Kitabı oku: «Удачная подмена»
Глава первая
Автовокзал. Пока доехали, автобус почти опустел, останавливаясь у гипермаркета на въезде в город, потом у воинского мемориала и у центрального рынка. Может быть, ей стоило выйти раньше, но расспрашивать водителя и попутчиков было бы неосмотрительно. Если вдруг её будут разыскивать, а у кого-то из них в памяти отложится адрес? Нет уж, лучше проехаться на городском транспорте.
Лина покрутила головой и двинулась к ближайшей автобусной остановке. Не доходя до неё, на стене дома увидела надпись: «Московский проспект». Его-то ей и надо, только вот номер на доме 136, а ей нужен 28. Чтобы не спрашивать, прошлась до следующего дома. Ага, значит, к началу улицы посадка с этой стороны. Сунулась в первую же подошедшую маршрутку, у водителя спрашивать не стала, решив, что выйдет, если автобус повернёт с проспекта. На её счастье он шёл пока по прямой. Она подумала, что жильё ей крёстный предложил не очень удачное. По широкому проспекту в несколько рядов непрерывным потоком двигались машины, так что в квартире наверняка слышен шум, да и окна не откроешь из-за пыли и выхлопных газов. Но, может, повезёт, и окна выходят во двор?
На пути следования возникает большущая круглая клумба с непонятной бетонной композицией посередине. Маршрутка делает вокруг неё оборот и сворачивает. «Дом печати!», – хрипит водитель. Она протискивается к выходу и ступает на тротуар. Дом печати – это, надо полагать, здание напротив остановки через дорогу. Оно угловое, одной стороной тупого угла тянется вдоль Московского проспекта, другой – по сравнительно узкой улице, на которой высадилась Лина. А на той стороне, где она стоит, на остром углу обширное пустое пространство, наверное, летом здесь травяной газон, перечёркнутый плиточными дорожками, по которым сейчас гоняет тракторишко, цилиндрической щёткой сметая снег. Одна из тропинок, уже прочищенная, тянется к двум довольно далеко отступившим от дороги шестнадцатиэтажным башням, за которыми начинается группа древних пятиэтажек. Надо возвращаться на проспект. Она спрашивает у идущей от домов пожилой женщины, далеко ли дом 28, а в ответ та тычет пальцем в ближайшую башню. Это ей повезло! И вышла вовремя, и дом далеко от дороги с интенсивным движением, зато остановка почти рядом. Двинувшись к дому, она осознаёт, что опять ведёт себя как Лина. Почему не спросила у водителя, туда ли она едет? Как говорила мама, «тебе легче украсть, чем попросить».
Судя по номеру квартиры, подняться надо всего лишь на второй этаж. Лина вынимает ключи и открывает оба замка. Нижний ключ проворачивается с трудом. Ага, надо будет личинку сменить. Квартира обычная: большая кухня-столовая и спальня чуть поменьше, вроде бы убрано, пыли нет, хотя, как говорил крёстный, хозяин здесь давно не появлялся. Значит, ключи оставлены кому-то, кто поддерживает порядок, и кто наверняка сдаёт её посуточно или даже по часам, получая дополнительный доход. Лина презрительно морщит свой аккуратный носик. Спёртый воздух, мерзкая смесь застарелого табака, пота и дешёвых духов. Точно дом свиданий! Она набирает крёстного.
– Линочка, деточка, я же сразу сказал, что этот жук квартирку для интима придерживал. Но в последнее время ему не до утех было. На год она твоя, только коммуналку плати. Уборщицу он рассчитал, но замочки, конечно, лучше поменять. Ясно, что баба доход извлекала, чай, не семейный дом. Что имеется из посуды и белья, пользуйся. Если брезгуешь, прокипяти. Всё, пока, не звони мне больше без крайней нужды. Привыкай к самостоятельности. Сама же решила…
Да уж, интим тут был самый дешёвый. Ну, поселил бы тут красотку и пользовался бы. Не дороже бы вышло, чем каждый раз сюда новую шалаву тащить, снова поморщилась она. Видно, клиент крёстного предпочитал брать не умением, а числом, вспомнились слова её почти тёзки. Она оторвала кусок бумажного полотенца и, обернув им руку, начала выдвигать ящики кухонных шкафов. Вот и отвёртка нашлась! Выкрутила цилиндр нижнего замка и отправилась по магазинам.
