Kitabı oku: «Роксет. Классификация безумий», sayfa 5
Сэм
Самое забавное, что все происходящее не кажется мне сном или бредом. Хотя я только что переместился вместе со Жнецом черт-те куда, прослушал истерику его, видимо, начальника, которого почему-то все называют Учителем, а потом еще на закуску очутился в самом сердце Вселенной. И вот последнее окончательно убедило меня в том, что все это реально, и я не лежу в клинике под транквилизаторами на фоне нервного срыва…
– Ты можешь звать меня Роксет, – вдруг заявляет Жнец, принявший свое очевидно истинное обличие, в виде глиняной Маски и странного черного балахона, скрывающего очертания всего тела, – меня тут все так называют…
Он усиленно тянет меня куда-то в сторону стеллажей с книгами. Мы снова вошли в кабинет Учителя, пока тот общается со Вселенной.
– Ладно… – киваю я, оглядываясь по сторонам, пытаясь сообразить изменилось ли уже мое зрение или нет.
– Да что ж за мясо-то неразумное… – бормочет Жнец себе под нос и, остановившись, вдруг задирает голову к потолку, – КОРДЭ!!!
– За следующим поворотом я, не ори… – спокойный голос девочки-подростка звучит насмешкой.
– Ага, спасибо… – кивает Роксет и наконец-то выруливает к креслу, в котором лежит она, задрав ноги на спинку и свесив голову с сиденья вниз. Перед ее глазами на специальной подставке стоит книга, перевернутая вверх тормашками. – Ты уже обедала?
– Неа… – она зевает, прикрывая рот кулаком и переворачивая страницу, – а что?
– Да вот думаю, сможет ли Сэм есть нашу еду… Что там сегодня подают?
– Хороший вопрос… – Кордэ сгибает правую ногу в колене и ступней чешет левое бедро, – овощной салат, вроде, и печеные укипики.
– Что печеные? – встреваю я в их малопонятный для меня диалог.
– Эм… как бы объяснить… – эти двое озадаченно переглядываются, хотя понять, как своей тьмой под Маской смотрит Роксет, для меня пока загадка.
– Так, давайте, пойдем с другой стороны, – понимаю, что их раздумье затягивается, – укипики – это что-то живое?
– Ну… В некотором роде да… – Кордэ, кряхтя, принимает положение головой вверх, – они растут на деревьях.
– Это растение?
– Нет. Это скорее нечто среднее между животным и грибом, – Жнец задумчиво прикладывает палец к овальному рту Маски, – питаются древесными соками и ядовитыми гусеницами…
– Наверное, это мне пробовать не стоит…
– А я читала, что вы свиней едите, которые кормятся помоями… – морщит покрытый угрями остренький носик Кордэ. – Роксет, ты же, вроде, пробовал все это, находясь в личине человека.
– Было дело…
– И как? – осторожно интересуюсь, понимая, что следующие три дня я могу провести тут, не выходя в свой мир, и буду вынужден что-то есть, пить и даже спать.
– Вкуса не помню, но судя по тому, что с личиной ничего не произошло, должно быть вполне съедобно.
– Слушай, ну давай он попробует всего по чуть-чуть. По пол ложечки буквально, – девчонка решительно поднимает книгу с подставки и убирает ее на место, – и подождем часа полтора. Если не отравится, значит повезло. Я так понимаю, что завтра вы уже в мир людей отправитесь…
– О, спасибо, что напомнила. Мне нужно заглянуть к Сайлоту за маскировкой для Сэма.
Кордэ улыбается, но при этом выглядит довольно странно. Она похожа на невероятно гордую усталую мамашу, чей первоклашка наконец-то сыграл на рояле этюд Черни без ошибок.
– Хорошо. Давай я отведу Сэма на обед. Заодно и сама поем, а ты иди в Пустыню иллюзий к Сайлоту. Мы тебя нагоним чуть позже.
– А Роксет почему обедать не пойдет? – честно говоря, мне сложно воспринимать Кордэ всерьез. На вид ей лет двенадцать-тринадцать. Она похожа на хулиганистого ребенка, который любит глупые шутки.
