Kitabı oku: «Трактир на Мясницкой»
© Сухов Е., 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
Глава 1
Новое задание, или От Ирки ничего не скроешь
– Ты что-нибудь слышал о кулинарном конкурсе? – шеф перевел на меня требовательный взгляд.
Я тотчас заинтересовался большим колючим кактусом, отыскавшим себе приют в углу просторного кабинета. Сказать мне было нечего: в кулинарных конкурсах я был абсолютный профан.
Шеф со скорбным видом проговорил:
– Этот конкурс проводится уже не первый год Российской гильдией шеф-поваров и Московским горкомом профсоюза работников торговли, общественного питания и потребкооперации. Разумеется, при поддержке Департамента торговли и услуг и мэрии.
– А что, у работников торговли и питания сохранился профсоюз? – спросил я приободренным тоном.
– Профсоюзы много где сохранились, – осторожно заметил шеф.
– Может, и у нас в телекомпании такой профсоюз создать? – как бы между прочим сказал я, заметив осторожность шефа.
– А смысл? – покосился на меня шеф.
– Чтобы бороться с произволом начальства, Гаврила Спиридонович, – ответил я и посмотрел на шефа ясными глазами.
– А где ты видишь произвол? – недовольно спросил шеф.
– Пока нигде, – констатировал я, вздохнув. – Но мы ведь от него не застрахованы, так ведь? Поскольку действующее законодательство смотрит на антагонизм в отношениях между работником и нанимателем сквозь пальцы. То есть попросту никак не реагирует и не наказывает нерадивых начальников, набивающих свои карманы деньгами, что должны принадлежать трудящимся. – Для усиления сказанного я поднял вверх палец и строго посмотрел на шефа. – Поэтому-то и происходят задержки заработной платы, незаконные увольнения, прочие безобразия и беззакония…
– Ну-ну, продолжай, интересно послушать, – скрестил Гаврила Спиридонович на груди руки.
– Вот раньше Трудовой кодекс регламентировал такие отношения, – продолжал я. – Все было расписано и разложено по полочкам: что можно, а чего нельзя. И при нарушениях прав рядовых работников за них вступался профессиональный союз и закон. Говорят, без весомой причины нельзя было уволить даже нерадивого работника. Скажем, пьющего… – Шеф лишь только хмыкнул. – А теперь все мы, наемные работники, вынуждены терпеть выходки начальства и заискивать перед ним, опасаясь увольнения. Дескать, доброго здоровьица вам, Иван Сидорович… – Для пущей убедительности сказанного я даже согнул спину до хруста в позвонках. – Ведь найти приличную работу, да и работу вообще, сегодня не так уж и легко. А таким, как мне, которым под тридцатник, и подавно! Остается только пенсии ждать.
Я перевел дух и преданно посмотрел в суровые глаза шефа.
– Балабол ты, Старый, каких еще поискать, – сделал вывод шеф и беззлобно усмехнулся.
– Есть немного, – честно признал я.
– А вот то, что ты за словом в карман не лезешь, – это даже хорошо. Может, тебя поставить в прямой эфир? Адреналин, импровизация, быстрота мышления, как ты на это смотришь?
– А что, задумывается новая программа в прямом эфире? – посмотрел я на шефа с надеждой.
– Пока нет, – быстро ответил шеф. – Но при появлении таковой я непременно буду иметь тебя в виду.
– Благодарю, шеф, – с чувством произнес я. И приложил руку к сердцу. Подумав, кланяться не стал (как-то уж перебор будет).
– Чего ты стоишь, будто бы столбняк на тебя нашел, присаживайся, – указал шеф на свободное место напротив себя.
Я с готовностью опустился на стул.
– Ладно… Так ты слышал о таком поварском конкурсе или нет? – снова спросил он.
– Только краешком уха, – теперь уже я покосился на шефа. – Значит, это и есть ваша задумка, ради которой вы меня вынули из дела о вагонах с евро? Кстати, а как насчет кладбища бомжей на Белорусском вокзале, которое за одну ночь залили бетоном?
– Ну-у, – неопределенно протянул шеф.
