Kitabı oku: «Весёлая гора»
© Евгений Пышкин, 2023
ISBN 978-5-0055-1604-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Молчание вселенной
«Предпочитаю считать себя волшебником», – была первая фраза, которую Антон Ефремов услышал от Анатолия Всеволодовича. Хоть фраза, кажется, и не коснулась сознания, но все-таки попала в память, как зерно, попадающее в подготовленную почву. Рано или поздно семя даст росток.
И росток пробился позднее. Ефремов запомнил даже дату: двадцать пятое июля.
Антон прекрасно мог восстановить события того вечера у знакомого, но только в общих чертах. Правда, на память не жаловался. Жизнь исследователя бездонных глубин космоса не позволяла расслабляться мозгу, держала его в тонусе, а тут раз – и как отрезало. Мысли окутало туманом неопределенности. Или еще одно сравнение: удар молота по разноцветной витрине, осколки засверкали, разлетаясь. Они отказались собраться в понятную картину. И алкоголь, разливаемый щедрой рукой старого знакомого на домашней вечеринке, не причем. Ефремов всегда сохранял трезвый ум независимо от винно-водочной экспансии на организм.
Итак, на междусобойчике Антон, разглядев его среди прочих гостей, решил сойтись ближе. Всегда элегантно одетый знакомец и сейчас не изменил себе. Как же звали знакомца? Звали его Анатолием. Фамилия? Да какая-то хитро вывернутая. Не русская. Антон попытался растормошить память, но она ответила глухим молчанием, выпустив на свободу лишь запечатленные ощущения.
Что тогда было? Тогда Анатолий держался холодно. Да и Антон не хотел вплетать в нить своей судьбы этого странного человека, потому как повелся на шепот со стороны: «Ефремыч, он – вещь в себе, ящик Пандоры, так сказать. Осторожней с ним. Чокнутый, кажется». И пока так и казалось. Дистанция создавала флер таинственности и легкой невменяемости, а особенно после той фразы о волшебнике. По какому поводу и зачем фраза вдруг была брошена и стала гулять средь желающих позубоскалить, неизвестно, но стена настороженности выросла тут же.
Антон отбросил все слухи, потому как понял: новый знакомец не лез вон из шкуры, чтобы завоевать доверие. Обычный человеческий интерес был, да, но не более. Или, действительно, Анатолий не проявлял интереса и считал Ефремова блеклым эпизодом своей жизни, или делал вид.
Окунувшись в воспоминания, Ефремов пропустил момент, когда Анатолий подошел, правильнее сказать, он вырос из-под земли.
Когда кончилась музыкальная композиция, «волшебник» произнес:
– Здравствуйте, господин Ефремов.
– Здравствуйте. Но мне не нравится ваш тон. Почему на «вы»? Вроде как знакомы?
– Проклятая интеллигентность.
Анатолий улыбнулся.
Заиграла новая мелодия. Гости продолжили веселиться. Анатолий повернулся к танцующим и, потягивая жидкость малинового цвета из тонкостенного стакана, закивал в такт ритму. Он разглядывал публику, но Антон знал этот блуждающий взгляд, скрывающийся за ширмой отрешенности. За ширмой прятался интерес. Как шулер, ухитрившийся спрятать в рукаве запасную колоду, наверно, Анатолий просчитывал варианты будущих ходов в партии под названием «беседа». Наконец, он, стараясь говорить громче, произнес:
– Хорошо. Антон. Мне кажется, вас… Тебя что-то смущает или волнует. И это не я. И не дистанция между мной и тобой. Но не об этом сейчас. Не буду играть в психоаналитика, а то свалюсь в пошлость. Просто не люблю фальшиво-доверительных разговоров. Чувствую себя неуютно. Хотелось просто поболтать. Может, найдем тихое место и поговорим? Ты как?
Антон кивнул.
По его разумению так и случилось, так они остались наедине, но тот мостик, построенный Анатолием, казалось, был построен иначе. Казалось? Присутствовали другие детали. «Не мог же я так быстро согласиться?», – задал себя вопрос Ефремов, но как ни тщился извлечь из темных закоулков сознания эти иные детали, толкнувшие его кивнуть в ответ, ничего не получилось.
