Kitabı oku: «Безымянная невеста», sayfa 4

Глава 6. Безымянная

Я знаю, где-то есть любовь,

Но только там, где нет войны,

Где не пугаются шагов,

И где спокойно видят сны…

«Валькирия», Хелависа

Сколько себя помню, всегда удивлялась людям, которые женятся, рожают детей, а потом вдруг разводятся из-за какой-нибудь ерунды вроде любви к котикам или собачкам. Мои родители, Юрий Витальевич и Римма Борисовна Карские, дружили со школы. Поженились на третьем курсе университета, успешно его закончили и на радостях через год родили меня. Мне уже 26, а они все еще вместе. Несмотря ни на что. Как и бабушки с дедушками. Воспитание такое – чтобы выбрать один раз и на всю жизнь, а за свои решения нести ответственность. Семья Карских – потомки аристократов, которые переехали из Омска во время революции, да так и остались в нашем городе. Городок оказался мирным, спокойным и… научно-рабочим. Прадед папы был ученым-металлургом, так что он просто взял свои бумаги и пошел на завод, градообразующее предприятие, как его сейчас называют. Семья ждала на вокзале. Прадед вернулся только к ночи, но зато довольный, как начищенный самовар. Его приняли на работу, а семье позволили остаться в городе. Так его увлечение спасло родным жизнь и дало будущее.

Папа продолжает его дело, работает с металлургическими предприятиями по всей стране. Мама стала начальником жилуправления. Она увлекается всеми видами рукоделия – так что наш дом увешан картинами, букетами, расписными вазами и прочим хэнд-мэйдом. Она так после работы расслабляется. Родители же привили мне вкус к хорошей музыке и литературе. Не мешали и не запрещали, пока я пробовала свои силы в жизни, решала – поступать или забить, как Лелька, уезжать или нет в Питер. Твой выбор – под твою же ответственность, говорили мне. И особенно намекали на выбор спутника жизни.

К чему это я? Сидим мы с Юлей в гостях у ее бабушки, пьем чай с малиновым вареньем, смотрим ее детские фотки… и слушаем рассказ философини-гадалки Василисы о беспутной дочери. Родители Юльки – Василий Петрович и Галина Ивановна Селиверстовы – развелись, когда Юльке исполнилось только пять лет. Из-за глупости, на мой взгляд. Мама Юльки хотела заниматься научной работой, защищать диссертацию, а папа считал, что место женщины – на кухне, причем обязательно быть босой и беременной. Внезапно как-то вылезли у него эти замашки, которых во время конфетно-букетных ухаживаний не наблюдалось. Пять лет Галина Ивановна терпела, после чего собрала вещи, увезла маленькую дочь к бабушке и уехала в Новосибирск, строить научную карьеру. Документы на развод прислала уже оттуда. Папик долго не думал, подписал и в тот же вечер уехал в Москву, а потом и в Штаты.

– Представляешь, Ксан, у меня две сестры сводные. Бетти и Линди. Прикольные девчонки, в Питер приезжали по обмену. – Юлька рассказывает, а у самой глаза грустные. – Отец все никак не соберется. Деньгами отдаривается. Тяжело ему, видите ли, в России, – она зло усмехается, постукивая ногтем по фотографии отца.

Юлька сейчас живет в общаге – от бабушкиного дома ехать до универа было долго. После выпуска комендантша разрешила Юльке остаться за небольшую плату, пока та не найдет квартиру. Когда становится совсем тоскливо, наша девочка-батарейка едет ночевать в родной дом. Или в театр, к Аннушке.

С Аннушкой и компанией она познакомилась на втором курсе. В университетскую театральную студию, куда она ходила, как-то раз заглянул Рик. Посмеялся над молодыми актерами и пообещал показать класс. Все обиделись, Юлька заинтересовалась. Рик притащил ее втихушку на репетицию к отцу в театр, где их за кулисами и засекла Аннушка. Они разговорились, выпили по рюмочке чая, обсудили последний сценарий, над которым корпела Аня… С тех пор Юля играет и пишет роли в театре Les Marionettes. К этому благому делу она решила привлечь и меня, вычитав ВКонтакте про мое увлечение стихами и детективами Агаты Кристи (было дело).

