Kitabı oku: «Мертвая петля», sayfa 3

Глава 5

Камаев ходил по холлу седьмого этажа недалеко от лифтов. Разговор с Малининым оставил странное чувство. Начальник службы безопасности не грозил, не запугивал, как Белковский, наоборот, говорил немного устало, словно и сам не верил в вину кого-то из членов экипажа. Зато Ильяс хорошо понял то, что Малинин вслух не произнес: «Уж не знаю, что там у тебя с шефом произошло, но тебе хана, парень». Снова подумал про малую авиацию и то, что, скорее всего, она его дождется, при таком-то раскладе. Он давно смирился со своим положением. За все надо платить. Роман с женой владельца одного из крупнейших авиахолдингов аукался до сих пор. Уже и отболело все. И нежная Ангелина больше не посещала его сны, и не горели от стыда щеки, и не стискивало ненавистью виски. Он запретил себе вспоминать. И даже сумел простить. Ему казалось, что сумел. Но иногда воспоминания вылезали и больно стучали по лбу сухим кулачком: «Ты облажался, дорогой, ты облажался». С тех пор он постановил для себя, что женщин в его жизни не будет. Одноразовые подружки были, да. Он легко забывал про них, как только садился в кресло пилота и надевал гарнитуру наушников. И вот несколько дней назад он, кажется, совершил ошибку, не уследил за сердцем, выпустил его из тисков благоразумия, и оно тут же натворило дел.

Дерзкая на язык и порывистая в движениях стюардесса расшатала его с таким трудом воздвигнутые стены. Нет, они устояли, но пара кирпичиков выпала, и в эту брешь ринулись эмоции. Как он вскипел, увидев, что этот потный хряк потащил Жанну куда-то прочь из ресторана. То, что она могла пойти с ним добровольно, тогда даже не пришло ему в голову. Но, вероятно, так и было. Он снова оказался в дураках. И еще раз окажется, совершенно необъяснимо зачем дожидаясь, когда Жанну отпустит цепкий, как клещ, безопасник с обманчиво сладкой фамилией.

Наконец он услышал приглушенные ковровым покрытием шаги. Жанна шла, уставившись в пол, погруженная в какие-то мысли. Не похоже, что расстроенная, скорее озадаченная. Чуть не столкнувшись с ним, она удивленно вскинула брови.

– Нам надо поговорить, – негромко пояснил он. – Лучше не здесь.

– Простите, но мне сейчас не до разговоров.

– Вы не понимаете? Они же хотят повесить все на вас. Вы видели запись с камеры?

– Конечно. И это не я, если вы заметили. Малинин тоже не слепой. Не понимаю ваше беспокойство.

– Перестаньте валять… – Он запнулся, не решаясь договорить фразу до конца.

– Дурака? – услужливо подсказала Жанна. – Нет. Дурочку. Я не валяю, Ильяс Закирович. У меня на это не хватит чувства юмора.

– Вам не кажется, что нам лучше держаться вместе?

Ее брови снова взлетели вверх. Ему отчего-то нравилась эта ее привычка выражать эмоции, не боясь испортить лицо. У многих женщин лица оставались бесстрастными, кукольными. Потом ему объяснили, что все дело в специальных инъекциях, которые обездвиживают мышцы.

– Ильяс За… Ой! Может, раз уж мы в одной лодке, то разрешите называть вас без отчества? Меня тоже можете без батюшки, – предложила она и чуть склонила голову набок. В этом не было кокетства, так ему показалось. Ему многое казалось в последнее время.

– Куда вы… ты так неслась? – На ее вопрос он не ответил, но кивнул.

– В прачечную. – Жанна подхватила его под руку. – Идем скорее. Я дала Малинину небольшую наводку, но он наверняка пойдет по легкому пути, так что надеюсь, что у нас будет время кое-что проверить.

Пока он шел за ней к лифту, а потом спускался на лифте на минус первый этаж, то успел выслушать предысторию.

– Представляешь, я этому хмырю Белковскому дарю идею с камерами, что надо поскорее изъять записи, а он мне даже спасибо не сказал и что на камерах тоже не показал. И после этого Малинин еще и на понт хотел взять, думал, я сейчас лапки кверху и все документы ему на блюдечке выложу! Короче, я на них всех обиделась. Поэтому фиг ему, а не воришку. Воришку мы сами поймаем.