Они поднялись в комнату, прикрыли ее и расположились в креслах. За немассивной дверью ухала басами музыка.
Возвращаться в гвалт не хотелось, хотелось немного отдохнуть от него, поэтому Антон предусмотрительно взял выпивку и два стакана. В голове приятно шумело, и мир вокруг воспринимался не до конца народившимся чудом, еще была далека грань, за которой он превращался в неведомый хаос.
Разлили алкоголь по стаканам.
– Ты не любишь откровенных разговоров, сам сказал. Так? – спросил Антон.
– Да. Панибратство не люблю. Его никто не любит. – Он сделал глоток. – А дело лишь в том, что мне интересна твоя деятельность. Вот только как подойти к разговору на эту тему, честно скажу, не знаю. Я краем уха слышал о…
– Поиск внеземного разума?
– Да.
Антон хмыкнул. Он не стал говорить о том, что на протяжении многих лет, занимаясь дешифровкой сигналов из космоса, потерял надежду и веру. Хотелось бы работать над чем-нибудь приземленным. Вселенная, в которую правительство вбухивает средства, молчит. Уже угас энтузиазм, и выплыли на первый план парадокс Ферми, гипотеза зоопарка и прочее.
– А ничего интересного, – задумчиво произнес Антон. – Великое безмолвие космоса усмиряет энтузиастов от науки. То бишь, в том числе и меня. Я понимаю, ты судишь как простой обыватель. Космос – тайна, а всегда хочется верить в сверхъестественное. Пощекотать нервы загадкой, так? Но я в растерянности. О чем болтать? Не будешь же ты заниматься бесперспективными, с моей точки зрения, делами? Тем более, скоро это прикроют.
– Могу предложить помощь.
А вот такого поворота Ефремов не ожидал. Он посмотрел на темную жидкость в стакане, соображая, шутит ли собеседник или говорит правду. Если второй вариант, то Анатолий не так прост, и за маской безразличия скрывается личность, возможно, не одна. В этом случае, Антон встретился с человеком, с которым сложно контактировать, ибо пока непонятно с чем ты столкнулся и какой фортель выкинет собеседник. Что стоит за этим заявлением?
Ефремов поставил виски и, посмотрев внимательно на Анатолия, спросил:
– На кого ты работаешь?
– На себя. И я не связан ни с мировым правительством, ни с Марсианской конфедерацией.
– Не верю.
– Я еще не озвучил помощь. В Европе на границе с Сиберией у меня есть поместье Мерриберг. На его территории стоит дом.
– И?
– Все. Тебе нужно уединение. Я могу его предоставить. Такова помощь. Никаких издержек с твоей стороны. Кроме транспортных расходов, конечно.
На словах Анатолий ничего не предлагал. Ну что толку в отдельном доме и в возможности спокойно обдумать работу института по поиску внеземных цивилизаций? Через три месяца проект закроют, если не будет результатов, а их не предвидится – Антон был уверен.
Но на его вопрос: «Зачем мне Мерриберг?», собеседник задвинул целую гипотезу.
«Все дело в том, что торможение научно-технического прогресса вполне реальная вещь, чтобы там не говорили некие „умные дядечки“ из всевозможных министерств и ведомств. И обусловлено замедление вовсе не отсутствием нужного финансирования. Сколько не лей золотых дождей, они все окажутся мимо кассы. Конечно, кто-то поимеет свой кусок пирога и набьет карманы, тут будет как раз в кассу, правда, в серую кассу», – начал объяснять Анатолий. Он напирал не на экономические махинации. Их отследить и пресечь трудно, но можно, и в итоге направить денежное русло в нуждающуюся отрасль. «Все это дело техники и времени», – отрезал он и в подтверждении своей правоты рассек ладонью воздух, словно перерубил невидимую нить. Тут проблемы лежали по его завереньям в иной плоскости.
Итак, сейчас информационная эра. Плотность потока все новых и новых сведений возрастает, и человек тонет в потоке, если уже не утонул. «Так вот, – говорил Анатолий, – сей information stream давно превратился в белый шум. Это как сканирование космоса. В диапазон влезают не только сигналы искусственного происхождения, но и естественное излучение фоном присутствует всегда. Информация, передаваемая туда-сюда землянами, стала надоедливой возней, помехами, перестав быть осмысленной. Давя на мозг, она тормозит и искажает мыслительные процессы. Для чего философы и творческие люди стремятся порой к уединению? А для того, чтобы снизить информационное давление, подключится к нужному информационному каналу».