– Ксана, пойми, людей, которым нравятся настоящие детективы, очень мало! Это же логика, воображение, фантазия, умение поставить себя на место героя! Ксаночка, пожалуйста, давай вместе попробуем поработать над сценарием! Я верю, что у нас получится шедевр! – вопила Юлька в трубку, разбудив меня посреди ночи со вторника на среду.

Несмотря на строгое правило, принятое в театре, начинать работу над сценарием минимум за семь-восемь дней, Юлька такими условностями не тяготилась и начинала писать только за три дня.

– Так проще себя держать в рамках! И на чепуху не обращаешь внимания, и роли пишутся быстро и четко. Я к экзаменам так же готовилась всегда! – объясняла мне подруга, впуская в дом к бабушке – работать решили тут.

Василиса Петровна, ухмыляясь, подкладывала нам на стол пирожки с капустой (девочки, у вас же ребра просвечивают! Кушайте на здоровье!), подливала чай и всячески отвлекала от дела. Видимо, соскучилась по внучке. Ее помощница ушла еще час назад, когда мы только ввалились в дом, слиняв со второй пары в универе.

– Смотри, рисуем три круга – каждый вложен в предыдущий. Внешний круг – второстепенные роли, для актеров, чьи анкеты или неполные, или слишком простые характером, – объясняла мне тонкости работы подруга, вооружившись блокнотом и цветными ручками. – Второй круг – герои, от которых зависит развитие сюжета. Их обычно не больше десяти, иначе сложно управлять игрой. Внутренний круг – главные герои, максимум четыре для наших постановок.

– А что за жирная клякса в центре?

– Сама ты клякса! Это Мастер, тот, кто знает весь расклад игры, все роли, все варианты развития сюжета.

– Бог театра?

– Хм, интересно звучит, – задумалась Юлька. – Вообще-то ты права. Обычно Мастер и автор сюжета – одно лицо, но иногда Мастером становится директор. Как в прошлый раз, например. Он следит за актерами, помогает, направляет новичков – и все это делает незаметно. Так спектакль доигрывается до конца, зрители получают удовольствие от игры в актеров, а актеры – гонорар и поклонников. Ну а мастер за этим безобразием наблюдает и улыбается.

– Жуть какая. – Я поежилась. Понимать, что твоими действиями во время спектакля кто-то управлял, а ты и не заметила, было не очень приятно.

– Нет же, ни капли не жуть! Мастер в основном наблюдает и вмешивается только в самом крайнем случае! От его действий иногда зависит успех всего спектакля. Не успеет он подтолкнуть к решению новичка – завалится целая ветка сюжета. Обычные актеры знаю только роли, относящиеся к их линии, не больше. Кому охота запоминать по семьдесят-восемьдесят ролей?

– Все, поняла. Мастер – добрый и заботливый бог в мире отдельно взятого сюжета.

Юлька засмеялась и согласно кивнула. А я вспомнила парочку сказок о норнах, прядущих нити судеб каждого человека. Подумать только, тот, кто пишет сценарий, сочиняет судьбы героев, действительно практически бог. И мне предлагают этим заняться?!

– Юль, ты извини, но это же очень серьезное дело! Я дилетант, так что толку-то от меня…

– Не кипишуй. От тебя требуется сейчас меня выслушать и дать свои комментарии по задумке. А потом раскритиковать роли. – Юлька нахмурилась и стащила из тарелки очередной пирожок. – Будешь на сегодняшнюю ночь критиком.

Ну, критиком так критиком. Так и пошло. Юлька описывала сюжет, я критиковала. И затянулось это аж до ночи пятницы. Все это время мы ночевали то у меня (комната Лельки была свободна), то у Василисы Петровны. Иногда к нам присоединялся Иван, слушал, вставлял свои пять копеек и мчался дальше по делам. Вот и сегодня он перехватил эстафету по общению со мной у Юльки с ее бабулей и потащил меня к такси.

– Не против, если я у тебя сегодня останусь? – на полдороге к моему дому он все-таки решился и задал вопрос.

– Вань… оставайся, без проблем. Но только как друг, хорошо? – ненавижу такие моменты. Доверяешь человеку, общаешься с ним, а он раз – и влюбился.

