Kitabı oku: «Гостиница «Столица»», sayfa 5
Дейтсиве II
Явление I
Михаил Евгеньевич Копакин сидит в холле один. Холл больше не выглядит хоть сколько-то привлекательным. Всё в разрухе, подтёках, трещинах и мусоре.
М. Копакин:
(без иронии, абсолютно серьёзно) Просил, на коленях умолял денег дать, работников найти, но – нет. Отпуск-отпуск. Ремонт-ремонт. И что толку с того ремонта было? Да чего уж на других пенять: сам я виноват, дурак. Сволочь! Смертельно людей подвёл. Неужто нельзя было с тремя молодцами за всем уследить? Я в других гостиницах не бывал, но уверен, там начальники охраны справляются. Не без трудностей, как водится, но всё же. А я что? Всё ныл да ныл Семёну Сергеевичу. Мог же рабочий день себе ещё увеличить хотя бы до восемнадцати часов: как раз на сон шесть часов оставалось. От выходного отказался бы, опять же. Мне ж никто не указ, я ж начальник. Поленился, недосмотрел. Прав Дмитрий Алексеевич, не справляюсь я. Сволочь! Скотина! Душегубец! Столько несчастных жило страшной жизнью, а теперь и той… (досадно со слезами взмахивает рукой) Э-э-эх! Господи! А что, если я специально?! Если бес попутал?! Значит, сам я ему поддался? Есть во мне, по всему выходит, ростки зла?
В зал заходят и рассаживаются все остальные начальники.
С. Капустин:
Благодарю, господа, за оперативное прибытие. Особенно Вас, Лидия Михайловна. Я знаю, как сложно Вам проснуться к десяти утра.
Л. Совдепкина:
Ценю Вашу благодарность.
А. Сидоров:
Позволю себе начать. По моим подсчётам, сумма ущерба гостинице достигает нескольких миллиардов рублей.
Д. Великий:
Конкретнее?
А. Сидоров:
Около пяти сотен.
Д. Великий:
Ещё конкретнее.
А. Сидоров:
Два триллиона рублей.
М. Шейнкман:
А версия не для страховой?
А. Сидоров:
Дорогая Мария Ивановна, поверьте моему бесценному опыту: лучше версии для страховой – версий не бывает.
С. Капустин:
Господь с ними, с деньгами!
А. Сидоров:
Аминь!
С. Капустин:
Вы понимаете, что произошло? Вы понимаете масштаб трагедии? У нас инспектирующий проживает! Мало того, что от него были одни жалобы, так на его приезд выпал пожар и обрушение сорока верхних этажей! Вы понимаете вообще, что нам всем тут грозит?
И. Иванов:
Что?
М. Копакин:
Тюрьма?
С. Капустин:
Да какая тюрьма, Михал Евгенич? Папочки у следователей всегда становились тоньше благодаря Вениамину Валерьевичу и Абраму Назаровичу. Но нас же всех отстранят к чёртовой матери. Или вообще уволят.
Л. Совдепкина:
Ой мамочки!
М. Шейнкман:
А почему сразу «нас»? Может, кого-то одного?
М. Копакин:
Наверное, меня…
М. Шейнкман:
Да Вы-то ту при чём? Я говорю про Иван Иваныча.
И. Иванов:
Категорически протестую! По моей части на двухсотом этаже всё было отлично. А эти специалисты сказали, что этажи сложились, как карточный домик. Значит, категорически двухсотый этаж виноват.
М. Копакин:
На него-то я давно не заглядывал…
И. Иванов:
У меня и с электричеством, и с трубами полный швах, как говорят французы. А по-русски – прек-рас-но. Это всё Лидии Михайловны вина. Она номерами заведует, а этаж состоит из номеров. Вот она категорически и виновата!
Л. Совдепкина:
Если б у Вас с трубами всё было прекрасно, они бы не горели каждый вечер. Мои номера всегда в прекрасном состоянии, чтоб вы знали. Просто не надо заселять чёрт знает кого. Да, Дмитрий Алексеевич?
М. Копакин:
Вот следил бы я пристальнее за гостями без паспортов…
Д. Великий:
Вы, уважаемая, на меня вину не сваливайте. Мне паспорт показали – я заселил. Бывает, теряют люди по приезде в город паспорт. Мне что же, на улицу их выгнать? Они дают мне в качестве залога небольшую сумму и живут себе спокойно. Паспорт покажут – деньги верну.
М. Шейнкман:
И много народу паспорт теряет?
А. Сидоров:
Судя по его премиальным – меньше, чем потом паспорт таки заносит.
Д. Великий:
Абрам Назарович, не стыдно Вам в почтенном возрасте такую напраслину возводить? И вообще, на строительство тех этажей Вы лично бюджет согласовывали. Вот Вы и скажите: сэкономили?
А. Сидоров:
Таки скажите спасибо моей экономности, господин обладатель золотого унитаза. Ценные специалисты полностью себя оправдали и не стоит скидывать на них ответственность за неподобающее качество постройки. Это исключительно подлая ложь.