– А как насчет четырех смертей бомжей, зарезанных одинаково и очень профессионально? Ведь эти смерти не случайны. И ведь произошли они вовсе не от антисанитарного образа жизни, каковой ведут эти бомжи, о чем мне пытались втереть очки высокопоставленные полицейские чиновники, когда я с ними встречался.
– Вынужден согласиться, – хмуро посмотрел на меня шеф.
– И расследование гибели этих бомжей до сих пор так и не началось… А как насчет смерти старшего участкового уполномоченного капитана полиции Лакшина? Что, шеф, мы про все это умалчивать будем? Как будто ничего этого и не было?
– Пока будем! – шеф шлепнул по столу ладонью так, что из настольного прибора выскочили ручки и карандаши. Надо признать, он умел наводить страху, в особенности на репортеров. – И обстоятельства этого умалчивания тебе хорошо известны. Или ты хочешь, – он почти зло посмотрел на меня, – чтобы с нашей телекомпанией сделали то же самое, что в две тысячи восьмом году сделали с газетой «Московский репортер» (ее попросту задушили после одной неугодной властям предержащим публикации), в которой ты работал? Тебе ли не знать, как это бывает… Ты этого хочешь, что ли? Спишь и видишь, чтобы нас прихлопнули на хрен? Или желаешь помереть от той антисанитарии, что те самые бомжи? – сузил он глаза.
– Нет, я не хочу, чтобы нас прихлопнули на хрен, как «Московского репортера», – не сразу ответил я. – Да и гикнуть раньше времени не желаю, на жизнь есть определенные планы. Но и похерить «такой убийственный материал» было бы большой глупостью и недальновидностью. Да и просто по-человечески обидно, шеф. Ведь такая огромная работа была проделана. Причем с риском для жизни…
Я посмотрел на шефа с надеждой.
– Обидно, не спорю, – согласился Гаврила Спиридонович, тяжко вздохнул (все-таки жил в нем где-то рисковый репортер) и ответил мне на мой взгляд взглядом прямо в глаза: – А кто тебе сказал, что мы весь ваш материал собираемся похерить? – Шеф немного помолчал и добавил: – Выждем время, выберем благоприятный момент – и выпустим все твои убийственные материалы с какой-нибудь оказией, чтобы были к месту. Терпение только нужно проявить, Старый. И выдержку… Понял?
– Ладно, я понял, – решил отступить я, поскольку вовсе не желал, чтобы нашу телекомпанию «Авокадо» (со столь интригующим названием) действительно придушили бы, как пять лет назад придушили «Московского репортера». – Чего там с этим конкурсом поваров-то?
– Это другое дело, – лицо шефа прояснилось. – Если ты не знаешь, то я тебе немного о нем расскажу… Значит, так… На конкурс собираются не просто шеф-повара, а классные повара! А также заведующие производством ресторанов и кафе. Вернее, их приглашают, и они соглашаются участвовать. Или сами набиваются на участие в конкурсе, как это и произошло в этот год… Дело престижное, а потом реклама.
– А чем конкурс поваров в этом году отличается от конкурсов предыдущих лет? – задал я, на мой взгляд, резонный вопрос.
– Не перебивай, позже поясню, и все сразу поймешь, – посмотрел на меня шеф и продолжил: – Так вот… Участники готовят конкурсные блюда, которые оценивает очень компетентное жюри. Потом в результате проб лишних отсеивают, а самые лучшие конкурсанты выходят в финал, где бьются уже за призовые места. Нынче в финал вышли пятеро участников. Все они – шеф-повара престижных и известнейших московских ресторанов. Хотя раньше в финале участвовали и заведующие производством, и обычные повара. Даже новички в финал конкурса выходили, бывало, и получали призы. Правда, лишь поощрительные, но все же… А нынче не так. Потому что – и сейчас я подхожу к самому главному – имеется очень мощная интрига, отличающая этот конкурс в этом году от других.
– И что это за интрига? – поторопил я шефа. Признаюсь, был заинтригован, и недовольство, которым я было проникся к шефу в начале нашей беседы, исчезло.
– Помимо призов, победитель конкурса получает… – шеф сделал театральную паузу…
– Сто тысяч рублей, – выказал я некоторую осведомленность.
