Kitabı oku: «Амнезия», sayfa 3
10
Я все-таки позвонил Лиле. Она не ответила, но другого я и не ждал.
Познакомились мы около года назад, и роман получился довольно скоротечным. Лила работала в кафешке, в которую я одно время зачастил. Обычно я заходил туда по средам, когда Дженни отправлялась в гости к бабке и деду с материнской стороны и мне полагалось забирать ее ровно в три: если я опаздывал хотя бы на пять минут, моя бывшая теща поднимала скандал до небес. В час или два я являлся в кафе с альбомом для набросков, заказывал кофе и круассан и рисовал иллюстрации для книг, которым не суждено было увидеть свет.
Лила сидела за кассой. Первое время мы небрежно приветствовали друг друга и изредка переглядывались. Потом все вдруг завертелось очень быстро. Лила была на два года моложе меня. Она мне нравилась, и наше будущее представлялось прекрасным. Месяц спустя мы праздновали ее двадцать четвертый день рождения у меня дома.
Все началось с того, что она подошла к моему столику посмотреть рисунки. Позже Лила всерьез обвинила меня в том, что я соблазнил ее при помощи своих набросков. Отчасти она была права. В тот день стояла адская жара, и я устроился внутри, под защитой кондиционера. Лила подсела ко мне, предупредив, что, если появится хозяйка, ей придется вернуться за кассу, хотя с учетом температуры воздуха этого можно не опасаться. Владелица заведения, объяснила Лила, из породы белых медведей и в такую погоду предпочитает отсиживаться дома. Чуть позже я имел случай познакомиться с великой и ужасной миссис Эванс и убедиться, что с медведем ее роднит не только любовь к прохладе.
Мы оба были молодыми родителями, которые пытались что-то строить на руинах семейного очага. Этого с лихвой хватило, чтобы разговориться и увидеть друг в друге родственную душу. Мы немного поболтали о моей работе, а потом Лила вдруг спросила, не хочу ли я как-нибудь выпить с ней пива. То ли дело было в ее непосредственности, то ли в том, что в глубине души мне ужасно хотелось пива… в общем, Лила угадала ответ по моему лицу. А причину его поняла лишь потом.
Первое свидание у нас было в «Устрице». Мой друг Росс резонно заметил, что такое шикарное место не годится для ужина с едва знакомой девушкой, но я его не послушал. Мне понравилось действовать спонтанно. Следовать чутью.
За ужином я честно рассказал Лиле о своих запутанных отношениях с алкоголем, о взлетах и падениях и о том, что считал главной причиной своих бед: о нежелании признавать проблему. Нужно падать снова и снова, чтобы наконец осознать: твоя жизнь больше тебе не принадлежит. Тот, кто успеет это понять, спасется. Лила слушала меня с таким искренним сочувствием – и, кажется, даже с восхищением, – что мне сделалось неловко. Я редко и мало с кем говорил о своей беде, но в тот вечер слова лились сами собой, как будто мы с Лилой знали друг друга сто лет. Я рассказал, как брат и верные друзья привели меня в общество анонимных алкоголиков и как это меня спасло. Помощь подоспела вовремя, пока выпивка не успела вытеснить из моей жизни все остальное. На собраниях АА очень быстро осознаешь, каким стремительным бывает падение в пропасть, не имеющую дна. У алкоголиков одна история на всех, и в каждом можно увидеть отражение себя – прошлого или будущего. Опыт моих товарищей почти до смешного совпадал с моим собственным.
Тогда я еще этого не знал, но Лила меня понимала, потому что уже три года сражалась с собственными демонами. Ее бедой был кокаин. В эту трясину Лилу затащил бывший муж Кевин, мелкий неудачник, сексист и свинья. Она выкарабкалась, но время от времени зависимость вновь давала о себе знать.
Лила сразу мне доверилась. А я как раз выяснял отношения с бывшей и шел к неизбежному срыву, так что мы, можно сказать, встретились в нужное время в нужном месте.