Иван хохотал минуты три. После чего сделал серьезное лицо и поклялся, что ни в коем разе не думал обо мне как о собственной прекрасной даме.

– Мне вообще-то Лидия понравилась, – признался он, нежно пунцовея под моим взглядом. После чего вдруг весь как-то поник и перестал улыбаться. – Только она меня игнорирует.

– Любовь зла. Ладно, проходи, гостем будешь.

Я постелила ему в бывшей комнате Лельки, поставила чайник и уселась перечитывать финальный вариант сценария. Иван подсел ко мне минут через десять.

– Ксан, помоги, если можешь. Она же твоя подруга. Уж очень она мне нравится, а я даже не знаю, как к ней подступиться, – попросил он, заглядывая в бумаги из-за плеча.

– Вань, а ты ей свои метаморфозы показывал? Или так и подкатывал, тюфяк тюфяком?

Ваня обиделся, нахохлился и, кажется, собрался зачитать мне речь о том, что для любимой он в любом виде годен.

– Погоди, не шуми. Честно скажу, в таком виде ты не интересен. Ты серый, ни-ка-кой, как и остальная масса парней. А Лидочка у нас мечтательница, она ждет героя, принца, волшебника. А тут подкатывает нечто в очках и штанах на два размера больше, горбится и мямлит про свидание. Самому не стыдно? – я пристально уставилась на друга (думаю, я могу его так назвать) в ожидании реакции.

Судя по всему, процесс пошел. Ванечка открыл рот, закрыл, подумал, покраснел, побледнел и уже совершенно с другим выражением лица повернулся ко мне с требованием:

– Что мне сделать, научи!

Я порылась в листах сценария, нашла роль Лидочки, роль ее партнера по игре (Юлька вписала туда кого-то из зрителей) и сунула в руки Ивана.

– Смотри. Сможешь в своем образе привлечь ее внимание – успех гарантирую. Кстати, твоя роль еще не утверждена, так что советую поймать утром нашего мастера и потрясти ее на тему дополнений к образу.

Иван счастливо покивал и умчался в свою комнату, вцепившись в лист. Для ролей у Юли были специальные бланки – туда вставлялось фото человека, вписывались его данные из анкеты, а ниже описывалась роль и имя героя. Роль потом вручалась человеку, а его данные с именем персонажа оставались у нас – чтобы знать, кто за кого играет, и не заплутать в количестве актеров.

Субботнее утро встретило меня богатырским храпом Ивана и трелью телефона. Звонила Юлька, просила выбрать роль себе по душе самостоятельно. Подозрительно покашливала в трубку.

– Юль, ты там в порядке? – я насторожилась. Интуиция подсказывала, что что-то тут не так.

– Все норм, Ксан, к вечеру буду как огурчик.

– Пупырчатая и зеленая?

– Нет. Молодая и соленая! – отшутилась Юлька и повесила трубку.

На кухню мимо меня прошлепал Иван, почесывая затылок и в одних штанах. Я проводила его взглядом, прислушалась к бряцанью турки о плиту и поинтересовалась:

– Хорошо ли спалось тебе?

Что-то рухнуло на пол, Иван выругался, после чего пулей пронесся в комнату и выскочил уже одетым полностью.

– Прости, не до конца проснулся, – виновато покраснел он.

Дальше мы разбежались каждый по своим делам. Он – терзать Юльку насчет роли, я – видаться с Лелькой. Правда, на порог она меня не пустила, вытолкнув на лестницу и прошипев кодовое:

– Кай приперся!

Я понятливо покивала и молнией выбежала из ее дома, скрываясь в тени, как заправской шпиен.

Кай – это Костенька Бабушкин, моя последняя и пришибленная на голову любовь. Каем он стал после прихода в рок-группу. Его настоящее ФИО показалось менеджеру немодным. Костенька был одноклассником Лельки в Перми. Она же нас и познакомила, встретив на концерте в моем родном городе за год до отъезда в Питер. Сейчас он барабанщик перспективной питерской группы «Kali», которая последний гой колесит по Европе. И, видимо, черти притащили его в Питер именно сейчас.