– Я уверен, временное одиночество выведет мозг из угнетенного состояния, – закончил Анатолий.
– То есть, можно найти решение проблемы быстрее, не общаясь? – спросил Антон.
– Да. Или свети общение к минимуму.
– А если сигнал впоследствии не будет обнаружен, даже если я и изобрету уникальный способ его поиска?
– В любом случае ты останешься в выигрыше. Уединение подарит тебе новую гипотезу. Например, почему пришельцы не хотят общаться.
– Значит, инопланетяне все-таки есть?
– Антон, это же глупо настаивать на том, что мы одни во вселенной. Не существует антропоцентричного мира.
«И то верно, – решил Ефремов, – странно поддерживать такие идеи». Он всегда верил: иной разум есть, и это утверждение, не требующее доказательств. Антон знал, существует уравнение, позволяющее подсчитать количество инопланетных цивилизаций, способных к контакту. Эта красивая и простая формула соблазнила многих оптимистов своей доступностью в понимании, вот только имела она один недостаток. Он прятался в неизвестных, составляющих ее, ибо не было по сути никаких правил в замене символов цифрами. Человеческий фактор хозяйничал. Каков твой взгляд на вселенную, таков и ответ. Все субъективно. Если ты скептик, то формула радостно заявит своим результатом, что ты прав. Кроме землян не существует разумной жизни. Если ты неисправимый романтик, то знаки закивают в ответ: да, все так, мы не одни. Оказывалось, уравнение лишено объективного взгляда, оно радостно распахивало ворота перед любым исследователем, отпуская фантазию на волю, каждый мог подставить число, угодное ему, потому как диапазон «вилки» этих самых неизвестных был широк.
– И ты хочешь, чтобы я принял твое предложение здесь и сейчас? – спросил Ефремов.
Анатолий развел руками: «Сам думай».
Идея хорошая, но она могла оказаться и пустышкой, никчемным времяпрепровождением, очередным воздушным замком. Окраина Европы. Мерриберг. Антон представил огромный двухэтажный дом с красивым садом, разбитым вокруг. Да, он стремился к уединению. Именно сейчас еще больше, чем когда-либо. Хотелось отдохнуть, а затем с новыми силами приступить к работе. Но почему чужая страна? Чем она отличается от Сиберии? Разве у нас мало мест, где можно уединиться? Такие просторы: от Уральского хребта до Аляски, от северных морей до азиатских степей. Хотя предложение соблазнительно. Правда, соблазнило иное. Анатолий не давал никаких гарантий, что отдых станет продуктивным. Такое обращение подкупало. Будто он оставался честным и открытым, не строил иллюзий, не пускал пыли в глаза, а сказал прямо: «В любом случае ты останешься в выигрыше. Уединение подарит тебе новую гипотезу, почему пришельцы не хотят общаться». Но Антон за этой фразой прочитал: пусть и не в жилу, но развеешься. И все-таки он не подал виду, что согласился.
– А можно подумать? Скажем, сутки?
– Конечно. – Анатолий посмотрел на часы. – Позвони мне завтра вечером. – Он достал из внутреннего кармана маленький блокнот. «Неужели был готов к подобному исходу и заранее приготовился?», – удивился Ефремов – Да нет, он всегда с ним ходит».
Вырвав лист, Анатолий стал записывать, говоря:
– Я оставлю здесь свой номер, а также как добраться до Мерриберга. Держи.
Антон забрал листок.
– Надумаешь, звони. Не захочешь ехать, не набирай мой номер, и листок этот выброси, я пойму. Кстати, если все-таки надумаешь, никакой семьи. Ты должен быть один.
На этом они и расстались.
Вечеринка подходила к концу, люди стали расходиться, и Антон тоже покинул праздник.