Так и не дозвонившись до Лилы, я решил заехать к ней. Она жила в большом доме на тихой улочке под названием Бейкер-стрит. Из десяти квартир пустовала почти половина, остальные населяли одинокие старики. Домовладелец удостаивал жильцов своим появлением не чаще чем раз в месяц, кое-как заделывал то, что требовало срочного ремонта, про остальное с умудренным видом говорил: «Да не бойтесь, оно еще сто лет продержится» – и растворялся в пространстве.
Я сразу почувствовал неладное и вскоре понял, в чем дело. С крючка у двери пропал ловец снов. Я постучал. Лила иногда работала в кафе по воскресеньям, но сегодня смены у нее точно не было. Встревожившись, я вышел на улицу, обошел вокруг дома, по пути убедившись, что боковые окна закрыты, и пробрался на заросший сорняками задний двор. Мои опасения подтвердились: машины Лилы на парковке не было. Решив не терять времени, я вернулся к боковым окнам, выбрал самое хлипкое на вид и почти без труда открыл. Окинул взглядом комнату, не заметил ничего странного и хотел было уже залезть внутрь, но тут в кармане завибрировал телефон. Я не сомневался, что это Марк или Лила, однако взглянув на экран, выругался сквозь зубы: звонил Морган Уайлдлинг.
Морган был новым мужем Триши. А Триша была моей бывшей женой, с которой мы расстались врагами, и матерью моей дочки Дженни, в которой я души не чаял.
– Чего тебе, Морган? – грубо спросил я.
– А, так я не вовремя. Ну да, стоило сообразить.
Я закатил глаза. Этот тип умел достать меня до печенок как никто другой. Морган убедил Тришу назначить его посредником между нами; я был против, но ублюдок настоял на своем. Он был адвокатом и забил моей дражайшей экс-супруге голову всякой юридической шелухой.
Неповиновение могло стоить свиданий с Дженни.
– Если есть что сказать, говори быстро. У меня мало времени.
– Я всего лишь хотел сказать, что твоя дочь ждет тебя с самого утра.
Я замер. Безумие последних часов не давало сосредоточиться и понять, какого дьявола хочет Морган. Я действительно навещал дочку по воскресеньям, но в этот раз они собирались к родным в Миннесоту.
– О чем ты?
– Джон, что с тобой происходит?
– Кончай свои идиотские игры и говори прямо, зачем звонишь. Дженни здорова?
Морган знал, до какого предела можно заходить со своими провокациями. На этот раз он говорил серьезно:
– Как я уже сказал, Дженнифер прождала тебя все утро. Ты ведь помнишь, что вчера мы договорились на десять?
Это надо же так нагло врать…
– Ты ведь помнишь, не правда ли? – продолжал Морган надменным тоном, от которого у меня сводило зубы. – Не волнуйся, мы ей сказали, что у папы появилось неотложное дело. И я очень надеюсь, что это правда.
– Ты мне вчера не звонил, – проговорил я не слишком уверенно.
– Ну, извини, Джон.
Сукин сын наслаждался превосходством надо мной.
– Вчера мы не разговаривали! – рявкнул я. – И потом, какого хрена ты не позвонил мне сразу? Ждал, пока…
– Джон, – сказала Триша, – я все слышу, мы включили громкую связь.
– Чудесно. Еще одна подлость.
Воцарилось молчание. Триша стала встречаться с Морганом еще до нашего развода, и я раньше часто ей это припоминал. Не саму измену, а то, что не хватило совести сразу признаться.
– Морган хотел тебе позвонить. – Триша почла за благо оставить мое замечание без ответа. – Но я запретила. Тебе пора научиться выполнять обещания и отвечать за свои слова.
Удар достиг цели. Триша давно меня знала и разбиралась, куда бить.
– Ты огорчила дочь, просто чтобы меня негодяем выставить, – заявил я.
– Нет, Джон, это ты ее огорчил. Ты ни капли не изменился, все тот же лживый ублюдок. Вчера я попросила Моргана предупредить тебя, что мы не едем в Миннесоту. Я знала, как ты отреагируешь, знала, что ты винишь его во всех смертных грехах, хотя он просто пытается тебе помочь. Мы оба пытались, выгораживали тебя перед Дженни, оправдывали твои выходки. Но всему есть предел. Наверное, ей пора узнать, что ты за отец на самом деле.
