Kitabı oku: ««Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1»
От автора
«Тревога! Тревога! Покрышкин в воздухе! Покрышкин в воздухе!» – неслось в воздух с земли на Кубани с мая по август 1943 года. Это немецкие наводчики предупреждали своих пилотов – в районе боевых действий появилась смертельная угроза. Крутили в ужасе головами молодые пилоты, лихорадочно разыскивая в небе силуэт красноносой «аэрокобры». Невольно прижимались друг к другу опытные, норовя при первом же удобном случае повернуть на свой аэродром. Появление советского аса всегда было неожиданным, атаки молниеносными, кинжальные удары – смертельными.
Александр Иванович Покрышкин был безоговорочно признан лучшим летчиком-истребителем Великой Отечественной войны всеми советскими специалистами и летчиками-ветеранами. «В бою все средства хороши, – не раз говорил он. – Надо было лишь знать, когда их применять, в какой обстановке и в каких комбинациях».
Не раз встречался в боях Покрышкин с довольно сильными противниками, пилотировавшими, может быть, не хуже его. В таких случаях, прощупав немца, он отказывался от обычных приемов и применял новые. Порой, встретив опытного и хитрого противника, Александр Иванович не мог сразу предугадать его замысел. Тогда он дублировал маневр немца, внимательно наблюдал за каждым его движением и, в конечном счете, ловил его на допущенной ошибке и сбивал.
Все немецкие летчики на Кубани знали фамилию Покрышкина очень хорошо, впрочем, как и фамилии других советских асов – Фадеева, братьев Глинка, Скоморохова, Семенишина и других. За ними специально охотились.
А. И. Покрышкин проявил себя и как выдающийся авиационный педагог, воспитавший целую плеяду блестящих летчиков-истребителей. Только в 16-м гвардейском истребительном полку, а потом в 9-й истребительной дивизии, которыми он командовал, были четыре дважды Героя и тридцать девять Героев Советского Союза. Около девятисот человек были награждены орденами страны.
В предлагаемой книге в литературно-художественной форме описан самый «звездный» период жизни А. И. Покрышкина и его однополчан – участие в боях за Кубань и Крым в 1943 году. За этот год Покрышкин был трижды представлен к званию Героя. Такого история советской авиации еще не знала!
Книга является данью глубочайшего уважения к русским людям, патриотам своей страны, продемонстрировавшим всему миру образцы высочайшего героизма, мужества и человеческого достоинства. Это попытка связать прошлое с настоящим. Ведь история, наверное, для того и существует, чтобы мы не забывали о подвигах наших отцов и дедов.
В книге использованы воспоминания самого А. И. Покрышкина, его жены Марии Кузьминичны, публикации Ю. А. Жукова, А. В. Тимофеева, Ю. С. Устинова, материалы военных архивов и статьи военных специалистов.
Автор
Возвращение в Краснодар
1
В середине февраля 1943 года Южный фронт, освободив город Ростов, отрезал не успевшую выбраться через ростовскую «горловину» на широкие просторы Украины 17-ю немецкую армию генерал-полковника Руоффа. За ее спиной оказались Черное и Азовское моря.
Разгром этой группировки возлагался Ставкой Верховного Главнокомандования Советской Армии на СевероКавказский фронт. Освободив в ходе ожесточенных боев Пятигорск, Нальчик, Минеральные Воды, Ставрополь, Майкоп и Краснодар, этот фронт 22 февраля свое наступление вынужден был приостановить. Ранняя весна, вызванная ею распутица привели все грунтовые дороги в негодность. Кругом стояла непроходимая грязь. Аэродромы, неоднократно в ходе боев переходившие из рук в руки, от постоянных бомбежек оказались разбитыми, а железные и автомобильные дороги немцы при отступлении разрушили. В итоге войска Северо-Кавказского фронта оказались без боеприпасов, продовольствия, отстали танки и артиллерия.
Гитлеровское командование, используя создавшуюся паузу, руками советских военнопленных и местного населения начало срочно возводить три оборонительные линии под общим названием «Готтенкопф», которые позже русские назовут «Голубой линией». С созданием этих линий обороны Гитлер и его генералы связывали большие надежды, считая, что они позволят сохранить кубанский плацдарм для последующего развертывания с него новых наступательных операций на Кавказе.