– Верно, сто тысяч рублей, – согласился шеф.
– Ну, вот видите, – довольно заулыбался я. Иногда во мне срабатывал дар прорицателя, и я даже подумывал о том, а не поучаствовать ли мне в телевизионной передаче «Баталии экстрасенсов». Наверняка из моих пращуров были какие-нибудь ведуны или колдуны.
– Но это от учредителей конкурса. А еще… – шеф снова выдержал эдакую мхатовскую паузу (Станиславский доморощенный, черт возьми!), – занявший первое место в конкурсе получает…
– Миллион долларов? – сказал я и усмехнулся.
– Зря усмехаешься, – осадил меня шеф. – Но ты почти попал. Только приз будет, пожалуй, подороже… Победитель, – голос шефа зазвучал даже торжественно как-то, – получает в полное распоряжение, то есть становится официальным владельцем… ресторана «Добрыня».
– Что?! – я был крайне удивлен.
Хозяином ресторана «Добрыня», что стоял на Театральной площади, был Вячеслав Масин, владелец заводов, газет, пароходов и разного прочего имущества, входящий в первую пятерку самых богатых людей России и первую полусотню богатейших людей нашего земного шара. Что это ему вдруг захотелось расстаться с одним из самых престижных и популярных ресторанов в самом центре Москвы? Может, одолели заботы? Но заботы, связанные с рестораном, вряд ли лежали непосредственно на его плечах. Не устраивала получаемая прибыль? Но «Добрыня» был более чем успешным предприятием. Наверное, это была просто очередная блажь богатея. Причуда. Захотел, вот и объявил во всеуслышание, что победитель поварского конкурса получит от него в дар превосходный ресторан в центре столицы. Ну, это как шуба с барского плеча… Вернее, с царского…
– А вот то, – ответил на мое удивленное восклицание шеф.
Этот ресторан я знал. Вернее, был знаком с ним и его кухней, так как побывал в нем однажды по приглашению Славы Харитонова, тоже весьма небедного человека России, собиравшегося, да потом вдруг раздумавшего баллотироваться в президенты России. Я напросился на интервью с ним, и он назвал мне место встречи: ресторан «Добрыня» на Театральной.
– Там отличная русская кухня, – сказал Харитонов в завершение нашего телефонного разговора. – Приходите, не пожалеете.
– У меня тут кое-какие проблемы, знаете, мне сейчас…
– Естественно, наш обед оплачу я. За обедом и побеседуем, не возражаете?
Все сомнения отпали. Я, естественно, не возражал. Мы со Степой получили разрешение поснимать в ресторане, причем после этого разрешения я умудрился договориться с управляющим, чтобы ресторан оплатил нам, вернее, телекомпании «Авокадо», этот сюжет, поскольку я преподнес управляющему мое интервью с несостоявшимся кандидатом в президенты России как самый настоящий рекламный ролик о самом ресторане. И начал я сюжет о Харитонове с представления телезрителям места, где собирался брать интервью: чем не реклама? И съемки начались такими моими словами:
– Здравствуйте, дорогие телезрители. Мы с вами находимся в ресторане «Добрыня», расположенном в бывших палатах трапезной древнемосковского монастыря в нескольких минутах ходьбы от Красной площади. Как видите, здесь уже не просто расписные стены и потолки, как было во времена государей Бориса Годунова и Василия Шуйского. Палаты эти оформлены в древнерусском стиле, а именно как палаты русского боярина начала семнадцатого века. Зачем мы здесь? – тут я перевел взгляд на сидящего за столом Вячеслава Харитонова, вслед за чем переместила свой взор на него и телекамера моего неизменного оператора Степы. – А затем, чтобы мирно побеседовать за обедом с очень богатым и известным бизнесменом, популярным общественным деятелем, уже зарекомендовавшим политиком и просто обаятельным человеком Вячеславом Харитоновым…