– Вам не кажется, что после недавних событий у вас крышу повело? Вообразили себя великой сыщицей? – выпалил он, снова перейдя на «вы». От удивления.

Она замерла, посмотрела на него как-то странно и усмехнулась. Невесело.

– Как я могла забыть. Вы же этот… как его… домостроевец. Ладно, забудьте. Идите по своим делам.

Его задело даже не возврат к сухому «вы», а вот это выплюнутое определение. Вот, значит, кем она его считает?

– Нет уж! Я не могу пропустить такое действо: посмотреть, как работает наша небесная мисс Марпл.

– Вот как? Так знайте, что мисс Марпл работала в одиночку. Так что всего хорошего.

В это время они остановились у двери с надписью «Прачечная». Стучаться Жанна не стала, распахнула дверь, и они попали в просторное помещение с рядами металлических стеллажей, где высились стопки белья. Пахло влажностью и стиральным порошком. В носу зачесалось. У него с детства была аллергия на бытовую химию. Он не удержался и чихнул.

На звук из-за угла выглянула женщина в рабочем халате и резиновых ботах:

– Ой, а вам чего?

– Хотела забрать костюм. Понимаете, завтра уезжаем, а костюм еще не готов. Вот пытаюсь выяснить его судьбу.

– Так это… Мы туточки ничего не выдаем. Нам принесли, мы постирали, наверх отдали. Вам принесут прямо в номер. Не переживайте.

Жанна кивала, а сама быстро шла меж рядов.

– Ильяс, вы видите где-нибудь мою форму? Смотрите внимательней. Вы же глазастый.

Но было и так ясно, что никакой формы тут нет. Женщина качала головой, разводила руками. Потом просияла:

– Так давайте сменщице позвоню. Может, она что знает. Вчерась она работала.

После недолгого разговора по телефону выяснилось, что форму накануне забрал администратор.

– Кирилл Мамурин. Его дежурство было. Может, ваша форма уже в номере и лежит. Чистенькая.

– Сомневаюсь, – пробормотала Жанна. – Помните запись на видео, Ильяс? Уверена, никто не обратил внимания. А там пятно на юбке. Это я вчера в самолете облилась. Так что форма точно моя и попасть к воровке она могла только отсюда, из прачечной.

– Значит, пойдем искать Мамурина, – согласился Ильяс.

* * *

Мамурин оказался довольно симпатичным блондином, легко краснеющим по самые уши. На вопрос о форме так истово возмутился, что Жанна даже решила, что парень-то и в самом деле ни при чем. Но Камаев небрежным жестом взял его за лацкан форменного пиджака с бейджиком, притянул поближе и ласково произнес:

– А чтите ли вы, любезный, Уголовный кодекс?

Блондин икнул.

– Почему уголовный? Зачем уголовный? – Лицо администратора пошло неровными бордовыми пятнами.

– Хищение имущества граждан, да еще и с использованием служебного положения… Пособничество в краже секретных документов…

Никогда еще Жанна не видела, как может быстро меняться цвет лица со свекольно-красного на бледно-серый.

– Кому ты отдал форму стюардессы? Ну?

Неловко пыхтя, Мамурин зашарил в кармане, вытащил визитку.

– Понимаете, есть у нас такая ушлая журналистка местная. Вот она и выпросила. Не подумайте. Не за деньги, нет. Но она такая… мертвого уговорит. Сказала, что для репортажа. Обещала вернуть сегодня. Сказала, про меня в статье напишет, если помогу. – Он шмыгнул носом.

– А ключ? Универсальный магнитный ключ от номеров тоже ты ей дал?

Мамурин дернул руками, похлопал по карману и снова поменял цвет.

– Сперла… – прошептал он таким тоном, словно только что получил ДНК-тест на отцовство собственных детей.

– Рассказывай! Что, так до сих пор и не заметил, что ключа нет?

Мамурин затряс головой.

– Так я же вчера после работы ей форму отдал, а сегодня еще и не спохватился. Ну честное-пречестное…

– Это ты прокурору расскажешь.

– Послушайте, – прошептал Мамурин, – черт попутал, ей-богу. Она у нас типа местная знаменитость: борьба с коррупцией, то-се… – Он вытащил из кармана визитку. – Вот сами посмотрите.

Камаев выдернул визитку из его слабых пальцев.

– Татьяна Штырц. Член Союза журналистов Самарской области… и прочее, – зачитал он и посмотрел на Жанну.