Повисает неловкая пауза, от которой всем ужасно не по себе.
– Нет, мне еда в этом облике не требуется, – добродушный голос Жнеца старается меня подбодрить, но я лишь напрягаюсь от такой информации. – Вы знаете что? Идите в мою комнату и ешьте там. А то его появление в общей столовой вызовет фурор на грани скандала. И не то, чтобы мне было до этого дело… Но выслушивать остальных по этому поводу лень. Заодно комната поймет, как меняться к следующему появлению Сэма в ней.
– Ладно, – соглашается девчонка. – Только как ты себе представляешь: незаметно провести человека через Бесконечную Библиотеку, так чтобы его никто не заметил? Он же для наших как факел в подвальном коридоре.
– В обход, – Роксет легко пожимает плечами, подходит к глухой стене и стучит по ней кулаком семь раз с затейливым ритмом. На стене появляется углубление в виде ручки. Он тянет за нее, и часть стены со скрипом отъезжает в сторону. – Этот коридор ведет в мою комнату прямо через кухню. Появился лет этак… страшно подумать сколько назад, когда я начал маяться бессонницей и приходил сюда почитать что-нибудь. Мне как-то попалась совершенно сумасшедшая книга про то, как дух, лишенный тела, можно заключить в некий механизм, типа часов или заводной игрушки, и если между духом и предметом возникнет гармония, то жизнь духа возобновится, и постепенно он обретет все способности одушевленного живого существа…
– Странно быть живыми часами… – замечаю я, шагая в коридор вслед за торопящейся в него Кордэ.
– Наверное … Думаю, это была сказка, – Роксет смотрит нам вслед.
– Я ее читала тоже… – откликается девчонка, – полная ерунда, по-моему… Идем, Сэм…
Коридор изгибается полукругом, и в круглые окна заглядывает небо, поддернутое розовато-синими красками на фоне сияющего солнца.
– А здесь сейчас вечер?
– Нет. Середина дня…
– Просто небо выглядит так, будто скоро наступит закат, – невольно любуюсь видом. Он напоминает футуристические картинки художников, что рисуют города будущего.
– М-м-м… – Кордэ останавливается рядом со мной и опирается локтями о подоконник, – здесь не бывает закатов в полном смысле… и рассветов…
– Как? – чувствую себя трехлетним ребенком, впервые открывшим красочную энциклопедию.
– Просто то, что ты видишь – это не солнце. Это Свет.
– Что ты имеешь ввиду?
– Это не звезда в космосе. Тут их вообще нет. Вернее, их просто не видно. Все здесь появилось благодаря гармонии Света и Тьмы, и тому, что каждый из них содержит в себе элементы друг друга. Можно представить себе, что они обнялись и танцуют, поворачиваясь к нам разными сторонами. Сейчас больше видна сторона Света. А вечером будет невероятно красивая сторона Тьмы. Но полная темнота не наступит. Сам увидишь. Бесполезно рассказывать… – она мечтательно вздыхает, подставляя лицо потокам теплого воздуха, и вдруг кажется мне очень взрослой.
– Хорошо… Я подожду… – улыбаюсь и поправляю ей неровно торчащую из хвоста прядку волос.
– Ты вообще как, Сэм? – мягко спрашивает она, окидывая меня заботливым взглядом.
– Не знаю… как в бреду и сказке… – улыбаюсь ей, – но, мне кажется, я справлюсь с этим…
Она молча кивает и успокаивающе гладит меня по плечу кончиками пальцев.
Роксет
Подхожу к валуну, который обозначает вход в Пустыню Иллюзий, и в небольшую ямку в его углублении кладу свежепойманного по дороге сюда укипика. Небольшой чуть сплюснутый с боков оранжевый мясистый шарик вяло перебирает короткими ножками. Видимо, мне попался старик. Это даже хорошо. Такого жуки-компасы едят с большим удовольствием. Они, почуяв добычу, ринулись из-под валуна вверх к своей кормушке. Их сине-бронзовые спины хищно сияют, и я равнодушно смотрю, как они вцепляются жвалами в бока укипика, который, по-моему, происходящее воспринял с явным облегчением, хоть и пищит для порядка двухнотным голосом.
