Kitabı oku: «Победить алкоголизм! Путь веры!»
Важным шагом к решению этой проблемы является изменение общественного восприятия алкоголизма и наркомании. Понимание, что это не только болезни, но и отражение глубоких проблем в обществе, поможет развить более эффективные стратегии профилактики и лечения. Комплексные подходы, объединяющие медицинскую, психологическую и социальную поддержку, могут значительно увеличить вероятность успешного восстановления. Правда заключается в том, что если мы будем продолжать воспринимать эти явления через призму упрощенной иллюзии, мы будем обречены на неэффективные и краткосрочные решения.
Глава первая. 16 лет алкоголизма: личный опыт
Алкоголизм – это не просто привычка пить, это целая жизнь, наполненная страданиями, потерями и заблуждениями. Поначалу алкоголь казался мне спасением, средством ухода от серых будней и бытовых проблем. Я помню, как в юношестве, окруженный друзьями, я поднял первый бокал и почувствовал, как эта искренне веселая атмосфера окутывает меня. Но постепенно, с каждым годом, радужные моменты стали лишь чередой пустых обещаний и самообмана.
С годами алкоголь перестал быть другом и превратился в зловещего врага. Он разрушал отношения с близкими, увольнял с работы и, в конечном итоге, заставлял терять уважение к себе. Чувство вины стало постоянным спутником, мучившим меня днем и ночью. Я искал оправдания, накрывал себя иллюзией контроля, когда на самом деле все уже вышло из-под контроля.
Воспоминания о тех бездумных вечерах, полных радости и веселья, теперь вызывают лишь горечь. Каждый раз, когда я решал бросить пить, появлялась новая «веская» причина вновь поднять бокал. Этот порочный круг казался бесконечным, и я был словно пленник, запертый в ловушке собственных решений. Однако в глубине души теплилась надежда на перемены, на возможность освободиться от этого оковы и начать новую жизнь.
Здравствуйте! Я хочу поделиться с вами опытом своей уже прошлой жизни. Адский алкоголизм, который длился у меня долгие годы, не прекращаясь буквально ни на одно мгновение, по своей сути превратился в мой смысл жизни. Каких только попыток я не предпринимал для того, чтобы бросить пить, а именно всевозможные кодировки, уколы, вшивание, гипноз, токотерапия, иглоукалывание, вплоть до дикого сумасшествия по обращению к разного рода жуликам и психам, экстрасенсы, колдуны, ведьмы, гадалки и т. д.
Начал я пить в 15 лет. Получили мы аттестаты за девятый класс, и, как говорится, понеслась… Пили мы, обмывая аттестаты, разбавленный спирт, после этого помню, как бегал по лестничным пролётам, что-то кричал, оскорблял всех и каждого, кто попадался моему пьяному взору. После этого, конечно, не сразу я вклинился на путь алкоголизма, так как, конечно, ещё побаивался то ли мнения окружающих, то ли мнения матери, да и вообще общества, но первая бурная и буйная пьянка, скажем так, дала свои плоды, причём не самые лучшие, но довольно объёмные. Мне исполнилось 17 лет, я учился в 11-м классе, ну и стали собираться с одноклассниками, как нам казалось, для крутой тусовки, а на самом деле именно для употребления чего-либо спиртного, что, кстати, опять же, как нам казалось, делало нашу тусовку особенно крутой и насыщенной. Собирались мы сначала по субботам, потом по субботам и воскресеньям, потом уже по пятницам, субботам и воскресеньям, а потом понедельник, вторник и дальше уже по накатанной. Собственно, стало неважно, в какой день собираться, ведь, помилуй Бог, какой, к чёрту, алкоголизм? Мы ведь правда думали, что мы просто очень общительные молодые люди, которые очень хорошо друг друга понимают, да и жить друг без друга, ну, просто не могут.