– Адрес там есть?

Камаев отрицательно мотнул головой.

– Так, – Жанна повернулась к Мамурину, – адрес ее говори. Только не ври, что не знаешь. Байки про статью в полиции расскажешь. Не стал бы ты отдавать чужую одежду незнакомой женщине, будь она хоть трижды журналисткой. Колись! Иначе потащим тебя сейчас в такое место, что тебе полиция раем покажется.

– Конечно-конечно, – торопливо закивал Мамурин, – пишите…

– И не вздумай предупредить! Я же все равно узнаю. И будет тебе плохо. Ты же не хочешь вылететь с такого теплого местечка? Как тут у вас в Самаре с рабочими местами?

Администратор кисло усмехнулся и, подумав немного, кивнул.

– Да она все равно не отвечает. Звонил уже сегодня. Не берет трубку. Может, спит еще.

Все дружно посмотрели на часы. Половина двенадцатого.

Жанна подхватила Камаева под руку.

– Ну как? Есть ли у нас план? – Тот молча показал ей листок с адресом. – А ты, пожалуй, сгодишься на роль Гастингса, – одобрительно сказала она. – Только как же мы выйдем из отеля? Этот страшный дядечка из службы безопасности, вообразивший себя великим сыщиком, не велел выходить наружу. Увидит нас на камерах, и ага!

– Думаю, наш новый друг поможет… – Камаев повернулся к Мамурину: – Где тут у вас запасной выход?

* * *

– Как там, наладили? – Малинин мерил шагами комнату.

– Скоро, Анатолий Борисович. У них тут такая древность, боюсь, как бы сервер не слетел.

– Мне надо, чтобы все камеры выводились на наши мониторы. И для верности пусть люди у входа подежурят. С этими шустрыми стюардессами надо быть начеку.

– Есть!

Малинин удовлетворенно посмотрел на монитор, разделенный на множество квадратов.

– Чисто? – спросил он в микрофон.

– Да, – прошуршало в ответ. – Вход под наблюдением.

– А служебный вход как?

– Виноват! Сейчас исправим.

– Быстро!

Малинин раздраженно посмотрел на помощников. Самим не сообразить? В любом учреждении всегда должно быть два выхода, тем более в отеле. Хотя куда они денутся? Но проверить надо. Пройтись по номерам. Так, на всякий случай.

Глава 6

Журналистка Штырц жила на окраине в трехэтажном домике на четыре подъезда. Кремовая штукатурка стен местами зияла сколами и проплешинами. От этого места веяло провинциальной запущенностью и отсутствием движения времени. Неподвижно висело белье на веревке, натянутой меж трех деревьев. Неподвижно лежал дворовый серый кот в тени рассохшейся скамьи у входа в подъезд. И даже дети, играющие в мяч, казалось, тоже застыли как видеозапись с нажатой паузой.

– Зато зелени много, – задумчиво сказал Камаев, оглядывая неказистый двор.

– Мне нравится твой позитивный настрой.

Домофона не было. Вернее, он был, но не работал. В подъезде оказалось относительно чисто: стены не разрисованы, пол не заплеван. На втором этаже возле нужной двери Камаев надавил на кнопку звонка. Трель раздалась неожиданно громко. Жанна вздрогнула.

– Ильяс, – шепнула она, трогая его за рукав, – смотри, кажется, открыто…

Дверь колыхнулась, Камаев просунул руку в щель и тихонько ее расширил. Они посмотрели друг на друга. Много чего было в этом взгляде. Потом дружно вздохнули и переступили порог.

Татьяна Штырц была красивой женщиной, и форма стюардессы ей явно шла. Это было видно даже сейчас, когда голова ее покоилась прямо посередине темно-красной густой кляксы. Глаза неподвижно смотрели в стену, на плинтус, к которому уже подбирался кровавый ручеек.

Жанна попятилась и зажала рот рукой. Запах крови заполнил нос, не давая вздохнуть.

– Спокойно. – Камаев сильно сжал ее плечо и заставил остановиться. – Просто не смотри.

Камаев прошелся по комнате, порылся на столе – искал документы. Но не нашел. Развел руками.

– Идем, – развернул он ее ко выходу. – Тихо и спокойно.

Но ее все же скрутило. Она присела, пытаясь справиться с тошнотой. Камаев терпеливо стоял рядом. На полу, под ножкой дивана, валялся темно-коричневый окурок. Жанна протянула руку и взяла его. Поднесла к носу.