Уже 28 марта начальник немецкого генерального штаба генерал Цейтлет сообщил командующему группы армий «А» фон Клейсту: «Фюрер решил, что 17-я армия должна удерживать позицию «Готтенкопф», включив в нее Новороссийск, во что бы то ни стало».
Включение Гитлером города Новороссийска в позиции «Готтенкопф» принесло немецкому командованию немало хлопот. Дело в том, что Новороссийск немцы пока удерживали, но русские под городом ухитрились создать насыщенный войсками плацдарм, который ставил под угрозу все оборонительные линии.
Сил у генерал-полковника Руоффа на Таманском полуострове и кубанском плацдарме было предостаточно – около 350 тысяч солдат и офицеров. К тому же ему планировалось оказать помощь авиацией, которая на Тамани, в Крыму и на юге Украины располагала сетью аэродромов с бетонными взлетными полосами, в то время, как у Северо-Кавказского фронта был единственный такой аэродром в Краснодаре, но и тот находился на значительном расстоянии от полей будущих сражений. Грунтовые аэродромы в связи с весенней распутицей использовать пока было невозможно.
Меж тем весна уверенно вступала в свои права. Установилась теплая, солнечная погода. Прикубанские чернозолые лиманы заполнялись перелетной птицей. Ночью, когда в лунном золоте плесов играли белобрюхие сазаны, высоко в небе слышалось курлыканье вечных странников – журавли, тяжело помахивая могучими крыльями, летели в свои заветные места. Шумели воды Кубани, кружились под крутояром пенные стремнины, и молочай над отслоенным глинищем вытягивал липкие растопыренные стебли. Поднимались степные травы, пустынные поля, густо помеченные воронками от снарядов и бомб, гостеприимно принимали грачиные стаи.
Восьмого апреля, после полудня, шестерка американских истребителей «аэрокобра» на бреющем с грохотом прошла над взлетной полосой аэродрома в Краснодаре и сделала горку. На высоте около двухсот метров ведущий перевернул свой самолет на спину, потом выровнял его и, заложив крутой вираж, с ходу пошел на посадку. За ним маневр повторили остальные. Один, правда, несколько замешкался, сделав недостаточно энергичный разворот.
– Вот это да! Вот это мастера! – восторженно воскликнул кто-то из летчиков, наблюдавших на стоянке за посадкой новеньких.
– Наши пришли, 16-й гвардейский! – с гордостью сообщил техник, невысокий коренастый крепыш, стоявший рядом с наблюдавшими. – О Саше Покрышкине слышали?
– Нет.
– Ну ничего, скоро услышите, – уже на ходу бросил он, торопливо направляясь к первому из прилетевших истребителей под номером тринадцать. Все прибывшие были с красными обтекателями винтов и такой же красной вертикальной полосой на киле. Несколько непривычно выглядели эти боевые машины: носовая стойка шасси вместо задней опоры, как у наших истребителей, поддерживала самолет спереди, отчего его хвост был постоянно приподнят.
Первая «кобра» закончила пробег, подрулила к краю бетонированной полосы, резко развернулась на месте и затихла. Съезжать с полосы было опасно – кругом стояла непролазная кубанская грязь, и все самолеты теснились на полосе один возле другого, словно воробьи на заборе.
У истребителя, как у автомобиля, открылась боковая дверца, из кабины быстро выбрался летчик, снял с себя и оставил на крыле парашют, кожаный реглан, быстрым движением привычно одернул гимнастерку со шпалами капитана на петлицах, надел на голову примятую «блинчиком» фуражку, которую достал из-под сиденья, и спрыгнул на землю. Слегка прихрамывая на правую ногу, пилот отошел от самолета в сторонку и остановился.
Был он выше среднего роста, широк в плечах, стройный, с развитой мускулатурой. Во всех его движениях сквозила упругая точность, свидетельствовавшая о хорошем владении своим телом. Его сухощавое, резко очерченное лицо выражало недовольство, он хмуро поглядывал вокруг, осматривая аэродром, видимо, ожидая, пока подойдут его товарищи.