Иногда я думаю, что если бы амнезия случалась по желанию человека, многим стало бы легче. Раз – и вычеркнул из жизни особо горестные страницы прошлого. Хотя с другой стороны, нет ничего страшнее понимания, что у тебя за плечами ничего нет. Ты чистый лист. Пожалуй, хуже было только в год окончания ВУЗа. Когда как раз на моем горизонте возник Костик и вытащил меня из того затяжного кошмара, в который я угодила. Может, именно из чувства благодарности выросла та странная привязанность к Костику?

Мне раньше казалось, что клин вышибают клином. В тот год закончилась моя… нет, не любовь, скорее, губительная страсть. Роман, моя первая и мучительная любовь, неожиданно решил жениться спустя полтора года наших отношений. Не на мне, как вы понимаете. На дочери своего инвестора. Еще и меня на свадьбу позвал, гад. Я была временным приключением, так что Ромочка сильно удивился, узнав, что «девушка понарошку» приняла всю его игру гораздо более серьезно и близко к сердцу. Дурочка.

Помню, вечер перед его свадьбой мы все-таки провели вместе, рассматривая всякие гитарные приблуды и видео, которые впечатлили нас обоих. Пару раз мне пришлось стерпеть обидные подколы на тему красивая-молодая-холостая. Пережить последнюю ночь в одной постели. Проводить его во втором часу на мальчишник. И постараться забыть.

Когда мы столкнулись с Костиком, я постепенно выплывала из той глубокой апатии, которая накрыла меня с головой на полгода. Я на самом деле заново училась получать удовольствие от всего! Днем провела небольшую фотосессию с Лелькой, снова писала стихи, слушала музыкальные черновики знакомых рок-групп. В понедельник – на киносеанс, во вторник – в тренажерку, в среду к подруге, поздравить с рождением сына… Энергии море, дел море, друзей море, планов вообще выше крыши! Каждый день был занят. Так гораздо проще не оставаться наедине с собой и своими мыслями. Игнорировать память.

Сейчас мне смешно вспоминать, но тогда меня вдохновило простое «привет-как-дела» от мальчика-музыканта, стоящего рядом с Лелькой. Таким проникновенным голосом он это сказал, что я поверила: ему не все равно. Ему и правда важен мой ответ! А тому, кто до сих пор тревожил мое сердце, это не интересно. У него же, слава Богу, все хорошо! И… стыдно признать, но я с головой нырнула в новые отношения. С самого начала обреченные, поскольку были всего лишь заплаткой для высохшей души.

Костенька стал новым воплощением моего идеала мужской красоты. Почти. Выше меня на голову, жилистый, но очень сильный, с кубиками пресса. Он вечно ходил с щетиной разной степени давности, цвет волос менял от концерта к концерту. Через год с момента нашего знакомства он проколол себе язык, нос и губу. Еще через полгода добавил пару дырок в уши. Он был такой необычный… Порывистый, резкий, неусидчивый – если дело не касалось партии на ударных, конечно же. Кай вечно стремился к новому, экспериментировал везде – и в постели, и на сцене. И в отношениях он оставался таким же экспериментатором. Просто любить ему казалось слишком скучным.

Мы постоянно ходили по лезвию бритвы, на грани нервного срыва. Он то был ласков и нежен – и я млела в его руках. То он устраивал безобразнейшие сцены и скандалы из-за любого пустяка – звонка друга, не помытой вовремя кружки, взгляда в сторону его телефона, когда он читал смски.

Мы съехались через три месяца после переезда в Питер. Расходились раз восемь, дважды он пропадал на месяц – говорил, что записи альбома, работа в студии. Врал частично. Это потом Лелька мне рассказала про их ночные дебоши в «Высоте», чтобы вывести меня из затяжной апатии и заставить разозлиться.

Я нашла в себе силы послать его к черту в августе прошлого года. Но – у него оскорблённое самолюбие взыграло. Костик пытался вернуться обратно, чтобы бросить потом самому. По крайней мере, так пояснил этот выверт мужской логики посерьезневший на один вечер Маратик.

Кая отгоняли от меня все, кто только мог – подруги, общая тусовка, родственники, прохожие. Кончилось это в декабре моим заявлением в полицию – Костик взломал дверь квартиры, куда я переехала с Лелькой. Его видела входящим в квартиру бдительная бабуля-соседка. Она же засекла меня в дверной глазок, вышла и предупредила.