Через два часа вернулась с сумками продуктов и моющих средств, оглядела своё новое жилище и сказала:
– Ну, что ж, начнём с холодильника…
Несмотря на то, что завершила она свои труды далеко за полночь, проснулась Лина рано. Отдёрнула шторы, повешенные накануне влажными, прямо из стиральной машины, и огляделась. А не так уж плохо! Постелила Лина новый комплект постельного белья на кухонном диване, потому что до уборки комнаты руки не дошли, а на кровать просто смотреть без содрогания не могла. Сгоряча хотела новую купить, но потом взял верх трезвый расчёт: достаточно будет сменить пружинный матрац, а кровать помыть дезинфицирующим раствором.
Закрывая входную дверь, обмерила верхний замок, решив сменить и его. Нарисовалась и доверенное лицо владельца: наглая тётка из соседней квартиры, пытавшаяся прорваться мимо Лины, утверждая, что там её вещи. Не то, чтобы Лине было что-то жаль чего-то из хозяйского барахла, но памятуя, что ей нужно меняться, и чисто из вредности преградила ей путь:
– Здесь я живу! Все вопросы к участковому, гнездо порока прекращает своё существование!
– О, одним шалманом меньше! Приятно слышать, – радостно сказал кругленький мужичок в годах, шустро спускающийся по лестнице вслед за высокой худой женщиной. – Я хоть через этаж живу, но страсти в клочья и до меня долетают!
– Не говори, Дима, вопли мартовских кошек – то ещё испытание для поношенного пожилого организма, – подхватила его попутчица, смеясь.
– Это вы о чём? – подбоченилась соседка.
– Дышала ночь восторгом сладострастья, – ёрнически пропел мужик, вручая Лине визитку. – Если вопросы по правовой части возникнут, звони по-соседски, Алина, – и, развернувшись к соседке. – Серафима, участковый меня ещё с утра обрадовал, что квартира сдана на год официально и даже с временной регистрацией. Так что бизнес твой прикрылся. Охолонись.
Однако! Следователем сосед оказался, судя по визитке. Что же он сам шалман не прикрыл? Холодок по спине пробежал: и участковый её запомнил, когда она в ЖЭУ по поводу регистрации заходила, и соседу почему-то сразу доложил, даже имя назвал. А может, не на неё лично интерес направлен, а этого деятеля положено о соседях уведомлять? И владелец квартиры пока под следствием… так, соберись, Лина, крёстный велел прекратить быть тряпкой!
Лина подхватила пакет с мусором, вскинула голову и пошла к выходу. Но по дороге дважды споткнулась. Ох, нелегко изменить свой характер!
Глава вторая
На следующий день она решила, что полностью обжилась, и теперь пора подумать о работе. Немножко денежек крёстный ей дал на карте, Лина баланс проверила, ещё наличку, что после операции осталась, туда же положила, теперь на несколько месяцев хватит. При жёсткой экономии хватило бы и на год, если бы не было необходимости приобрести гардероб, она ведь приехала налегке. А на работу в одном платье не проходишь. Но работа нужна не только из-за денег, надо общаться и в битве с коллегами закаляться. С её нынешним дипломом – только в школу, но эта стезя не по ней. Значит, что-нибудь простенькое: регистратура, на телефоне сидеть, считать… только не на кассе! Ну вот, она опять себя сама обесценивает, как бы крёстный это назвал.
