Kitabı oku: «Русская любовь. Секс по-русски»

Сексуальные метаморфозы

 
Пейте, пойте в юности,
бейте в жизнь без промаха…
 

С. Есенин

Verlag Terterian

Feldmoehinger Strasse 217d

D-80995 München

Tel.: +49-89-500 94 812

Fax: +49-89-420 95 22 77 9

E-Mall: zeltung@germaniaplus.de

www. germaniaplus. de

Сандро Боттичелли Рождение Венеры, 1482–1486 Уффици, Флоренция

В этой книге я описываю раскованную сексуальную жизнь молодёжи в городе Москве. Это было время после смерти Сталина – время Хрущёва и Брежнева, время «оттепели». Об этой полосе жизни почти ничего не написано, а провинциальные жители вообще не знают чем жила городская молодёжь в те незабываемые времена.

Вступление

Из глубин таинственного космоса вдруг появляется перед взглядом изумленного человека комета и, пролетая с невероятной скоростью, скрывается вдали. Наша короткая человеческая жизнь очень схожа с этой кометой. Пролетела – и нет ее. Где они, первые свидания? Где прильнувшие к вам губы и страстные объятия трепещущих молодых тел? К счастью, то, что было далеко – далеко, не исчезло совсем и осталось в нашей благодарной памяти.

В своей книге я хочу описать необыкновенный дар, ниспосланный нам, дар молодости, тот необыкновенный период, когда человека не коснулся быт, и его с головой не озаботили житейские проблемы. В этот счастливый отрезок времени необычайный взрыв гормонов ведет человека по пути Секса. Это и есть жизнь, переполненная счастьем и наслаждением. Она уйдет и никогда больше не повторится. Цените каждый миг молодости, когда идете по дороге.

Секс без утаивания, Секс во всех его проявлениях прекрасен и послан нам с небес. О его величестве Сексе пойдет речь. Будет описание того волнующего и счастливого момента в вашей молодой жизни, когда вы впервые при свидании прижали девушку к себе и почувствовали ее упругие груди, прижавшиеся к вам их соски. Будет описание момента оргазма, чувства неповторимого и желанного, всепобеждающего чувства. Секса.

Я расскажу вам о сути Любви и полулюбви, взлете Любви и полного ничтожества полю-любви. В Любви женщина, лежащая рядом с вами, несмотря на прожитые годы, всегда готова отдаться. Желание быть близкой в Сексе у нее непреодолимо.

При полулюбви этого не бывает, и женщины сплошь и рядом отказывают мужьям под любым предлогом. Прикосновения супругов их раздражают. Муж, уходи от этой женщины. Если же семью благословляет Любовь, натягивай тетиву лука, зови Эроса и стрелой не промахнись попасть в таинственное место на свете – в цель, которую подарит тебе женщина, источник наслаждения и счастья.

Для вас, читатели, я делюсь наблюдениями о том, как на скамейке сидит старик, и что он чувствует, когда мимо проходит молодая женщина. Вся душа его дрожит при виде ее молодой походки, ее девических форм, которые когда-то он мог ласкать, мог обладать молодым телом, и это когда-то было для него доступно. Их поцелуи, подаренные когда-то его молодому телу, до сих пор обжигают его. Он их помнит. Вся его душа стремится побежать за ней, но он не может этого сделать – «силен встречный ветер». Поэтому остается только смотреть вслед. У старика на глазах появляются слезы. Это слезы утраченного счастья, счастья, которые ему дарили женщины. Плачь, плачь, старик! Станет немного легче, хотя уже никогда не поцелуют сладкие губы, и никогда не обнимут горячие молодые руки. Плачь, старик! «Пейте, пойте в юности, бейте в жизнь без промаха, все равно любимая отцветет черемухой».¹

А ты, молодой человек, пока есть возможность, догоняй девушку. Влюбляйся и погружайся в Секс, пока не поздно, пока тебе не отказывают в этом.

Женщины непостижимы. О таинственной глубине Вечного Секса

Глава I
Ирочка

«Ферд! Я очень обижена и даже не знаю, как тебе об этом сказать». Передо мной стоит девушка, звать ее Ира. Ее грудь поднимается и опускается от волнения. Я жду, что же она мне скажет, так как совсем не понимаю, чем мог ее обидеть. Она очень мне симпатична. Карие глаза на лице с изломанными бровями смотрят на меня в упор.

Меня зовут Фердинанд в честь дедушки – немца из Эльзаса. Такое имя иди-свищи по всей России, не встретишь. Поэтому друзья мое имя сократили и получилось что-то среднее между Фердинандом и Федькой. У меня новое имя – Ферд. Наш разговор происходит на центральной улице Москвы – ныне Тверской, у памятника Юрию Долгорукому, основателю Москвы в 1147-ом году.

По понятиям скульптура, он должен сидеть на коне с протянутой к Моссовету рукой, ну как у Ленина, и указывать России, по какому пути она должна пойти.

Смешно! Как он мог знать, по какому пути должна она пойти, да еще восемьсот лет назад.

Мимо нас спешат бедно одетые люди. Женщины почти все держат в руках «авоськи» – плетеные, как сетки, сумки, а вдруг что-нибудь успеют схавить из продуктов, конечно, если их «выбросят». Ботинки у большинства мужчин среднего возраста советского производства. Мало того, что они примитивны, да еще вдобавок не чищены. Быт заедает. Движение транспорта довольно насыщенное. По улице еще ходят двухэтажные автобусы и троллейбусы. В «подстаканниках», то есть в стеклянных будках, сидят милиционеры. Внимая страстному зову весны, на липах по всей улице Горького набухли и лопаются почки.

