Kitabı oku: «Как директор школы купил новый костюм», sayfa 3
Однако он порой как «кулачный боец» просто отчаянно выбивал на всех уровнях для своего коллектива: квартиры, комнаты, путевки на юг и т.п. Николай Георгиевич искренне по-отечески относился к коллективу и это, наверное, единственное, но далеко не самое слабое обстоятельство давало возможность школе хоть как-то работать.
И еще школа работала согласно третьему закону Ньютона «На каждое действие существует равное противодействие» выражалось это в следующем: например, идет подготовка к городскому конкурсу хоров Авгуров вслушивается в хор старшеклассников, которые старательно выводят со сцены актового зала – Ленин всегда живой! Ленин всегда с тобой! Наступает день конкурса и тот же самый хор выдает со сцены что-вроде «Люди встречаются, люди влюбляются» да еще как, что в шестой школе первый приз. Бедный Николай Георгиевич во время исполнения сидит в зале и от страха закрывает лицо руками, сзади к нему подходит заведующий ГОРОНО Белянин хлопает ему по плечу и громко выдает:
– Молодец Георгиевич! Смотри каких орлов воспитал смотреть и слушать приятно! А я от тебя что-то про Вождя мирового пролетариата ждал – посмеяться хотел. Последнюю фразу Белянин говорил Авгурову естественно тихо и на ухо…
– Спасибо! Стараюсь! Еле слышно отвечал Николай Георгиевич.
Конечно ребята не сами могли так себя повести их поддерживали опытные и мудрые педагоги. Именно они поняли, что спорить с Авгуровым бесполезно, но ему можно и нужно противодействовать и не жалобами и кляузами, а четко выстроенной интересной и многогранной воспитательной работой. А также развитием собственного не с чем несравнимого, духа педагогического коллективизма с праздниками, поездками, шутками и розыгрышами. Это в значительной степени позволяло скрасить серость учебного процесса в ход, которого Авгуров, как известно, вмешиваться не допускал никого.
Удивительно, но часто объектом розыгрышей педагогов становился сам Авгуров. Трудно сказать нравилось ли ему или нет невольно смешить коллектив важно одно никакого наказания за шутки над собой Авгуров не кому не применял.
Директора разыгрывали не часто что называется «редко, но метко». И было это приблизительно так: идет очередной скучнейший педагогический совет, Николай Георгиевич сидит за учительским столом в учебном классе, а педагоги как ученики за партами, и монотонно, своим от природы не звучным голосом зачитывает очередной доклад Генерального секретаря, сделанный им на очередном пленуме или съезде. На втором часу слушания педагог – организатор и к том же председатель партийного комитета школы Инга Дмитриевна Корина – не высокого роста изящная брюнетка, бесшумно спускается под парту, проползает под учительский стол и прочно связывает между собой шнурки на старых ботинках Авгурова!!! Он естественно ничего не замечает, а Корина под тихий восторг учителей спокойно возвращается на свое место. Через час полтора сам уставший от чтения Авгуров начинает понимать, что у него связаны ноги, и чтобы не подать своего беспомощного вида сидя сумбурно заканчивает педагогический совет, и педагоги в состоянии истерики от смеха и усталости покидают учебный класс.
Внешность Николая Георгиевича вполне соответствовала его внутреннему миру и состоянию. Не молодой вполне соответствующий своему шестидесятилетнему возрасту человек, не высокого роста коренастый с очень простым деревенским лицом с зелеными и чрезвычайно невыразительными глазами. Его седые, но густые волосы всегда были зачесаны на бок. Он всегда ходил в одном и том-же темно сером протертом и растянувшимся костюме на который человеку, не знавшему Авгурова было страшно смотреть, а кто его знали те привыкли и бежевой (от времени), наверное, когда-то белой рубашке. Иногда по праздникам, на педсовет или к приезду комиссии из ГОРОНО Николай Георгиевич одевал непонятного цвета галстук, который категорически не подходил не к его костюму и не к рубашке. Но все знали если Авгуров в своем ужасном галстуке предстоят значительные события.
А еще Николай Георгиевич был просто невероятно бережливым человеком. Все книги приказов – толстые тетради прошитые и пронумерованные он исписывал до последней страницы и даже несколько приказов записывал на внутренней стороне обложки, карандаши стачивал до того момента, когда его просто невозможно было держать в руках. После всех субботников или ремонтов сам проверял мусорные баки не выбросили в них банки с еще оставшейся в них краской или что было особенно страшно использованные малярные кисти. Если он находил подобные предметы в баке, то надолго переставал разговаривать с завхозом.
На работу Николай Георгиевич всегда приходил к восьми утра, а уходил ровно в шесть вечера. Большую часть времени он проводил в своем кабинете, но всегда несколько раз за день обходил всю школу. Домой он не когда не торопился, хотя и жил он со своей женой в небольшой двухкомнатной квартире недалеко от школы, но недавно дети разъехались в разные города. И теперь его вообще мало что интересовало кроме директорских и учительских забот.