Эти два дня в Энске Лина топталась только на сравнительно небольшой торговой площади за пятиэтажными домами, где было с десяток небольших магазинов, четырёхэтажный торговый дом «Парковый» и аквацентр. Оттуда один раз доехала до Октябрьского района, там тоже крутилась, в основном, по торговым точкам. Поэтому в поисках работы решила пройтись по своему Московскому району, но выйти к остановке, откуда она впервые начала свой путь в гнездо порока. Сначала стоит пройтись по Московскому проспекту, там наверняка много офисов. Перейдя по зебре к дому печати, невольно затормозила, залюбовавшись зданием. А ничего такое… старое, явно ещё от Советского Союза, но смотрится неплохо. Чем-то напоминает круизный теплоход с этой стороны. Видно только одно крыло, тянущееся вдоль этой улицы. Советская, вот табличка. Трёхэтажное здание, на углу нашлёпка короткого четвёртого этажа, над ним ещё башенка с мощной металлической конструкцией. Антенна, наверное. Вот эта надстройка и вызывает ассоциацию с кораблём. Да, и вход оригинальный: на углу большая полукруглая площадка, к которой ведут широкие ступени с двух сторон, а ажурные литые перила этих ступеней переходят в такое же ажурное ограждение, идущее по краю этой полукруглой площадки. Внизу под этим ограждением на стене от лестницы до лестницы тянется надпись: «Дом печати приглашает». Под ним три доски: афиша об авторском вечере какого-то перца, объявление издательства «Вышли в свет» и капитальная доска со сменяющимися наклейками «В издательство требуются». А вот это уже интересно!
Сразу в глаза бросается «секретарь-машинистка». Теперь чаще пишут «помощница руководителя», но сути это не меняет. И для Лины работа привычная. Если руководитель старенький или женщина, то возьмут, зарплата там явно не заоблачная. Ну, а если молодой… так, Лина, опять себя обесцениваешь, соберись. Шустро взбирается по ступенькам, решительно входит в центральную дверь и обращается к охраннику:
– Где тут у вас отдел кадров?
Пожилой охранник отвечает обстоятельно:
– Так нет у нас отдела кадров. Отдел кадров у нас в управлении печати. Это на площади Ленина, знаете?
Лина дёргается, собираясь пискнуть «Спасибо, извините», но потом вспоминает, что обещала измениться, и говорит:
– Мне в «Губернскую газету».
– Второй этаж, правое крыло, – рукой указывает он направление. – Паспорт имеется?
Насаживает на нос очки, записывает её в какую-то амбарную книгу и возвращает паспорт. Лина быстро поднялась по лестнице и пошла по коридору, разглядывая таблички на дверях. Так, приёмная. Узкая комната, окно во всю стену, под ним два рабочих стола, на которых в беспорядке навалены бумаги. Справа и слева от входа двери. На одной табличка «Заместитель главного редактора», на другой таблички не видно, потому что дверь распахнута, но понятно, что это кабинет главного редактора.
Лина решительно шагнула к распахнутой двери, поздоровалась и спросила о вакансии. Главред был не то, чтобы из тех, кого её личность могла устроить, а так, серединка на половинку. Не старый, но и не молодой, лет этак между сорока и пятьюдесятью. Большого роста, поджарый, с резкими чертами лица. Уверенный, сразу видно, что начальник. Бабушка охарактеризовала бы такого «Видный мужчина». А её «Минус нге» сказала бы «Не из нашей ценовой линейки мужик». Он посмотрел без особого интереса её документы, спросил, представляет ли она себе, чем ей предстоит заниматься. Лина выложила заготовленное:
– В студенческие годы приходилось подменять подругу в мелкой адвокатской конторе, пол дня она, пол дня я. Там было так: график по часам расписывать, чтобы босс встреч не пропустил, по возможности спихивать посетителей и звонящих на других сотрудников, но не ошибиться в ранге клиента, чтобы важного не отфутболить. Ну, корреспонденцию туда-сюда отправлять-принимать, тексты набирать, чай-кофе подавать.
– Ну… в общем, да, – как-то рассеянно согласился он. Похоже, не произвела Лина на него нужного впечатления, раздумывал, как отказать; тут телефон звякнул, он ответил. – Да… да… но я взял уже! Что я буду врать тебе? Фамилия? Редкая такая фамилия, Иванова. Приди да посмотри, она ещё у меня.