На это мне было нечего сказать. Я чувствовал, что Триша не лгала насчет вчерашнего разговора.
11
Я не стал заходить в дом. Сел на крыльцо и стал ждать, когда вокруг меня сгустится мрак. Качели тихонько поскрипывали на ветру, над лесом гасли последние лучи заката.
Лила уехала. В ее квартире я не нашел ни одежды, ни каких-либо пожитков. Собирался позвонить ее матери, но потом решил с этим повременить. Разговор только усложнил бы дело.
Запищал телефон, но мне не хотелось брать трубку. Я целый день ждал звонка от Марка, но теперь, увидев на экране его имя, ощутил приступ дурноты.
– Привет, Марк, – сказал я наконец.
– Где ты? – спросил брат, уловив дрожь в моем голосе.
– На крыльце. Я вспоминал Тиграна. Помнишь, как отец садился на ступеньку и свистел, чтобы его подозвать?
– Конечно, помню.
– Иногда я к нему подсаживался, и мы устраивали Тиграну проверку слуха. Папа свистел совсем тихо, едва слышно, и ждал, что будет. У этого пса были уникальные уши.
Марк помолчал.
– Прости, что так поздно звоню, Джонни. В последнее время… Что уж там, у меня выдались непростые деньки. С одной стороны, хочется поскорее продать «Медитек», с другой – почему-то страшно.
У меня не было сил изображать интерес к его делам.
– Лила уехала, – сообщил я. – Я только что от нее.
– С тобой все хорошо?
– Лила была у меня дома вчера вечером, – выпалил я вместо ответа. И рассказал о том, что увидел на записях с камер видеонаблюдения.
– Джонни, послушай… Брось ты это. Не заморачивайся. Отдохни денек-другой, займись чем-нибудь, хоть своими рисунками.
– Она мне снилась, Марк.
Брат молчал так долго, что я решил, будто нас разъединили.
– Вчера, – добавил я.
– Что было во сне?
– Я шел по лесу, ночью. Меня кто-то преследовал. Я проснулся и понял, куда вела тропа из моего сна. Помнишь поляну, где росли два тополя?
– Да, за ней начиналось болото, на котором жили бабочки.
– Верно.
– Забудь, это всего лишь сон.
– Не уверен.
– Поверь мне, – убежденно произнес Марк, – через пару дней ты и думать забудешь об этой истории.
Я не ответил.
– Прости, Джонни, мне пора. Созвонимся на днях. Кстати, у меня есть знакомый специалист, он тебе поможет.
– Пока, Марк.
Не успел я положить трубку, как пришла голосовая почта от Росса Эванса:
«Всем, кто слышит это сообщение. Прошу покорно, сообщите, на какое кладбище отправлять цветы в память о Джоне Бреннере, не посчитавшем нужным уведомить меня о своей смерти. Если же ты, Джонни, паче чаяния, жив, ты наверняка сутки напролет трахаешься со своей нарисованной пчелой и не можешь найти ни секундочки для верных друзей. Что ж, если позвонить ниже твоего достоинства, я сам к тебе приеду, так что у тебя ровно пять минут на изобретение годной отмазки, в которую я, само собой, не поверю. Разве что… Но нет, спекулировать здоровьем Дженни ты не посмеешь. В общем, скоро буду. Со мной шесть банок пива, так что вечеринка ожидается улетная».
Выпалив все это, Росс добавил совсем другим тоном: «Чувак, я соскучился».
Я тоже по нему соскучился. Голос друга мгновенно развеял мою тоску. Был у Росса такой дар – делать людей счастливее.
Я решил подождать на крыльце. Росс приехал через несколько минут, припарковался, вылез из машины и уставился на меня с деланым изумлением:
– Глядите-ка, Джон Бреннер собственной персоной! Я успел порвать с двумя девчонками, с тех пор как мы в последний раз виделись.
– Только с двумя за целый месяц?
Я спустился ему навстречу, и мы обнялись. Росс был здоровяком под метр девяносто с медвежьей хваткой.