Мне сказали, что он ждал меня голый, в постели, усыпанной лепестками роз. Романтик хренов. Полицаи ржали долго и упорно, когда увидели его лицо. Еще бы, вместо девушки – толпа одетых в форму быковатых парней с дубинками. После пятнадцати суток Кай резко пропал из моего поля зрения и почти год не появлялся. На сайте группы был объявлен чес по городам и весям Европы. И вот он появился снова…

Делать нечего, пришлось ехать в театр. Пусть на два часа раньше назначенного времени, но…

Я еще погуляла в окрестностях Площади Ленина, выпила кофе в кафешке у торгового центра и в шесть часов спустилась-таки в «Муар», сжав в руке пригласительный, который мне вручил неделю назад Иван.

– Ксана! Как хорошо, что ты пришла пораньше! – встрепанная Аннушка встретила меня у входа. – Бегом, бегом, Ефим Иваныч тебя ждет!

– Да что случилось-то? – я еле поспевала за режиссером на своих каблучищах.

– Ничего особенного, – вынырнул из-за угла Рик, – просто Юлька заболела и лежит дома с температурой, а нам позарез нужен мастер.

– Вот я и говорю, здорово, что ты так вовремя. Пошли, пошли, надо роли раздать, переодеть тебя… Рик, зови Ивана, пусть сменит Арину на входе! Ксану гримировать под Безымянную, образ Мастера берем из прошлогоднего сценария, Юлькин вариант ей не подойдет, не тот типаж. А ты беги в примерочную, Ксана, не стой столбом. БЕГОМ!!! – проревела Аннушка, успев раздать всем поручения и на полном ходу запихивая меня к костюмерам. Дверь хлопнула уже за спиной, чуть не ударив по нижним девяноста.

Безымянная. В постановке «Игра со смертью». Черт. Кажется, я влипла…

Глава 7. Игры со смертью

Жизнь-веретено, колыбели стук,

Вот я и дошел до тех трех дорог,

И стою, словно у дверей,

А за ними ждет та, что всех милей.

«Невеста», Елена Ваенга

– Запомни, твоя роль – Безымянная, – взволнованно шепчет мне на ухо Рик, оглядываясь по сторонам. Мы стоим в театральной примерочной и ждем, пока Ефим Иванович найдет нужный костюм.

– Безымянная – это кто? Мы ее не вписывали в сюжет! – лихорадочно вспоминаю карту персонажей спектакля, силясь понять, что от меня потребуется.

– Ну, ты только не волнуйся, но… – Рик мнется пару секунд, потом зажмуривается и совсем тихо выдавливает, – Безымянная – это Смерть.

– Кто?! – все странные вопросы Ивана насчет суеверности вкупе со сплетнями подмостков всея мира о роковых случайностях в жизни тех, кто когда-нибудь играл даму с косой, тут же всплывают в памяти.

– Да ты не пугайся, у нее, ну, то есть у тебя, вполне мирная задача. – Рик выставляет вперед руки, как будто пытается удержать меня на безопасном расстоянии. – Понимаешь, это все с эзотерикой напутано – общий смысл, что Смерть и есть та самая Судьба. Подробнее тебе уже Аннушка расскажет. О, Ефим Иваныч, как вовремя! – и Рик, подлец такой, сбегает.

Пожилой костюмер усмехается, подкручивает рыже-серый ус и загоняет меня на тумбу.

– Что ж, приступим.

Глаза мне завязывают почти сразу – чтобы не мешала своими комментариями, мол. Меня крутят, вертят, что-то шелестит вокруг, прохладная гладкая ткань скользит по коже, скрывая ноги до пола и оставляя открытыми плечи. Тонкое кружево на руки – узнаю по ощущениям съемные рукава, ледяные бусины гроздьями обхватывают шею, тяжелые серьги оттягивают уши.

– Выдохни!

Грудь тут же сжимает – затянули корсет. В шуршание и шелест тканей вплетается стук пластика о дерево. Что-то легкое, пушистое касается лица – пришла визажистка Арина. Макияж отнимает не меньше сорока минут – я удивляюсь про себя, почему так долго. Какой-то грохот, мелкие капли ароматной воды оседают на кожу, щелкает выключатель, что-то скрипит перед лицом, стук, опять грохот. И вдруг – тишина.