Сунул лист и ручку, продиктовал текст заявления, включая компьютер, вылез из-за стола и сказал:
– Быстренько садитесь и набирайте под диктовку! «Строительный бизнес переживает не лучшие времена…»
Они заканчивали второй абзац, когда в кабинет вошли две женщины: одна фигуристая такая, но лет ей за сорок, вторая примерно в Линином возрасте. Старшая толкнула младшую к столу, который был установлен перпендикулярно столу главреда, а сама подошла и нагло схватила Линины документы:
– Фу, начфак!
– А твоя, Ир, креатура, наверное, филолог?
– Само собой!
– Так что ж ты её литсотрудником не возьмёшь? Не стыдно ей пятнашку в месяц предлагать? Нет, если она печатает быстрее…
Девушка затрясла головой:
– Нет… я двумя пальцами….
– А грамотность? – эта самая Ира, которая запросто указывала начальнику, кого ему секретаршей брать, обошла стол, встала рядом с Линой и уставилась в монитор. – Да, нормально…
Ничего себе, нормально! Да Лина была самой грамотной на курсе! Ладно, лучше промолчать, расстановка сил ей пока неизвестна.
– Продолжим, Алина, – сказал главред. – Ира, тебе ещё что-то?
– Нет, Иван Ильич, спасибо за приют, за ласку, – подталкивая свою ставленницу, обиженно ответила она.
– Что, большая начальница? – простецки спросила Лина своего нового начальника, которого звали, как написано в её заявлении о приёме на работу, Санталов И.И.
– Ирка Медникова, главный редактор «Молодёжной газеты».
– Так вы на одном уровне по должности, а газета ваша даже уровнем выше…
– Наша, Алина, наша с вами газета.
– Я привыкла, что меня зовут Лина, – сказала она. – И можете не «ты» обращаться, возраст позволяет. Так что не так с этой главной редакторшей Ирой, если это не секрет?
– Боюсь я её, Лина, – комически содрогнулся Иван Ильич. – Не призываю тебя тоже бояться, но будь с ней настороже. Акула она. Съест.
Глава третья
В этот же день Лина познакомилась почти со всеми работниками редакции кроме зама, который по какой-то причине отсутствовал. Коллектив был не таким уж большим. Первой в приёмную заглянула арт-директор Лера, так она представилась. Миниатюрная, улыбчивая, на первый взгляд, совсем девочка. А на второй – да она главреду ровесница или около того! И зовёт его запросто по имени. Ну, хоть не Ванькой, а Иваном. Они громко спорили: какие-то рисунки, что-то надо в подвал перенести… Лина не особо вслушивалась, разбирая бумаги на столе. Потом спор затих, Лера вышла от главреда и скомандовала:
– Иван, выбери тут, что для тебя важное, а остальное Лина сгребёт в мусорные мешки. Надо же человеку рабочее место освободить! Развели, понимаешь, срач. А после обеда я ей всё покажу. Ты извини, Лина, сейчас запара. Если вопросы срочные возникнут, мой кабинет напротив.
Иван Ильич послушно вышел и занялся сортировкой бумаг со стола. Мельком проглядывал, кое-что откладывал, а остальное летело в корзину. Какой-то не такой он начальник. Коллегу боится, подчинённая, хоть и называется каким-то там директором, но явно невелика шишка, а им командует. Может, любовница? Да нет, не так они общались, нет между ними притяжения, Лина такие связи всегда интуитивно ощущала.