Пять летчиков, весело переговариваясь между собой, уже спешили к нему.
– Как машина, товарищ гвардии капитан? – спросил у летчика подбежавший невысокий техник.
– Подожди, Гриша!
Техник послушно отошел в сторону. Летчики приблизились.
– Неважно садились, – негромким баском отрывисто заговорил капитан. – Ты, Козлов, почему замешкался на вираже? Думал, я не увижу? Так тебя «худой» и срежет, если будешь медлить при посадке. Понял?
– Понял, товарищ гвардии капитан.
«Худыми» летчики между собой называли немецкие истребители «Мессершмитт-109», или просто «Ме-109», или «месс».
– Ладно, пошли на КП. Потом разберемся, – скомандовал капитан, и все энергичным шагом направились в сторону развевающегося вдалеке флажка и стоявшей рядом с небольшим строением – командным пунктом, КП, как сокращенно называли его летчики – легковой автомашины.
Там прилетевшие ранее летчики о чем-то оживленно переговаривались. Прибывшие тоже активно включились в разговоры. Все с тревогой и волнением поглядывали на горизонт – ждали прибытия третьей эскадрильи под командованием Вадима Фадеева. Вел ее опытный пилот, штурман полка Пал Палыч Крюков.
– Куда же твой друг делся, Саша? – спросил у прибывшего капитана командир второй эскадрильи Тетерин, один из тех, кто начал воевать с полком в Молдавии в сорок первом. – Не могли же они пропасть с таким штурманом, как Пал Палыч!
Капитан промолчал. Он вообще по характеру был человеком сдержанным и немногословным. «Действительно, где же они? Все сроки уже прошли, – размышлял он. – Может, с ними что-нибудь случилось на маршруте?»
– Думаю, их можно уже не ждать. Полетное время вышло. Видимо, сели на другом аэродроме, – наконец ответил капитан Тетерину.
Командир вновь прибывшего 16-го гвардейского истребительного полка майор Исаев нервно прохаживался в сторонке. Увидев капитана, он с досадой бросил:
– Вот, Покрышкин, результаты деятельности в полку вашего Иванова. Это не гвардейцы, а разгильдяи!
Иванов командовал полком с начала войны, а летом сорок второго по ранению был отправлен в тыл, и его сменил Исаев.
– Перелетал весь полк, – парировал Покрышкин. – Видимо, командиру самому надо было его вести…
Намек был прозрачен. Исаев плохо летал и побоялся возглавить перелет полка в Краснодар.
– Ты свои привычки указывать начальству брось! – вспылил Исаев. – Видимо, мало мы проучили тебя в прошлом году.
Стоявший рядом с Покрышкиным заместитель командира полка по политчасти Погребной дернул Александра за рукав гимнастерки.
– Не связывайся ты с ним, Саша! Держи себя в руках, – шепнул он.
– А чего он свою злость срывает на Иванове! Нас, боевых летчиков, разгильдяями называет. А сам? За полтора года пребывания в полку он не сделал ни одного боевого вылета! Только и знает, что командовать…
Ответить Погребной не успел.
– Михаил Акимович! – обратился к нему Исаев. – Забирайте людей и устраивайтесь с жильем!
– Есть, товарищ командир!
Погребной махнул рукой, и все летчики дружно двинулись к небольшому строению, видневшемуся вдалеке. Шли и чертыхались – черная тягучая грязь липла к сапогам, превращая их в пудовый груз.
Наконец добрались. В просторном длинном помещении вдоль стен были оборудованы двухэтажные нары, на нижних полках которых уже разместился летный состав 45-го истребительного полка, перебазировавшегося в Краснодар раньше. 16-му пришлось довольствоваться вторым этажом.
С шутками летчики взялись взбивать на нарах соломенные матрасы, раскладывать свои пожитки, с опаской посматривая на тонкие стойки, подпирающие второй этаж, – выдержат ли они.
