Kitabı oku: «Воля императора 3. Дебют», sayfa 3

Глава 4. Корона Российской империи

Великая княгиня Ольга Николаевна явилась именно в тот момент, когда я рассматривал занимательную картинку – трактор, по замыслу конструкторов должный превратиться в могучий танк. Картинка красивая, а сам трактор превращался в настоящего монстра, изрыгающего огонь и дым. Сказочники, блин.

Неужели история постоянно «наматывает» круги? Знаю, что моей реальности тоже существовало подобное увлечение – «универсальный бомбер-истребитель» и «тракторотанк». Метаморфоза трактора в танк выглядела смехотворной. Трактор, на который нацепили бронелисты, получился тяжелым, тихоходным, а пушку вообще некуда было примостить. Да что там пушку! Сомневаюсь, что в кабину трактора можно хотя бы пулемет засунуть!

Слышал лишь об одном удачном превращении трактора в танк, на Сталинградском фронте, против румын. Но там «танк» оказывал скорее психологическое воздействие. Кто ночью отличит с дальнего расстояния трактор от танка? Идет, фарами светит, рычит, да еще и «пушка» торчит, как тут румынам не испугаться?

Напишу резолюцию: «В выделении казенных средств отказать. Не возражаю, если конструктор произведет все работы за собственный счет, на собственном предприятии». Нет, просто «Отказать», а иначе найдутся чудаки, начнут собирать средства, разместят изделие на каком-нибудь частном заводе, станут верещать, что загубили нововведение на корню. Или позволить сделать глупость, чтобы все увидели, что это глупость? Нет, не стану потакать дуростям. Кто поумнее, тот и сам догадается, а нет, так я не обязан тратить время на дураков.

Я опять полюбовался на царственный росчерк, порадовавшись, что научился выводить подпись красиво, а не как курица лапой. Прогресс.

– Ваше величество, мне с вами нужно поговорить, – заявила великая княгиня.

Как же я не люблю такое начало. Может, отдать приказ секретарям и адъютантам, чтобы не впускали в кабинет никого, даже матушку? Но не поймут, да и с моей стороны, это будет выглядеть по-свински.

Чтобы соблюсти приличия, я встал, и жестом показал великой княгине на стул. Вообще-то, Ольга Николаевна и сама бы могла присесть, не в гостях, Зимний дворец это и ее дом, но этикет, ёлы-палы.

– Ваше высочество, я весь во внимании, – склонил я голову на бок, давая понять, что я вообще-то занят, а матушка, небось, явилась ко мне с какой-нибудь ерундой, вроде очередного обновления моего гардероба, или необходимости срочно провести помолвку с немецкой принцессой.

А ведь я угадал. Или почти угадал.

– Александр, когда вы планируете заказывать корону? – поинтересовалась великая княгиня.

– Корону? – недоуменно вытаращился я. – А зачем мне корона? У нас их там… не упомню сколько, но много. Возьму для коронации какую-нибудь, вот и все. А можно даже «Шапку Мономаха» на мою голову водрузить. Мне все равно, а из шапки хотя бы пыль вытрясут, моль прогонят. Уверен, что мои венценосные предки не обидятся, что их потомок взял венец власти без разрешения. Скажите, зачем мне заказывать корону, если она понадобится один-единственный раз в жизни? Вон, девушки замуж выходят, так подвенечное платье берут напрокат, а свадьба поважнее коронации. Сколько говорить, что не вижу смысла в коллекции корон.

– Что значит, свадьба важнее коронации? – округлила глаза Ольга Николаевна. – Снова вы шутите, Александр. – устало вздохнула матушка. – Корона – это символ империи, символ власти, точно также, как рубль или флаг, как «Боже царя храни».

Ага, рубль. Видел я на днях серебряный рубль со своим профилем. Не знаю, как художник с гравером меня таким красавцем представили? Да и вообще, отчего-то до сих пор неловко, что моя харя (то есть, профиль) чеканят на серебряных кругляшах. Зачем оно мне? Или, если бежать придется, то меня по рублю и опознают, как короля Людовика? Шучу, разумеется.

– Ваше величество, вы читаете газеты? – строго спросила Ольга Николаевна.

– Читаю, – кивнул я, хотя на газеты времени не оставалось. Если в них пишут что-то действительно важное, мне их секретарь приносит, предварительно отчеркнув нужное. И что может в прессе быть такого, чего не знал бы государь Всея Руси? Вот, иностранные я бы читал сам, так языкам не обучен.