– Готово. – Выдыхает Арина и снимает повязку.

за моей спиной стоят костюмер, визажист и режиссер. Ефим Иванович вытирает пот со лба замызганным платочком, Арина раскладывает по карманам на своем фартуке разномастные кисти, Аннушка пристально изучает меня в отражении. Перевожу взгляд в зеркало и вздрагиваю.

– Мать-перемать! Это что за ерунда?! – кричать не удается – горло схватывает спазмом. Остается только шипеть. Аннушка ухмыляется, достает что-то из кармана и подходит ко мне. На шею, под колье, ложится кусочек пластыря телесного цвета. Вопросительно смотрю на свою свиту, открываю рот и… Ничего.

– Отлично. Теперь образ завершен. – Довольно кивает Аннушка. – Не паникуй, Оксана! Просто страховка на случай форс-мажора. Ты не профессионал, а роль требует от актера полной немоты. После спектакля дам микстуру, голос вернется.

Я даже шипеть не могу в ответ. Только злобно смотрю на всех.

– И не удивляйся. Кстати, костюм тебе очень идет. Советую на настоящую свадьбу подобрать похожий фасон. – Продолжает режиссер, глядя на мое отражение. Я не говорила? Они обрядили меня невестой! При полном параде – белоснежное платье то ли из шелка, то ли из шифона, расшитое жемчугом по лифу, тонкие кружевные рукава, невесомая фата до лопаток – тоже с мелким жемчугом по краю, жемчужные серьги-капли и жемчужное же ожерелье по шее в три ряда. Как будто ошейник.

– Держи. – Аннушка протягивает мне огромный, с полметра, составной бумажный веер. – Теперь объясняю роль. Ты знаешь, что в каждом спектакле есть три круга ролей и мастер. Мастер выступает наблюдателем. У нас есть список ролей именно для мастеров, в зависимости от типажа автора сценария и сюжета. Из всего списка тебе подходит сегодня только эта роль – Безымянная невеста. Задача – после третьего звонка влиться в толпу актеров и зрителей, обойти по очереди всех и раздать роли. Твой веер – это как раз роли, посмотри внимательнее. Просто дернуть за верхнюю часть грани – и листок отцепляется. Контролируй – здесь роли для всех. Остаться должна только одна – ее просто уберешь. Дальше вспоминаешь сюжет спектакля и просто наблюдаешь. Если покажется, что кто-то лажает или тормозит сюжет, подходишь и подталкиваешь в нужную сторону. В прямом смысле подталкиваешь. Можешь хоть на столе плясать. Да, обувь сними, плизз, босой идти придется. Роль немая, язык жестов после раздачи ролей тоже забудь. Считай, что ты – тень. Скользишь сквозь толпу и просто наблюдаешь за тем, как движется процесс. Все поняла? Кивни.

Киваю, про себя придумывая этим гадам все кары небесные. Сами, несмотря на свой клятый профессионализм, что-то не торопятся натягивать этот костюмчик.

– Спасибо! Ты нас очень выручила! – Аннушка целует меня в щеку и движется в сторону выхода.

– До встречи после спектакля, Мастер! – Арина подмигивает и убегает в следующую примерочную – судя по доносящимся звукам, гости уже прибыли.

Так и узнают изнанку жизни творческих личностей, вздыхаю про себя. Ефим Иванович поит меня лимонадом, еще раз расправляет все складки на платье, опускает на лицо фату, раскладывает по плечам волосы и подталкивает к выходу.

– Не бойся, Оксанушка. Все правильно движется, все хорошо будет. Забудь про все страшилки, что про эту роль ходят. Хозяйка не в обиде будет. – Напоследок шепчет мне костюмер, после чего выталкивает в коридор. Я оказываюсь в толпе разодетых актеров и зрителей.

Первый звонок. Второй. Третий.

Я распахиваю веер, повинуясь команде Аннушки, стоящей среди зрителей. Толпа втягивается в общий зал.

Игра началась.