– Нашего Вадима эти нары точно не выдержат. Клянусь! – бросил кто-то из шутников.
Все дружно захохотали. За тему ухватились и стали дружно ее развивать.
– Вот нижним достанется!
– Ничего, будут долго помнить гвардейцев!
По бараку то и дело катился хохот.
– Весельчаки прибыли, – сердито пробурчал кто-то с нижнего этажа. – Посмотрим, как они будут веселиться, когда с «худыми» встретятся!
Покрышкин, бегло осмотрев постель, сложил на нее свои пожитки и направился к Погребному, который стоял в конце коридора и о чем-то беседовал с командиром батальона аэродромного обслуживания, или, как все его называли – БАО.
– Таварищ замполит! Разрешите выехать в город – нужно постричься и прикупить кое-что по мелочи.
О мелочах Покрышкин придумал – просто ему хотелось осмотреть город.
– Можешь дать ему машину? – обратился Погребной к командиру БАО.
– Мой «газик» вас устроит? – спросил тот у Покрышкина.
– Вполне.
– Тогда берите и езжайте.
Услышав о предстоящей поездке, стоявшие рядом летчики тут же заявили, что им тоже надо постричься. «Газик» оказался заполненным до отказа.
2
С тяжелым сердцем Покрышкин возвращался в город своей молодости. Здесь до войны он учился летать на планере, в местном аэроклубе поднялся в свой первый самостоятельный полет на «У-2», наконец, здесь добился разрешения на поступление в летную школу и отсюда уехал в городок Кача под Севастополем, чтобы стать военным летчиком. Сколько же сил и энергии он потратил за те девять лет, чтобы завоевать право встать в строй военных летчиков-истребителей! Об этом знал только он один. И произошло все это всего лишь пять лет назад. Пять лет, но сейчас ему казалось, что это было так давно.
Из газет он уже знал, что Краснодар сильно разрушен. И вот сейчас, сидя за рулем набитого летчиками «газика», медленно и осторожно лавируя между завалами камней, срубленных деревьев, воронок, он не узнавал знакомые и близкие его сердцу места. На месте красивых домов стояли закопченные кирпичные остовы стен с пустыми глазницами, бывшими когда-то окнами и дверями, вместо густых тенистых аллей, – обугленные, расщепленные столбы, которые уже никогда не зазеленеют. Где эти зеленые, нарядные, заполненные людьми улицы, залитые огнями витрины магазинов?
Вот здесь была библиотека – сколько раз он брал тут книги, работая над чертежами своих рационализаторских предложений, или когда готовился к экзаменам в Академию военно-воздушных сил. Здесь был кинотеатр, – показывал он ребятам на мрачную каменную коробку, – тут молодые авиатехники смотрели фильм «Веселые ребята», выпуски кинохроники о боях в Испании, а потом бурно обсуждали события в мире. Какой далекой сейчас казалась ему эта война, и как близко принимал он ее тогда к сердцу.
…Он песенку эту твердил наизусть…
Откуда у хлопца испанская грусть?
Ответь, Николаев, и Харьков, ответь:
Давно ль по-испански вы начали петь?
Откуда ж, приятель, песня твоя:
«Гренада, Гренада, Гренада моя».
Кто из комсомольцев не напевал тогда эту песню? А вот и большой дом – «стоквартирка», где он прожил три года. То, что от него осталось, коробку, он узнал сверху, когда подлетал к Краснодару. Вот там была когда-то его комната…
Офицеры выбрались из «газика» и пошли пешком. Покрышкин показал, где раньше располагался Дом офицеров, незаметно подошли к аэроклубу. Перед его разрушенным зданием Саша остановился и замолчал. Сердце защемило от горестных воспоминаний, ребята, сочувствуя, тоже приумолкли…
Они гуляли уже около двух часов и порядком устали. Увидев на одном из уцелевших зданий вывеску «парикмахерская», кто-то сказал, что неплохо бы все-таки постричься, и все дружно повернули к входу.
В большой комнате помещалось три обшарпанных стола с зеркалами на них и такие же обшарпанные кресла. За первый стол, оказавшийся свободным, сел Покрышкин, и им тут же занялся седой, узкогрудый старик с большим крючковатым носом.
