, эмпирическая и практическая сторона всегда присутствует у Смита, даже если он рассматривает сугубо теоретический вопрос. Можно сказать, этот доклад представлял собой суммирование любимых идей Леонтьева, которые он развивал на протяжении десятилетий.
Через два года я увидел Леонтьева в Гронингене (Нидерланды), где осенью 92-го собрались экономисты, занимающиеся проблемами переходных экономик Восточной Европы и стран СНГ и их отношений с Западом. Приятно было, что Россию представляла внушительная делегация, которая внесла серьёзный вклад в работу конференции. Леонтьев был приглашён как своего рода почётный председатель, “ключевой оратор” (key speaker), призванный задать тон всей дискуссии. С этой непростой задачей он справился прекрасно, ещё раз поразив меня, как и всех присутствующих, умом, юмором, трезвостью суждений. Для 86-ти лет его физическая крепость и жизненная энергия были незаурядны. Помню, Леонтьев привёл всех в восторг своей “тостовой” речью на заключительном банкете. В ней были живость и веселье, каких трудно ожидать от человека в таком возрасте.
Примерно час мы проговорили с ним, уединившись в фойе. Речь, естественно, шла о российских проблемах и трудностях. Годом раньше страна прошла через события августа 1991-го г., а вскоре произошёл распад СССР. Российское правительство Ельцина – Гайдара проводило рыночные реформы, первым результатом которых стал мощный всплеск инфляции. В Москве шли острые дискуссии о шоковой терапии, о малой и большой приватизации, об интеграции с остальными странами СНГ. Леонтьев сказал, что он не в состоянии следить за всеми аспектами бурных событий в бывшем СССР и в Восточной Европе, но что ситуация его глубоко тревожит. Представляют ли себе люди, стоящие у власти в Москве, Киеве, Варшаве, Праге, какое именно общество и какую экономику они хотят “построить” на руинах коммунизма? Порой кажется, что они хотят капитализма, которого уже нет на Западе. Но и там часто нет правильного понимания дел в России и соседних странах. Американские экономисты склонны считать, что речь идёт о довольно стандартной макроэкономической задаче, рецепты решения которой можно найти в учебниках. Конечно, в экономических проблемах разных стран есть много общего. Но переворот, который происходит в России, органически связан со всей её историей, с особенностями развития общества. Речь идёт не только об изменениях в экономике, но и об огромном социальном и культурном перевороте. Слом громоздкой и неэффективной машины социалистического планирования не означает, что нужно вообще отказаться от всякого планирования, от основанного на принципах науки государственного руководства хозяйством.
Таковы в самых главных чертах мысли Леонтьева о событиях начала 90-х годов и о путях развития России. Всё это было сказано умно и лаконично, с большой скромностью и тактом. Это были ни в коем случае не рецепты и рекомендации, которые в те годы в изобилии сыпались от иностранных экспертов на российское руководство, а именно мнения и соображения, продиктованные искренним доброжелательством и симпатией. Вернувшись в Москву, я попытался донести их до публики через печать.
Последний раз я встречался с Василием Васильевичем летом 1993 г. в Петербурге. Он приезжал в свой родной город, чтобы участвовать в учреждении Леонтьевского фонда, призванного содействовать развитию экономической науки и образования в России.
* * *
Не могу утверждать, что Леонтьев испытывал ностальгию по своей первой родине, что он хотел как-то подчеркнуть свою русскость. Необходимо отдавать себе отчет, что вся его зрелая научная деятельность связана с Соединёнными Штатами, что его научные достижения принадлежат теперь всему миру. Но есть неоспоримые факты, показывающие, что СССР и Россия постоянно находились в сфере его интересов и внимания, что он поддерживал тесные контакты с российскими учёными и по мере сил помогал им. Я полагаю, что Леонтьеву было приятно знать, насколько его ценят и уважают в России».