– Значит, вы читаете не все, – безапелляционно заявила матушка. – Или читаете по диагонали, как гимназист.

Если бы мне об этом сказал кто-то другой, то он бы уже выскочил из кабинета. Но коли разговор ведет великая княгиня, придется терпеть. Впрочем, долго я даже ее терпеть не намерен.

– Ольга Николаевна, вы пришли, чтобы указать на значимость прессы?

Дескать – если это все, то до свидания. Кто другой бы намек понял, но не она. Или матушка все поняла, но посчитала нужным пропустить мимо ушей? Упрямства дочери покойного императора не занимать, особенно, если она считает себя правой. Эх, беда с женщинами.

Великая княгиня оправила подол платья и слегка насмешливо сказала:

– Я к тому, что в газетах ведется целая война – мол, нужно ли императору заказывать новую корону, нет ли? Кое-кто считает, что император молодец, а кто-то – что он слишком экономен. Но разве мы должны уподобляться каким-то немцам? Это немцы экономят на всем, даже на спичках.

Я с тоской посмотрел на пачку бумаг, которую планировал просмотреть. Там должен быть черновой проект начальника Генштаба об оборонительных сооружениях в Галиции и на границе с Восточной Пруссией. Не то, чтобы я слишком разбирался в укрепрайонах, но параметры линии Маннергейма немного помню, да и линию Мажино изучал. В общих чертах пойму, а для тонкостей имеются специально обученные люди, вроде генерала Карбышева, который, и в этой реальности является лучшим специалистом по военно-инженерному делу. Оказывается, Карбышев, по поручению моего деда, строил нечто подобное на границе Афганистана. Не знаю, как он умудрился вписать крепости в линию гор, но как-то сумел.

– Ваше величество, большинство ваших подданных сошлись во мнении, что новая корона для коронации вам жизненно необходима, – сообщила матушка. – Но самое главное – она нужна вашим подданным. Корона – это не только головной убор, но и символ.

– Вы мне об этом уже говорили, – устало сказал я.

– Да, но повторю для вас еще раз. И еще. Подданные отнеслись с огромным уважением к тому, что их император не желает тратить государственные деньги на новую корону, желая употребить их на нужды народного образования и медицины, но власть императора зиждется на традициях. Народ считает, что коли император не желает иметь новую корону, то прямая задача народ помочь ему собрать средства. Поэтому, в Нижнем Новгороде начался сбор денег.

– В Нижнем Новгороде? – удивился я. – Они что, Пожарского с Мининым вспомнили? Собирают деньги на корону, словно на народное ополчение? Они там ещё жён и детей ростовщикам не закладывают?

– Александр, отнесись к этому серьезно, – сказала матушка. – Нижний Новгород один из самых богатых городов что в семнадцатом веке, что теперь. Они искренне верят, что помогли Романовым занять престол, значит, обязаны помочь снова. Естественно, что они выступили с инициативой. А их уже поддержал Ярославль, Москва, даже Баку и Варшава.

Вон оно как. Перешла на ты, да еще и по имени называет.

– Так я серьезен. Просто, не могу понять – зачем корона императора моему народу? Им-то какой профит?

– Вы – император. Если император выглядит достойно, значит, достойно выглядит весь народ. Если нет – значит народ плох. Вспомните, что в Смутное время люди посчитали, что голод и неразбериха случились из-за плохого царя. Но вас на сегодняшний день считают хорошим государем. Если бы вы внимательно читали газеты, то уже знали, что у вас невероятная поддержка среди народа.

– С чего вдруг? – удивился я.

– Люди знают, что вы очень достойно себя вели во время покушения. Не струсили, а рявкнули на толпу. Говорят – кое-кто обмочился от страха. Зато зауважали. Авторитета вам добавило и дело Сангушко с Дризеном. Впервые со времен Петра Великого были наказаны изменники и казнокрады. Обычно, все спускалось да замалчивалось, лишь ограничивалось ссылкой. А вы устроили обряд гражданской казни для высших сановников империи. Такой поддержки не было даже у моего покойного отца, а уж Николая Александровича народ любил.

Ну да, ну да. Народ любит, если наказывают министров. Ишь, понравилось, как я рявкнул.