– Был занят, – промямлил я в свое оправдание. – Мы и правда давно не виделись.
Росс разжал лапищи.
– Скажи хотя бы, что был занят с Мэгги.
В прошлой жизни Мэгги, Росс и я были неразлучны. Еще детьми мы исходили все окрестные леса, а когда подросли, стали предпринимать более серьезные вылазки, зачастую довольно дерзкие. Потом мы с Мэгги влюбились друг в друга, но страсть не разрушила нашей дружбы. Ее разрушил Лондон. Гребаный Лондон.
– Мы c Мэгги еще не виделись, – признался я. – Я только сегодня узнал от Харрисона, что она в городе.
Росс достал из багажника бутылку кока-колы.
– А вот и пивасик. Холодненький, как ты любишь. Погоди, правда еще не виделись?
– Правда.
– Не может быть. – Росс сделал шаг в мою сторону, тряхнул головой и резко остановился. – Да что с тобой творится? Выглядишь как-то бледно, Джонни. В город вернулась Мэгги Берк, а ты тут жопой крыльцо полируешь.
Войдя в дом, Росс первым делом направился к музыкальному центру.
– Так и знал, – объявил он, обнаружив на вертушке пластинку The Who. – Ладно Харрисон, ему такая музыка в самый раз… Но тебе-то не семьдесят лет.
Такие разговоры повторялись постоянно. Росс костерил британский рок, я в ответ лишь улыбался. Ничего не поделаешь, наши вкусы не совпадали. Эванс предпочитал электронную музыку.
– Давай-ка немного разгоним тоску этого дома, а ты пока объяснишь мне, почему до сих пор не виделся с Мэгги.
Он вытащил беспроводную колонку и подключил к мобильному. По гостиной разлилась энергичная мелодия.
– Вот, совсем другое дело.
Мы проболтали около часа. О Мэгги почти не говорили. Соединявшие нас нити вмиг оборвались с ее отъездом, однако в последние годы завязалась скупая электронная переписка. Ничего особенного: поздравления с днем рождения, пожелания счастья в новом году, «как дела?», да и все, пожалуй. Три года назад Мэгги вышла за англичанина.
– Возможно, ей вовсе не хочется с нами встречаться, – предположил я.
Росс возмутился:
– Джонни, у тебя что, амнезия? Это же Мэгги Берк, наша сеструха. Ну ладно, тебе она не сеструха, конечно, это было бы уже слишком. Ну, разумеется, она хочет с нами встретиться! Представляешь, как ее достал этот англичанишка. Все они одним миром мазаны. – Он небрежно махнул рукой в сторону музыкального центра. – Дочка Донована говорит, она потому и вернулась, что поцапалась со своим мистером Бином.
– Конечно, я был бы рад с ней повидаться, только вот думаю – если она разъехалась с мужем, то ей наверняка хочется побыть одной.
– Позволь мне заверить тебя, наслаждаясь этим восхитительным пивом. – Росс поднял бокал кока-колы и сделал глоток. – Ничего такого она не хочет. И сделай одолжение, не начинай про Лилу. Она классная, ничего не хочу сказать, но все-таки…
Я поднял ладонь:
– Мы с Лилой расстались. Она уехала из города.
Росс, кажется, не слишком удивился:
– Значит, не я один на этой неделе разбивал сердца.
– У нас все было немного сложнее.
– На самом деле я еще кое-что слышал о Мэгги. Моя мать говорила с миссис Ллойдс. У этой дамы, как ты знаешь, язык без костей, но тут ей, кажется, можно верить. Так вот, она говорит, что Мэгги была беременна и потеряла ребенка. Оттого ее брак и рухнул. Тебе об этом что-нибудь известно?
Я покачал головой. Мэгги всегда говорила, что хочет стать матерью, и наверняка пробовала забеременеть.
Росс пробыл у меня еще долго. Мы обсуждали Нив, которая целый месяц звалась его девушкой – для моего друга это был олимпийский рекорд, – и я почти забыл о своих злоключениях. Хотел было рассказать о них Россу, но передумал: решил, что Марк прав и мне попросту нужно переключиться, подумать о чем-нибудь другом, да хоть о той же Мэгги Берк.