А после началась беседа. За трапезой, так сказать… Признаюсь, трапеза мне понравилась больше, чем беседа. Когда-то под этими низкими сводами вкушали скоромную пищу, воздав благодарение Богу, монахи со своим игуменом. Теперь обедали мы, то есть я и Харитонов, вот, правда, пища была похлебосольнее. Ну, сей гражданин, похоже, тут свой: официанты в поддевках, мягких яловых сапогах и плисовых штанах с прилизанными волосами и пробором посередине головы (таких в трактирах раньше называли половой) просто стелются перед ним, рассчитывая, наверное, на недурственные чаевые. Но я здесь человек случайный, по долгу службы, так сказать. Возможно, более я здесь и не буду никогда. Так что оторвался я, следует признаться, от души. Я с удовольствием откушал предложенное мне рыбное ассорти «Лукоморье» с осетриной, слабосоленой семгой, нельмой, угрем и лососевой икоркой и насладился наваристой ушицей «Ростовская» с судаком и редкой ныне белорыбицей. Затем я с благоговением выпил анисовой водочки под нежную и тающую во рту сваренную большими кусками телятинку с солеными лисичками; вкусил впервые в жизни двух перепелов с яблоками и орехами и испил ковш медовухи, закусывая ее клубникой и голубикой. Сколько стоил мой поистине царский обед, мне было абсолютно неведомо, поскольку Харитонов считал меня своим гостем и, естественно, платил, однако по самым скромным подсчетам, покушал и попил я тут минимум тысяч на семь – семь с половиной. Помнится, я тогда чертовски объелся и потом два дня на пищу смотреть не мог.
Но… довольно уже про ресторан и Харитонова. Конечно, человек он довольно занятный и славный, но все же не свободный, и его тоже кто-то дергает за веревочки, хотя и он сам имеет в марионетках людей превеликое множество.
– И это уже как-то документально зафиксировано?
– Зафиксировано. Уже подготовлен соответствующий сертификат, – охотно подтвердил шеф.
Признаюсь, я искренне пожалел, что не кулинар… Даже макароны сварить толком не умею, отчего-то они получаются у меня всегда липкие. Зато я хорошо варю яйца вкрутую. В этом я чемпион мира!
Итак, я услышал от шефа убойную новость: ресторан под названием «Добрыня» достанется повару, занявшему в кулинарном конкурсе первое место. И это, конечно, подстегнуло мой интерес к предстоящей передаче, которую мне предлагалось вести. Снимать все, конечно, должен был мой верный Санчо Панса, то бишь Степа…
– Послезавтра будет финал. И ты все это действо должен снять и прокомментировать.
– Слушаюсь, шеф, – бодро ответил я.
– Так что ступай, включай компьютер и читай статьи по этому конкурсу. Двадцать два человека всего состязались, – продолжил шеф. – Осталось пять. Ты должен знать всю подноготную пяти финалистов: кто они, откуда они, почему, когда выбыли остальные, а эти вот остались… Что тут? Невероятное везение? Кулинарный талант? Или, может быть, обыкновенный протекционизм? Ты должен знать, кто входит в жюри конкурса: где эти люди работают, чем занимались прежде. Почему именно они вошли в состав жюри и каков расклад сил конкурсантов на сегодняшний момент… Определить, кто из этих пяти финалистов-кулинаров фаворит, а кто так себе, замыкающий. Ты все понял, Старый?
– Так точно, шеф, – отрапортовал я, приложив ладонь к виску и уже прикидывая, чем займусь в первые минуты репортажа.
– К пустой голове руку не прикладывают, – буркнул шеф. – Ладно, иди, работай. Что с тебя возьмешь.
Такое вот было отдано мне приказание, которого я, при всем моем желании, ослушаться не мог. В принципе, шеф пустых или дурных приказаний никогда не отдавал; все они были по делу и несли в чем-либо выгоду самой телекомпании «Авокадо». Почему такое название – «Авокадо»? Потому что наши передачи, как и сам этот фрукт, экзотически вкусны (для восприятия), полезны (для ориентации в жизненном пространстве) и тонизируют (не дают расслабиться в гонке за удовольствиями и достатком, дабы вас не обошли на повороте завистники и конкуренты). Название каналу, как и объяснение значения такого названия, придумал, конечно, наш шеф… Репортеру в качестве бонусов от хорошо выполненной работы перепадала хорошая премия. Согласитесь, тоже немаловажная вещь.