– Людям очень импонирует, что в вас нет низкопоклонства перед Европой. Это вы ведь сказали, что у нас свой путь и Запад нам не указ? Мол, пока европейцы собак гоняли, мы с монголо-татарами сражались.

Кажется, что-то такое я говорил на встрече с журналистами. Ишь ты, как легко оказывается понравиться народу.

– Ещё в народе идет спор – почему раньше, когда вы были наследником, о вас распространяли такие вздорные слухи? Одни считают, что это замысел деда, чтобы ваши враги не отнеслись к вам всерьёз, а другие – что это происки европейцев. Мол – на самом-то деле наследник был очень приличный молодой человек.

При этих словах голос великой княгини дрогнул, а из глаз показались слезы. Я встал, подошел к матушке, прижал её голову к груди и погладил по голове, как маленькую. Не удержавшись, чмокнул её в макушку, и сказал:

– Все будет хорошо. Ваш Саша встанет на ноги, а я свое слово сдержу – отдам ему престол. Он сядет, закажет себе корону.

Ольга Николаевна вдруг взяла мою руку, и поцеловала. Вот тут и я чуть не сел. Впервые в жизни мне целует руку женщина, да ещё и считавшаяся моей матерью. Испугавшись, я выдернул руку. Возможно, слишком резко.

– Ольга Николаевна, что вы, право слово?

Не знаю, не то за водой бежать, не то звать секретаря – у того наверняка есть коньяк? Но моя приемная матушка уже взяла себя в руки.

– Александр, простите, не сдержалась, – повинилась великая княгиня. Вытерев слёзы, сказала. – Понимаете, когда я читаю о том, что наследник на самом-то деле был хорошим человеком, а всё, что про него было написано раньше, поклеп и ложь, во мне что-то происходит. Чувствую одновременно и злость и радость. Простите – я и на вас, то есть, на тебя злюсь, и в тоже время очень благодарная. Кажется, отчего я должна злиться? Ведь вы, в сущности, восстановили репутацию моего сына. Но всё равно, в голову лезут гаденькие мыслишки, что на вашем месте мог быть мой сын. Чем он вас хуже? Понимаете?

Нет, сам я не понимаю, но могу представить, каково пришлось матери, если имя сына постоянно мусолят в газетах, рассказывая о его «подвигах». А теперь, вроде бы, её сына хвалят, а никто не знает, что на его месте «кукушонок».

Хм… Как это я себя назвал? Кукушонком? Пожалуй, вслух это не стоит произносить.

– Александр, вы сказали, что вернете престол настоящему наследнику, а что станет с вашей женой? Её вы тоже вернете? Вы считаете, что женщина не заметит подмены?

– Моей женой? – не враз я и понял, потом дошло. Она про немецкую принцессу? Ишь, про подмену заговорила. Рано еще рассуждать. – Покамест, мне ещё нечего возвращать. Эдита ещё не моя жена, даже не невеста. А что станет дальше – как бог рассудит. Посмотрим.

– Вы правы, – согласилась великая княгиня. Окончательно успокоившись, спросила. – Так что мы с короной-то станем делать? Как вы как-то сказали – плюнуть и растереть? Или все-таки будем заказывать, как и положено монарху.

Не помню, чтобы я хоть когда-то говорил матушке про плюнуть и растереть, но зная себя вполне мог допустить… Ладно, что ни разу никому не сказал – мол, забей! А ведь мог бы.

Я сделал неопределенный жест рукой – мол, сам не знаю, что с короной-то делать…

– Давайте какую-нибудь простую сделаем. Это ведь просто символ, – наконец ответил я.

– Просто символ, – хмыкнула матушка. – А с деньгами, которые на нее пожертвованы, что делать? Куда их деть?

– А что, много денег? – удивился я. Никогда не понмал фразу “деньги некуда девать”. Деньги всегда есть куда девать, и чем их больше тем больше нужд возникает.

– Да как сказать, – хмыкнула Ольга Николаевна. Вытащив из рукава свернутую в трубочку бумагу, развернула ее и принялась читать. – Итак, купечество Нижнего Новгорода пожертвовало миллион рублей…

– Сколько? – опешил я.

– Подождите, это ещё не все, – усмехнулась княгиня. – Итак, от Нижнего Новгорода – миллион рублей, от Московской купеческой сотни – пятьсот тысяч рублей, от Московского купечества – это старообрядцы, ещё два миллиона, от купцов Ярославля и Рыбинска – пятьсот тысяч… В списке ещё Самара с Саратовым, Казань, нефтепромышленники из Баку, виноторговцы Тифлиса… Но больше всего частных вкладов – по сто рублей, двести.