Через минуту жуки, все еще работающие жвалами, разворачивают ко мне свои лобастые головы и картинно поднимают красные шипы гребней, демонстрируя свою готовность слушать и служить.
– Мне нужен Сайлот. Он здесь? – спрашиваю я у них, и они мигом выстраиваются в знак «Да».
– Проводить к нему можете? Или он рядом? – окидываю взглядом пустыню и понимаю, что в шаговой доступности на песке перед своими инсталляциями сидят штук семь Проводников. Я мог бы, конечно, крикнуть его имя и посмотреть кто отзовется, но в Пустыне Иллюзий шуметь запрещено. Можно случайно испугать кого-то или отвлечь, и тогда очередной лабиринт для души испортится безвозвратно. О том, что с тобой потом сделают Проводники, лучше не знать. Я как-то по ранней юности нарвался…
Жуки тем временем перестраиваются в указывающую стрелку.
– Это значит первый справа, да? – на всякий случай уточняю я, на что получаю еще один утвердительный знак.
– Спасибо, – кладу в их кормушку большой толстый лист, который буквально сочиться влагой. Жуки-компасы пить не умеют. Но вот жевать сочные листья кустов, растущих на берегу ручьев, обожают. В них как раз достаточно клейкой густой влаги, чтобы утолить их жажду. И судя по счастливому чавканью, Жукам я сегодня угодил в полной мере.
Раскаленный песок нагревает ботинки, чувствую, как их кожа начинает приятно и тонко пахнуть. Через две сотни шагов узнаю ссутуленную спину Сайлота, который, высунув язык, аккуратно устанавливает сдвоенные колечки на веревочке, привязанные к тонкому кривому прутику. На нем коричневый балахон и черная полумаска с неровными краями-сколами.
– Привет, – тихо присаживаюсь рядом с ним на песок, скрещивая ноги по-турецки, – помощь нужна?
– Ты что, сломал мою нянюшку Кончиту?? – Сайлот сосредоточенно высовывает язык, пододвигая специальным крючком какие-то фигурки ближе к висящим кольцам.
– Нет, конечно! С чего такие мысли?
– Просто обычно Жнецы предлагают помощь Проводникам только сильно накосячив…
Усмехаюсь.
– Ты переоцениваешь мою корысть. Хотя в главном ты прав. Мне действительно нужна твоя помощь.
– Передай мне из коробки сушеную ящеричную лапку, – Проводник сверяется с лежащей рядом с ним на плоском камне книгой.
– Эту? – наугад вытаскиваю какую-то сморщенную конечность из его деревянной коробки-чемодана.
– Спасибо, радость моя, – он смотрит на то, что я ему протянул, и, перегнувшись через меня, достает другую лапку, – а ящеричный хвостик положи на место.
– Извини… – возвращаю хвостик в свой отдел.
– Не переживай, я их тоже порой путаю, – он поджигает ее, и кладет на ромбовидное зеркальце внизу всей этой конструкции, – ладно, рассказывай зачем пожаловал…
– Ты же можешь сделать амулет, ну или какую-нибудь штуку, скрывающую от окружающих облик человека?
– Прямо представителя именно человеческой расы? – Сайлот разгоняет вонючий дым от горящей лапки поломанным веером с ободранными крашеными перьями.
– Да.
– А как в результате должен выглядеть носитель? Другой человек? Или что-то поинтереснее?
– Нет, не человек… А твое это «поинтереснее», что означает? – наверное, если бы я был сейчас в личине, то кашлял без остановки.
– От человека зависит. Можно сделать из него зверя… или предмет… Но с предметом идея плохая.
– Почему? – Сайлот всегда меня радует тем, что с ним я узнаю что-то новое.
– Предметы не дышат. И твой подопытный вульгарно задохнется, если будет в таком облике больше десяти минут.