– Слушаюсь, – ответил я на приказание шефа. И пошел начитывать материал про этот кулинарный конкурс.
* * *
Кажется – а точной информации я не нашел, – московский конкурс «Кулинар года» стал проводиться с 2011 года. До этого были, конечно, какие-то кулинарные поединки, но они не имели ни большого масштаба, ни такого именитого учредителя, как Московский городской комитет профсоюза работников торговли, общественного питания и потребкооперации. Все это были баталии районного охвата.
Конкурс «Кулинар года» начинался с окружных конкурсов. Потом повара, вышедшие в финал, состязались в приготовлении лучшего блюда уже за призы. Они предоставляли на суд жюри, которое состояло из шеф-поваров ресторанов и членов Московской ассоциации кулинаров, полный обед. То есть холодные блюда, горячие блюда и десерт. Жюри пробовало, оценивало, цокало языками (порой морщилось) и выставляло оценки. Заработавший наивысшее количество баллов и получал желанный главный приз, чаще всего в денежном эквиваленте. И премировался сертификатом на участие в Международном кремлевском кулинарном кубке и стажировкой за рубеж за счет Московской ассоциации кулинаров.
В 2012 году в число организаторов конкурса «Кулинар года» вошла Российская гильдия шеф-поваров, что подняло престиж этого конкурса на значительную высоту и повысило качество и стоимость призов. Участников стало больше, жюри сделалось придирчивее и строже.
В этом году соревнования начались, как это уже стало традицией, ранней весной. И когда я рисковал жизнью, пытаясь поймать убийцу актера Игоря Санина; плел интриги и козни против убийцы заведующего экспериментальной лабораторией Рудольфа Фокина и его лаборантки Зои Калмыковой из Института неврологии имени Кожевникова при МГУ, повара московских ресторанов и кафе готовили блюда, представляли их на суд жюри, а позже убывали из соревнования или переходили на его более высшую ступень.
И вот послезавтра – финал конкурса «Кулинар-2013». Нынче конкурс был особенный. Цель его, как гласила интернетовская заметка, заключалась в «повышении престижа национальной русской кухни, возрождении исторических рецептур русских блюд, повышении популярности предприятий питания с национальной русской кухней». То есть финалисты должны представить на суд жюри исключительно авторские блюда русской национальной кухни, да еще изготовленные по старинным рецептам. Причем это был опять-таки полноценный обед: холодное, горячее и десерт. А поскольку конкурс призван повысить престиж русской кухни и возродить ее забытые рецепты, то главным критерием отбора участников конкурса было и останется в финале «знание особенностей русской кухни и владение навыками изготовления традиционных русских блюд».
Помимо жюри, в состав которого в этом году вошли и представители Российской гильдии шеф-поваров во главе с ее президентом Николаем Александровичем Сычом, и члены Московской ассоциации кулинаров, и шеф-повара престижных московских ресторанов, в финале предполагалось также и участие небольшого количества зрителей. Освещать финал должна была приглашенная пресса. Сам финал будет проводиться в банкетном зале «Бонапарт» на улице Гарибальди.
Кстати, вы знаете, что такое этот банкетный зал «Бонапарт»? О-о, это, я вам скажу, это нечто! В зал ведет отдельный вход. Банкетный зал размещался на втором этаже, ибо на первом – шикарный бар и танц-холл. На втором этаже все исполнено в стиле русских ресторанов столетней давности, когда можно было кушать, выпивать и одновременно наблюдать дивертисменты и варьете. Кругом налеплено сусальное золото, потолки расписные, стены цвета рафинада (если они не зеркальные), радужные люстры с тысячами электрических свечей (кстати, очень хороший свет для съемок) и столики под белоснежными скатертями. Кухня – европейская, русская и кавказская. Готовят славно, пальчики оближешь. Что и неудивительно за такую-то цену!