– А сколько всего?

– Всего собрано тридцать пять миллионов.

Ни хрена себе! Тридцать пять миллионов – огромная сумма. Россия страна богатая, но эта сумма равна бюджету какого-нибудь государства.

– И сколько можно корон на эти деньги сделать? – обалдело поинтересовался я.

– Корона батюшки обошлась империи в пятьсот тысяч рублей. Сейчас цены выросли, но пусть будет миллион.

– Тридцать пять корон?

– Больше. Ювелирные дома Фаберже, братьев и сыновей Овчинников, Грачевы и прочие сообщили, что готовы сделать корону для государя совершенно бесплатно. Стало быть, им понадобится лишь золото с платиной, да драгоценные камни. А работа ювелира – это треть стоимости материалов. По самым скромным расчетам – собранных средств и желания ювелиров, если выражать в материальном эквиваленте, хватит на пятьдесят или шестьдесят корон.

Дела. Интересно, если бы объявили подписку на сбор средств на образование, или на культуру, сколько бы денег собрали?

– А зачем мне столько корон? – упавшим голосом спросил я.

– Не знаю, – пожала плечами великая княгиня. – Вы император Российской империи, вам и решать. Мое дело вам сообщить, что все средства уже переведены в Императорский банк, на особый счет.

Я пораскинул мозгами. Конечно, после такой информации они немного застопорились, соображали плохо. Денег и на самом-то деле много. Впрочем, больше – это не меньше. Подумал и кое-что придумал.

– Уважаемая матушка, поступим так, – решил я. – Коль скоро вы все это затеяли. То есть, не сами затеяли, но приняли участие, то я поручаю вам заняться короной для императора. Пусть ювелиры, пожелавшие принять участие в изготовлении, создадут какой-нибудь э-э корпоратив, кооператив, содружество, ассоциацию? Не знаю, как правильно сформулировать… В общем, сами ювелиры, все, кто выразил желание, примут участие в изготовлении короны российской империи. Думаю, они сами наладят разделение труда. Им за это какие-нибудь преференции, вроде печатного пряника. Ну, сами подумайте. Касательно же всех, кто участвовал в сборе средств. Наверняка есть какие-то списки, перечень людей, перечислявших средства?

– Разумеется. Все фамилии и имена прописаны в газетах.

– Вот и прекрасно. Значит, это тоже возьмете на себя… Каждому из купцов, крестьян и прочих, я дам в награду специальную медаль. Неважно, сколько человек внес средств – тысячу рублей, десять, или миллион. Отчеканим серебряная медаль с моим изображением, какую-нибудь умную надпись – вы уж сами подумайте, ленту… Какую лучше?

– Владимирскую или александровскую, – подсказала великая княгиня. – Георгиевская лента – это все-таки знак для военного ордена.

– Тогда александровскую, в честь святого Александра Невского – моего покровителя. И пусть эту медаль… Да, эту медаль будут носить все старшие представители рода. То есть, отец передает медаль своему сыну, или дочери, а те внукам и так далее. Чтобы их имя вошло в анналы истории. Как вам моя затея?

– Замечательно! – пришла в восхищение великая княгиня. Потом заинтересованно спросила. – Но это только миллион, не больше. А что делать с остальными деньгами? Остается огромная сумма.

– А остальные пусть так и лежат, на специальном счете. Если государство станет испытывать какие-то трудности – мало ли, война, стихийные бедствия, голод, то это будет спасительным резервом. Но предварительно надо оповестить об этом тех, кто перечислил деньги. Не сам, разумеется, а через газеты.

Глава 5. Отчёт КГБ

Похоже, сегодня первый день, когда я получал истинное удовольствие от прочтения отчётов. И это даже несмотря на то, что я почувствовал лёгкий укол совести из-за того, что накануне отчитывал Мезинцева и Пегова. Всё-таки работают господа. Не ошибся я с кандидатурами.