Позже она убедилась, что начальник он строгий и даже злой. На сисадмина рявкнул, когда выяснилось, что кто-то подменил монитор на её рабочем столе; вызвал бухгалтера, чтобы проверить по списку последней инвентаризации, что ещё отсюда утащили; шофёр Владимир Петрович, он же завхоз, от одного его взгляда дёрнулся и взамен унесённого из приёмной кем-то электрокамина приволок и повесил на стену конвекторный обогреватель; один из относительно молодых корреспондентов, когда пришёл с претензией по поводу сокращения своего очерка, вылетел из его кабинета через минуту под рык: «Я не настолько терпелив, чтобы объяснять очевидные вещи!» Лина решила, что он даёт слабину с дамами, но позже услышала, как он, пролетая по коридору, буркнул в ответ на что-то невнятное лепечущий женский голос: «Не устраивает – пишите заявление!»
К вечеру Лера провела её по зданию с экскурсией.
Небольшую надстройку четвёртого этажа с башенкой и антенной над ней занимала, оказывается, телестудия. Весь третий этаж сдавался в аренду разным мелким конторкам и предпринимателям: адвокат, риелтор, мебель на заказ, благотворительный фонд, гадалка, секта какая-то, даже частный детектив. А второй этаж занимал владелец здания – издательство. В правом крыле располагались руководство издательства и «Губернская газета», в левом, что тянулось по Московскому проспекту, гнездились кабинеты «Молодёжной газеты», «Городской газеты» и ещё трёх еженедельников, отпочковавшихся в своё время от «Губернской». Первый этаж под ними занимало кафе «Лилия». Перпендикулярно этому крылу вглубь квартала тянулась одноэтажная пристройка до дома торговли «Парковый». В ней буфет и банкетный зал кафе, который иногда снимали журналисты для своих корпоративов. Кстати, в народе кафе называют «Катамараном», потому что эта стекляшка объединяет два здания. А в правом крыле на первом этаже кабинеты типографии. А от конца этого крыла, что по Советской, параллельно Московскому ещё одна одноэтажная пристройка. Там самые шумные цеха типографии. Все эти здания и пристройки образуют внутренний двор, в который то и дело заезжали машины с грузами для кафе, торгового дома и типографии. Так что самые комфортные кабинеты – те, что выходят на Советскую, в них тише всего, меньше уличной пыли при проветривании. А самое главное – на фасадной стороне хорошо работает отопление. Именно потому эту сторону занимают кабинеты издательства, а помещения «Губернской газеты» смотрят окнами во двор и плохо отапливаются. Повезло только двум сотрудницам газеты, которым единственным достался кабинет с видом на Советскую. Напротив Лининой приёмной дверь в кабинет арт-директора Леры и менеджера по рекламе Лены.
Какое-то неприятное в целом впечатление сложилось от знакомства с сослуживцами. Кто-то выдавил из себя любезную улыбку, кто-то и вообще состроил гримасу. Особенно гадостный осадок остался от визита в самый первый от входа в крыло кабинет, где сидели трое мужчин, два молодых, в районе тридцати, третий на десяток лет постарше. Благо что кроме их с Лерой вошла в кабинет ещё корректор Оля, принесшая какие-то бумажки. Корреспондент Игорь, молодой, но уже слегка оплывший светловолосый мужчина, сразу вызвал в душе неясную тревогу, как будто напоминая кого-то из прошлого. И подтвердил её опасения, приветствовав: «Добро пожаловать в пропагандистское болото!» и вывалив кучу скабрезностей. Руки пытался распустить, но тут Лера заставила его отступить, махнув сумкой. Ладно один хамил, но сокамерники его при этом гыгыкали. Этот ещё вслед процитировал:
– Вы привлекательны, я чертовски привлекателен, так что время терять?
Женщины отступили к дверям, но Лина вдруг опомнилась: это что же, снова уступаю? Вернулась, перегнулась через стол, заглянула под него и сказала:
– Кто-то из вас врёт, или ты, или твой ма-а-аленький дружок. Или я недостаточно привлекательна, или ты чертовски привлекаться не способен.
Сразу отреагировала Ольга, тоже заглянула под стол и захохотала:
– Правда твоя, тут стандартные ответы на анкету: нет, нет, не состоял, не привлекался!
– Зря ты с ним так, – покачала головой Лера, когда они оказались в коридоре. – Редкая погань, сынок заместителя мэра. Я зову его мэрский сын. Непременно отомстит.