– М-м-м-м… Вот оно что…
– Вообще есть несколько правил создания искусственных образов, которые не будут статичными, а позволят их носителям, так сказать, жить полной жизнью, – Проводник откладывает веер и поворачивает ко мне всем телом, – во-первых, живое должно преображаться в живое со схожим функционалом выживания. Во-вторых, объект должен чем-то перекликаться с тем, во что его преобразуют. Характером или эмоциональностью. Да банально внешностью даже. Но последнее редкость. И наконец, в-третьих, из песчинки гору не сделаешь и наоборот.
– Это в смысле размеры примерно должны совпадать?
– В общем, да. Например, из человека нельзя сделать летающую птицу. Потому что в функционал человека полеты не входят, да и габариты уж очень разнятся.
– А что можно сделать из такого человека? – набрасываю на себя личину Сэма.
– Воу… – Проводник отшатывается от меня от неожиданности, но тут же с любопытством прищуривает карие глаза, – ничего себе экземпляр… Ну-ка, встань…
Легко поднимаюсь на ноги. Взгляд оказывается непривычно высоко. Такое ощущение, что я встал на подставку или низкую табуретку.
– Хм… – Сайлот поднимается следом и обходит меня по кругу, то прикасаясь к моей личине, то сверяясь со своим каким-то непонятным мне прибором, напоминающим разбитые вдребезги часы с кукушкой только в сильно уменьшенном виде. – Ну тут вариантов на самом деле мало… Только крупные животные… И скорее всего хищники…
– Почему?
– До лошади он не дотягивает, на пони не похож. Воинственные черты…Так что все жвачные, включая быков, отменяются.
– Он вообще инженер. И характер довольно спокойный… – вклиниваюсь в размышления Проводника, который заставляет меня развести руки в стороны.
– Не принципиально, – отмахивает он от меня, продолжая ходить кругами.
– А что, если собака? Типа волкодава?
– Неплохая идея… попробовать можно…порода крупная… Но он на него не похож…
– Ты же говорил, что внешность не так важна…
– Роксет, радость моя, помолчи две минуты, я подумать хочу без твоих комментариев.
Послушно замолкаю. С Сайлотом я не спорю. Ему сорок пять. И его пара, которая помогла ему снять Маску почти целиком, сама при этом освободившись полностью, случайно погибла через три дня после этого: торопилась на встречу с ним, бежала через сад к пустыне, зацепилась за сухой корень кустарника и ударилась головой о камень, под которым живут жуки-компасы.
Сайлот нашел ее через два часа. К тому моменту опознать ее можно было больше по остаткам одежды. Жуки-компасы – плотоядные хищники. И маленький размер не мешает им поглощать предложенное угощение в непомерных объемах.
Породившему ее Свету девушку отдавали, завернув в ткань, из которой шьют лучшие наряды на Праздник Сорванных Масок. Свет принял свою дочь и сказал, что сделает так, что она вернется к нам. Но пока этого не случилось.
Сайлот молчал десять лет. Потом мы с ним, наконец-то, встретились, и, по мнению Учителя, хоть Сайлот в результате этого заговорил, но иногда молчание лучше. Сейчас он все же отошел от того события. Правда теперь он виртуозно ругается на двадцати пяти языках, курит траву, вызывающую глюки, создает лабиринты в стиле удушающих беспросветных ужасов, так что попадающие в него души рассыпаются в ничто, лишь бы этот кошмар прекратился.
А также создает по просьбе Жнецов обманки, которые помогают им органично влиться в мир людей. Вроде нянюшки Кончиты, что есть в моем арсенале. Правда, последнее не бесплатно. Такса всегда одна и та же… Но нам, Жнецам, так расплатиться – не проблема. Поэтому он и называет нас «Радость моя». И это обращение у всех знакомых мне Жнецов вызывает невольные мурашки.
– Хм… – вижу, как его потрескавшиеся от жары губы расплываются в странной гримасе, – мне тут идея пришла на грани Тьмы и Света…
– Так… И?