Начнём с того, что они смогли изучить ту самую капсулу, что проглотил слуга, попытавшийся поднести мне отравленный кофе. Как оказалось, и в кофе, и в капсуле был цианистый калий. Причём, химики очень быстро обнаружили, что произведён он был Германии. Стекло из капсулы, к слову, тоже немецкого производства. Может и случайность, стекло и химикаты мы у немцев покупаем, но в таком деле случайности редко бывают. И здесь стоило сделать выводы. Либо Германия, в лице исполнителей, уже не скрывает свою антироссийскую деятельность, либо кто-то пытается подставить Германию. А учитывая агрессию Турции, тут можно привести массу параллелей. Например, что турки провоцируют Российскую империю, чтобы отвлечь от Германии. Или наоборот, кто-то пытается спровоцировать Российскую империю, чтобы мы сцепились с Османской и Германской империями, а в это время проделать какие-то свои дела и получить свои выгоды.

Да уж, здесь есть о чём подумать. И чем больше всплывает таких обстоятельств, тем тревожнее мне становится. Где-то во всём мире есть страны, от которых не следует ждать подвоха? Пока что приятелей среди иностранных держав я не видел. Это в принципе ожидаемо, но и приятного мало в такой предсказуемости. Мне кажется, даже в преддверии Первой мировой войны было легче, потому что у России были союзники. Конечно, с такими союзниками и врагов не надо, но хотя бы имелась иллюзия. Теперь же…

К слову, слуга потенциальный цареубийца исправно служил при дворе больше трёх лет и имел положительную характеристику. Другие слуги отзывались о нём хорошо. Дескать – доброжелателен, никаких крамольных мыслей не изрекал. И с чего он вообще на это пошел? Либо его задолго до этого готовили… Но к чему? Меня убрать? Или он шпионил? А если так, то почему так легко попался? Или мои недоброжелатели совсем отчаялись?

Одни вопросы.

Из следующего отчёта я узнал новости от Судоплатова. Его группа, не знаю уж, по чудесной случайности или исходя из чутью начальника группы, смогла избежать турецкого плена. И, несмотря на некоторую задержку, из-за трудностей с логистикой, они продолжают путь к Санкт-Петербургу. И даже пленённый Замятин не создаёт никаких трудностей. Если дальше пойдёт без заминок, уже на следующей неделе я получу отчёт о допросе владельца печатных изданий жёлтой прессы. Этого отчёта я жду с нетерпением. Очень уж хочется узнать, на кой такой чёрт богатею с французским подданством понадобилось лить грязь на императора Российской империи.

Следующим оказался отчёт о суде над Андерсоном-старшим. Его осудили на двадцать лет каторжных работ в Сибири. Ну, хоть не пожизненно и то старику радость. Хотя не факт, что он доживёт до конца срока.

Сибирь, так Сибирь. В любом случае меньшего он не заслужил. Жалеть его просто нельзя. Да и в решение суда вмешиваться не этично. Есть закон, и ему нужно следовать. Даже император не должен вмешиваться в дела Фемиды. Можно было бы, конечно, дать ему меньший срок. Опять же, стоит учитывать, что действовал он не по своей воле, а из-за сильного внушения. Ведь он, если уж начистоту, попросту стал жертвой чужой злой интриги. Но так уж бывает. И показательная жертва порой необходима. А если проявить снисходительность, так это сослужит очень плохую службу. Буквально даст зелёный свет для всех желающих пострелять в императора. А мне это зачем? Так каждый будет считать, что можно совершить покушение на императора, а потом, ссылаясь на невменяемость или на злой умысел третьей стороны, избежать наказания. Нет, так дело не пойдёт. Всё-таки наказание должно быть исполнено.

Очень уж много было отчётов от новосозданного комитета государственной безопасности. И признаюсь, меня они все радовали. За довольно короткий срок было проделано удивительно большое количество работы. Я даже решил пригласить Мезинцева, чтобы разобрать часть отчётов совместно и обсудить некоторые детали. Уже спустя полчаса генерал, который будто бы ждал моего вызова, сидел напротив меня, даже не стараясь сдерживать довольную улыбку.

– А что по этому поводу скажете? – с ухмылкой произнёс я. – Пылаев сегодня доложил, что все дипломаты Норвегии, последовав примеру французов и немцев, сегодня с утра снялись и покинули страну в срочном порядке. Выходит, что очередное расследование по поводу покушения на меня зашло в тупик.

– Прошу прощения, вы имеете в виду тот самый эпизод, когда в вас едва не попала шаровая молния? – уточнил Мезинцев.

– Именно так, – кивнул я.