Русский, который изменил Голливуд
Михаил Александрович Чехов (1891–1955)
Великий русский и американский драматический актёр, виднейший реформатор театра, создатель собственной театральной школы, театральный педагог, режиссёр. Заслуженный артист Российской Республики (1924). Племянник писателя Антона Чехова. Человек, сделавший Мерилин Монро символом Америки.
Чем занимался в России
О своём племяннике, когда тот был ещё мальчиком, его великий дядя в письме к его матери М. П. Чеховой писал: «Я думаю, что из него выйдет талантливый человек». И не ошибся. Уже в 1907 Михаил поступил в Театральную школу им. А. С. Суворина при театре Литературно-художественного общества и стал с успехом выступать в школьных спектаклях. А в историю русского театра Михаил Чехов вошёл вместе с основанной Константином Станиславским и Леопольдом Сулержицким Первой студией МХТ, в которую он поступил в 1912 году. «Насколько Сулержицкий и Вахтангов являлись символом Первой студии в области режиссуры, настолько Чехов был символом в области актерского мастерства», – отметит вскоре его современник, театровед Павел Марков. Чехов оказался самым блестящим из учеников Станиславского. Тот говорил молодым актерам МХТ: «Изучайте систему по Мише Чехову, всё, чему я учу вас, заключено в его творческой индивидуальности. Он – могучий талант, и нет такой задачи, которую он не сумел бы на сцене выполнить».
В октябре 1922-го года во МХАТ состоялась премьера «Ревизора» в постановке Е. Вахтангова. Вот строки из тогдашней рецензии: «Быть может, в первый раз за все те восемь десятилетий, которые насчитывает сценическая история “Ревизора” на русской сцене, явлен наконец-то тот Хлестаков, о котором писал сам Гоголь»
В ноябре 1924-го года состоялась генеральная репетиция Гамлета. По окончании её А. Луначарский передал Чехову грамоту о присуждении ему звания заслуженного артиста государственных академических театров.
Многие современники Михаила Чехова пытались осмыслить уникальность его актерского дарования. Общее их мнение таково, что он был величайшим актером XX века. «Это чудо, которое нельзя разгадать», – сходились в общем мнении такие незаурядные творцы как Сергей Эйзенштейн, Игорь Ильинский и многие другие. Подводя итоги первого «российского, периода жизни и творчества Чехова, упоминавшийся знаток современного Михаилу Чехову театра Марков писал: «Такого актёра давно ждала русская сцена. Это о нём были пылкие мечтания и дерзкие пророчества теоретиков и философов театра».
Причины побега
В конце двадцатых годов Михаила Чехова неожиданно окрестили «итальянским фашистом». Началась его печатная травля. Причина была в том, что он дважды ездил в Италию поправить здоровье. Оно и в самом деле было не богатырским. В феврале 1928-го года прямо во время спектакля у него случился сердечный приступ. К этому добавились неурядицы в коллективе МХАТа, которым он тогда уже руководил. Летом этого года Мейерхольд и Михаил Чехов находились на отдыхе в Германии. В газетах поднялась новая волна истерик. Их двоих уже обвиняли в дезертирстве, отступничестве и прочих грехах, очень интересных для ГПУ-НКВД. Мейерхольд незамедлительно вернулся домой, а Чехов остался в Берлине на год. В письмах Луначарскому он объяснял это тем, что хочет изучить здешнюю актерскую технику, которая давно его интересовала: «Я остаюсь за границей на год минимум. Из театра – ухожу. Я могу работать на театральном поприще только в том единственном случае, если мне будет дан свой собственный театр для классических постановок». Между тем, к этому времени у Михаила Чехова сложилась своя стройная система «новой актерской игры». Ещё в январе 1928-го года вышла книга Чехова «Путь актера», имевшая небывалый успех в творческой среде. Известная З. Райх писала автору: «Я пьяна Вашей книжкой… В ней, коротенькой, я почувствовала длинную, замечательную жизнь. Вас замечательного…».