12
Два дня спустя произошла катастрофа. Началось все со звонка Дарлы. Она позвала меня на день рождения Марка. Мой брат родился пятнадцатого числа, а значит, до торжества оставалось десять дней. Дарла была превосходной хозяйкой, и праздники, которые она устраивала, получались один лучше другого.
Познакомившись, мы с Дарлой подружились не сразу. Я увязал в алкогольном болоте и впечатление производил не самое благоприятное. А Дарла, как мне показалось – и, откровенно говоря, казалось по сей день, – слишком много значения придавала внешнему лоску. Я категорически не вписывался в концепцию идеальной семьи и виделся Дарле этаким позорным пятном. Обузой. Я поначалу не скрывал своей неприязни, но Дарла была мудрее. Как-то раз она пришла ко мне, и мы поговорили по душам. Дарла рассказала о своей жизни; ее воспитывал дядя, горький пьяница, который понятия не имел, что делать с оказавшимся на его попечении трехлетним ребенком, и оттого пил еще сильнее. Так что моих демонов Дарла знала в лицо. Если у нее самой никогда не было проблем с алкоголем, то лишь потому, что она насмотрелась на них еще в детстве.
Вскоре наши отношения пошли на лад, и со временем я стал считать Дарлу надежным другом.
– Как твои дела, Джон?
Судя по ее голосу, Дарла догадывалась, что дела у меня не очень.
– Разве Марк тебе не сказал?
– Сказал только, что у тебя выдалась нелегкая неделя. Я не стала лезть с расспросами. Марк нервничает из-за «Медитека», вот я и стараюсь не дергать его лишний раз.
– Да, он говорил, что хочет продать компанию.
Дарла не ответила, но мне показалось, что решением мужа она недовольна. Я ждал продолжения разговора, но Дарла внезапно сменила тему.
– Мы с Леной собрались в Нью-Йорк на несколько дней. А то я что-то как чужая стала в собственном доме. Слушай, Джон, – продолжала она другим тоном, – я собираюсь купить Марку подарок. Съездишь со мной в Линдон-Хилл?
Я хотел отказаться.
– Тебе не помешает развеяться, да и мне тоже, – настаивала Дарла. – Я купила у одного коллекционера старинную шахматную доску, ей больше ста лет; конечно, продавец может ее прислать, но я лучше съезжу сама.
– Уговорила, составлю тебе компанию.
Дарла заехала за мной через четверть часа. По свободной дороге до Линдон-Хилла можно было добраться за сорок минут, а в понедельник после обеда она как раз была свободна. Дарла больше не терзала меня вопросами, зная, что я разговорюсь сам, когда буду готов. Вместо этого она развлекала меня рассказами об удивительной шахматной доске, которую приготовила в подарок мужу. Дарла купила ее на аукционе. На этой доске играли на чемпионате мира в Аргентине в начале прошлого века.
– Думаешь, Марку понравится? – волновалась Дарла. – Она подлинная, у нее есть сертификат.
– Марк будет в восторге.
Потом мы заговорили о «Медитеке». Вопреки моей догадке, Дарла полностью поддерживала мужа. Она считала, что Марк давно задумал продать компанию, но не стала объяснять, почему ей так кажется.
– Мы поругались с Тришей из-за Дженни, – выпалил я неожиданно для самого себя.
Дарла повернулась ко мне. По удивленному взгляду невестки я понял, что Марк действительно не стал посвящать ее в мои дела.
– По моей вине, – добавил я.
– Ты же любишь свою дочь, Джон. Поверь мне, это важнее всего. А Триша ведь неплохой человек, попробуй поговорить с ней.
– Все не так просто, – вздохнул я, – тем более с таким посредником, как Морган. А я… и вправду напортачил.
Дарла молчала.
– Это не то, что ты подумала, – заверил я. – Я не пил.
– Знаю.
– Мы с Тришей уже поговорили, она разрешила заехать к Дженни завтра.
– Замечательно!