Стал я наблюдательным довольно рано, и моя наблюдательность выглядела следующим образом. Я стал видеть, что вот мы, скажем, всей толпой одноклассников, да и не только, собираемся вместе и сами себе даём установку: так, всё, сегодня не пьём, ведь где-то там в глубине души у каждого из нас нет-нет да и проскакивала мысль, что происходит что-то нездоровое. И вот такая установка по принципу «Сегодня не пьём!» выглядела как собственноручно надетые вериги, потому что запрет на употребление водки или коктейлей рождал в нас уныние, нежелание с кем-то о чём-то говорить, что-то обсуждать, чем-то делиться, не играли гитары, не пелись песни и т. д. Через час-полтора вот такого блеяния друг другу мы с каким-то стеснением убеждали сами себя – ну ладно, бутылочку, разговор поддержать, просто для общения возьмём, и всё.
Естественно, это заканчивалось тем, что просыпаешься дома, ничего не помнишь, но есть одно большое «но»: на тот момент не было жуткого похмелья! Конечно, оно было, но какое – можно было поесть, можно было пойти поработать, я как раз на тот момент после 11 классов бросил училище, не стал учиться на повара, а пошёл работать грузчиком на автомасла. Так вот, даже, как тогда казалось, с самого жёсткого похмелья я выходил на работу, ну, сушнячок до обеда, потом какой-нибудь доширак в обед, и всё, похмелья как не существовало.
В мои 17 лет до того, как я ушёл в армию, я в первый раз в своей жизни уже закодировался. Мама увезла меня со своими друзьями в какую-то подпольную наркологическую клинику, там мне сделали укол на три года, по приезде домой у меня просто-напросто пропала речь, я стал бессвязно говорить, никто абсолютно не понимал, что я говорю. Мама поняла, что пропала речь, сразу под одеяло, чай с малиной и т. д. В итоге через неделю я опять запил, мама говорила, что у меня были какие-то приступы, типа как эпилепсия, что она мне разжимала челюсти, но я в это не верил, думал, что она меня специально как-то запугивает, да и до сих пор не знаю, были приступы или нет. Но то, что речь действительно пропала, причём ещё без нарушения кодировки, это факт. Мать привезла потом какую-то таблетку, что-то типа антидота, и вроде бы кодировки больше не было.
Потом пошёл я в армию, попал на Северный Кавказ в погранвойска. Почему я хочу вообще затронуть тему армии: там само употребление чего бы то ни было тормозила сама система, даже если очень хочешь, хоть на стенку лезь, первые полгода это сделать практически нереально. Через полгода, если ты был правильный боец или, правильнее сказать, правильный малой, то, конечно, твои деды, в частности сержанты, давали тебе некую послабуху, где ты мог выпить, но всё это строго от одного стакана до одного стакана. После того, как я спустился в отряд, там уже можно было купить у местных, пол-литра за 10 рублей, но всё равно, даже если ты уже сам дед или дембель, в случае если тебя, грубо говоря, спалили за этим делом употребления, наказание следовало очень жёсткое и очень жестокое.
И вот, когда я уже уезжал на дембель, я отчётливо помню, как сказал своим друзьям, то есть сослуживцам, а также пятнадцати десантникам, которые ехали вместе с нами, что самое главное, что мне предстоит сделать на гражданке, так это не запить!
Однако, как только я вернулся к гражданской жизни, старания удержаться от алкоголя начали рассыпаться, как карточный домик. Праздники, встречи с друзьями и обыденные трудности стали триггерами для старого привычки. За один раз, заглядывая в пустую бутылку, я снова оказался на том же пути, по которому уже шёл много лет. Вместо того чтобы наслаждаться свободой, я снова стал жертвой своего пристрастия.
Отношения с близкими начали ухудшаться. Мама, которая когда-то верила, что я смогу справиться, снова начала переживать. Она видел во мне не только сына, но и человека, который раз за разом ломал её надежды. Я же, в свою очередь, чувствовал себя безнадежно потерянным, словно заблудший в тумане, не способный найти выход.