Время было позднее, автобусы уже не ходили, только поезда метрополитена скользили по рельсам где-то под землей одинокими существами, развозя людей. Кто-то из пассажиров ехал по делам, кто-то возвращался домой, как Антон. Он сидел, задумчиво смотря в окно напротив, не замечая, что появляется там. А мелькали станции, коммуникации во чревах туннелей между остановками, но, видя их, он не осознавал происходящего. Хотелось спать. Кажется, Антон видел сон. Монотонный шум подземки стал глуше и почему-то преобразился в плеск морского прибоя. Ефремов гулял по берегу, собирая мелкие камушки и бросая их в океан истины. Солнце садилось за горизонт там, где черные остроконечные скалы были похожи на зубчатый гребень сказочного существа.
«Парк культуры и отдыха. Конечная. Просьба освободить вагоны», – прозвучал металлический голос в динамиках. Антон очнулся, вышел на платформу, покинул метро. Дальше шагал не спеша. До дома – минут пятнадцать, и все это время мысли его невольно возвращались к Анатолию.
Ефремов осторожно вошел в квартиру – жена и дети спали. Он, не включая света, прокрался в зал, взял сигареты и вышел на балкон. Прикурил. Вспомнив о разговоре на вечеринке, вынул листок, но тут же убрал клочок бумаги обратно – в полумраке не разглядишь, что написано. «Завтра. Все завтра», – он успокоил себя этой мыслью, но заманчивое предложение выползало из всех закоулков сознания. Он попытался думать о другом, но бесполезно. Идея об уединении бесцеремонно влезала в отвлеченные размышления.
– Спасть будешь? – Жена появилась на балконе. – Ты, вроде, уснул?
– Просто глаза прикрыл.
– Как отпуск?
– Через неделю, – произнес Антон, удивившись тому, что этой короткой фразой он согласился на поездку в Мерриберге. Даже не верилось в первую секунду. Слова сами слетели с языка. Значит, ему нужно, необходимо.
– Что так? Почему через неделю?
– Командировка в Европу.
– Ладно, пошли.
Он с удовольствием растянулся под теплым одеялом и понял, как ему хочется спать. Мышцы приятно заныли. Последняя фраза, мелькнувшая в дремотном сознании: «Почему пришельцы не хотят контакта?» А затем пришел сон. Разбухая, как весенняя почка, он отвоевал себе пространство. Его фрагменты возникли из небытия. Антону приснилось мрачное подземелье, мужчина, женщина, ребенок. Они сидели закутанные в теплые одежды и разговаривали о чем-то. Неясные голоса. Тусклый свет. Наконец, он различил фразу, сказанную мужчиной: «Да, много предположений есть, и среди них…». Женщина сделала умоляющий жест: не надо, зачем это знать ребенку. Секундное замешательство. Но мужчина продолжил: «Есть предположение, что высокоразвитые цивилизации не выходят с нами на контакт не потому, что не хотят, а просто, достигнув момента, когда они способны к общению с иными мирами, уничтожают себя в ядерной войне». «Как сейчас?» – спросил ребенок. «Да, как сейчас», – ответил мужчина. Сон растворился. Куски его черным вихрем закружились, но не смогли сложиться опять в осмысленную картину. Там было еще что-то. История о женщине, мужчине и ребенке продолжалась, но она канула в бездну, в глубокий и черный колодец космоса.
Проснувшись рано утром, Антон понял, откуда явилось сновидение. Оно из рассказа «Ферми и стужа». Он давно его читал, забыл сюжет, но память сохранила на своих пыльных полках этот кусок выдуманной жизни.
Он сел за компьютер и вышел в сеть.
…
– Ребята, вы как там? Я уже проснулся)
– Доброе утро, Ефремыч. Флудишь с такого ранья:-D
– Флудю.
– )
– Как дела? Рассказывай, пока сеанс не начался.
– Вселенский разум глубоко закопался, я чувствую.
– Значит, моя помощь не требуется? Бесполезно?
– Смотри сам. Хотя я тебя знаю, припрешься, всем хвосты накрутишь))
– Ну, и накручу:-Р
– Да ты тиран!
– А если по существу? Я о работе.
– Тот участок, о котором ты говорил не раз, мы прикончили. Собрали инфу. Расшифровали. Странное дело – опять тихо.
– Почему странное? Может, так и должно быть.
– Ты начальник. Тебе виднее)
– А ты зам.
– Не передергивай)
– Это чей там голос из помойки?]:->
– Шучу я. Если серьезно, Ефремыч, я в растерянности. SETI прикрыли, слышал?