– Если я это сделаю, ты со мной не расплатишься… – смеется он, задирая свою шляпу на затылок, – ибо ЭТО будет стоить не просто дорого… А очень дорого…
– Покажи.
Он разворачивает призрачное изображение, которое парит над его измерительным прибором. И когда я понимаю, что именно он мне показывает…
– Ого! – других слов у меня просто нет… Походу крыша у него съехала окончательно, но в сторону креатива, – ничего себе… Такого я еще не видел…
– Самому интересно попробовать… Так что скажешь?
– Тебе еще нужна эта личина на мне или можно смывать ее?
– Успеешь. Сначала я попробую это сделать. А уж потом будем искать тебе бассейн, радость моя…
Сайлот
Они считают меня психом… Хм… Звучит забавненько… И даже скорее всего не лишено смысла… Но… Хм… Да какая к протухшему мясу разница, если за этот амулет, что сейчас созревает на моем рабочем фиксаторе, моя ненасытная радость Роксет подарит мне столь ослепительные моменты…
О, Роксет… Ядовитая шельма, тварь с тихим смехом, приторный клейкий ужас, который жадно глотаешь залпом раз за разом, понимая, что травишься, но не в силах остановиться.
Мы знаем оба, что будет, когда я закончу. И от предвкушения хочется впиваться пыльными посеревшими пальцами в свои легкие и вырывать куски… Чтобы эти раны сочились влажными воплями и тихими всхлипами… Чтобы его «НЕТ», звучащее чужим голосом, что я пытался приказать себе забыть, струилось бы смехом, отблеском, невинными играми и…
Тот пожар, что он раздувает во мне все сильнее с каждым вздохом, уничтожает каждую мою молекулу с хлесткой оттяжкой, и в результате… Я вижу смысл дышать дальше…
Другие Жнецы, что берут с него пример, пытаясь развести меня на разные необходимые им игрушки, напоминают мне испуганных зомби. Они так меня опасаются… Так искренне хотят не сделать мне хуже, что от их посредственных театральных потуг меня тянет блевать и вспарывать себе вены. Но они желают мне лучшего… И, в общем-то, получают свое, так и не усвоив главного. В этом забавном, прижимающем к земле и требующем целовать ему ноги, безумии МНЕ ХОРОШО.
Кошусь на свою радость. Он сидит перед развернутой картой судеб, вперив темные глаза своего этого Сэма в одну точку. Хм… озадаченный Жнец… Забавненько… Мне это напоминает момент нашего с ним знакомства.
Тогда, тридцать лет назад, он пришел в Пустыню Иллюзий в образе бывшего морского пехотинца для того, чтобы отдать на перерождение очередную душу, и застал собравшийся вокруг обедающего меня консилиум из Учителя и его помощников, которые не знали, что со мной делать. К тому моменту я молчал уже десять лет по человеческим меркам. Все вокруг воспринималось, в основном, как белый шум, проходящий сквозь меня усталой пеленой.
– Я не понимаю, в чем проблема? – неожиданно вклинивается Жнец в спор Учителя с его ассистентами. – Свою работу он выполняет. В Свет ему явно не пора, он перерождение своей девчонки дожидается. Или вам всем для своего успокоения необходимо вести с ним философские беседы?
– Роксет… – Учитель удрученно качает головой, поглаживая свою фигурную бородку, – ему больно… Он страдает… Мы хотим хоть как-то ему помочь. Если он сможет выразить свои чувства…
– По-моему, он их прекрасно выражает, создавая для душ лабиринты в стиле… – Жнец в облике бывшего морпеха неуклюже сплевывает тягучую слюну и чешет ухо, – я даже не знаю, как точно такие ужастики называются.
– Этого недостаточно… – помощник Учителя упрямо скрещивает руки на груди. – Из-за того, что не получается с ним нормально общаться, мы не можем ему никак помочь. А десять человеческих лет такого траура – это даже для Проводника слишком много…
– Что-то не очень заметно, чтобы он просил помощи… – фыркает Роксет, поднимаясь с камня, на котором он сидел, на ноги, – мне кажется, лучше его оставить наедине с собой.