– Эй, ты как там?

– Ильяс. – Голос внезапно пропал, и она сипло откашлялась. – Белковский…

– Где? – Камаев резко дернулся, потом недоуменно уставился на окурок в ее пальцах.

– Это его. Он курит такие же…

Взгляд Камаева стал жестким, он взял окурок, втянул воздух, резные ноздри его восточного носа дрогнули.

– Не факт…

– Спорим? Я вчера весь вечер эти сигариллы нюхала. Все волосы пропахли.

– Думаешь, он был здесь? Или…

Видимо, Камаеву пришла в голову та же мысль, что и ей. Неужели Белковский успел побывать в квартире раньше их? Получается, убил он? За что? Значит, он узнал ее на видео, решил забрать документы, она не отдавала, и тогда…

– Идем. Пока соседям на глаза не попались… – Жанна поднялась, цепляясь за услужливо поданную ей руку, и с некоторым удивлением посмотрела, как Камаев заворачивает окурок в чистый носовой платок, вытащенный им из кармана брюк. Надо же, у этого сурового ордынца джентльменские привычки?

– Фу! – На улице ей удалось отдышаться. – Никогда не верила фильмам, где обязательно блюют над трупом. Но теперь верю. Еще бы немного… и все. Как это развидеть, а?

– Я вызову такси. – Камаев достал телефон.

– Малинин там уже, наверное, всю королевскую рать поднял по тревоге. Я бы не стала торопиться. Пусть поищет.

– Смотрю, что ты любишь бесить людей.

– Людей нет. А вот всяких там…

Чтобы не светиться во дворе, вышли на улицу в ожидании такси. Водитель всю дорогу говорил о спорте и немного о политике. Сидя на заднем сиденье, Жанна и Камаев молчали, не прерывая этот монолог.

– Это же Струковский сад? – спросила Жанна. Водитель подтвердил энергичным кивком.

Такси как раз остановилось на светофоре. Справа от дороги зеленели деревья. Меж ними проглядывали ровные дорожки. Судя по всему, они почти приехали. Жанна увидела задумчиво бредущего по тротуару невысокого дядечку в кепке, лихо сдвинутой набекрень, узнала в нем самарского представителя авиакомпании и попросила водителя остановить.

– Смотри, это же Вардун. Слушай, поезжай дальше, мне как раз надо с ним поговорить. Да и пройдусь заодно, а то меня все еще мутит, – на ходу придумала она объяснение. – Отсюда до гостиницы совсем близко, пешком дойду… – Прежде чем Камаев успел возразить, она уже выскочила из машины.

Вардун все так же неторопливо шел, разглядывая асфальт под ногами.

– Добрый день, Ефим Сергеевич! – окликнула она его.

Вардун резко остановился, повернул голову, узнал ее и широко улыбнулся.

– Здравствуйте, здравствуйте… Гуляете? Как вам Самара?

– Великолепно, – абсолютно искренне восхитилась Жанна. – Даже думаю приехать сюда на несколько дней в отпуск. А то три дня – это мало.

– Вот это верно! Мало, три дня – это мало. Тут у нас, знаете, какие красоты? – И он вздохнул.

– Что-то вы не веселы, Ефим Сергеевич, – проницательно заметила Жанна.

Вардун махнул рукой.

– С моей работой не до веселья. То одно, то другое. У нас же, сами знаете, семь пятниц на неделе. Все надо сделать не сегодня, а еще вчера, да еще предугадать, что начальство хотело, но не сказало. А виноват кто?

Жанна благоразумно промолчала.

– Ладно, это все мелочи. Сегодня прекрасный день. Рядом со мной идет красивая женщина. Прямо чувствую, как все мужчины мне завидуют.

Жанна взяла его под руку.

– Чтобы завидовали еще больше, – рассмеялась она. Вардун, видимо, был из тех легких людей, способных радоваться жизни даже в мелочах. Ей бы такое умение.

– Все хотел спросить, в вас нет польских корней? Во мне, знаете ли, есть примесь шляхетской крови, я просто чувствую в вас родственную душу.

И вновь она рассмеялась.

– Мне часто говорят, что я похожа на панночку… ту, которая поме́рла⁴.