М. Копакин:
Следил бы я за процессом стройки, может, и не было бы ничего…
С. Капустин:
Михаил Евгенич, перестаньте бормотать. Вениамин Валерьевич, скажите-ка мне: не было ли в Ваших рекламных кампаниях призывов заселяться маргинальным личностям? Потому что мне кажется, что я такое видел.
В. Потнов:
Никогда такого не было, Семён Сергеевич.
М. Шейнкман:
Погодите, погодите… Было же! Я помню.
В. Потнов:
Я Вас убедительно уверяю: не было.
Л. Сидорова:
А как же Ваши эти лозунги? «Юный химик – приходи и бабосик намути»? «Алкоголизм не порок – заходи за порог»?
А. Сидоров:
Ещё была хорошая про самооборону что-то. Точно: «Вместо бокса, каратэ – лучшей старенький ТТ».
В. Потнов:
Не понимаю, о чём вы все. Совершенно не понимаю.
М. Копакин:
Мне бы только время назад вернуть, я бы всю эту шпану разогнал…
И. Иванов:
Господа, я вас категорически не понимаю. Семён Сергеич наш руководитель, так? Вот он во всём и виноват!
С. Капустин:
Тихо! Кажется, я понял. Это не инспекция – это диверсия! Скажите, до приезда мистера модника из 100997 номера были ли жалобы? Были ли поломки в номерах? Дмитрий Алексеевич?
Д. Великий:
Не помню. А раз не помню, значит, не было.
С. Капустин:
И мебель у нас не ломалась, и никогда никого не били. А тут появился этот Захар, и беды пошли одна за другой. И пожар, и обрушение, и побили его, и таракана он нашёл.
Д. Великий:
Вот поганый диверсант!
М. Копакин:
Но подождите! Зачем ему это?
А. Сидоров:
Михаил Евгеньевич, это совершенно неважно. Мотивы интересуют следствие, а мы тут люди приличные. Таки не по понятиям молодой человек поступает, крысятничает.
М. Копакин:
И вы всерьёз думаете, что провинциальный юноша притащился в N, именно в гостиницу «Столицу», чтобы напакостить вам и убить сотни постояльцев, обставив всё несчастным случаем?
С. Капустин:
Ну, во-первых, не «вас», а «нас». Вы с нами в одной лодке. А во-вторых, что там по выплатам родственникам погибших, Абрам Назарович?
А. Сидоров:
Если наша вина будет доказана, что маловероятно, то нас всех четвертуют разъярённые народные массы. Отсюда вопрос: зачем вообще считать?
С. Капустин:
Вы погодите на казнь собираться. Все согласны, что Захар виноват? Вот он пускай и платит всем!
В. Потнов:
И нам тоже.
С. Капустин:
Михаил Евгеньевич, будьте так любезны подняться на сто двадцатый этаж и не пускать постояльца из номера 100997. Мы составим акты, соберём бумаги и выставим этому подлецу счёт!
Явление II
Захар в номере.
Захар:
Вот тебе раз. Новые этажи – и те обвалились. Жаль, мне не хватает знаний, чтобы помочь раненым. Не таким я N себе представлял. Гостиница, главное, с виду прилежная, красивая, а внутри – как залежавшийся банан. Люди все эти странные: чинят и ломают одновременно. И любезны, и хамят. И обхаживают, и будто избавиться пытаются. Может, ну его, этот город? В гостиницы я больше ни ногой, если не разбогатею. Да куда там богатеть рядовому хирургу? Даже не хирургу, а студенту. Буду из пригорода на учёбу ездить! А что, многие так делают. Сашка ездил, например. Ограбили его правда по пути… В конце концов, какой великий врач не страдал за своё дело и за людские жизни? Мы же принадлежим к касте великомученнических профессий. Или вовсе бросить учёбу? Отец пытался, брат пытался – город всех пережевал и выплюнул. Я ж их копия полная. У нас в роду все мужики похожи. Мама, опять же, рада будет, что я под боком. Если так рассудить: за тысячу рублей в стуки я получил холодную бетонную коробку с матрацем. А в деревне и печка своя и пол утеплили, и мебель вся отцовская – захочешь сломать и не получится. Брат играет на аккордеоне по вечерам. Баня, опять же. Даже она лучше этого номера по всем показателям. Может, возродить культурную жизнь родном краю? А что? Стану писателем. Нет, пейзажистом. Нет! Поэтом! Какое поле у нас в деревне! Такое поле, что грех не быть поэтом при таком поле! Эх, да пошло всё к чёрту! Меня сюда не звали, значит, не нужны им доктора.
Свет клином не сошёлся на «Столице»!
А в деревнях поэту благодать:
Работы нет, есть поле, есть напиться!
Ведь красотища, етить того же мать!
Захар берёт собранный чемодан и сталкивается в дверях с Михаилом Евгеньевичем.
Захар:
Доброго денёчка!