Я не находил ничего замечательного в том, чтобы просить у бывшей разрешения увидеть собственную дочь, но уж с этим я ничего поделать не мог.
Антикварная лавка «Моррисон и сыновья» находилась в той части города, которую прежде считали фешенебельной. О былой роскоши еще свидетельствовали огромные витрины и позолоченные вывески, но в последние годы некогда богатый квартал утратил свой шик. Дорогие магазины и модные дизайнеры перебрались ближе к северу, на Линкольн-авеню, а здесь престижных мест почти не осталось.
Мы припарковались у входа, и Дарла предложила выпить кофе, когда покончим с делами. На противоположной стороне улицы как раз расположилась кофейня под названием «Фабрицио», на вид чистая и уютная.
– Пойдешь со мной или подождешь в машине?
– Пожалуй, останусь в машине, а то еще, чего доброго, упаду в обморок, когда узнаю, во сколько тебе обошлась эта доска.
Дарла рассмеялась:
– Куда дешевле, чем ты думаешь. Я отчаянно торговалась.
– Не беспокойся, я тебя подожду.
Немного поколебавшись, Дарла расстегнула ремень безопасности и вышла из машины. На пороге ее встретил пожилой человек в старомодном костюме. О чем-то беседуя, они скрылись в лавке.
Я стал глазеть на улицу и вдруг увидел фургон.
Тот самый фургон с Гребня Ящера. Я поспешно пригнулся на пассажирском сиденье и осторожно выглянул в окно, стараясь не высовываться слишком сильно.
Фургон медленно двигался по противоположной стороне дороги. Водителя я не разглядел, но рядом с ним сидел бородатый мужчина в синем берете и прямоугольных очках. Особенно же врезался мне в память острый профиль.
Фургон проехал мимо, и я успел заметить, как он сворачивает на перекрестке неподалеку от кофейни. Ни секунды не раздумывая, я выскочил из машины и бросился следом. Прежде чем скрыться за углом, водитель «фольксвагена» высадил человека в берете. Это оказался интеллигентный на вид парень примерно моего возраста, в облегающей голубой рубашке, с кожаным рюкзаком за плечами. Я спрятался за почтовым ящиком. Бородач растерянно смотрел на припаркованную чуть поодаль машину Дарлы, словно раздумывая, что предпринять.
Я тебя вижу, а ты меня нет, сукин ты сын.
Парень в берете зашел в кофейню и сел за столик у окна, из которого открывался отличный вид на антикварную лавку. Похоже, он не просекал, что я уже не сижу в машине, и этим маленьким преимуществом грех было не воспользоваться. Бородач знал ответы на мои вопросы, и я не собирался его отпускать.
Я пересек улицу и вошел в кофейню. Бородач сидел ко мне спиной, его узкие плечи и синий берет виднелись из-за спинки дивана. Народу в заведении было немного. По залу расхаживали две официантки с подносами и кофейниками. Одна из них поставила перед бородачом чашку. Я присел за столик, дождался, пока уйдет официантка, а затем встал и решительно направился к незнакомцу.
Я незаметно приблизился к нему сзади. Четкого плана у меня не было; для начала я собирался предстать перед этим субъектом и потребовать объяснений. Приглядись я к нему повнимательнее и подумай как следует, заметил бы, что кое-что тут не сходится. Но я в тот момент вообще не думал.
Я стоял как раз за спиной у бородача, когда мой сомнительный план дал сбой. Парень в берете достал из рюкзака конверт и вытащил из него студийную фотографию девушки. Я сразу ее узнал. Волосы модели были стянуты в узел, на губах застыла загадочная полуулыбка, но это, вне всякого сомнения, была та самая девчонка, которую я нашел мертвой в своей гостиной.
Я застыл на месте. Парень немного полюбовался фотографией и спрятал ее в конверт. И тут я слетел с катушек. Подскочил к незнакомцу, схватил его за ворот рубашки. От неожиданности тот резко согнул ноги и ударился коленями о столешницу. Стол накренился, из чашки выплеснулся почти весь кофе. Девчонки за соседним столиком испуганно заверещали.