Зал преогромный. Есть где поставить телеаппаратуру буквально всем московским телекомпаниям, не стесняя едоков, официантов и артистов. И место для президиума имеется особое, словно специально приготовленное для членов жюри конкурса «Кулинар-2013». На этом месте обычно сидит либо юбиляр с супругой, либо восседают молодожены. Послезавтра, когда мы со Степой прибудем в этот ресторан снимать финал конкурса кулинаров, на месте президиума будет восседать жюри во главе с президентом Российской гильдии шеф-поваров Николаем Александровичем Сычом. Жюри будет кушать конкурсные блюда и определять лучшие из них.
Кстати, кто там у нас в финале? Я открыл нужный сайт и тотчас отыскал оставшихся счастливчиков. Ага, участников пятеро. Итак… Первым по списку значится Сундуков Валерий Степанович, шеф-повар ресторана «Императрица Елизавета». Вторым идет Голубев Владимир Сергеевич, шеф-повар ресторана «Ерема». Третьим будет Максимов Трофим Иванович, шеф-повар ресторана «Трактир на Мясницкой». Четвертый – Михальчук Петр Петрович, шеф-повар ресторана «Фрегат». И пятым числится Галушко Павел Афанасьевич, шеф-повар ресторана «Хортица».
Надо же, одни мужики в финале! Кто бы мог подумать. Хотя оно и правильно… Женщины готовят хорошо, спору нет. И таких женщин много. Мужчины же готовят исключительно! И лучше многих женщин. Но таких мужчин – мало. Эта пятерка поваров – в точности из числа этих, которых мало. В общем, феминизм здесь не пройдет. Поглядим, кто из них отхватит главный приз.
* * *
Вечером мне позвонила Ирина, чему я несказанно обрадовался.
– Я на тебя сердита, – без всяких предисловий сказала она и надула губки. Ну, в смысле, я так представил, что она надула губки. Хотя, возможно, так оно и было на самом деле.
– Не нужно на меня сердиться, – мягко ответил я. По отношению к женщинам требовался такт и терпение. Первого у меня было в избытке, со вторым – некоторые проблемы… Вообще, надо как-то себя перевоспитывать, а то можно и бобылем остаться.
– Да как не сердиться, когда я тебя уже который день не вижу! И не звонишь даже…
Голос у Ирины и правда был обиженным.
– Я не мог, – произнес я с крайней печалью, что, по правде, не стоило мне особого труда. Ведь я честно не мог позвонить, поскольку, во-первых, своим звонком я мог бы подставить дорогого мне человека. Ведь мои телефонные разговоры наверняка прослушивали. И те люди, что приходили ко мне с намерением меня пришить или смертельно напугать, могли вот так же прийти к Ирине. Убить ее просто потому, чтобы сделать мне больно…
А во-вторых, у меня просто не было под рукой телефона, поскольку мнимая старушка, на самом деле являющаяся работником спецслужб, настоятельно рекомендовала мне выбросить мой любимый телефон, дабы меня не запеленговали. Что я и послушно выполнил.
– Что, и позвонить даже не мог? – повторилась Ирина. Голос ее звучал по-прежнему обиженно.
– Не мог, – твердо и честно ответил я.
– Расска-а-азывай, – недоверчиво протянула Ирина. Интонации малость смягчились.
– Да говорю же, не мог, – ответил я, а потом добавил: – И вообще, меня чуть не убили.
– Да? – ее голос прозвучал недоверчиво. Как если бы она сказала: «Да кому ты нужен такой бесталанный!» Это тот самый случай, когда нужно проявить терпение, и я достойно выдержал экзамен.
– Да, – ответил я тоном, не вызывающим сомнения.
В общем, я серьезно взялся за собственное перевоспитание. И, кажется, у меня получалось.
– Я сейчас приеду, – безапелляционно заявила Ирина. – Вот прямо сейчас и приеду…
– Н-не надо… – я и обрадовался, и испугался одновременно. Конечно, обрадовался-то я за себя, а вот испугался за нее… – А вдруг все еще не закончилось?
– Я все равно приеду… Уже еду… – ее тон не терпел возражений. – И ты мне все расскажешь…
Ирина не приехала, а буквально прилетела. На чем – об этом оставалось только гадать. Не хотелось бы верить, что она прилетела на метле… вот будет картина!