– Загляните в предпоследнее донесение, – сдерживая улыбку, произнёс генерал. – Там как раз есть подробный отчёт.

Я покопался в документах и достал нужную бумагу.

Мезинцев, не дожидаясь, пока я прочту документ до конца, прокомментировал:

– Судя по всему, исполнитель, а именно, одарённый способностью создавать и управлять шаровыми молниями, сгорел в той самой машине. Безусловно, жаль, что не удалось его допросить. Да и неплохо бы завербовать такого интересного кадра.

Я лишь посмотрел на него поверх бумаги.

– Так откуда вы это узнали? – спросил я, изучая документ со списком имён, задействованных в покушении на мою особу.

– Тут всё просто. Среди отчётов есть доклад. Один из агентов со способностью тайно перемещаться и проникать в закрытые помещения нашёл документы, в которых удивительно детально была расписана операция по проникновению в Царское село и попытки вас убить. Хотя на самом деле вы не были первоочередной целью. Целью был сам император. Уж не знаю, что в головах их спецслужб, но они все расписали довольно подробно и детально и даже не шифровали.

– Может подлог? – спросил я.

– Нет, не думаю, – ответил Мезинцев. – Мой агент сработал грязновато, за что готов понести наказание. Видите ли, проникновение и исчезновение документов было замечено. И я предполагаю, что, в связи с этим дипломаты и покинули нашу территорию в срочном порядке.

– Так почему же вы их не задержали? Уверен, они не успели далеко уйти.

– К сожалению, их отследить оказалось непросто. Они уехали под видом обычных граждан.

– Так, есть приметы. Думаю, можете перехватить их на границе.

– Я уже распорядился. Однако что-то мне подсказывает, что сделать это не удастся. Среди перечисленных лиц есть несколько людей, – на слове несколько он сделал акцент, – обладающих способностью менять обличие, – сказав это, он посмотрел на меня.

– Ну, себе-то они обличие поменяют, а остальные… – нахмурился я.

– Так вот, способность у них такой силы, что они могут даже автомобиль превратить в повозку с конями.

– Ну а как же сенсоры, – возразил я, – те самые, которые могут смотреть сквозь личину и отличать правду от лжи, – напомнил я.

– Да, такие спецы у нас есть, но их невеликое множество, к сожалению. И на все пограничные пункты мы их поставить не сможем. Поэтому стоит довольствоваться тем, что есть. А здесь уже дело случая и удачи. Повезёт, сможем перехватить дипломатов. Не повезёт, не сможем. Но главное, мы получили доказательства.

– Эх, риторика у вас. Это уже не дипломаты, это террористы, – поправил я.

– Террористы с дипломатическим статусом, – согласился со мной Мезинцев.

Я поставил пометку, дать распоряжение Пылаеву выставить ноту протеста Норвегии. Войну им объявлять пока не будем, но ответят они за всё.

– Если так посмотреть, то все послы и дипломаты – террористы, старающиеся поставить нашу страну в неловкое положение. Вот только действуют они, как правило, не так открыто, а хитроумно и витиевато, отчего они гораздо более опасны.

– Не смею не согласиться, – в очередной раз сдержав улыбку, кивнул Мезинцев.

Я хотел было напомнить Мезинцеву, что территория посольства вообще-то экстерриториальная и действовать там довольно опасно. Можно ведь нарваться на претензию от государства, которому принадлежит данное посольство. Обидятся, разорвут дипотношения. Но потом одёрнул себя и решил даже не упоминать про это. Главное, что работа делается, и делается довольно хорошо. Да, агент Мезинцева допустил ошибку, но не попался. И инкриминировать нам никто ничего не сможет. И за это стоит только похлопать. А то, как отреагировали норвежцы, уже говорит само за себя. Знает кошка, чью сметану съела.

– Кстати, раз уж мы заговорили о посольствах, а что с посольством Франции, на их территорию вы не пробовали проникнуть?

Мезинцев поморщился.

– Там всё не так просто, – прочистил горло генерал. – В некоторые помещения мы смогли попасть. Однако более глубокое исследование здания посольства требует работы с техническим персоналом и наличие собственной агентуры. В этом мы пока что не продвинулись, есть некоторые трудности.

– Что же, все французские слуги настолько преданы своей стране, и даже деньги не способны их переубедить?