– Что ж теперь, всем сынкам позволять хамить?
– Ладно, отобьёмся.
Началась притирка к новому месту. Вполне естественные вопросы тех коллег, которые желали с ней общаться, нельзя было оставлять без ответа, поэтому она сразу ответила, что ехала с севера в соседнюю область в гости, попала в аварию, потом из травматологии загремела в ковидный госпиталь, на родину решила не возвращаться, потому что родни у неё не осталось, вот и приехала в Новогорск, поскольку соседка по больничной палате предложила ей съёмную квартиру. Почему не осталось родни? Бабушка её растила, родителей нет давно. Теперь и она умерла.
На родне неоднократно прокалывалась. Могла в разговоре сказать: "Мой дедушка по такому поводу говорил…" А на возражение: "Ты же говорила, что никого кроме бабушки из родни не знала!", приходилось выкручиваться: "Он двоюродный брат бабушки, родня не близкая, да и умер давно!" Почему-то больше всех на такие проколы обращал внимание Игорь. И в этом случае он поглядел недоверчиво и спросил: "А как звали твоего дедушку?" Почему-то у неё вырвалось "Мардарий". Почему-почему, да потому что настоящее имя называть не хотелось, а звали её родного дедушку Алексей, а ещё был у Лины однокашник Лёшка, который хохмил: "Будут у меня два сына, назову их Харлампий и Мардарий, сокращённо Харя и Морда". Игорь как будто её мысли подслушал и протянул: "Это как же его сокращённо звали?" Ну, Лина ответила, что бабушка звала брата Марик. Так он не успокоился, стал дальше расспрашивать, кем был. Пенсионером он был, вот! А до этого… пчеловодом! Ну это прокол, на севере, наверное, и пчёл-то нет. Да откуда ей знать про пчёл, её родной дедушка был правоведом, доктором наук.
Телефонные звонки на общий телефон были не столь частыми, но какими-то бестолковыми. Чаще доставали пожилые граждане. Через пару дней Лина стихийно включилась в разруливание ситуации с жалобой по телефону. Жалобщица была очень интеллигентной, но с такой болью говорила о допущенном ляпе, что Лина прониклась к ней сочувствием. Теоретик из музыкальной школы по просьбе всё ещё отсутствующего зама главреда неделю назад передала ему информацию о работе детской филармонии при школе по телефону. Мероприятие было посвящено русским композиторам восемнадцатого века, и Сергей Сергеевич одну из фамилий записал как услышал: Портнянский. Так и напечатали. Лина не знала, кто должен был проверить это: корректор ли, ответственный секретарь, но понимала, что вина на газете. Переадресовывать на начальство звонок она не стала, боясь, что это будет воспринято как стукачество. Успокаивать эту очень интеллигентную, судя по речи, даму пришлось минут двадцать. Через некоторое время подошёл Мотылёв, ответственный секретарь, сильно пьющий дядечка предпенсионного возраста, уселся у дверей, закинув ногу на ногу. Вышел Илья Ильич, сел с ним рядом.
– Ну, я не представляю себе, как мы можем исправить эту ошибку, – простонала Лина. – Поправка? Извинение перед покойным Бортнянским? Кроме ваших коллег, да и то не всех, этой ошибки никто не заметил. А давайте лучше опубликуем программу вашей детской филармонии на год, где все фамилии будут без ошибок? Я в музыкальной школе училась, даже знаю, что Фомина Евстигнеем звали. Обещаю лично проверить все персоналии. Это будет и реклама, и приглашение организованных групп из школ области на ваши концерты!
– Бесплатное объявление, – громко сказал Иван Ильич.
– Мы предлагаем вам бесплатное объявление.
– Да, – выдохнула музыкантша. – Я узнавала, это дорого. А вы точно опубликуете бесплатно?
– Скиньте на почту, организуем в ближайшее время.