Калейдоскоп встреч, празднований и алкогольных посиделок продолжался, но ностальгия по трезвой жизни начинала пробуждаться. Я всё чаще стал погружаться в воспоминания о времени в армии, когда алкоголь был лишь редким исключением, а не правилом. Внутренний конфликт разгорался, и с ним возникло желание перемен, желание снова стать тем человеком, которым я был прежде.
Но, конечно, всё случилось вопреки моему желанию не забухать, так как забухал я, собственно, с поезда, да и по приезде домой я сам себе внушил заблуждение, что я не буду пить водку, а буду пить исключительно коктейли, потому что мне тогда казалось, что они менее опасны, да и по сравнению с водкой это вообще некий компот. Ну а дальше – больше, потому что, когда приезжаешь домой, тебе опять же кажется, что тебя здесь прям все ждут, все от тебя без ума, короче говоря, уходишь ты в 18 лет и возвращаешься таким же, там за встречу, здесь за дембель, и всё, ты уже сидишь в полном и смрадном болоте всепоглощающего алкоголизма. Я мог забухать не просто на две недели или два месяца, а к примеру, осенью в начале и очнуться уже на отходняке, при этом ещё не на очень жутком, выглянуть в окно, а там уже молодая листва на деревьях, то есть полгода запоя, которые я даже не то что не осознавал, а даже не помнил, вырезая из жизни невероятно большие куски своего существования. Но, несмотря на все обещания, которые я давал себе, реальность оказывалась жестокой. Каждое возвращение к бутылке становилось все более безрадостным. Я пытался замаскировать свои запои, придумывая отвлекающие занятия: спортивные игры с друзьями или встречи со знакомыми. Но ничего не помогало – каждый раз, когда на горизонте появлялся стресс или банальная скука, рука сама тянулась к любимой бутылке.
Состояние похмелья становилось частью моего существования. Я научился игнорировать его, притягивая к себе новые порции алкоголя, как к волшебному сосуду, позволяющему забыть о реальности. Одним лишь коктейлем дело не ограничивалось: вскоре среди моих «друзей» оказались и крепкие спиртные напитки. Разницу между ними я терял, как терял и время, в котором когда-то жил полноценной жизнью.
Словно на автопилоте, я блуждал по знакомым улицам, не замечая ничего вокруг. Все звуки сливались в однообразный фон, а лица прохожих становились лишь размытыми тенями. Я понимал, что я не одинок в этой борьбе, но какая-то часть меня упорно отказывалась принять реальность. Почему-то казалось, что я могу вернуться назад, что все еще впереди, что удастся найти спасение. Но каждый новый день только подтверждал, что я продолжаю погружаться в этот бесконечный круговорот.
Так продолжалось четыре года, с 2004 по 2008-й, а вот в 2008 году я стал попадать не только в наркологические больницы, в частности в семнадцатую, но и в психиатрические, в Алексеевскую (Кащенко) и в застенки Ганнушкина. В общей сложности я отдал из своей жизни в эту злосчастную психиндустрию один год четыре месяца. Помогли ли мне чем-то наркологи или психиатры? Нет!!! Только усугубляли, закалывая меня аминазином за малейшую провинность. Там также были кодировки, о которых я говорил выше, но что касается именно больниц – это укол вивитрола, укол чего-то под лопатку и вшивание эсперали. Ни одна из тех или этих кодировок, конечно, не помогали мне никоим образом, так как все они основаны на психологическом запрете при страхе смерти, другими словами, человек так или иначе проявляет силу воли как насилие над собой, с последующими нервными срывами, раздражительностью, депрессией, психозами и т. д.