– Бог с вами, – замахал на нее Вардун. – Не верьте. Это завистники. У вас классическая и немного холодная красота. Эти глаза цвета неба… Как говорил незабвенный Иван Васильевич: «Червлена губами, бровьми союзна…»⁵

– Да вы льстец, Ефим Сергеевич. Отвечу банально: «Не родись красивой, а родись счастливой».

– О, как я вас понимаю! Счастье – птица непредсказуемая. А ведь вчера еще ничто не предвещало…

«Именно, – подумала она, – ничто. А Вардун, выходит, знает о пропавших документах?»

– А у меня к вам просьба, Ефим Сергеевич, моя форма, увы, пришла в негодность. Нет ли у вас возможности достать комплект? А то прямо не знаю, как в рейс выходить.

– Для вас, ясная пани, Ефим не только форму – луну с неба достанет. Дайте-ка я посмотрю на вас. – Вардун довольно бесцеремонно отодвинул ее рукой и даже повертел вокруг своей оси. – Прелестно, – вынес он вердикт. – Не волнуйтесь, Жанночка, форму я вам обязательно достану. Вы же в гостиницу идете? Нам по пути. Пройдемте через сад и по набережной потом. Путь почти такой же, а удовольствия больше.

Они свернули в сквер. Здесь было тенисто и прохладно. И как было бы здорово не плестись в отель под грозные очи начальства, а побродить по этим дорожкам, послушать пение фонтанных струй, посидеть на лавочке с книжкой. Видимо, мысли их оказались схожи, потому что они как-то вздохнули в унисон, переглянулись и рассмеялись. Ей нравился этот невысокий человек, начавший рано лысеть. Судя по всему, добродушный и веселый. И как он столько лет продержался на этой должности, где порой требуются жесткость и сила, непонятно.

– Вы интуиции доверяете? – спросил Вардун внезапно.

– Еще как!

– Вот и я. Так я вам скажу: что-то нехорошее творится. Элеонора Васильевна зря не приедет.

– Кто, простите?

Что-то толкнуло ее в бок и царапнуло по ноге. Она отскочила. Мимо промчались два подростка на самокатах.

– Извините! – на бегу крикнул один из них.

– Вот олухи! – Вардун неодобрительно смотрел им вслед.

– Ну, извинились же. Культурные. Кстати, а как тут у вас с культурой? Как народ развлекается?

Вардун широко улыбнулся и погрозил ей пальцем:

– Ой, молодость-молодость… понимаю. Ну, как и везде – кино, кафе, клубы…

– Ой, какая ж я молодежь, скажете тоже. Меня больше интересуют, скажем так, общественные процессы. Знаете, хочется как-то участвовать в жизни страны…

– Политика? – изумленно воскликнул Ефим Сергеевич. – О! Это вещь сложная. Женщинам в этой сфере тяжело.

– Да уж не сложнее, чем летать, – засмеялась она и подхватила его под локоток. – Знаете, хлеб стюардессы совсем не легок. Мы, как балерины, во многом же себе отказываем. Поневоле задумаешься, чем заняться, когда придет возраст. Думаю, может, книгу написать? Про стюардессу, например.

– Ну… – Вардун задумался, – почему бы и нет. Сейчас многие пишут. – Он вздохнул.

– Или в журналистику податься… Я вот слышала, что в Самаре есть талантливая журналистка. Штырц вроде?

– Штырц? Ну да, есть такая, – буркнул Ефим Сергеевич. – Пишет и пишет, пишет и пишет…

– Что-то вы ее не жалуете, похоже?

– Ой, да ну! Пронырливая особа. Весьма. И не слишком разборчивая.

– Да? Ой, а расскажите, страсть как люблю сплетни.

– Да была тут у нас история с авиазаводом три года назад. С какой-то радости тиснула статью, что предприятие специально подводят под банкротство. Вы не представляете, что тут у нас было! Акции рухнули, акционеры в панике…

– И?

– Да что… все оказалось пустышкой. Но кто-то с этого хорошо нагрелся.

– А Штырц?

– Да что ей сделается… пишет… Ну подали на нее в суд, штраф присудили. Думаю, те, кто ей статью заказал, его же и оплатили. С барышей, так сказать.

Жанна покивала и задумалась. Да, писала, писала и дописалась. Или все же ее смерть связана именно с украденными документами? И где их теперь искать? В любом случае, теперь хотя бы есть доказательства, что никто из их экипажа не причастен к этому делу. А если кое-кто будет все же настаивать, то у нее есть убойный аргумент.