– Вы меня не узнали? – спросил его Александр. – Вы оставались в городе или эвакуировались?
Старый мастер внимательно посмотрел на капитана, и слезы непроизвольно потекли из его глаз. Только теперь он узнал своего клиента, неоднократно стригшегося у него до войны.
Старик всегда был словоохотливым человеком. Раньше от него можно было узнать все городские новости. Теперь он изменился. Радости от неожиданной встречи хватило ненадолго, он как-то сразу сник и тихо заметил:
– Боюсь, что вы вряд ли встретите в городе кого-то из старых знакомых. В Краснодаре больше мертвых, чем живых…
И пока стриг и брил Покрышкина, он медленно, бесстрастным голосом, рассказывал о «новом порядке», установленном немцами в оккупированном городе – о виселицах в парке, о трупах в противотанковых рвах, о «душегубках» – автобусах, в которых людей душили окисью углерода.
В зале стало совсем тихо. Женщины-парикмахерши прекратили работу и скорбно молчали.
Покрышкину стало не по себе. С трудом дождавшись, пока летчики закончили стрижку, он вышел на улицу. Его спутники тоже заторопились.
– Надеюсь всех вас увидеть в моем кресле после победы над врагом!
Они оглянулись. Старый мастер стоял у двери и махал им вслед рукой.
Все молча погрузились в машину и поехали. У Александра крутились в голове строки Симонова:
Когда ты входишь в город свой
И женщины тебя встречают,
Над побелевшей головой
Детей высоко поднимают;
Пусть даже ты героем был,
Но не гордись – ты в день вступленья
Не благодарность заслужил
От них, а только лишь прощенье.
Ты только отдал страшный долг,
Который сделал в ту годину,
Когда твой отступивший полк
Их на год отдал на чужбину…
3
По прибытии из города летчики узнали, что эскадрилья Фадеева так и не прилетела. Пора было устраиваться на ночлег.
Не успели они снять обмундирование, как снаружи послышался треск мотоцикла. Потом он умолк, и через минуту раздалась команда дневального: «Смирно!» Все вскочили.
Покрышкин вместе со всеми встал по стойке «смирно». По коридору барака, прямо на него, быстро шел коренастый военный в фуфайке без знаков различия. За ним едва поспевал командир полка Исаев, делая на ходу окружающим отчаянные знаки. Дойдя до Покрышкина, военный остановился, подал команду «вольно» и первым протянул Саше руку:
– Командир 216-й авиационной истребительной дивизии генерал-майор Борманов.
– Гвардии капитан Покрышкин!
– Присаживайтесь, товарищи! – предложил командир дивизии и сам присел на услужливо подставленную Исаевым табуретку. – Ну как долетели? Нормально? Без одной эскадрильи? Ну, с этим вопросом мы уже разобрались. Эскадрилья в полном составе села у железнодорожной станции Лабинская. Ведущий группы, приняв разлив Кубани за море, решил, что сбился с маршрута, и взял немного правее. Завтра они будут здесь. Бензовозы к ним уже отправлены.
По документам комдив Борманов знал историю прибывшего 16-го гвардейского истребительного полка и был доволен, что гвардейцы, получив двадцать семь скоростных американских «аэрокобр», вливаются в его дивизию в разгар боев на Кубани. Сейчас ему хотелось познакомиться с людьми и узнать их поближе.
– А что это вы, товарищи офицеры, все еще кубики и шпалы носите? А там, на Каспии, вам что, еще погон не вручали? Нет. Ну, мы это быстро исправим. А вас, товарищ капитан, за что наградили орденом Ленина?
Покрышкин от такого неожиданного вопроса даже растерялся.
– За разведку, товарищ генерал, – подсказал сидевший рядом Гриша Речкалов, быстрый на язык парень. – Он танки Клейста разыскал.
– Вот как! – воскликнул Борманов. – Интересно, что это была за разведка.