Наша Вселенная похожа на девичье ожерелье – так тесно нанизаны чужие реальности и миры на нитку мироздания. В каждом мире бушует людское море, где-то чистое, где-то разбавленное кровью других существ. В каждом мире растут и рушатся империи, плетутся заговоры, цветет истинная любовь и гложет души отчаяние. Миры идут своим путем, живут, растут, но в каждом из них есть свой Договор, в котором рукой Творца записан Смысл жизни. Хранят этот договор всегда два рода стражей. Они же могут переписать смысл жизни – если, конечно, встретятся и найдут Творца. Только… никто и не ищет, лишь сетуя на гнев богов и кары небесные. Забыли люди, что даже с Хозяйкой судеб можно договориться.

Мой мир зовется Тесея. Здесь живут люди, вампиры, оборотни и прочая нечисть. Все шло прекрасно в нашем мире. Пока однажды не пришел дорогой творцов Гончий. Богам лишь ведомо, из какой реальности его к нам закинуло. Главное, что именно с него началась стремительная гибель Тесеи.

Меня зовут Дея Лин, я мастер-артефактор, чистокровный человек восемнадцати лет. Страж половинки Договора в своем поколении. И я уже третий год ищу по всем дорогам Творца, чтобы вписать новый смысл взамен того, который растоптал, исказил этот клятый Гончий.

Три года назад он, едва встав на ноги после утомительного перехода, оглянулся вокруг и… выжег городище, в котором его приняли, дотла. Ничего не осталось – лишь серый, ломкий пепел. Боги ведают, что послужило причиной.

Сейчас Гончий и его последователи гнилой паутиной охватили всю Тесею, все ее государства. Им и не потребовалось много времени – в душе каждого из нас коптит огонек недовольства другим народом. Такова суть вещей, ничего не поделать. Мы принимали это и жили с миром.

Гончий втоптал наш мир в грязь, истребляя всех, чья кровь чиста. Я не помню точно, чем он объяснил это, придя в мой город. Мне было пятнадцать, праздник рождения в нашей семье проходил всегда на лоне природы. Нам повезло. Редкие уцелевшие в той жаркой вспышке рассказали, что пришел мужчина и попросту сжег всех, кто ни разу не смешивал кровь с другим народом. Говорил, что выжигает разносчиков аристократической заразы, паразитирующей на труде других. Бред.

Миром правит любовь. Такой смысл жизни записан в нашем договоре. Только от любви зависит, какие крови струятся в венах наших детей. Никому не подвластно это чувство – и мы всегда счастливы, обретя свою пару. Мы просто не можем иметь детей от тех, кто не наша судьба – спасибо Творцам. Сжигать тех, чей спутник жизни оказался той же расы по велению судьбы – несусветная глупость. Мы все это понимали. Но многие предпочли забыть – как же, это такой простой способ иметь власть над другими… Я даже не думала, что на Тесее столько подлецов.

Мне повезло еще раз – семья успела скрыться от гнева Гончего в стране полукровок, Халии. Сюда он просто не заглядывает, единожды проверив всех жителей в самом начале. Им повезло – ни одного чистокровного здесь не было. Нас приютили за небывалый талант и мастерство. И помогли укрыться.

Сегодня прием во дворце правителя Халии, многомудрого Шорвана Третьего. Сегодня здесь собрались представители всех народов, что когда-то приехали на заброшенный остров посреди мертвого моря. Огромный подгорный зал с резными колонными сверкает гранями алмазов и рубинов, плещется посреди мраморного поля цвета лазури подземное озеро с целебной водой – любой может испить три глотка и излечиться от всех хворей. Мудр Шорван и добр к подданным своим.

Я кружусь в танце среди других гостей, отбивая себе ритм сердца колокольчиками на руках. Мама говорит, что я похожа на Метель – богиню северных княжеств. Мои волосы цвета застывшего молока, глаза – озерный лед, пронзительно-голубой на фоне белой, матовой кожи. Вихри Метели так же кружатся во время ее пляски, как и я сегодня. Сегодня праздник – день рождения наследника престола. Грех не повеселиться.

Кружит вокруг меня хищным коршуном наследник. Красивый, изящный, как южный кот. Лукавый. Говорят, мы красивая пара. Только молчит мое сердце, не отзывается трепетом, когда смотрю я на него.