– Точнее заморозили.
– Да какая разница, заморозили, временно приостановили, законсервировали проект. Крючкотворы от юриспруденции могут впарить, что хошь. Так ведь и нас достанут. Все по цепочки пойдет.
– Буду искать запасной аэродром. Вас не брошу.
– OK.
– На следующей неделе, скорее всего, не появлюсь. Напишу административный – и в отпуск. Через месяц появлюсь, возможно, раньше.
– OK.
– Как-то пессимистично ты ответил.
– OK!
– Другое дело). У нас останется минимум два месяца после моего отпуска. Я что-нибудь придумаю. Оправдаем бюджет.
– ]:->
– Правильно, так держать))))
– А чего в административном делать будешь?
– Командировка в Европу.
– Понял.
– Наметки есть?
– На идеи не жалуемся. Имеется ряд областей, которые требуют дешифровки.
– Тогда не буду мешать.
– До встречи.
– Пока.
…
Антон ушел на кухню. Он набрал на телефоне сообщение: «согласен» и отправил Анатолию. Через пару минут появился ответ: «Встретимся». Ниже стоял адрес кафе и время встречи. Антон включил чайник, достал чашку, а когда вода вскипела, не спеша позавтракал. Торопиться было некуда – еще целый час оставался до встречи.
Утро выдалось прохладным, не смотря на лето. Солнце лениво поднималось над горизонтом, будто само замерзло и, сонливо разглядывая город, осторожно ощупывало лучами асфальтовые дорожки и бросало блики. Резные и разноцветные листья вздрагивали от легкого ветра. Антон поднял воротник и решил прогуляться пешком до кафе.
Он заметил Анатолия издалека. Они поприветствовали друг друга. «Сейчас все будет», – сказал Анатолий и постучал в закрытую дверь кафе. Через пару минут им открыли. Они прошли вглубь зала.
– Садись. Беспокоить нас никто не будет. Рассказывай.
– О чем? – удивился Ефремов.
– Ты не передумал?
– Нет.
– Дело в том, что до вечера есть время. Будешь ждать?
– Нет.
– Возможно, тебе это уже и не нужно, но я тут придумал, почему иные цивилизации не идут на контакт.
– Меня предупреждали, что ты странный тип.
– Не отрицаю. Мне интересно то, что другим до лампочки.
– Ты для этого меня вызвал?
– Во-первых, для того, чтобы уточнить твое решение. Во-вторых, передать ключ от моего дома в Мерриберге.
Анатолий положил его на стол.
– А в-третьих, уточнить, как поживают пришельцы, и чего не настраивают свои антенны на Землю? – закончил Антон.
– Типа того. Я же обыватель. Любопытство. Да и новый способ поиска придумал.
– Рассказ «Ферми и стужа» читал?
– Фредерика Пола, если не ошибаюсь?
– Да.
– Скажу честно, не верю. Да и мрачновато. У меня есть более экстравагантная версия, конечно, так себе, но она мне нравится.
– Удиви.
– Это все санкции. Представь, Верховный Межгалактический Совет, изучив ситуацию на Земле и поняв на каком уровне этического развития мы находимся, принял решение не отвечать на сигналы с Земли. Другими словами, ввел санкцию – молчание, и решил не включать нас в Межгалактический Совет.
– Не совсем оригинально, но… – Антон улыбнулся. – А теперь о деле. Как я тебе смогу передать ключ?
– Я на следующей неделе в выходные приеду в Мерриберг, и ты вернешь. Семь дней тебе хватит на решение твоих внеземных вопросов?
– Думаю, да. Кстати, ты упомянул о новом способе поиска иных цивилизаций.
– Да. Все просто, Антон. Никого искать не надо. Они сами выйдут на связь.
– Я ждать не могу.
– Ну… – Анатолий пожал плечами. – Вроде все.
– Тогда до встречи в Мерриберге.
Они расстались. Антон задержался на ступенях кафе, наблюдая, как уходит Анатолий. Кроме слов «тот еще тип» ничего не возникло, и в голову лезли заезженные фразы: «тайна, покрытая мраком», «тайна за семью печатями», «человек-загадка», «лицо в маске» и так далее. К сожалению, он забыл фамилию Анатолия, а она, он только что вспомнил, была короткой, а не заковыристой. На языке вертелось почему-то «Ар», «Эр», «Рэ». А вот продолжения этому не было, будто и не существовало владельца Мерриберга. Он выдумал его.
