Зеркальные сказки

– Я был один, а теперь обрёл брата близнеца…

И действительно, спустя какое-то время с цикадой заговорила вторая половина червяка, которую вначале он принял за хвост. От потрясения он ещё долго не мог прийти в себя, что и спровоцировало его попытку запеть в мажоре. Родичи не оценили его взгляда на мир и изгнали.

– Видимо случай с червяком – исключение, иначе ты не оказался бы тут, – вздохнул таракан, выслушав его рассказ.

– Да, в моём положении нет ничего позитивного, как наверно и в твоём… А кстати, что произошло с тобой?

Рыжие усики вмиг поникли, и ещё более тяжёлый вздох вырвался из груди таракана.

– Ясно, – догадался рассказчик, – несчастная любовь?

Его унылый спутник опять качнулся в сторону плавающих ягод и не ответил.

– Что в этом может быть позитивного? – словно сам себя спросил цикада и тут же заключил: – Выход один: утопиться в компоте… Прыгай.

Таракан нагнулся, посмотрел на треснувшие и разбухшие в жидкости вишни и вдруг спросил:

– А всё ведь действительно так ужасно как мне кажется?

Цикада запечатлел на нём долгий взгляд, а затем изрёк:

– Ну, если только на миг допустить обратное… Если мыслить как тот червяк, то можно было бы предположить, что сейчас ты попробовал нечто несъедобное, чтобы потом безошибочно узнать настоящее лакомство!

– Ты в это веришь? – с надеждой спросил его рыжий собеседник.

– Сейчас важнее, чтоб в это захотел поверить ты…

– Ну… если разорванный пополам червяк – не так ужасно как нам кажется…

– Думаю, тебе стоит рассказать историю о червяке другим.

Таракан резво повернулся к вишневому компоту задом и, борясь с желанием поскорее покинуть край банки, взглянул на цикаду.

– А как же ты? Нужно обязательно найти положительные стороны в твоём изгнании.

– Не беспокойся обо мне, я их уже нашёл, – с лукавыми интонациями ответил его спаситель. – Полечу на поиски нового бедолаги, который не знает, что не всё так ужасно, как ему кажется.

ОСЕННИЙ ЛИСТОК И СКРИПКА

Тысячи лет листва с уходом тепла превращается в крохотные лоскутки солнечного света, и многие считают, что она наивно пытается спасти то, что безвозвратно ушло. Считают, что она умирает с верой в ту самую малость, которой ей не хватило, чтобы отогреть застывающие ветви. Спросите у осенней листвы, так ли это, и, может быть, её ответ вас удивит.

Однажды в своём последнем кружении над землёю, обернувшийся лоскутком солнца остывающий листок прильнул к стеклу и увидел на подоконнике скрипку. Она лежала в раскрытом чёрном футляре так безжизненно, что листок подумал, будто она умерла.

– Почему ты выглядишь таким несчастным? – вдруг спросила скрипка, и звуки её голоса, словно струйки воды, застыли в холодной комнате.

– Вам показалось, – удивился осенний листок.

– Нет, мы несчастны, даже когда улыбаемся. Не обманывай себя, а лучше расскажи, почему несчастен и ты.

Листок попытался отыскать среди своих ощущений что-то похожее хотя бы на грусть и не нашёл.

– Я понимаю тебя, – издала несколько меланхоличных нот скрипка, – ты не хочешь прибавлять к моим слезам свои. Это так милосердно.

– А почему плачете вы? – поинтересовался листок, желая как-то поддержать её…

– Я скрипка, а скрипка не может не плакать, для неё счастье всегда заканчивается слезами… как, впрочем, и для всех.

– Не могу с вами согласиться, – возмутился он, по-прежнему не находя в себе тех ощущений, которые, по словам скрипки, должен испытывать.

– Видимо, для тебя ещё не всё закончилось, а вот для меня, – скрипка издала несколько пронзительных всхлипов, похожих на стоны, от чего, казалось, задрожал воздух.

Листок сильнее прижался к стеклу, чтобы услышать каждое её слово. Он хотел понять, почему так несчастна скрипка и почему она видит несчастным его.