– Ты кто, мать твою, такой? – проорал я в лицо бородачу, поднял его за шкирку и швырнул обратно на стул. Берет слетел, обнажив намечающуюся лысину.
Парень не сопротивлялся. То ли был слишком напуган, то ли гениально играл свою роль.
– Что?… Что?… – лепетал он.
Подоспевший администратор попытался схватить меня за локоть, но я его отпихнул.
– Живо звони в полицию! – крикнул администратор кассирше.
Девчонки все верещали, некоторые посетители начали перебираться за столики подальше от меня.
– Ты следил за мной из фургона! – Я ткнул пальцем в бородача. – Кто ты такой? Кто эта девушка?
У парня дрожала челюсть.
– Какая девушка?…
Я указал на конверт:
– Эта девушка, ублюдок!
Бородач изменился в лице.
– Это… моя дочь, – пробормотал он.
На вид парень был старше меня на два-три года. Приходиться девушке с ожерельем отцом он никак не мог, а стало быть, бессовестно лгал. Я надвигался на мерзавца с кулаками, тот съежился от страха. Я замахнулся, и тут меня схватили за руки. Справа на мне повис администратор, слева тучный малый в белом фартуке, должно быть шеф-повар.
– Похулиганил – и хватит! – объявил повар.
– Вали отсюда, – приказал администратор, – полиция уже едет.
Я рванулся, но меня удержали.
– Она не твоя дочь! – крикнул я. – Открой хренов конверт и покажи всем снимки, говнюк поганый!
– Не делайте ничего, сэр, – предупредил администратор. – Копы сейчас приедут.
Тут-то я их и увидел. На столе стояла чашка с остатками кофе, лежал белый конверт, а рядом – ключи от машины с брелоком дистанционного управления. Точно такие же, как у Дарлы. В стареньком фургоне не могло быть замка такого типа. Полная нелепица. Мои стражи поняли, что я угомонился, и немного ослабили хватку.
Я не сводил глаз с брелока.
– У меня нет фургона, – заявил бородач, на глазах обретая уверенность. Он сгреб ключи со стола и нажал на кнопку сигнализации.
За окном взвыла сирена, и в такт ей замигали огни «форда».
Я окончательно растерялся. Парень в берете приехал в фургоне – я видел это собственными глазами.
Потом меня осенило: конечно же, автомобиль подогнали заранее!
Чтобы проследить за мной на обратном пути в Карнивал-Фолс.
– Открой хренов конверт, – процедил я сквозь зубы.
В дверях появился полицейский, и все, включая меня, повернулись к нему. Девчонки за соседним столиком шумно приветствовали блюстителя порядка.
До того как коп успел приблизиться, парень в берете наклонился ко мне и проговорил вполголоса:
– Чувак, это фотографии моей дочери, ты меня с кем-то перепутал.
– Покажи, – прохрипел я.
Полицейский шел к нам через зал, на ходу оценивая ситуацию – по виду банальную ссору между двумя посетителями.
Бородач достал из конверта фотографии и аккуратно разложил на столе подальше от кофейной лужи и от меня.
Пол качнулся у меня под ногами.
С фотографий смотрела девочка лет восьми-девяти. На одном из снимков ее волосы были стянуты в узел.
– Это моя дочь, – повторил незнакомец.
– Что здесь происходит? – прогремел голос полицейского.
Я смотрел на снимки и ничего не понимал. Я точно видел убитую девушку. Однако теперь на фотографиях был ребенок. Как я мог их спутать?
– Сэр?
Голоса вокруг меня сливались в невнятный шум. Посетители переговаривались, кое-кто смеялся. Слух выхватывал из этого гула отдельные слова. Псих. Дочь. Полиция.
– Я… мне, кажется, нехорошо.
– Меня с кем-то перепутали, – пояснил бородач, надевая берет. – Ничего страшного.
– Вы уверены?
Мою голову будто обернули в плотную ткань. Даже когда парень в берете спрятал дочкины фотографии обратно в конверт, я продолжал сверлить глазами место, где они только что лежали.
– Джонни? – голос Дарлы вывел меня из оцепенения.