Антон приструнил распоясавшиеся мысли. Фантазия могла увести в такие глубины и дали, что мало не покажется. Анатолий прав, излишняя информация угнетает мозг, расхлябывая мышление.
Ефремов отправился домой. Надо собрать вещи и заказать билет.
Глава 2. Сказки Мерриберга
Антон стоял перед закрытой дверью. Он достал ключ и, провернув два раза, открыл. Полумрак. Ефремов, оглянувшись по сторонам, нашел выключатель. Зажегся свет и чуть затхлый воздух, казалось, резче обозначился. Похоже, здесь никто долго не жил. Даже новый хозяин был наездами. Антону почудилось, что он ощутил тот неуловимый дух дома, обделенного людским вниманием.
Анатолий объяснил ему, уже по мобильному телефону, где и что находится, разъяснил в общих чертах планировку, закончив фразой: «Короче, располагайся в моем кабинете, представь, что это твоя комната». В последнее Ефремов поверил с трудом, когда отдернул шторы и рассмотрел интерьер кабинета. Назвать окружающую обстановку привычной нельзя. Эклектичный стиль в оформлении, когда в одну точку пространства втискивают предметы из разных эпох, ему не понравился. Он не считал себя упертым ретроградом, но здесь эклектика оказалась доведенной до безвкусицы. Похоже, хозяина не волновала красота и гармония. Антон вспомнил старинные гравюры и литографии, изображающие рабочее место алхимика, и что-то от той древности было в интерьере. Он скептически хмыкнул: «Кабинет волшебника».
Ефремов поставил чемодан у стола, одежду кинул на спинку вольтеровского кресла, не торопясь оглядел стены. Как-то неуютно. Даже картин нет. Немного разбавлял сумрачность кабинета книжный шкаф, который светлым пятном диссонировал с окружением. Шкаф явно был из конца двадцать пятого или начала двадцать шестого века. Антон подошел к нему и равнодушным взглядом скользнул по книгам. В основном русская классика, изданная в советское время. Назвать ее библиографической редкостью он не смог бы, да и выглядели книги как новые. Но тут его внимание привлек темно-серый с желтым тиснением корешок. Имени автора не значилось, лишь название – «Сказки Мерриберга». Антон, заинтересовавшись, распахнул стеклянные дверцы шкафа и взял книгу. Небольшая, ближе к карманному формату, она оказалась самиздатом, отпечатанным на пишущей машинке. Страниц мало. На пожелтевшей бумаге, если судить по оглавлению в начале, необыкновенные истории из жизни людей и потусторонних сущностей.
Ефремов, удобно устроившись в кресле, раскрыл книгу на первой странице.
…
«Легенда о Максимильяне»
Его угловатый силуэт вновь возник в контуре оконной рамы. Ломаное очертание плеч, низко посаженная голова застыли на чуть светлом фоне. Максимильян, сидя в высоком кресле, безразлично взирал на этот темный отпечаток потусторонней жизни. Пауза длилась долго. Молчание сгустилось смолой, и вот безвольный голос разрезал тишину:
– Здравствуй, Аггел. Зачем ты здесь? Я ведь не ждал.
– Приветствую тебя, Максимильян. Благодаря владыке тьмы явился я сегодня, чтобы задать вопрос. Что тебя беспокоит?
– Ничего.
– Не уходи ответа.
Максимильян поднялся с кресла, Аггел рассыпался на множество маслянистых пятен и соткался за спиной хозяина дома. Тот, не обращая внимания на происходящее, посмотрел в окно.
Темный бархат нависал над миром, прошитый холодными звездами. Безлунная ночь застыла над местностью, она держала мир в своих мягких лапах. Мрачный шлейф властелина тьмы ниспадал с возвышенности, окутывая человечье селение.
– Так что тебя беспокоит? – не унимался дух. – Недаром владыка послал сюда, он пустых карт в рукаве не держит, потому нет повода сомневаться.
– Твоя речь, Аггел, цветиста, безлика и бессмысленна. Ты несешь мертвую музыку в уши. Она, хоть и ласкает слух, но не приносит покоя и умиротворения.