Когда Лина положила трубку, Мотылёв подошёл, взял её руку и поцеловал:
– Деточка, я такого вежливого разговора в этих стенах не слышал вообще никогда! А почему вы так терпеливо с ней общались?
– Преподаватели музыкальной школы вообще люди культурные, но обездоленные как все бюджетники. Ну, духовики и баянисты, а из струнников гитаристы – эти побойчее, они подработать могут. А где может подработать преподаватель музыкальной литературы? И на такого человека мне ли терпения не набраться?
– Как тебе, Вань?
– Мы сработаемся, – хлопнул по коленям главред. – Это тебе не дочки-сыночки, которыми учредитель нам всю редакцию загадил. Что, недаром я вас вызвал?
Оказывается, он с самого начала подслушивал, да ещё Мотылёва пригласил!
В этот же день познакомилась она с женой босса Мариной. Та зашла, не представившись, когда Лина, шевеля губами, проверяла набранный текст, а Иван Ильич бушевал в своём кабинете, ругаясь на кого-то по телефону.
– Страшный у вас шеф? – сочувственно спросила Марина.
– Да нормальный он дядька, – не отрываясь от текста, махнула Лина рукой.
Марина захохотала:
– Тебе сколько годочков-то?
– Д… двадцать два, – с запинкой ответила она.
– Ну, правильно, тебе он дядька, в отцы годится. Но, извини, выглядишь ты старше.
Ещё бы, ей ведь на самом деле уже двадцать шесть. Но этой гостье можно было и не хамить! А она распахнула редакторскую дверь и, пока Лина испуганно выбиралась из-за стола, выкрикнула:
– Вань, хватит лютовать!
Через пять минут они уже обнявшись направлялись на выход. Иван Ильич, поправляя шарф перед зеркалом, на ходу представил их друг другу. И Лина простила Марине бестактность насчёт возраста за эту их лёгкость в супружеском общении, о которой мечтала сама.
А вот зам, появившийся через неделю то ли из отпуска, то ли с больничного ей не понравился. Она понимала, что будет здесь «слугой двух господ», но всё-таки предполагала, что главным будет Иван Ильич. Но Сергей Сергеевич всячески отстаивал свою «главность», требуя отложить главредовские статьи и срочно печатать его деловые бумаги: приказы, инструкции, ответы на запросы вышестоящих инстанций и так далее. Даже странно, что оба начальника, не старые ещё мужики, очень не дружили с клавиатурой. Иван Ильич предпочитал писать от руки или диктовать Лине, а потом требовал распечатать и правил ручкой. А Сергей Сергеевич вообще ничего сам не печатал, хотя компьютер у него на столе стоял, причём наикрутейший. Симпатия Лины была на стороне главного, хотя она понимала, что формально прав всё-таки зам, секретарша она, а не машинистка. Но большие тексты были ей интересны самой, несмотря на то, что с литературным творчеством она завязала с тех пор, когда Толик влез в её ноутбук и прочитал вслух, гогоча и комментируя её незавершённую повесть «Лена формирует характер».
А расстановку административных сил Лине разъяснила Лера: Иван Ильич до того, как возглавил газету, работал ответственным секретарём. Они тогда с Мариной только поженились, и тесть где-то в областной администрации служил. Когда старый главред собирался на пенсию, Сергея Сергеевича из какой-то другой сферы сунули к нему замом, чтобы он здесь малость пообвык, а потом сменил старика на посту. Но потом что-то у него не срослось: не то старик в верхах о нём плохо отозвался, не то покровители оказались недостаточно сильны, но место вдруг предложили Санталову. А зам журналистом так и не стал, кроме коротких «информашек» ни разу ничего не наваял. Теперь уже, спустя почти десяток лет, ему это место не светит, потому что возраст приближается к пенсии. Зато на эту должность нацелилась Медникова. Она атакует Ивана Ильича с двух сторон: и в койку к нему рвётся, и кресло его занять. Отчества её никто не знает, потому что Ира позиционирует себя как европейку, хотя для русского человека на пятом десятке обращение по имени звучит несолидно.