4
Покрышкин сразу вспомнил бои под Ростовом в конце ноября 1942 года. Измотав противника, наши войска перешли в наступление. Как назло, совершенно испортилась погода, летать группами стало невозможно, и летчики сильно переживали от того, что не могли помочь наземным войскам. Оставалась лишь одна возможность – вылетать в разведку в одиночку.
В один из таких серых ненастных дней его срочно вызвали на командный пункт полка. Собираясь, он хотел прихватить с собой планшет, но, выглянув за дверь землянки, убедился, что карта вряд ли ему понадобится: облака висели так низко, что не виден был даже противоположный конец аэродрома.
Пробежка до КП заняла минуту, и вот он уже стоит перед командиром полка Ивановым, высоким, плотным, широкоплечим человеком с добрыми карими глазами. По тому, как Виктор Петрович протянул ему руку и усадил рядом с собой на табуретку, Покрышкин догадался, что ему предстоит выполнять какое-то важное задание.
– Ну, как твое самочувствие, Покрышкин? – тепло, и хотя он был старше всего на три года, по-отечески ласково обратился Иванов к летчику. Покрышкин давно уже заметил, что командир полка ему симпатизирует, хотя на людях этого никогда не показывает. Но стоило им остаться вдвоем, как они начинали улыбаться друг другу, беседовать по-простому, не соблюдая субординации. Покрышкину всегда хотелось спросить комполка о его здоровье, о его близких, но он стеснялся и только смотрел на него преданными глазами. А Виктор Петрович мог положить руку на плечо летчика и спросить, почему на нем такая старая гимнастерка, что ему пишут из дома. Он всегда внимательно выслушивал все деловые предложения Покрышкина, приговаривая при этом свое излюбленное «хорошо, хорошо», и учитывал их в своей работе.
Вероятно, он не только с Покрышкиным поддерживал такой душевный контакт, но и с другими летчиками тоже, стараясь каждому из них передать частицу тепла своей щедрой души, вселить в это трудное время уверенность в победе над врагом. Ведь недаром же его все так любили в полку и старались во всем ему подражать, особенно в умении пилотировать самолет.
– Хорошее, товарищ майор.
– А знаешь ли ты, Покрышкин, что наш полк представлен к званию «гвардейский»? В старой русской армии были лейб-гвардии Семеновский и Преображенский полки, в Гражданскую войну была Красная гвардия, а теперь вот и наш 55-й полк вступает в ряды гвардейцев. А разве мы не заслужили такую честь? – спросил майор, оглядывая присутствующих.
– Я думаю, что вполне заслужили, – заметил начальник штаба полка Матвеев.
– Вот я тоже так думаю, – продолжил Иванов. – Ну а теперь к делу: надо лететь, Покрышкин.
– Сейчас?
– Да, только что звонил командир дивизии. Получено важное задание из штаба фронта. Надо, Покрышкин, найти танки генерала Клейста. Комдив грозит – не найдем танки, не быть нам гвардейцами.
– Если лететь, то только одному.
– Безусловно. При такой погоде двое не пройдут.
О танковой группе Клейста в полку уже знали. Проскочив западнее Орехова, проутюжив ряд районов Донбасса, танки достигли Дона. Клейст пытался с ходу взять Шахты, чтобы потом форсировать Дон и обойти Ростов. Но неожиданно столкнулся с яростным сопротивлением советских войск и, получив под Шахтами сокрушительный удар, генерал откатился назад и под покровом ноябрьских туманов куда-то исчез.
Покрышкину предстояло в течение одного-двух часов осмотреть с воздуха все прифронтовые лесополосы, лесочки, долины и села около Шахт, найти эти проклятые танки, указать их точное местоположение, чтобы советское командование могло составить представление, куда могут быть направлены танковые силы группы «Юг». Для советских войск, обороняющихся в районе Донбасса, это был вопрос жизни или смерти.
– Дайте мне двухкилометровку, – обратился летчик к начальнику штаба. – Моя карта малого масштаба и для такого полета не годится.