Не понять царевичу, что власть его над людьми еще слаба. Заслужить уважение народа делом нужно, а не отцовским наследием. Глупый. Капризный.

Кружит меня музыка, уводя от настырного мальчишки. Бросает от партнера к партнеру, не давая никому из них поймать, остановить, зацепить своим ритмом. Нет среди них того, кого ищу.

Тревога дрожит сегодня над дворцом правителя. Подсказала мне вещунья в городе, что судьбу свою и погибель встречу я в покоях царских. Пусть. Лишь бы дело свое сделать успеть.

Танцы сменяет застолье. Его – игры огней. Дальше – дары гостей. И снова танцы. Открывает каждый душу свою, показывает чистоту помыслов царю. Нет здесь предателей. Или… не было?

Вихрь огненный обжигает, вынося на середину зала, на бортик озера высокую фигуру. Алый плащ до пят, полумаска на лице в виде всполоха пламени. Никто никогда не видел лица Гончего. Кто видел – уже не расскажет.

Смеется царевич, хватает за руку, к себе прижимает, пока Гончий с царем беседует. Спокойны гости, хоть и недовольны наследником – всем он объявляет, что Гончего позвал. Праздник же. Веселье.

Шепчет – отдайся, тогда сохраню тайну твоего рода. Не выдам. Глупый.

Видит Гончий чистых кровью, как будто пламенем светятся они перед ним. И меня увидел.

Идет сквозь толпу он, у царя дозволения спросив. Отходит враз присмиревший царевич, бледнеет, понимая, что натворил. Берет меня за руку Гончий, выводит на балкон дворцовый.

– Я долго искал тебя, моя пэрри.

Падает на пол полумаска. Смотрят на меня глаза янтарные, ласковые. Огонь мягко плечи мои озябшие греет, плащом укрыв. Вот ты какой, Феникс, чужими богами по наши души отправленный. Погибель и Палач Тесеи.

Тянет он руки ко мне, обнять хочет. Пляшет костер вокруг нас, от взглядов прячет.

Молчит сердце мое. Не отзовется. Обманули боги Феникса, не тем путем отправив.

– Мир есть любовь, Гончий. Ты принес нам смерть.

Гаснет нежность в глазах его, ревет огонь вокруг. Убьет, не пожалеет. Нет в нем жалости, лишь пламя яростное. Не успеть долг выполнить. Звенит в ушах, темнота накатывает. Жалобно плачут на руках колокольчики. Лишь белая тень мелькает среди гостей. Пляшет, кружится, все ближе и ближе. Метель?

Подходит ближе танцовщица – невестой обряжена. Волосы черные плетями воздух хлещут, ноги босые в кровь стерты, мерцают каменья на наряде ее. Обнимает танцовщица Гончего – сквозь пламя ревущее. От боли морщится, слезы по щекам бегут – но молчит. Молчит…

Очарован Гончий. Замер, затих, смотрит – не оторвется. Опадает его пламя, стихает. На колени становится Гончий, невесты руку тонкую целует.

– Ты за мной пришла, Смерть?

Хрипит голос его, бывший звонким и громким. Волнуется Гончий. А Смерть, вечная невеста, смеется да за собой его уводит. Возвращается вдруг, оставив Гончего за спиной, за плечи меня берет да в сторону каменного сада поворачивает, что под балконом вырос.

Стучит сердце мое, грохочет. Человек всего лишь – а столько боли и неги. Нет больше в моем мире ни гончего, ни царевича, ни пожаров, ни пепла хрупкого. Только его вижу. Только им дышу.

Стоит в саду человек, на меня уставившись. Глаза как небо грозовое, волосы цвета молний ветвистых, молот в руках как у Бога грома.

– Кто ты?

– Твой спутник. Твой Страж.

Пляшет молча Смерть, за руку Гончего ухватив, вытанцовывает. Пьют да кушанья поглощают гости царские. Лишь мы стоим вдвоем, никем не замеченные, никем не потревоженные.

Говорила мне вещунья, что два стража, сердец лишившись, спасти Тесею могут. Готовилась я к смерти жаркой. Встретила избавление.