Ирина была такой же, как и я. Во многих вопросах. Совершенно неважно, как это назвать: единением, родством душ или еще как-нибудь. Главное было в том, что она думала так же, как и я, а именно: чему быть, того не миновать. Значит, и шарахаться от предлагаемых судьбой обстоятельств не стоит. Все равно, то, что должно случиться, – так или иначе, произойдет. А нам остается только одно: принять это случившееся за данность и, немного побарахтавшись (больше для успокоения собственной совести), смириться с обстоятельствами и жить дальше…
Трусихой, разумеется, она не была – это точно! И очевидно, неплохо относилась ко мне. Во всяком случае, она не однажды это доказала.
– Привет! – Ирина стремительно вошла и чмокнула меня в щеку. Потом, отстранившись, придирчиво осмотрела меня, как будто рассчитывала отыскать непоправимые изменения; изучала и делала какие-то далеко идущие выводы. Кажется, она удостоверилась, что все сказанное мной – правда. Ведь у женщин невероятно развита интуиция, а чутье на ложь просто невероятное! Даже у молоденьких. Не то что мы, мужики-ротозеи: все сказанное готовы принять на веру.
– Привет, – ответил я. – Все сердишься?
– Уже нет, – ответила она. И я уловил в ее голосе искренность.
– И правильно, – констатировал я и улыбнулся. – Обижаться – пустая трата времени. Кроме того, на обиженных воду возят, слыхала об этом?
– Слышала… – Ирина прошла в комнату и села на диван. – Ладно, рассказывай, – приказала она, – что там у тебя?
– Это займет много времени, – осторожно предупредил я.
– Я не тороплюсь, – произнесла Ирина. Похоже, мое предупреждение ее не остановило. И она удобнее расположилась на диване, откинувшись на спинку и скрестив ноги. Юбка, к моему немалому удовольствию, на ней была короткая, поэтому ее ножки предстали во всей красе…
«Ну, вот, и гормоны зашевелились», – принялся я рассматривать аппетитные колени. Я был уверен, что сделала она это машинально, но поза ее была столь соблазнительной, что я спросил, определенно намекая на то, что не пора ли нам «полежать» вместе (ну, или постоять/посидеть, главное, чтобы в гармонии):
– Может, я расскажу обо всем немного позже? – невольно спросил я чуточку осипшим голосом.
– Почему позже? – вскинула на меня глаза Ирина.
Неужели она не догадывается о моем состоянии? Или это такая женская игра?
– Потому что мы сейчас немного заняты будем, – ответил я, подходя к ней мягко и крадучись, как тигр, наметивший себе добычу.
– Ясно, – улыбнулась Ирина. Все-таки девочка она была сообразительная. – Но потом ты мне все расскажешь.
– Разумеется, какое может быть недоверие между близкими людьми, – сказал я и положил руку на ее гладенькую коленку. Ладонь моя поползла выше, выше, пока не коснулась шелковой материи трусиков. Когда я коснулся заветного места, Ирина шумно выдохнула и раздвинула ножки, чтобы не стеснять движений моей ладони и пальцев. И я не преминул этим воспользоваться. А дальше было то, что касается только нас двоих…
* * *
– А теперь рассказывай…
Она повернула ко мне разрумянившееся лицо и приподнялась на локте, подперев ладонью голову. Я уже отдышался, но что-либо говорить мне не хотелось. Сейчас очень кстати было бы поспать.
– Может, позже? – произнес я с просительными нотками тоном, но в ответ получил твердое и беспрекословное:
– Рассказывай давай!
Я вздохнул, придется рассказать как на духу. Конечно, проведенные мною расследования о кладбище бомжей на Белорусском вокзале, в одну ночь залитом бетоном, и о четырех вагонах, наполненных евро, нельзя было назвать уж очень успешными. Однако нельзя их было назвать и провальными. Материал про несанкционированное кладбище бомжей имелся в архиве телекомпании «Авокадо» весьма мощный и скандально-обличительный, причем шеф при случае обещал его запустить, а свои обещания он обычно держит. Да и после таких слов я с него просто не слезу, пока кадры и мои комментарии о кладбище бомжей не дойдут до нашего зрителя и не покажут ему ту изнанку жизни, о которой большинство из нас даже не догадывается. Конечно, шоком для зрителя уничтожение кладбища людей не будет, поскольку таких случаев наша российская история знает предостаточно. Только в одной Москве срыто и уничтожено более трех десятков как общегородских (Лазаревское, Дорогомиловское, Семеновское, Братское на Соколе), так и монастырских кладбищ и погостов.