Никандрыч, так летчики называли между собой своего начштаба, молча расстелил на столе нужную карту, и Покрышкин занялся прокладкой маршрута. «Выйти к Дону, повернуть на юг, потом взять вправо и лететь вдоль дороги, ориентируясь по телеграфным столбам. Дойти до линии железной дороги и снова повернуть влево, – тихо шептал он. – Так, нужно просчитать время пролета каждого ориентира и проиграть несколько вариантов восстановления потерянной ориентировки».
Раздался зуммер полевого телефона. Трубку поднял Никандрыч.
– Да, да, готовимся. Вылетает Покрышкин, – ответил он. Потом протянул трубку Покрышкину:
– Тебя. С тобой хочет говорить командир дивизии.
Саша взял трубку. Сквозь шелест и треск отчетливо послышался высокий голос генерал-майора Осипенко.
– Покрышкин, надо найти танки! – Генерал больше просил, чем приказывал, и это было на него совершенно не похоже. Давно ли он разносил в пух и прах всех, кто ему попадался под горячую руку? Особенно от него доставалось Морозову, Покрышкину и Колесникову, часто в спорах отстаивавшим свое мнение. Покрышкина в начале июля сорок первого он снял с должности заместителя командира эскадрильи и пригрозил, что не даст ему ни одной награды, пока он, Осипенко, будет командовать дивизией. И ведь правда не дал, хотя Саша к ноябрю сорок второго сбил около десятка немецких самолетов, да и других боевых дел совершил немало. Видно, здорово его припекло, раз так заговорил.
– Понял, Покрышкин, надо найти танки! – повторил Осипенко, полагая, что так летчик проникнется важностью предстоящего задания. Чувствуя, что слов «надо найти» недостаточно, он продолжил: – Мы сегодня уже потеряли два «И-16» в этом поиске. Они не возвратились. Знаешь, зачем я говорю тебе об этом?
– Знаю. Я должен возвратиться, товарищ комдив.
– И с данными.
– Есть, вернуться с данными.
– Посмотри на Чалтырь. Там наши окружили вражеские войска. Но главное – танки!
– Есть, главное – танки!
– Найдешь, представим тебя к ордену!
– Задание будет выполнено, товарищ генерал!
Покрышкин положил трубку, повернулся и, увидев стоявшего у двери землянки специалиста по метеорологическому обеспечению боевой работы Кузьмина, шагнул к нему.
– Какая сейчас погода и что ты ожидаешь там? Как с запасным аэродромом? – быстро спросил он.
– Погода плохая, – заторопился Кузьмин, – полная облачность, туман с моросью, горизонтальная видимость в пределах 300-500 метров. Ветер переменный, 3-4 метра в секунду, температура воздуха – плюс два! Такая погода занимает большой район, о запасном аэродроме не может быть и речи. Надо идти только домой.
– Шарик запускал? Какая нижняя сейчас?
– Запускал, запускал перед тем, как шел сюда на доклад. Нижняя у нас 35-40 метров.
Кузьмин виновато опустил глаза, зная, что летчики часто ругают метеорологов за плохие прогнозы.
– Следи за погодой. Понял?
Взяв со стола карту, Покрышкин стремительно вышел из землянки.
Его «МиГ-3» был уже готов к вылету. Техник Гриша Чувашкин даже прогрел мотор. Покрышкин по привычке обошел самолет, осмотрел крепление стоек шасси, потрогал концы крыльев, слегка покачал киль, затем энергично поднялся на крыло, надел парашют и легко бросил тело в кабину.
Через минуту послышался басовитый рев мотора. Прогнав его несколько раз на высоких оборотах и убедившись, что он работает нормально, Покрышкин взлетел.
Почти сразу исчезла видимость. Кузьмин был прав, облачность на указанной высоте, горизонт закрыт, видимость – только перед самолетом.
Он решил строго придерживаться намеченных ориентиров. Только бы не сбиться. Пронеслась станица Богаевская, от нее дорога на Новочеркасск, затем должна быть речка. Где же она? Ага, вот и речка, за ней Чалтырь.
Вот Чалтырь – но что это? По дороге к поселку спокойно движутся немецкие мотоциклисты. Если город окружен, то вокруг него должны быть наши войска? Но пока видны только немцы.