– Ты жесток… – Учитель разочарованно качает головой, – так нельзя поступать с теми, кто появился в нашем мире.
– О, да ладно! – отмахивается Жнец, – это не жестокость, а дальновидность. Потому что пока эта так называемая шкатулка с кошмарами закрыта и зациклена на себе – польза от нее очевидна. А вот когда она вскроется, такое может полезть, что вы сами не обрадуетесь. Сейчас его удобно жалеть. А вот потом вы с ним что делать будете?
– Он снова станет частью всех нас… Познает гармонию… И примет ее в себе…
– Бред. Я могу его разговорить сейчас за пять минут. И через двадцать вы реально не будете знать, куда вам деваться с его вновь обретенной способностью общаться.
– Перестань, Роксет. Мы за эти десять лет все уже перепробовали. Но он не реагирует. Мы даже просили нескольких Жнецов принимать облик Арзы, чтобы сказать ему, что она на него не сердится. И в произошедшем нет его вины…
Мой слух невольно напрягается от этого имени… Но все тот же белый шум легко глотает его, не давая моему сознанию за него зацепиться.
– Нет вины… – у Роксета улыбка откровенно плохая. Облик морпеха щерит крупные зубы в ехидстве и желчи, – м – м – м… Вам бы чаще среди одушевленных бывать… Ладно.
Краем глаза я замечаю, как он шагает мне за спину. С минуту стоит странная напряженная тишина, которая меня слегка подзуживает, но не то чтобы очень…
– Сайлот… – голос Арзы на грани слышимости прошитый невыносимой болью пробивает меня насквозь, заставляя оглянуться. И я немедленно попадаю в его капкан, что с жутким лязгом расшибает мою внешнюю броню в пыль. Он касается меня холодом и жаром. Ядом вьется вокруг, заставляя белый шум раствориться солеными каплями и пролиться на окружающий меня песок. Оживляя бесконечную вязь всего того, что крутилось в моей голове эти десять лет. Шепчет и воет сиплыми отзвуками, почти касаясь изуродованными губами моего уха… Ускользает от моих жадных рук, мечтающих схватить, присвоить, прижать к себе, пока я не скулю разучившимся произносить звуки горлом: «Пожалуйста…». И похожий на выдох «НЕТ…» погружает меня во тьму…
– ТЫ ЧТО НАТВОРИЛ?! – Крик Учителя заставляет меня вынырнуть из небытия.
Медленно открываю глаза с трудом сглатывая саднящим горлом. Вокруг кушетки, на которой я лежу, пестрит миллионом предметов комната Учителя. Слишком яркая и раздражающая даже при всем однообразии цветов.
– То, что вы хотели. Вы же слышали, как он заговорил… – равнодушный голос Роксета звучит скукой, но… я чувствую, как внутри меня поднимается какая-то странная волна, давящая на внутренности средневековым прессом…
– Да от такого кошмара и мертвый бы заорал… – недовольный помощник Учителя заставляет меня повернуть голову в сторону говорящих, – как тебе вообще в голову пришло такое!?
Они сгрудились у стола, заваленного книгами, и не обращают на меня внимания, в то время как Жнец, снова принявший облик морпеха, лениво развалился в кресле, закинув ступню на колено и задрав тяжелый щетинистый подбородок своего ромбовидного лица к потолку…
– Люди про такое говорят, что цель оправдывает средства… – Роксет медленно моргает темными жгучими глазами.
– Да он после такого еще лет двадцать разговаривать не сможет просто от шока! – вновь взвивается Учитель с грохотом ударяя кулаком по столу, – как ты посмел вообще сказать ему, что она его не прощает! В случившемся нет его вины!
– Да-да… Знаю, это был несчастный случай… – он строит мерзко-сочувствующую рожу, от которой невидимый пресс скручивает мое естество нестерпимой болью, – только я вот чего понять не могу. Кто вас всех убедил, что он жаждет от нее прощения?