Я долгое время искал выход из этого замкнутого круга, но каждый раз возвращался к тому же. Тут же вокруг меня крутились люди, точно такие же, как и я – потерянные, загнанные в угол, надеющиеся на перемены, но неизменно сталкивающиеся с той же реальностью. Каждый из нас мечтал о здоровье, о нормальной жизни, но вместо этого мы становились жертвами неэффективных методик и бездушной системы, которая больше заботилась о своих интересах, чем о нас.
В этом аду я переживал бесконечные дни, полные отчаяния и страху. Я помню, как пытался рассказать врачам о своих переживаниях, но мои крики о помощи лишь подталкивали их к новым уколам и прописыванию таблеток. Я понимал, что их фигуральная рука не может вытащить меня на свет – они лишь затягивали меня в бездну.
С каждым новым визитом в больницу я все больше терял веру в профессионализм медицинских работников. Эти места не были исцелением, это были хранилища боли и страха. Я начал осознавать, что самый важный шаг к выздоровлению должен исходить исключительно от меня, а не от системы, которой я был не нужен.
Сейчас, конечно, нет во мне никаких кодировок, внушений и всего, что с этим связано. Родились в сознании исключительно правильные и твёрдые шаги к трезвой жизни, абсолютно никак не основанные на мнимой силе воли. Кстати, будет уместным рассказать, по моему мнению, о довольно интересном моменте кодировки, когда ситуация, прямо скажем, превращалась в комедию. Профессор Киселев на Красносельской, который лечит своих пациентов исключительно током, час рассказывал, какой он крутой, как ему клинику предлагали в Вашингтоне, насколько у него успешные результаты по избавлению людей от алкогольной зависимости. Потом даёт выпить что-то типа эфира, как местный наркоз, сажает тебя в кресло и начинает бить током в голову и уши, и нос, и губы так, что у тебя подпрыгивают ноги выше головы. Ну, вышел я от профессора в таком довольно шоковом состоянии и… и пошёл купил пару банок коктейля, чтобы прийти в себя после его удивительной шокотокотерапии.
Вот так, не дождавшись полного эффекта от «лечения» профессора Киселева, я принял решение немного расслабиться. В тот момент мне казалось, что лучшее средство от шока – это баночка прохладного коктейля. Смешанные чувства смешивались в моей голове: смех и недоумение, печаль и подлое ощущение удовольствия от момента. Уже на улице я пытался понять, как же такое могло произойти.
Коктейль моментально освежил меня. С каждым глотком я уносился подальше от электрошоков, от громких слов о победах и успехах. На фоне гулких воспоминаний о прошлых неудачах, я записал в блокнот свои мысли о том, как в таких клиниках, как эта, воспринимают зависимость. Применяют ли они действительно эффективные методы, или же это просто шоу?
Постепенно я начал осознавать, что настоящая трезвость не в чудодейственных методах, а в собственном решении и внутренних изменениях. И хотя влияние профессора осталось в прошлом, значимость этого опыта, как способа понять собственные слабости и силы, навсегда осталась со мной.
Всё, что я буду рассказывать в последующих частях книги, я не буду вообще как-то использовать чужие какие-то методики, тем более от людей, которые понятия не имеют ни о чём, что связано с алкоголизмом и наркоманией. Про наркоманию так же расскажу полезную информацию, так как сам безбожно употреблял на протяжении четырёх лет наркотики довольно тяжёлые. Проблему двух этих пагубных страстей, а именно алкоголизма и наркомании, я знаю исключительно изнутри и знаю всю их внутреннюю суть на 100%, как и избавление от них также на 100% для всех и каждого, кто способен мыслить, слушать и слышать. Не нужно думать, что я буду заниматься какими-то психологическими уловками и стану внушать лично вам или вы через меня своим небезразличным вам людям посылы: давай соберись, ты не тряпка, ты сможешь! Нет, конечно, нет, поверьте мне, всё гораздо проще, ведь если я пропил 16 лет и избавился от этого змия, употреблял наркотики 4 года и избавился от змия номер два, то, наверное, я знаю, о чём я говорю, как я говорю и что я говорю! Наберитесь, пожалуйста, терпения, потому что перед тем, как раскрывать некую «тайну» по избавлению от страстей, я с вами просто поговорю, чтобы было понятно, что я свой, что всё, что я говорю, это мой опыт, а не больная фантазия автора. Расскажу несколько историй из жизни, расскажу о первостепенной духовной помощи тем, кто на данный момент пребывает в иллюзорности своих страстей.
Я уверен, что многие из вас сталкивались с прямыми и косвенными последствиями этих зависимостей, будь то в своей жизни или в жизни близких. На первый взгляд, кажется, что сама проблема безнадежна, однако это не так. Я воспоминаю времена, когда здоровый разум казался недосягаемым, и, как ни странно, именно в самые мрачные моменты жизни я начал осознавать, что победа – это не миф. Всё начинается с принятия и понимания своей ситуации, без самопожертвования и без ненависти к себе.
На этом пути я нашел множество ловушек и разочарований, однако именно они стали уроками, которые научили меня, как важно быть сильным именно в момент слабости. Все те моменты, когда мне казалось, что выхода нет, на самом деле открыли двери к новому пониманию жизни. Я делюсь этими историями не ради жалости, а для того, чтобы показать, как из ада можно выйти в свет.
Постепенно я понял, что нужно не только избавиться от зависимости, но и изменить своё окружение, свои мысли и свои привычки. Это долгий путь, но он возможен, и я тут, чтобы помочь вам его пройти.
Глава вторая. Похмельный синдром
Похмельный синдром – это не просто неприятное утро после вечеринки, а целый комплекс физиологических и психологических изменений, возникающих в результате чрезмерного употребления алкоголя. На утро многие чувствуют головную боль, слабость и тошноту. Все это – следствие токсического воздействия этанола на организм. Когда мы пьем, печень активно перерабатывает алкоголь, но каждый из нас имеет свой предел, после которого вступает в игру похмелье.
Сейчас я хочу разобрать такую вещь, как похмелье или же похмельный синдром. У кого-то оно бывает очень злостное, у кого-то щадящее, у кого-то, как он говорит, вообще не бывает такого состояния, как похмелье, но говорю с твёрдой уверенностью: всё это до поры до времени. Но так как я рассказываю вам о своей жизни и делюсь именно своим опытом алкоголизма и наркомании, я расскажу вам именно относительно своего опыта и по своему опыту.
Я помню свои самые тяжёлые утренние пробуждения, когда голова раскалывалась, а в горле пересохло так, что хотелось выпить даже из лужи. На фоне этих мучений вставал вопрос: "Зачем я это сделал?" И, знаете, на этот вопрос проще всего ответить: "Из-за заблуждений и иллюзий, что могу контролировать ситуацию."
Некоторым кажется, что похмелье – это лишь временная неприятность. А я вот знаю, что оно несет с собой гораздо более глубокие последствия. Этот синдром – напоминание о своих привычках, предостережение, которое время от времени обрушивалось на меня, как урок: "Научись платить за свои удовольствия". Похмелье становится одной из тех тёмных сторон алкоголизма, когда удовольствия сменяются жалкими страданиями.
Для меня каждый новый день – это шанс сделать выбор. Понимание похмелья как восточного демона заставляло меня пересмотреть свои действия и приоритеты. Каждый раз, когда я просыпался с тяжёлым состоянием, я знал: это не просто физическое испытание, а звоночек о том, что пора задуматься на будущее.
Если в самом начале моего алкоголизма мои запои могли продолжаться три месяца, два месяца, один месяц с перерывами, скажем, на две недели, другими словами, мои запои практически не останавливались, то есть я пил, пил, пил и пил. Повторюсь, что первые мои испытанные чувства в похмельном синдроме я испытал в 23 года, у меня довольно порядочно затряслись руки, и для меня вообще это было крайне удивительно, так как до этого момента ничего подобного относительно самого себя я не испытывал. Со временем это состояние стало довольно жёстко прогрессировать во всей своей отвратности – мутная голова, трясущиеся руки, полная потеря координации, в общем, всё так, как и у всех порядочных алкашей.
Сложно было признать, что я сам себя загоняю в угол. Мои отношения с близкими людьми трещали по швам. Они пытались меня остановить, но я только отмахивался от их заботы, убеждая себя, что контролирую ситуацию. Тем не менее, внутренний голос всё чаще шептал, что мне нужно что-то менять, а не только пить, чтобы забыть о своих проблемах.
Но в этот момент мне по-прежнему было страшно. Кодироваться или бросать пить – это звучало как нечто запредельное, и я не знал, с чего начать. Я не представлял, как буду жить без привычной порции спиртного, ведь это казалось единственным способом справиться с постоянным напряжением и тревогой.
И чем же сопровождается этот жуткий отходняк? Он сопровождается жуткими ночными кошмарами, он сопровождается бессонницей, причём эти жуткие ночные кошмары ты иной раз не можешь даже отличить от реальности, и всё настолько явно, всё настолько жутко и всё настолько правдоподобно, что ты просто-напросто боишься даже засыпать.
Но самое страшное – это не только ночные видения, а стойкое ощущение страха, которое преследует тебя даже в светлое время суток. Каждое шорох в квартире, каждый легкий скрип дерева за окном превращается в предвестие чего-то ужасного. В такие моменты тебе становится не по себе, а мысли терзают разум, заставляя бурлить поток идей о том, что может произойти в самом неожиданном месте и в самый неподходящий момент.
Ты погружаясь в постоянное состояние тревоги, твой ум рисует картины, полные мрачных деталей. Сплошной плен страха окутывает тебя, не позволяя насладиться простыми радостями жизни. Каждое утро начинается с усталости и слабости, ведь ночью ты снова сражался с тенями, которые не желали тебя покидать. ты ловишь себя на мысли, что это замкнутый круг, из которого, кажется, нет выхода.
Порой ты чувствуешь, что и окружающие замечают перемены в тебе. Они взглядывают с беспокойством, как будто могут разглядеть в глазах отражение твои кошмаров. Это чувство изоляции и непонимания только усугубляет ситуацию. Ты словно находишься на грани между двумя мирами: миром реальности и миром, где страх и паранойя управляют твоими днями и ночами.
В алкогольной среде бытует такое мнение, что похмеляться нужно всегда, похмеляться нужно везде и похмеляться просто необходимо по любому поводу. Доля правды в этом есть процентов, скажем, на 99,9, так же – от чего болеешь, тем и лечись, и что любой врач скажет, что 150 грамм и всё придёт в норму. Действительно, вроде бы всё так, ведь основной стимул к тому, чтобы похмелиться, даже не столько плохое самочувствие, сколько страх смерти. Но мы, как правило, пьём днями, неделями и месяцами до такого состояния, когда не можешь пить на отходняке даже воду. Просто стоит тазик рядом, и тебя в него рвёт даже от малейшего глотка воды, выворачивает, выкручивает, у тебя ломит тело, мышцы, у тебя такое состояние, как будто спицы вонзили тебе в мозг и медленно, с издевательской изощрённостью начинают их прокручивать. Поэтому надо или не надо ему похмеляться в таком состоянии, когда, с одной стороны, вроде как и надо, потому что плохо и страшно, с другой стороны, даже вода не лезет… Вот тут – кто на что горазд, это уже личный вопрос каждого. При всём при этом каждый из нас знает, что там, где стакан для похмелятора, а ещё лучше по возможности и второй, и третий, там будет опять продолжение всего того же самого, и очнёшься ты на той же самой кровати, перед тем же самым тазиком, продолжая играть в некого Вольдемара запойного.
Но в таких моментах, когда за окном светит солнце или капает дождь, сложно осознать, что за порочными кругами стоит пустота, которую не заполнишь очередной порцией алкоголя. Руки трясутся, и ложечка, которой ты пытаешься захватить кусок хлеба, предательски падает на пол, как метафора твоей борьбы со своим телом и его требованием оставить всё как есть. Иногда маячит мысль: а не попробовать ли найти другое утешение, кроме как в бутылке? Может, стоит обратиться к тому, что осталось от прежнего себя, пока ещё не утрачено окончательно.
Но в затуманенном сознании, где страх и сомнение борются за внимание, алкоголь начинает звучать как единственный верный ответ. "Укроти всё это с помощью старого друга," – шепчет внутренний голос. И так начинается новый круг, новая попытка разрушить иллюзию контроля. За пределами комнаты жизнь продолжается, а внутри нас всё более угасает искра разума, оставаясь лишь мрачная тень своих предыдущих кайфов.
Каждый раз, когда к горлышку опустошается бутылка, растет осознание, что полное похмелье – это не только физическое, но и эмоциональное состояние. По ту сторону черты ярче, но дойти до неё становится всё сложнее. И всё же, в этих мрачных думках, в тумане, настает момент, когда даже алкоголик начинает осознавать: пока он поглощает яд, жизнь проходит мимо, а с ней уходит и реальная возможность быть счастливым.
Само же похмелье, точнее, знак к тому, что оно начинает ослаблять свои отвратные позиции, – тогда, когда ты начинаешь хотеть есть. А есть ещё вариант советов от запойных братьев. Когда ты похмеляешься, первая не идёт, но знатоки этанолового фронта сразу научат тебя как быть: пей-пей-пей сразу вторую, ведь она точно приживётся, и всё будет в ажуре. И кстати говоря, среди алкоголиков других тем, кроме как алкоголь, у кого какой был отходняк, кто как мучился, где и кого менты за распитие задерживали и сколько продержали, просто нет и быть не может. Но у порядочного алкаша, когда не можешь пить даже воду, вопрос о том, похмеляться или нет, уже не встаёт, потому что ты сам просто не можешь встать и остаётся одна мысль – как бы пережить отходняк, как бы не сдохнуть. Помимо того, что ты не можешь пойти в душ, в туалет, вообще подняться, тебя сопровождают плюс ко всему твои «лучшие друзья» – раздражительность, психозы, непринятие. Всё и все тебя бесят, и это тебе не то, и это тебе не так, и вообще вокруг всё не эдак, все твари, подонки, которые ну просто тебя не понимают, да и ты не намерен никого понимать и принимать. А дальше происходит некое преодоление самого себя: это бульончики из кубиков или вообще что-то жидкое, курить, если куришь, почти не можешь, на третий или четвёртый день через силу закидываешь своё тело в ванну и кое-как, кряхтя и скрипя зубами, намыливаешь его, потом, охая и ахая, выползаешь с полным чувством всей похмельной мерзости внутри.
Но вот ты уже отмытый и пахнешь приятно, и, казалось бы, мир может снова открыть свои двери. Но нет, с похмелья выходить в мир – это всё равно что испытывать себя на прочность, протягивая руку в огонь. Каждый звук становится раздражающим, каждая встреча – испытанием. Ты словно зомби, который до сих пор не может поверить, что живёт в этой реальности. И что-то внутри, невидимо, тянет тебя обратно в иллюзию.
Постепенно приходит осознание, что просто жить попросту невозможно. Все мысли о том, что ты не будешь пить, размыты в смутной тоске. Всплеск гнева меняют на временные увлечения: читай книги, будь наедине с природой, но ведь за каждым углом поджидает искушение. Ностальгия по былым весёлым вечерам накрывает, как туман, и каждое новое утро приносит ту же дилемму – опять взяться за бутылку или терпеть.
Постепенно, когда ты понимаешь, что этот ад может стать твоей реальностью, начинается другая битва. Битва за обычные радости: крепкий кофе, моменты тишины, простая уважительная беседа с самим собой. Это трудный путь, и с наслаждением и непониманием ты каждый раз делаешь шаг вперёд, преодолевая себя, оставляя в прошлом не только похмелье, но и то, что мучило твое сердце всю жизнь.
Вспоминаю начало этого отходосного ада. Открываешь глаза, время может быть абсолютно разное, два часа, три часа, четыре часа ночи. Денег нет, желания думать нет, похмелиться нечем, и, конечно, со стонами выползаешь на улицу, бродишь по дворам и улочкам в поиске себе подобных и, как это ни удивительно, как правило, находишь, но чаще всего один или уже с кем-то найденным идёшь к какому-нибудь круглосуточному магазинчику и стреляешь или стреляете мелочь: ой, простите, ой, извините, не будете ли вы так любезны оказать посильную помощь в моём горе неопохмелённого состояния, ведь я вчера немного перебрал. И это, по моему опыту, не то что один там раз какой-то, а многократное исполнение своих отходосных «обязанностей», а ещё к этому ко всему можно прибавить целый вагон пропитых собственных телефонов, планшетов, компов и т. д.
Уже на пятый или шестой раз, когда скромную просьбу о помощи сопроводишь стыдливо опущенным взглядом, начинаешь понимать, что эта игра без правил. Ощущение, что ты на дне, становится привычным, словно старая незнакомка, с которой на скользком асфальте переплетены судьбы. Пара шагов дальше и вот ты снова на улице, где фонари тускло мерцают, а небо тяжело давит на приземлённые мысли. В этой пелене есть нечто зловещее, но привычное; тут тебя никто не осуждает.
Среди одиночества ищешь друзей, но находишь лишь теней, подобных себе: кто-то с усталостью в глазах, кто-то с искоркой безумия, пришедшего в последний час. Разговоры ни о чем, но это всё равно спасение – притяжение к человеку, к его горю, к его безысходности. И, как ни странно, находишь в этом даже руку поддержки. Круг замыкается: кто-то говорит, что вспомнил про «старые добрые времена», когда можно было подняться и убежать от всего этого.
Погружаясь в ностальгию, ты уже не замечаешь, как твои слова растворяются в воздухе, а воспоминания о беззаботной молодости превращаются в химическую реакцию, от которой болит голова. И теперь твой путь – это борьба с самим собой, попытка спастись от понимания, что выход из этого ада – часто лишь мираж.
Есть несколько вариантов, что нужно делать с этим жутким похмельем. Самый мудрый вариант из множества вариантов – это терпеть и никого не слушать, потому что с каждой секундой, с каждой минутой похмелье будет всё тише и тише давить на твоё сознание и организм, оно всё равно будет уходить. Но если всё-таки какими-то неведомыми путями удалось уговорить своих родственников или друзей на то, чтобы они опять, обливая своё сердце кровью, дали деньги, то самый лучший вариант – купить вино, и только вино. Не надо покупать его чем больше тем лучше, достаточно одного пакета, причём самого дешёвого.
Но совет и порядочным алкоголикам, и их родственникам: в руки вам лучше его не давать, какие бы мольбы за этим ни следовали, так как вы употребите его в чистом виде, и всё. А что, собственно, всё? Да то, что всё возвратится на круги своя в сладчайшем алкогольном угаре, где уже по фиг дым на всю трезвость и похмельную болезнь.
И вот, как ни крути, на горизонте вновь появляется тот зловещий кружок, который притягивает к себе, словно магнит. Обещания «в этот раз всё будет иначе» растворяются в воздухе, следуя за главной мыслью, что просто «одну рюмку» можно контролировать. Но, увы, контролировать – это не то, что умеет делать алкозависимый. Каждая доза, как щепотка соли, заставляет желание все сильнее, и непомимо этого колеблющегося обрученного кольца порока, катится под откос.