Православное и монастырское кладбища были на месте нынешней Манежной площади; кладбище имелось на Красной площади (Васильевский погост); на Дмитровке (Воскресенский погост); близ Пушечного Двора (Иоакимовский погост); на Лубянке (Софийский погост) … А может, человеческих захоронений в Москве уничтожено и поболее трех десятков. Ведь память ныне у нас короткая. Но все равно, пусть телезритель знает, что срыть кладбище и закатать его под тридцатисантиметровый асфальт и сегодня властям предержащим ничего не стоит.
Увы, священные места, память, семейные реликвии и ценности ныне не в чести. Мы все невольно становимся «Иванами, не помнящими родства». И неудивительно, что у нас обнаруживаются провалы с понятиями чести и совести, с порядочностью и гордостью. Значит, кому-то это нужно. Ведь гордого человека поработить трудно. А нас – легко. Ибо гордиться как будто бы особенно нечем: все срыто, закатано, стерто.
Что же касается четырех вагонов с евро, которые еще несколько дней назад стояли в одном далеком тупичке, то все они, по моей указке, были опустошены бомжами и нищими. Это разве поражение? И хоть про вагоны с евро передачи тоже не случилось, но все же новостной выпуск, наделавший несколько дней назад столько шума, вышел.
– С чего начать? – спросил я, оттягивая время.
– С самого начала и по порядку, – потребовала Ирина и надела трусики (на мой взгляд, это было излишне, так и вдохновения можно лишиться). Надо было видеть, как красиво и, черт побери, элегантно она это сделала. Хотя на мой неискушенный взгляд снимать трусики у нее получалось гораздо лучше.
– Хорошо, – начал я и постарался привести поистрепавшиеся мысли в должный порядок. – Все началось с одного бизнесмена, держателя бутиков с модной одеждой. Еще перед девятым мая в один из этих бутиков пришел бомж и потребовал, чтоб его приодели. Более того, он требовал самое лучшее, что только возможно. Только денег у него не было. В смысле, рублей. Зато были евро. Несколько пачек с сотенными новенькими купюрами.
– Откуда? – перебила меня Ирка, округлив глаза. Мне вдруг даже показалось, что они просто вылезут из орбит. Худшего не произошло, она продолжала таращиться, ожидая исчерпывающего ответа.
– Оттуда, – не стал я пока отвечать конкретно и сделал вид, что слегка возмутился, чтобы лишить Ирину в дальнейшем возможности сбить меня и тем самым затянуть время моего рассказа, который я желал сделать как можно короче: – Слушай и не перебивай, договорились? Сама же просила рассказывать все по порядку и с самого начала.
– Все, молчу, – произнесла Ирина и притихла. – Рассказывай.
И я не разочаровал.
– Так вот… – я стал продолжать, хотя мне не очень-то и хотелось все это рассказывать Ирине. Да и зачем ей? Пусть даже она тоже имеет отношение к журналистике. Хотя тут, скорее, не журналистика, а политика. Причем непристойная. Впрочем, иной она, наверное, и не бывает… – Бомжу этому, которого звали Сэр, ничего не продали. И выпроводили из магазина… Но это был только один эпизод. Следующим эпизодом был приход – тоже еще до 9 мая – бомжа Виталика в дорогущий и элитный ресторан «Аркадия» на Бутырском Валу. Его поначалу не хотели пускать, но он прошел, одарив двумя сотенными евро метрдотеля. И тот подумал, что это богатей просто так развлекается, вырядившись бомжом. Виталик покушал в этой ресторации на шестнадцать тысяч рубликов. И с собой для друзей-приятелей прихватил еды и питья на восемьдесят шесть тысяч. Расплачивался он новенькими евро…