Покрышкин снизился еще – кажется, если бы были выпущены шасси, он бы ударил по головам мотоциклистов. Проскочил Чалтырь, на его южной окраине заметил танки. «Чьи это? Наши? И так много? У наших до сих пор столько не было. Надо подойти ближе».
Легкий доворот, и вот отчетливо видны белые кресты на башнях. На западной окраине Чалтыря их собралось более десятка. «Видимо, это танки из группы Клейста. Но кто же в самом Чалтыре?».
Еще один заход, теперь с другой стороны поселка. По курсу стремительно проносятся пустынные дворы и улочки. «Ага, теперь отчетливо видно, как из домов и траншей ведется огонь в сторону немцев. Значит, в Чалтыре окружены войска, а в штабе армии думают… Необходимо срочно вернуться и предупредить».
Без особых затруднений, по старому маршруту, он вернулся на свой аэродром и сразу доложил в штаб дивизии об обстановке в Чалтыре. Дежурный не поверил, предположив, что Покрышкин ошибся. «Пошлите другого летчика, и все сразу станет ясным», – предложил Александр. Вылетевший вслед за ним летчик подтвердил его данные.
Пока заправляли самолет, Покрышкина опять вызвал командир дивизии и потребовал во что бы то ни стало найти танки.
Саша вылетел вновь. Теперь он решил искать в других местах – у лесополос и проселочных дорог.
К вечеру погода стала ухудшаться. В воздухе замелькали снежинки. За линией фронта он снизился до предела. Вот дымчатым пунктиром мелькнула дорога, размытыми тенями пробежали деревья, телеграфные столбы, дома… «Надо уходить на запад от Новочеркасска».
Навстречу понеслись редкие, но крупные снежинки. Вот где пригодился опыт полетов на бреющем, который он отрабатывал до войны, перегоняя в летний лагерь собранные в Бельцах «МиГи».
«Что это? Что за черный вал несется навстречу? Фу-у… отлегло от сердца. Это мелкая речушка. Вода на фоне запорошенной снегом степи показалась выпуклым, черным валом! Однако никаких следов танков не видно, а горючее уже кончается. Неужели их здесь нет?! Неужели не оправдаю доверия и не найду их? А если они здесь где-то спрятаны и завтра из этого района нанесут удар по нашим войскам? Что скажут тогда командиры и боевые товарищи? Нет, надо осматривать квадрат за квадратом. Еще один, и тогда пойду домой. В крайнем случае полечу еще раз».
И в это мгновение чуть правее по курсу, в стороне от грунтовой, слегка запорошенной снегом дороги, он увидел на стерне ровные параллельные полосы, которые вели к лесополосе. Такие следы остаются только от гусениц танков.
Проскочив лесополосу, он развернулся и наконец отчетливо увидел их: вот они, стоят в кустарнике, в три ряда, плотно прижавшись друг к другу, машин двести… Танки Клейста! Экипажи, черные, как жуки, уверенные, что в такую погоду им нечего опасаться, развели костры. Увидев звезды на крыльях истребителя, с грохотом пронесшегося над самыми их головами, они с перепугу бросились в разные стороны: кто в кусты, кто под защиту брони.
Пролетев над танками, Покрышкин развернулся, намереваясь еще раз пройти над группой, чтобы привязать ее местонахождение к карте и заодно посчитать, сколько же танков прячется в этой лощине. Но пока он маневрировал, немцы опомнились и теперь встретили его таким плотным огнем «эрликонов», что ему пришлось срочно нырять в облака и отваливать в сторону. От разрывов зенитных снарядов облака светились, как от грозовых молний.
«Нашел! Нашел! – Все пело и ликовало внутри. – Задание выполнено – танки в районе Каменного Брода. Теперь они никуда не денутся. Завтра полетит кто-нибудь другой и уточнит, куда они двинутся», – шептал он, направляясь на свой аэродром.
Домой он добрался быстро – ориентиры, которые он запоминал перед вылетом, не подвели. Быстро зарулив на стоянку, он бегом направился на КП. Первым у входа в землянку ему встретился Кузьмин.