И музыка её слов рассказала ему историю любви скрипки и пальцев, извлекающих из струн самые прекрасные звуки во вселенной.

О, какой незабываемой была их первая встреча! Как дрожали мужественные, сильные пальцы, прикасаясь к ней! Они словно не могли поверить в то чудо, на которое походила их встреча, они словно боялись своими прикосновениями разрушить иллюзию счастья. Но это была не иллюзия, хотя скрипка и растаяла, когда тёплые и нежные пальцы изучали её изящные изгибы. Тогда при первой встрече они даже не позволили себе прикоснуться к её струнам смычком, они не спешили, они верили, что музыка рождается не только от прикосновения смычка к струнам.

Они не ошиблись: скрипка ждала только их! Все звуки, которые кому-то удавалось из неё извлечь, были фальшью. Но теперь каждая струна заиграла совсем иначе, каждый звук рождался в гармонии скрипки и пальцев.

Бережные ласковые прикосновения пальцев обещали ей вечность и уносили их музыку в бесконечную Вселенную. Но однажды скрипка узнала, что бесконечность таковой не является. Пальцы как-то по особому твёрдо начали сжимать её хрупкий стан, а смычок не стремился разжечь её струны – он словно хотел разорвать их. Она не узнавала в новых прикосновениях того, что давало веру в счастье обладания ею! Они терзали её, пытаясь извлечь звуки, которых она не знала, которые были ей чужды.

Она продолжала дарить пальцам музыку сама, без их прежних прикосновений. Вскоре ей начало казаться, что пальцы страдают оттого, что она разучилась их понимать. Во всём виновата только она. Но в чём? Что изменилось? Неужели её струны огрубели, а линии стали менее изящны? Скрипка не находила ответы на эти вопросы.

В очередной раз, когда скрипка старалась подыграть, вложив в музыку остатки сил, её струна лопнула, и резкий звук уничтожил последнюю близость. Холодные пальцы опустили её в футляр, и скрипка ощутила себя деревянной. Тогда она впервые заплакала…

– Теперь ты понимаешь, что любое счастье всегда завершается слезами? – окончила свой рассказ скрипка.

– Но я всё равно не могу с вами согласиться, – сочувствуя ей, но так и не отыскав в себе симптомов несчастья, ответил осенний листок.

– Это легко объяснимо, – глубокомысленно заметила скрипка, – для тебя ещё ничего не закончилось, твои слёзы ещё впереди.

– Тут вы ошибаетесь. Для меня уже всё закончилось. Я оторвался от своей ветки и скоро опущусь на землю, я скоро стану прахом.

Он не хотел поддаваться грусти и, раздвинув свои тонкие жилки, пропустил сквозь себя лучик света. Этот лучик, пройдя сквозь листок, окрасился в золотистый цвет и достиг холодной скрипки, медленно умирающей в чёрном футляре. Она почувствовала его тепло и очнулась от своих размышлений.

– Почему ты не страдаешь? – сразу спросила она. – Ведь ты расстался со своей веткой? Разве ты её не любил?

– Я счастлив, потому что любил и был любим! – ответил листок.

– Но ведь вы больше никогда не будете вместе!

– Да, потому что пришла осень.

– Чему же ты радуешься?! – скрипучим восклицанием она заставила стекло вздрогнуть.

– Вы этого не поймёте, если будете лежать в бархатном гробу и призывать осень, – скользнув по стеклу, торопливо ответил осенний листок. – Раз осень к вам не пришла, значит, для вас ещё не всё закончилось!

После услышанных слов скрипке стало неуютно в чёрном футляре. Когда же она вновь ощутила на себе тепло золотого солнечного лучика и послала несколько нот осеннему листку, они вернулись эхом пустого стекла. Растаявшие звуки не огорчили скрипку, она вдруг почувствовала, как крепки ожившие струны. Они будут звучать и ещё сыграют мелодию счастливого кружения над землёй с приходом осени.

АГАТЕЯ

Агатея явилась ему однажды весною с ароматом тополиных почек, с блеском народившейся листвы. Она являлась ему во сне, приглашая в свой янтарный замок поиграть с мячом. Агатея была музой романтики и чувственности, и её божественный стан лёгким туманом окутывала полупрозрачная туника.