Сквер кончился, теперь они шли по набережной, выложенной разных оттенков серой плиткой. Справа текла Волга, слепя глаза бликами от воды. По реке шел теплоход, небольшое судно с тентом на верхней палубе. Впереди, у причалов с полукруглыми спиральными эстакадами, стояли теплоходы побольше, двухпалубные. На таких, наверное, люди ездят в круизы до Казани и других мест. Так здорово сидеть на палубе с чашечкой кофе и смотреть на проплывающие мимо берега. Полный релакс. И никакой аэрофобии. Впервые Жанна подумала о смене работы. На теплоходах тоже нужны бортпроводники. А ведь есть еще и морские лайнеры. Что она так держится за это небо? Она подняла голову. Голубое полотно прочертила двойная молочная полоса. Она мысленно пожелала самолету мягкой посадки. Ничего, суслику не привыкать. Суслик справится.

Вардун же тем временем обращал ее внимание на всяческие красоты, указывая пальцем в различные городские скульптуры, стоящие вдоль набережной. Больше всего порадовал товарищ Сухов, хоть и в бронзовом виде, но все же дошедший до родных мест.

За разговорами они незаметно подошли к зданию гостиницы. Вардун распахнул перед ней дверь, пропуская вперед. В холле оказалось неожиданно шумно. Недалеко от входа стояли Белковский со своим охранником, Малинин, два суровых парня из его команды и Камаев. Видимо, у них только что произошел какой-то бурный разговор, все были явно возбуждены и до сих пор искрили. Тут они увидели ее и как по команде дружно открыли рты. Но всех опередил Малинин:

– Какого черта? Я же ясно сказал не покидать отель! Сначала этот, – он ткнул пальцем в Камаева, – теперь вот еще одна нарушительница!

Но не успела Жанна и слова сказать, как получила сильный толчок в спину и точно бы завалилась, если бы Вардун не успел подхватить ее. Мимо них промчалась растрепанная женщина и с ходу вцепилась в лацканы пиджака Белковского.

– Олег! Его забрали! Олег! Сделай что-нибудь!

Белковский застыл соляным столпом, а женщина трясла его, словно хотела стрясти урожай яблок.

– Инга! – Белковский пришел в себя. Отодрал ее руки от пиджака, чуть отодвинул от себя и заглянул в лицо: – Успокойся! Что случилось?

– Наш сын! Они забрали его.

Жанна мысленно присвистнула. Жена Белковского, по слухам, была дамой солидной и корпулентной. Эта же обладала формами, достойными фотомодели, на вид была не старше тридцати. Спутанные рыжие локоны взлетали над ее головой медно-золотым облаком. Вот вы какой, Олег Валерьевич! Сколько же секретов еще храните? Видимо, Камаева одолевали похожие мысли. Смотрел тот хмуро и даже дергал уголком рта.

Тем временем Белковский подхватил женщину под руку и потащил к лифтам. Малинин и его команда шли за ними стеной, через которую не пробить ни одного штрафного. Жанна дернула Камаева за руку:

– Ильяс, дай окурок, что мы нашли.

– Мне кажется, что лучше всего будет позвонить в полицию, рассказать про смерть журналистки и отдать улику им.

– Ты серьезно? – От изумления у нее голос сорвался на фальцет. – Похоже, тебе точно надоело сидеть за штурвалом. Не терпится освоить новую профессию, шитье рукавиц, например? – Теперь изумился Камаев. – Что ты так смотришь? Забыл прописную истину: кто труп нашел, тот и убил?

– Я бы не стал так утрировать. Мифы о некомпетентности нашей полиции – это всего лишь обывательские бредни.

Чтобы не сказать грубость, пришлось отвернуться. Камаев не только домостроевец, но еще и идеалист. Да, конечно, полиция разберется. Возможно. Но задержать до выяснения смогут вполне. А там, глядишь, из свидетеля ты уже плавно превращаешься… в основного подозреваемого. Нет уж!

– Ты его, часом, не потерял? – прищурилась она с подозрением.

Камаев сунул руку в карман, пошарил, вытащил свернутый платок, но перед тем, как он успел что-то сказать, Жанна выхватила сверток и ринулась вслед удаляющейся процессии.

Двери лифта почти закрылись, когда она подбежала и крикнула в сужающийся проем:

– Хотите узнать, кто украл документы?