– Ты заговорил о покое? Ты устал? Чего же ты хочешь? Отдыха? – Темный дух возник справа, и его угловатый силуэт, казалось, состоящий из кусков черного стекла искажал звезды.
– Я хочу туда, – ответил Максимильян, указав пальцем в окно.
– К людям? Зачем? Они ничего нового не дадут. Все блага мира здесь.
– Ты – тень, что ты можешь знать об их жизни?
– Люди, что они могут знать о вечности?
Максимильян вернулся в кресло. Аггел опять застыл на фоне окна. Он спросил:
– Рассказать какую-нибудь историю?
– Не надо. Хотя, ладно, попробуй.
– Было три мудреца, покинувших древний город в поисках истинного бога. Много раз жрецы говорили им, что не стоит соблазняться горизонтом, ведь, сколько не иди к нему, он не приблизится. Истинный бог подобен той черте вдалеке. Однако не послушались мудрецы увещеваний. Они ушли. Их дорога пролегла через пустыню. Однажды встретили они странника и спросили его: «Куда держишь ты свой путь?» Он ответил: «Я иду в свой город. Дорога моя закончилась. Я был у горизонта, а теперь возвращаюсь». «А что там?» – спросили мудрецы. «Прекрасный мир», – ответил странник и побрел своей дорогой. Решили мудрецы двинуться туда. Долго они шли по пустыни, пока не увидели оазис. «Мираж», – решили люди, но ошиблись. Среди пустыни стоял остров благоденствия. Они утолили жажду и голод и легли отдыхать под ажурной тенью дерева. И когда дрема завладела ими, мудрецы увидели сквозь сон прекрасного юношу в белой одежде. Золотые волосы его вились, а глаза были голубы и прозрачны, как горное озеро. Мудрецы очнулись и поняли, что это не сон, не видение расстроенного сознания, а случилось все наяву. Перед ними стоял юноша. Люди, прогнав остатки сна, спросили: «Кто ты, юноша?» «Я – истинный бог, я здесь живу», – ответил тот. «Вот не думали, что мы так быстро найдем тебя, но чем докажешь сие?» «Я вижу вы люди почтенные и мудрые, но ваши речи очень странны. Неужели, чтобы поверить в истинного бога, вам нужно мое имя?» – спросил с сомнением юноша. Люди закивали в ответ. «Ладно, пусть будет по-вашему. Слушайте имя мое истинное». Юноша произнес его. Первый мудрец впал в гнев и захотел убить бога, но не успел. Бог махнул рукой, земля разверзлась и забрала в свое чрево мудреца. Он стал вечным правителем темного царства. Второй мудрец сошел с ума. Он остался жить в оазисе, пребывая в душевном расстройстве, но вскоре умер. Третий стал хмур и сосредоточен. Он, ничего не сказав богу, тут же покинул оазис. Он решил вернуться в город. Юноша же растворился в воздухе и больше его никто не видел. Итак, только один мудрец в одиночестве вернулся домой. Он встретился со жрецами и сказал: «Великое откровение сошло на меня в оазисе. Я знаю истинное имя бога, но произнесу его прилюдно». «Хорошо, – сказал первый жрец, – народ всегда прислушивался к тебе. Мы дадим тебе слово». И вот, в один из дней собрался люд на площади, где стоял храм. Главный жрец возвестил о том, что мудрец произнесет истинное имя бога. «А где спутники твои?» – спрашивал народ. «Они продолжили странствие», – соврал мудрейший. Он все так же был хмур и сосредоточен. Наконец, произнес истинное имя бога, и толпа вознегодовала. «Богохульник! – крикнул один из жрецов. – Ты поплатишься за это!» Жрецы схватили мудреца, связали и вскоре казнили. Его обезглавленный труп еще неделю висел на площади в назидание народу. Люди приходили и с испугом и ненавистью смотрели на мертвеца. Они тщились вспомнить имя истинного бога, но в голове, кроме пустоты ничего не было. И только странный золотоволосый юноша с голубыми глазами смотрел на труп без испуга и ненависти. Он таинственно улыбался. Кто этот юноша, жители города не знали, ведь раньше не встречали его. Но однажды он исчез и больше не появлялся на храмовой площади. Поговаривали, что юноша ушел из города то ли на юг, то ли на север, но вскоре досужие толки утихли. Все забылось.