В Берлине Михаил Чехов вскоре понял, что становится «немецким актёром». Но долго ещё не хотел окончательного разрыва с Отечеством. Советским подданным он оставался вплоть до 1946 года. Но в 1938-ом году он оказался уже в Америке. Политическая обстановка в Европе накалилась, фашизм решительно поднимал голову, и студия Михаила Чехова «от греха подальше» перебралась в Америку, обосновавшись в городке Риджфильд, в 50-ти милях от Нью-Йорка.
Что он сделал в Америке
В Голливуде Михаил Чехов сыграл в десяти художественных фильмах и в одном так называемом «воспитательном фильме» для американской армии. Две его книги под названием «О технике актёра» – одна на русском, другая на английском языке, изданные в США, способствовали широкому распространению здесь его представлений об актерском мастерстве. Он основывает здесь, наконец, собственную театральную школу. Американское «сарафанное радио» разносит слухи о том, что Чехов владеет волшебством и тайной, никто лучше него не умеет сделать из актера профессионала высшей пробы. Школу Чехова тут же окрестили «кузницей театральных талантов». Всё это обернулось вот какими последствиями: из 300-от номинантов за историю премии «Оскар» 165-ть актеров были учениками Чехова или «выпускниками» его школы, многие звезды, которые сияют в Голливуде до сей поры, тоже зажжены были Чеховым – Джек Николсон, Харви Кейтель, Брэд Питт, Аль Пачино, Роберт де Ниро. «Система Чехова» оказалась плодотворной для Мэрилин Монро, Ингрид Бергман, Грегори Пека, Клинта Иствуда, Энтони Куинна, Юла Бриннера, Ллойда Бриджеса. Как и для многих других голливудских величин.
Особенно значимым считается вклад Михаила Чехова в раскрытие таланта Мерлин Монро. Тогда как многие коллеги ставили под сомнение профпригодность актрисы, Чехов открыл ей все достоинства собственной техники актерского мастерства. С ней Монро и шла на протяжении всей своей карьеры. В её воспоминаниях есть такие строчки: «Чехов вселил в меня уверенность в собственных силах. Он говорил, что я прекрасный пластический материал, очень восприимчива и могу научиться многому, но театр не для меня, нужно сниматься в кино, вот только не играть что попало. Когда я приносила сценарии со своими ролями, Чехов впадал в ярость: – Да что же они на студии делают?! Они что, не понимают, что Вы можете играть серьёзные роли?! … В немалой степени под влиянием Миши Чехова я стала требовать от студии хотя бы показывать сценарии. Конечно, по контракту я не имела права выбирать, но это вовсе не значило, что меня можно заставлять играть только белобрысых дур!». Монро не просто брала уроки у Чехова, она с восторгом знакомилась с системой Станиславского, упорно занималась самообразованием, приходила на съёмки с томиком Достоевского, ночами запоем читала Льва Толстого и Ивана Тургенева. Мэрилин оставалась ученицей Чехова целых три года. Её благодарность своему учителю выражалась с исключительной трогательностью. Однажды она подарила ему портрет президента Линкольна с надписью: «Он был моим идолом, теперь им стали Вы». После смерти своего нового кумира Мерилин собиралась поставить ему памятник.
Михаил Чехов умер 30 сентября 1955 г. Отпевание состоялось 4 октября в Спасо-Преображенском храме города Лос-Анджелеса. Чехов похоронен в Лос-Анджелесе на кладбище Лаун Мемориал.
От первого лица
Из книги Михаила Чехова «О технике актёра»: «Сценическая жизнь имеет свои законы. Переживаемые на сцене чувства не вполне реальны, они пронизаны неким художественным ароматом, что совершенно несвойственно тем чувствам, которые мы испытываем в жизни и которые так же безвкусны, как разогретое вчерашнее блюдо».