– Дело немного не в том. Персонал был набран практически с нуля и среди них почти никто не знает никаких подробностей. Что касаемо документации, всё очень чисто. Складывается впечатление, что, либо Франция вообще никаких действий не предпринимала, а отправленный вами обратно посол действовал по своему усмотрению и в своих непонятных целях, а не в интересах Франции. Что же касается поверенного в делах, оставленного вместо старого посла, то тот совсем ничего не знает. Он недавно окончил обучение и только-только поступил в качестве помощника посла, объявленного персоной нон-грата.

– В общем, главное – не попадитесь, – решил таки сказать очевидную вещь я. – Не думаю, что мне следует знать все ваши методы и секреты, но я верю вам и благодарен за результаты, – торжественно произнёс я.

Довольный Мезинцев учтиво поклонился.

– Служу Российской Империи, служу императору! – произнёс он с не меньшей торжественностью.

– Ладно, думаю, здесь ничего страшного. Что касаемо дипломатов, думаю, как Судоплатов вернётся, как раз будет и ему работка. Если удастся без шума и пыли выкрасть членов дипломатической миссии, а вернее тех самых террористов, которые организовали покушение, наша миссия частично будет выполнена.

– Согласен, – ответил Мезинцев. – Либо иную группу подыщем. Всё-таки есть особенности языков. А Судоплатов, к сожалению, знает только французский и немецкий. И к слову, может следует поднять шумиху вокруг покушения спланированного норвежцами? Да, террористы являются дипломатами Норвегии, но они ведь совершили серьёзные преступления. Попытка покушения на императора, да или… – начал было он, но я его поправил.

– На тот момент я ещё не был императором, – усмехнулся я.

– Не имеет значения. Такая наглость должна быть наказана. И неважно кто: британцы, французы, норвежцы… Надо показать, чтобы каждая сволочь понимала, что за покушение мы любого достанем, хоть с другого конца света. И накажем их!

– Они будут наказаны, по крайней мере, документы подтверждающие их причастность у нас теперь есть. А если норвежцы выкрутятся, всегда можно отправить группу, и привести зачинщиков в Россию.

– Вот такой подход мне по нраву, заявил Мезинцев, – я этих норвегов, собственными руками давить буду.

– Ага, – усмехнулся я. – Поймаем в сортире, будем мочить в сортире, – процитировал я одного небезызвестного, в моём мире, политика.

Мезинцев на удивление согласно кивнул.

– Как скажете. Почему бы и нет? Можно и в сортире помочить, перед тем как привести наказание в исполнение. Однако хочу добавить, – вдруг опомнился Мезинцев, – операция во французском посольстве бесследно всё-таки не прошла.

– Вы что-то смогли обнаружить? – приподнял я брови.

– Мы нашли фотографию, ту самую, на которой изображён наш «мистер Ха», – с лёгкой улыбкой произнёс генерал.

Я покопался в отчётах и правда нашёл один из рапортов, в котором было приколото фото. Я посмотрел на фотографию, где сидел князь Сангушко, французский посол, и на плече Сангушко лежала рука солидного мужчины с широким лицом и уверенным цепким взглядом. Я откуда-то знал этого человека, хоть и смутно.

– И что же вы можете сказать по этому поводу? – нахмурившись, спросил я, боясь ошибиться с именованием запечатлённого на фотографии человека.

– Ну что могу сказать, это ваш дальний родственник. К слову, он четвёртый на наследование российского престола. Боюсь, что он вне подозрений. Видите ли, не думаю, что человек такого уровня будет участвовать в интересах чужой страны и подрывать боевую готовность. В общем, моё мнение, что это частный снимок. И за это и вправду судить неправильно, – голос его звучал убедительно, однако генерал то и дело поглядывал на меня.

– Да уж, – кивнул я. – Судить так будет неправильно, – повторил я слова Мезинцева, прекрасно понимая, что он не решается говорить прямо, и правильно делает. – Но слежку за ним, устроить мы обязаны. Аккуратно, ненавязчиво. Люди ваши на этот раз попасться не должны.

Не удивлюсь, если этот молодец окажется главным заговорщиком. Если он четвёртый в очереди на наследование престола, ожидать можно чего угодно. А Мезинцев хорош, не расслабляется. Впору подумать что он и правда верит в свои слова. Но корректность он верно проявил, чтобы я не обвинил его в дискредитации дальнего родственника.

– Будет выполнено в лучшем виде! – отчеканил генерал.