Он созерцал Агатею как недосягаемое воплощение своих грёз, и манящий жест её ладони в ту же секунду переносил его в просторную залу янтарного замка. Стены этой залы заменяли колонны, уходящие в весеннее небо, щедро дарившее свой свет. Солнечные лучи таяли в золотых волосах Агатеи и растворялись в янтарных плитах пола. Замок окружали высокие тополя, перевалившие свои ветви через стены и испускавшие в воздух свежайшие ароматы юности.

Агатея была невесома. На её ладони, охваченный голубым свечением, ожидал начала игры мяч. Агатея грациозно бросала его об пол, и мяч, подобно лёгкому пёрышку, устремлялся вниз, касался янтарной плиты и затем очень быстро отскакивал в его руки. Агатее нравилось, когда наступал его черёд бросать мяч, ведь тогда тот летел очень быстро и, ударяясь о пол, выбивал из янтарной плиты облако золотых звёздочек. Блеск звёздочек отражался в глазах музы, делая их ещё прекраснее. И так они играли до самого его пробуждения.

Он просыпался с ароматом тополиных почек, а именно они, прилипая к его ступням, превращали сон в реальность. Собрав их в кулак, он начинал искать свою Агатею, ведь сон казался таким коротким, а наступивший день слишком длинным. Он мечтал увидеть её, и, проснувшись, играть в янтарном замке, выбивая мячом золотые звездочки для Агатеи.

Муза являлась ему каждую весну, но он так и не находил её, проснувшись. А с каждым годом времени на её поиски оставалось меньше. Ему всецело принадлежала лишь ночь, а день он делил со скучной суетой жизни, которой с каждым годом становилось больше. Но он по-прежнему с нетерпением ждал сна, где манящая ладонь Агатеи переносила его в янтарный замок.

Однажды вместе с ним пришло тёмное облако. Он не знал, как это получилось, но знал, что они пришли вместе. Облако зависло невдалеке от замка, но Агатея не обращала на него внимания, продолжая играть. Он заметил, что светящийся мяч на её руке стал меньше. И это беспокоило музу, ведь теперь он выбивал из янтарного пола меньше золотых звёздочек.

С каждым пробуждением на его ступнях становилось меньше тополиных почек.

Агатея по-прежнему порхала в своей невесомости, её полупрозрачная туника едва скрывала прелести божественного тела и сильнее манила его предаться игре.

Муза не замечала чёрной тучи, приближающейся к замку, её беспокоил мячик: он стал ещё меньше и почти поблёк. Золотые звёздочки не вызывали на её губах прежней улыбки, а их блеск в её глазах едва отражался. Но они продолжали играть.

Он перестал искать её, на поиски Агатеи не оставалось ни минутки. И только сон мог подарить новую встречу. Но весна принесла бессонницу. Он с трудом засыпал, суета бесконечных дней не желала покидать его даже ночью.

Тоска и желание попасть в янтарный замок разрывали его сердце. Ещё хотя бы один сон!

Его желание было настолько сильным, что бессонница отступила и открыла ему дорогу в янтарный замок. Но в этот раз замок оказался пуст. А между колонн разлилась чёрная туча. Он пытался разогнать её, отломав ветвь тополя, и даже не заметил, что больше не чувствует весеннего аромата.

Отчаявшись, он упал на колени, моля Агатею появиться. В ответ он увидел, как что-то блеснуло на янтарной плите. Это был маленький шарик, размером с горошину. Он поднял его и со всей силы ударил о пол, но лишь одна золотая звёздочка грустно блеснула в его глазах и погасла.

Проснувшись, он не нашёл на своих ступнях тополиных почек.

БАШНЯ ДРАКОНА

В одном далёком королевстве в давние времена жил мечтательный принц. Его мечтания были о прекрасной принцессе: он видел её в блеске росы и весёлой радуге неба, он угадывал её силуэт в причудливых тенях ночи и лёгких облаках. Любовь многих он отверг, одержимый мечтой. Он верил, что найдёт принцессу и узнает её по голосу своего сердца.