– И к чему ты это рассказал?
– Хотел развлечь.
– Скучно. Сгинь.
Аггел скрылся. Казалось, темнота всосала его в себя.
Максимильян открыл окно и вдохнул прохладный воздух полуночи. Колючие звезды резче обозначились на небосклоне. Внизу простиралось селение. Горели редкие огоньки, но время шло, и они гасли. Остался лишь один огонек. Он мерцал неуверенно желтым пятном – единственный свет все еще сражающийся с мраком. Максимильян напряг слух. Он почувствовал, как у того окна дышит жизнь и о чем-то поет девушка. Голос ее лился медом, обволакивал, усыпляя. Нет, это был не сон, не наваждения. Все реально. Острые чувства не обманули его. «Так вот кто не давал мне покоя, – понял он, закрыв окно, – значит, твой голос, девушка, сочился сквозь стыки рам и тихоструйной рекой заполнил мрак?»
– Какая девушка? – Аггел вновь появился в жилище.
– Я говорю тебе, сгинь!
– Я лишь спросил.
– В том селении мерцает сейчас желтый огонек. Перед ним сидит девушка и поет песни. Я пойду, послушаю.
– Ну, ты как ребенок. Еще не натешилось, дитя?
– А ты против?
– Нет. Только вернись до рассвета, иначе солнце спалит тебя.
Максимильян, ничего не ответив темному духу, покинул дом. Спустившись с горы, он оказался в селении. Дома спали. Он крался по улицам, и там где проходил Максимильян собаки переставали лаять, даже ночные звуки затихали, и наступала пугающая тишина. Он подошел к дому осторожно, остановился у окна. Тихая песня лилась. Сотканная будто из легчайшего ситца, она была неуловима. Природа не могла породить таких волшебных звуков. Много чего видел и слышал Максимильян за те тысячелетия, подаренные ему темным владыкой. Странствия по земному шару утомили, голоса смазались, краски поблекли. Мир оказался серым и унылым. Так что же происходило сейчас?
– Очередная блажь, – отозвался Аггел. – У людей это называется: седина в бороду, а бес в ребро. Тебе стало скучно, я понимаю, захотелось развлечься.
– Опять ты рядом?
– Хорошо, не буду мешать.
Дух исчез.
Женский силуэт ожил в желтом окне, занавеси раздвинулись, и девушка, глядя во мрак ночи, спросила:
– Кто здесь?
– Зовут меня Максимильян. Я пришел на твой голос. Он так прекрасен. Позволь мне быть здесь.
– Странно, кажется, я знаю тебя, но имя твое слышу впервые.
И они говорили, и говорили, и только Аггел, превратившись в еле заметную тень на стене дома, злился на их беседу.
Минуло много часов. Он пообещал придти завтра. Она исчезла в окне, и свет погас, но Максимильян не спешил. Что-то держало его. Невидимая сила сковала движения, он понял – сейчас изменится все. И после этой ночи будет жизнь иная, наполненная светом.
– Что медлишь ты? – злобно спросил Аггел. – Скоро восход солнца. Или ты хочешь сгореть в рассветных лучах?
– Возвращайся домой, а я остаюсь.
– Я не ослышался?
– Иди.
– Дурак! Что ты собираешься делать?
– Мне никогда не быть с людьми, и они не признают меня. Если встречу я человека, и скажу о своих намерениях, он испугается. Кто бы хотел иметь в друзьях падшего духа? Никто.
– Ничего этого не будет, ты сгоришь под первыми лучами солнца.
– Лучше так, чем старая жизнь.
– Будь ты проклят! – рявкнул Аггел и исчез.
Максимильян ушел из селения. Он поднялся на гору и окинул взглядом окрестность. Вот жилища человечьи, они как на ладони. Вот у восточного горизонта светлеет небо, оно красиво наливается теплым голубым цветом. Максимильян расправил крылья. Взошло солнце. Он приготовился к смерти, но первый луч, скользнувший по его бледной коже, не обжег. Светило ласково согрело. Уже торжествовал день, а Максимильян был жив. В его голове прозвучал голос Аггела:
