Kitabı oku: «Рейс в прошлое. Мистика»

Дизайнер обложки Евгения Черногорова

© Евгения Черногорова, 2021

© Евгения Черногорова, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-4493-5817-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рейс в прошлое
Белиц-Хайльштеттен

Глава I. Воспоминания детства

Эльза впервые вспомнила нечто граничащее с «добротой» в этой странной женщине, что приблизило её к решению ехать немедленно. Малое облако из детства, где они с Гретхен были подругами, окутало и унесло под сень пышных каштанов. Деревянные качели взлетали в такт руке, качающей их. Взгляд вытащил из прошлого фигуру подруги, долговязую и несуразную. На вид ей можно было дать лет шестнадцать, её волосы цвета спелого пшена, огромные очки в роговой оправе и сутулые плечи, покрытые в летнюю жару платком-паутинкой из козьей шерсти, так же, как мотив военного марша, совершенно не стыковались со столь позитивной картинкой общения двух девочек. На тот момент обеим было около двенадцати лет. Грета постоянно напевала нечто подобное, чеканя слова, с каждым новым потоком воздуха песня приобретала зловещий оттенок.

 
Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein,
und das heißt Erika.
Heiß von hunderttausend kleinen Bienelein
wird umschwärmt Erika.
Denn ihr Herz ist voller Süßigkeit,
zarter Duft entströmt dem Blütenkleid.
Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein,
und das heißt Erika.
In der Heimat wohnt ein kleines Mägdelein,
und das heißt Erika.
Dieses Mädel ist mein treues Schätzelein
und mein Glück – Erika.
Wenn das Heidekraut rotlila blüht,
singe ich zum Gruß ihr dieses Lied.
Auf der Heide blüht ein kleines Mägdelein,
und das heißt Erika. (немецкий язык).
 
 
На лугу цветёт маленький цветочек,
Он называется Эрика¹.
Сотни тысяч маленьких пчёлок
Роятся вокруг Эрики,
Потому что её сердце наполнено сладостью.
Нежный запах исходит от цветочного платья.
На лугу цветёт маленький цветочек,
Он называется Эрика.
На Родине живёт маленькая девочка,
И её зовут Эрика.
Эта девушка – моё настоящее сокровище.
И моё счастье – Эрика.
Когда вереск цветёт красно-лиловым,
Пою я эту песню ей в приветствие.
На лугу цветёт маленькая девочка,
И её зовут Эрика.
 

Эльза изо всех сил вонзила пальцы в цепи. Единая мысль заполонила чудную кудрявую головку и вырвалась криком:

– Гретхен, остановись!

Качели завершили свой круг, и резко оборвавшийся голос сорвал девочку с сидения.

– Du bist undankbar!²

Эльза уже привыкла к перемене настроения подруги и объясняла его изменение частыми переездами из страны в страну. Гретхен родилась в Германии, жила в Австрии, Польше и вот теперь оказалась в России. Необычными, даже волшебными чертами была наделена подруга. Она, словно фея из сказки, знала всё на свете, её фантазия не имела границ. Потом, со временем, из литературы Эльза узнала, о чём ей толковала Гретхен и что это за зверь такой – эйдетическая память. Сейчас она уже выучила, что плакать при Грете нельзя, слёзы – это механизм, вызывающий внутри девочки какие-то садистские желания сделать ещё больнее вне зависимости от возраста и пола слюнтяя, имевшего наглость распустить нюни при ней. Также Эльза выучилась понимать все «команды» подруги, сказанные на польском или немецком языках.

Что их сблизило, трудно объяснить. Эльза была редким «праздником» для родителей. Славная, добрая, милосердная, покладистая – какими только эпитетами не награждали её вечные мамины подружки. Она олицетворение «правильной» девочки: розовощёкой, наивной, с огромными зелёными глазами, пухлыми губками. Её небольшой рост только придавал сходства с куклой, как к ней все и относились, не замечая характера и желания быть полезной, учиться и добиваться целей. Вот-вот, быть полезной! Наверно, именно это качество понравилось Гретхен, и она, дикарка и остроязычная, приблизила к себе ангелочка с кудрями. Более того, выпады Греты не вызывали в подруге ненависти или гнева, она сносила их стойко, без жалоб и слёз. Совершенный мезальянс характеров, но без друг друга они не могли. Ещё её имя – Эльза, какое-то неживое, что ли, из другой эпохи, страны. Ну кто в России называет ребёнка в двадцатом веке подобным образом? Позже она сменила имя на Лизавету. Эти нечастые проявление заботы, даже милости к новой «игрушке», желание раскачать на качелях, вместе искупаться в реке, нарисовать совместно картину – и есть те добрые поступки, что хранила память Эльзы. Терпения у Греты, правда, хватало ненадолго, как и в случае с качелями, но в те минуты счастье переполняло обеих, так казалось Эльзе.

Глава II. Звонок из прошлого

Тем паче её удивил звонок. Он набатом прогремел в тиши комнаты. Звонок из прошлого.

– Алло, это квартира Елизаветы Громер?

– Да, я у телефона.

– Вас беспокоят из посольства Германии. Мы вынуждены сообщить вам не очень приятную новость.

– Я вас слушаю.

– Вы знаете Грету Зданьску?

Имя вызвало резкую боль в сердце. Она помнила её, как тут забудешь. Брат Греты сообщал обо всех перемещениях сестры из одной клиники в другую. Первая и последняя поездка, ещё в Москве, в институт им. Сербского, чтобы навестить подругу, была лет десять назад. Тогда вся семья была выбита из колеи состоянием Эльзы на несколько недель. Как же давно это было. Казалось, запах лекарств и затхлости, демоны всех этих странных пациентов взмывали в воздух вдоль дороги и пытались утянуть машину обратно в ворота института. Грету она в тот раз увидела в потерянном состоянии. Храбрая, наглая девушка превратилась в нечто испуганное и забитое, лишённое напрочь разума. Только на секунды из существа, иссушенного душевными страданиями, ослабленного терапией, появлялась её «непутёвая» дерзкая Гретхен и опять, укрытая смутным сознанием, исчезала где-то в глубине, иначе как безумием и не назовёшь увиденное. Грета не отличалась никогда покладистым характером, но что же она совершила? Почему она здесь? Тайна, на которую никто не дал ответа. После Эльза знала, что подругу лечили в Англии и вся её семья переехала туда. Тем паче был удивителен звонок из Германии. И как они нашли её? Сменила имя, фамилию, место жительства.

– Алло, Лизавета Юрьевна, вы меня слышите?

– Да, да, что случилось?

– Она просит вас приехать. Есть ли у вас есть такая возможность? Сейчас она находится в госпитале Белиц-Хайльштеттен, в сорока километрах от Берлина. Документы, визу, билеты и оформление мы берём на себя. Вы согласны?

– Да, конечно.

Эльза ответила машинально и без раздумий. Далее состоялся недолгий разговор, из которого она узнала, что родные определили подругу в это заведение. Вся её семья вне зоны доступа, рассеялась, так сказать, в Туманном Альбионе. Грета чувствует себя хорошо, впервые за несколько лет, и, возможно, разговор идёт о выписке домой, но первое её внятное желание было увидеть подругу юности.

Оформление документов заняло пару недель. Елизавета никогда не посещала другие страны. Она любила свою Россию. Конечно, помнила, что род её из Польши. Когда-то давно родня переехала в Райне – небольшой немецкий городок. Тогда главе семьи казалось, что Европа – более развитая часть мира, здесь его корни станут сильнее и семья займёт более достойные высоты. Кто ж знал, что через много лет антисемиты истребят княжеский польский род почти под корень и вернуться обратно в «рай для евреев, пекло для холопов, чистилище для мещан и небо для шляхты» – в свою родную Польшу – потомкам не представится возможным. Россия была спасением.

Золотистый пежо мчал по шоссе в аэропорт. Мысли проносились в голове стрелами: почему не нашли никого из родни Гретхен? как она оказалась в Германии? почему именно её она вспомнила первую?

Какой ливень начался. Серой стеной он ещё больше нагнетал атмосферу и подбрасывал тягостных раздумий к и без того не радужному путешествию, особо если вспомнить, куда она едет! Психиатрическая клиника – далёкое и непонятное место, больше напоминающее особняк из фильмов ужасов. Она ради интереса погуглила и нашла информацию об этом месте. В Первую и Вторую мировые войны госпиталь использовался военными, а в 1916 году в нём даже лечился сам Адольф Гитлер. После Великой Отечественной войны госпиталь оказался в зоне советской оккупации и стал самым большим советским госпиталем за пределами СССР.

То, что узнала Эльза, не добавило ей уверенности в данном согласии посетить подругу, но отступать было поздно! Обширная территория Белиц-Хайльштеттен обросла легендами такими же ужасными, как и состояние здания, полонённого кустарниками, вековыми деревьями, в которых без помощи работников легко было заблудиться. Это таинственно зловещее место пропитано людскими страданиями, сотней смертей, вдобавок, осквернённое мародёрами и вандалами, ранее, до того как открыть в нём психиатрическую клинику, вызывало крайне неприятные впечатления, только бесшабашные и легкомысленные люди могли отдать в такое место родную кровь. От картин биографии этого места веет промозглой тоской и вековой мрачностью. Даже фото онлайн пропитаны страданиями пациентов и шагами убиенных. Некоторые посетители пациентов выкладывали отзывы о данном объекте.

Длительное нахождение в Белиц-Хайльштеттен не способствует вашему здоровью, стены разрушают вас, давят, вызывая депрессию и забирая в себя всё живое, что можно иссосать из вас.

Хенрик Фишер

Мне казалось я сама превращаюсь в клиента этого заведения, человеческие голоса издали кажутся завываниями ветра или стонами демонов, стоит молиться, чтобы не сойти в этих стенах с ума.

Витта Шварц

От сердца немного отлегло только в аэропорту. Машина уютно уместилась на платной стоянке в ожидании возвращения хозяйки. Рейс Москва – Тегель отложили на пару часов. Елизавета общалась с девушкой за стойкой регистрации. Ощущение, что все в курсе событий, куда она едет и зачем! Удивительно, конечно, но билеты заказывала принимающая сторона и могла поделиться удивительной и грустной историей эмигрантки из Германии, вернувшейся в свою юдоль без разума, родни и надежды, имеющей только одного близкого человека, желающего поехать за тысячи вёрст ради встречи. Наконец-то объявили рейс.

Перелёт был спокойным, если не сказать больше! Услужливые стюардессы с кукольными личиками слонялись по салону с явно скучающим видом, изредка посматривая на Эльзу. Создавалась атмосфера, что вот-вот, сейчас, должно произойти грандиозное событие и все с нетерпением его ждут. Одна Эльза не в курсе. Так как является героиней оного. Висел ореол тайны и недосказанности в воздухе, подстёгивая быстрее добраться до места назначения. Это не помешало женщине прочесть статью в журнале «Психопатология» коллеги по цеху и вздремнуть. Возможно, именно её подруга привела к желанию стать психиатром. Какие только судьбы не встречались ей на пути, висящие на грани и ждущие поддержки!

Глава III. Встреча

Тегель встретил нерадостно. Порывистый ветер, дождь, слякоть обрамили белые туфли серой каймой, превращая их в грязные калоши, ноги замёрзли, и нос предательски был готов поддержать непогоду, желая воссоединиться со всеобщей болезненной сыростью. Спасала и отвлекала беседа с Карлом, водителем, встречавшим Эльзу. Он оказался доброжелательным человеком, знающим русский язык. Было приятно сразу на чужбине почувствовать отголоски Родины.

– Карл, а что это за место? Там, где Гретхен?

– О, фрау! Ходит много слухов, больше наговоры. Сейчас это вполне милое местечко с добросердечными сёстрами и практикующими врачами, имеющими научную степень. Рай для пациентов. Вам там понравится!

Что-то в голосе Карла и его последней фразе насторожило пассажирку. Виду Эльза не подала, но вжалась поглубже в кресло и занялась разглядывать пейзаж за окном, благо дождь унимался и природа проскальзывала своими чарующими рисунками сквозь непогоду. Машина плавно выписывала круги по Восточной Германии.

– Поразительные вещи создаёт природа. Посмотрите, Карл!

– Фрау Эльза, вы о деревьях?

– Да, они посажены как на подбор, словно художник их выстрогал идеальными своим карандашом и разместил на лоне природы.

– Нет, это дело рук человеческих. Немцы педантичный народ, не удивлюсь, если разница между посадкой двух деревьев не имеет погрешности. Их будто под линейку сажали.

– Впечатляет.

Наконец-то ворота. Да, поскромничали владельцы при описании клиники. Здесь не особняк, а гектары посадок, усаженные разнообразными творениями архитекторов. Теперь и отзывы об этом месте были более понятны, потеряться в этих «заповедных» дебрях мог бы и частый посетитель. Что уж говорить о новичке. Только при въезде глаз охватил несколько зданий. Любезный Карл прокомментировал увиденное:

– Это старые постройки, фрау. Вот справа кегельбан, чуть дальше фитнес-зал, сауна, котельная. У нас даже кирха есть на территории, и не одна. Да, это грандиозный замысел, превращённый в реальность. Вам пора выходить.

Скрип ворот позади ржавым голосом оповещал своё главенствующее положение над каждым, кто смел пересечь границу современности, отправляясь в прошлое. Эльза вышла из машины и направилась на ресепшен. «Прям как в гостинице», – промелькнула мысль и исчезла при виде бело-чёрных теней сестёр милосердия, шныряющих повсеместно и придающих особый эффект этому пространству. Вдруг ей ужасно захотелось услышать своё имя на русском языке, именно здесь и сейчас, в этих стенах, заболоченных могильной немецкой тишиной, пробиваемой только эхом ударов каблуков загубленных туфель. Эльзу посетило необъяснимое желание стать Лизаветой, привнести хоть частицу родного и русского в этот строгий непонятный мир.

Встреча с Гретхен проходила на удивление отлично. Что-то не вмещалось в рамки понимания. Грета была совершенно нормальной, аномально нормальной! Да, лечение пошло на пользу, но куда делась сама Гретхен? От её нервозности и агрессии не осталось и следа. Она заключила Эльзу в объятия, несмотря на косые взглядов санитаров у входа.

– Ach, meine suBe kleine Puppe!³ Как я скучала по тебе! Право, я и не помню многого. Эта болезнь изъяла почти всё, что осталось мне от прошлого.

Такая открытая любезность противоречила всему, что знала о Гретхен Эльза.

– Как ты здесь очутилась? Почему именно Германия?

– Дорогая, это неуместно! Не я выбирала место пребывания! Do diaqbla, on jest w niebie, to pieklo!⁴ – Это высказывание было произнесено быстро и на польском языке, с выражением ироничной улыбки на уставшем лице Гретхен.

Стало ясно, что она не посвящала персонал заведения в некоторые особенности своих знаний других языков, ибо санитары переглянулись, но промолчали. Теперь Эльза узнавала её. Издалека, за складками приятных реверансов из слов, жила та, её Гретхен – гроза округи, едкая и неугомонная, как буря, Гретхен. Теперь первое чувство радости сменилось подозрением.

– Эльза, давай выпьем сока в честь твоего приезда, мне выдали это лакомство. Обычно здесь не балуют подобными ответвлениями от норм.

Девушки уселись на кровать Гретхен и продолжили разговор, попивая свежевыжатый апельсиновый сок.

– Ты чувствуешь себя лучше? Мне сказали, что, возможно, тебя выпишут. Я приехала на пару дней и остановилась во флигеле для посетителей. Оказывается, он бесплатный. Буду навещать тебя по три раза в день, – улыбнулась Эльза.

– Да, здесь всё бесплатно!

– Я только не поняла, почему Антон тебя не навестил? Он же брат твой, да и отношения у вас были замечательные.

– Я не хотела тебе рассказывать, дорогая. Моя семья погибла. Это ужасно, но я пережила это в той стадии, когда меня не интересовала собственная личность, так что потери для моего внутреннего мира минимальные. Я столько времени провела в одиночестве, что не помню лиц близких и родных. Ты первая и единственная, кого я вспомнила. Давай не будем об этом.

– Гретхен, извини, мне не сообщили.

– Пустяк, это я попросила. Вся жизнь – театр! И какая следующая сцена – знает только Бог! Ты завтра навести меня, я сегодня устала, да и ты с дороги, не лёгкий путь был.

– Конечно, Гретхен, моя Гретхен! Я привезла твои любимые конфеты. Помнишь, с орешками?

– Конечно, помню. Мы с тобой делали «секретики» и прятали их по всему саду, а потом находили и жутко радовались! Помню, что злилась на тебя, так злилась. Мне всегда казалось, что тебе достаётся лучшее, всегда поболе, чем мне. Ich habe mich geirrt. Verzeih mir. Es ist aiieseine Krankheit⁵.

Санитар указал на время и кивнул. Встреча была окончена.

Глава IV. Ад

Эльза отправилась отдыхать, размышляя над словами Гретхен: «Ад, он и в небесах ад». Что же она имела в виду? Наверное, всё не так радужно, как видится, но состояние её явно лучше, положительный прогноз налицо.

Выпив перед сном глоток коньяка с чаем и лимоном, Эльза успокоилась. Тепло окутало всё тело. Печали, радости, эмоции от встречи рассеялись в облаке дрёмы.

Ночью тяжёлый стон разбудил Эльзу. Где-то невдалеке нарастали звуки: визги, стоны, крики, всхлипы. Вначале они гулко отдавались в стене, но понемногу переросли в какофонию, заползающую в мозг со всех сторон. Терпеть было невозможно, желание выйти и посмотреть, что же там творится, пересилило страх. Эльза открыла дверь и вышла на патио второго этажа. Босая, она спустилась в нижний двор и стала прислушиваться, откуда возникают эти звуки. Холодный каменный пол поторапливал двигаться быстрее, дабы не застудить ноги.

Впереди движение десятков голосов разнообразной тональности образовывало дорожку из децибелов, ведущую вниз и направо к соседнему зданию с внутренним двором. Это было самое громоздкое строение. При въезде Эльза спрашивала, что это. Карл сказал: «Нечто наподобие торговой площади, где раньше собирались торговцы и жители деревни, снабжавшие пациентов, персонал и их посетителей свежими продуктами». Сейчас там явно происходило именно НЕЧТО. Отблески ярких вспышек озаряли внутренний двор. Эльза открыла дверь и вошла внутрь.

Страх уступил такому коварному чувству, как любопытство.

Первое, что пришло в голову, – чистилище. По периметру, вместо знакомых всем ламп накаливания, стояли в резных подставках факелы. Они обрамляли «место казни». Десятки, сотни женщин разных национальностей, в основной массе молодых, извивались на холодном камне в неестественных позах. Те, что были одеты, если можно назвать остатки ткани одеждой, пытались сорвать с себя их, как будто они жгли им кожу. Через небольшие промежутки, приблизительно метров в десять, рядом с женщинами стояли мужчины: с проницательным взглядом, статные, накачанные, спортивного телосложения, с плетью в руке. Они походили на надсмотрщиков. В нишах по кругу площади открывались лавочки, где обрюзгшие, восточного типа баи разливали кофе, прибавляя к нему невиданные ароматные специи, что не спасало от запаха крови, грязи и пота. В этих лавочках тоже отдыхали надсмотрщики, периодически охаживая ту или иную жертву кнутом. Вся эта картина напоминала что-то среднее между «Гибелью Помпеи» и «Содомом и Гоморрой».

Странно, что Эльзу никто не замечал. Она вроде стороннего наблюдателя возвышалась одной-единственной «свободной» фигурой женского пола над этим варевом тел. Вдруг она заметила Гретхен. Со сгорбленной спиной, покрытой кровоточащими шрамами, её подруга на четвереньках подползла в изнеможении к мужчине и подала кофе. Поднос накренился, чаша упала, и визг кнута, опустившегося на руки Гретхен, сопровождал крик Эльзы:

– Не сметь!

Она даже не заметила, как пролетела десятки метров, попирая голыми ногами головы и туловища других особ. Возле надсмотрщика Эльза остановилась. Он был красив той демонической красотой, которая завораживает на полотнищах Врубеля. «Демон», по-другому не объяснить. Всё существо Эльзы протестовало этому средневековому смрадно-стадному рынку унижения, в котором участвовала её подруга. Мужчина смотрел на Эльзу с жалостью.

– Как вы можете, как?! Отпустите! Немедленно отпустите Гретхен! Я требую!

Улыбка озарила лицо «хозяина» Гретхен, и он произнёс совершенно стальным голосом:

– Пусть идёт.

Запал прошёл, и ярость Эльзы сменилась непониманием. Она посмотрела на подругу и жестом позвала за собой. Гретхен не шевелилась.

– Пойдём, дорогая, он тебя не обидит, пойдём!

Гретхен, стоя на коленях, как дикая кошка от огня, отпрянула от подруги и вцепилась руками в сапог мужчины. Блаженная улыбка озарила всё её существо.

– Зачем? Я от него никуда не уйду! Я люблю его. Он моя жизнь. И он любит меня.

Большего шока Эльза не могла испытать, она уговаривала, увещевала, заманивала подругу, но все её попытки были тщетны.

Гретхен намертво сцепилась с ногой «хозяина». Силы покидали Эльзу. Она чувствовала, что ещё секунда – и скатится в эту свору живых женских тел, больше её оттуда никто не спасёт. Крик погряз в стонах сотен других, и Эльза потеряла сознание.