Повисает такая тишина, что становится не по себе. Его вопрос отзывается во мне многогранным эхом, и я не понимаю до конца, почему вдох больше не дается мне с чудовищным усилием, а проскальзывает юркой льдинкой в горло.
– Что за бред ты несешь? – помощник Учителя выглядит усталым и разбитым.
– Хм… – Роксет расплывается в ухмылке, от которой мурашки бегут по рукам. И я не слышно встаю с кушетки, наблюдая за разговаривающими. – Я много людей ему подобных видел. И есть те, кто действительно хочет отпущения грехов. Пусть даже и несуществующих. Но есть и другие. Такие как он. Так ведь, Сайлот?
– Да… – мой голос меня пугает скрипом и легкостью. Отвечать Роксету… Приятно… Видеть в его глазах насмешку и изощренную игривость, похожую на отблеск лезвия кинжала – будоражит до мурашек…
Учитель с помощником бледнеют и застывают, приоткрыв рты, не зная, что сказать или сделать…
– Для таких как он, смысл жизни не в гармонии… Не в любви… Не в жалости к себе… Не в принятии… И ему не нужно никакое прощение, потому что больше всего на свете он жаждет боли. Заслуженной и разрушающей изнутри…
– Но… Зачем? – голос Учителя вздрагивает, заставляя меня улыбнуться Роксету и подойти к нему вплотную… Крупные черты лица его личины по человеческим меркам довольно красивы, но я вижу сквозь них… Его навечно припаянную Маску, от которой все вечно шарахаются, а мне становится тепло…
– Потому что, преодолевая ее, он чувствует себя Богом… Его существование – бесконечное доказательство наличия силы и живучести Вселенной.
Мои пальцы вцепляются в его короткие жесткие волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову и почти укусить его пухлые, колючие от подсохших трещинок губы, пахнущие терпкими сигаретами.
– Ведь только Богам даруются те, кто возвращается из мертвых… – тихо произносит Роксет, едва отстраняясь, вызывая у меня тихий лающий смех.
– Ты потрясающе мерзок, радость моя… – отталкиваю его обратно в кресло, – Но ведь ты сделаешь для меня так еще раз? Станешь моей радостью? Моей Арзой?
– А что мне за это будет? – он выгибает широкую бровь, дразнясь, но…
– О… Думаю, мы договоримся… – с усмешкой разворачиваюсь к выходу, – если что, я в Пустыне Иллюзий. У меня есть несколько новых идеек для лабиринтов…
– Свет и Тьма… Он похоже с ума сошел… Зачем ты его так напугал, Роксет? Что теперь с его безумием делать? – слабый голос Учителя щекочет мне спину, и я веду плечами.
– Да что хотите… – откровенно веселиться Жнец, – вы сами хотели с ним разговаривать – ну так вперед. Можете начинать философские беседы. Безумие не заразно… А дружить с ним должно быть довольно весело…
– Весело??
– Мазохисты обычно очень креативны… – вздыхает Роксет, – за двенадцать тысяч лет я собрал целую коллекцию их безумств…
– Глядя на тебя, я начинаю сильно сомневаться в их незаразности… – бормочет помощник Учителя…
Жнец устало потирает лицо и закрывает глаза. Это печалит. Не хочу, чтобы моя радость выдохлась бы сегодня на полпути к моей награде.
– М-м-м… Знаешь, когда я только учился быть Проводником, мой наставник сказал мне одну хорошую фразу, – говорю я как бы между делом, понимая, что к моим словам Роксет прислушивается, – он сказал мне, что глядя на предметы, из которых создается Иллюзорный лабиринт для души, нам кажется, что перед нами просто рассыпаны разные безделушки… Но это не так. На самом деле ты знаешь, что именно ты видишь, но не позволяешь себе это осознать. Потому что в твоей голове каждый предмет имеет назначение и роль….
– Интересно…
– Я это к тому, радость моя, что на самом деле ты знаешь, что видишь в дороге судеб этого парня что-то нереальное в твоем понимании. Отключи логику и перестань себя мучить. Это моя работа.
– Хорошие слова… Надо попробовать…