Ну, вот перед этим огромным памятником весной 1956-го года мы и стоим. Мне двадцать два года, ей 19 лет. Одета Ирочка в симпатичную кофточку Верхняя юбочка надета на нижнюю накрахмаленную. На ногах туфельки на среднем каблучке. Обязательно плотно обтягивающие стройные ножки чулочки. Не знаю, какими трудами дались ей эта кофточка или туфельки? Наверно, помогли родители. Современный читатель свободно может представить себе, как она выглядела. А так, как сейчас девушки одеты, танцуя «рок-н-ролл». Я просто обмираю, стоя перед ней. Я хочу ее и немедленно. «Мечты мои, где ваша сладость»!

Нет хаты. Ее правая ступня поставлена перпендикулярно к левой ступне. Я знаю, что она занимается балетом, и видимо, для того, чтобы подчеркнуть важность разговора, стоит в балетной позиции. Глупая, она думает, что стоит передо мной одетая. А стоит-то она голая, я давно в мыслях ее раздел и наслаждаюсь маленькой симпатичной родинкой на ее левой груди, наслаждаюсь ее стройными ногами и очаровательной попкой.

Маленький темный треугольничек между ее ногами, сбегающий с ее лобка, окончательно приводит меня в восторг. Нет, я так долго не выдержу. Я одеваю ее снова в одежду, но это мало мне помогает, не сбивает моего напряжения.

К несчастью, в те времена я встречался с Ирочкой редко. Проблема найти свободную «хату» для меня была очень актуальной. Как найти время, чтобы «предки»² смотались куда-нибудь, хотя бы часика на три-четыре. А ведь всему миру известно, насколько «предки» вредные люди, никогда не дадут «чувакам и чувихам» насладиться жизнью в полной мере. Нотации и морали – откуда они их только берут, и как им не надоест отчитывать своих драгоценных чад. «Ферд, смотри, мы с тобой встречаемся уже несколько месяцев, «редко, но метко», а я от тебя никогда не получила букетика цветов или коробку конфет». Как только она мне это сказала, во мне возникло абсолютное непонимание, чем она обижена. По моим тогдашним понятиям и пониманию моих друзей, подарки друг другу не нужны. Мы и не понимали этого.

Мы, мужчины, считали себя равными в правах с женщинами. Ведь я дарил ей не меньше, чем она мне. Откровенно говоря, она от меня требовала больше, чем я от нее. Ну, так и притаскивай при каждой встрече мою любимую наливку «Спотыкач». Научи меня быть благодарным. Тогда получишь цветы и конфеты. Хрена! Я никогда от нее ничего не получил. Сколько своих мужских сил и нежности я ей отдал!

Она говорила мне о своей обиде, а я со страхом думал, что она сейчас уйдет, и я не почувствую теперь никогда на своей груди прижавшиеся ко мне твердые соски, не будет ее полных губ, приникших к моим губам долго-долго, и не будет больше того потрясающего момента, когда ее ноги обоймут мое тело, а ее язык переплетется в страстном поцелуе с моим. Я, конечно, мог бы найти почти единственный цветочный магазин в Москве или купить коробочку конфет.

Но не понимал, зачем, даже если бы были деньги. Я – человек абсолютно добрый. Теперь я понимаю, что это было ошибкой. Женщина есть женщина. В те времена не было меркантильных интересов. Все жили в коммуналках, и все деньги уходили на еду и жалкую одежду.

Ира закончила объяснять мне свои обиды, и я подумал, что сейчас она уйдет к тому, кто ей будет дарить цветы и конфеты. Но, к моему изумлению, она сказала: «Ферд! У моей подруги освободилась хата на целых четыре часа». За нами захлопнулась дверь чудесного пристанища. Вместе с ее стуком прочь полетела одежда, как листья с деревьев, сброшенные с ветвей порывом ветра глубокой осенью. В следующую минуту мы уже были на кровати.

Секс для нас был веселой игрой, и мы заржали, когда увидели, что ее лифчик повис на люстре. Ирочка была удивительной женщиной. Она, видимо, считала, что комната – это балетная сцена «Большого». Лежа в какой-ни-будь эротической позе, она допускала меня к себе, но как только я начинал Секс, все больше утопая в нем, она вывертывалась и через секунду сидела, раздвинув ножки, где-то на столе. Представьте мой вид, когда я в голом виде, с моим крупным и изогнутом в виде лука членом, любимцем женщин, торчащим под прямым углом, ловил ее на этом столе и опять имел пару минут близости с ней.

Причем она как-то умела принимать такие позы, полностью открываясь, что я не понимал, как это вообще возможно. Она была просто гуттаперчевая, как люди-«змеи» в цирке. Ну, я, конечно, балет зауважал и те возможности, которые он дарил мне. Когда я, наконец, ловил ее и крепко прижимал к постели, то начинал «увертюру», так себе на часик. К своим двадцати двум годам я понимал, что грубость в Сексе недопустима, тем более с девушкой, имеющей отношение к музыке и балету Поэтому я начинал с любовной «увертюры», которую самый великий композитор на ноты не переложит. Не оставалось места на ее теле, которое я бы не обцеловал и не обласкал.

И вот когда после такой длительной «прелюдии», на протяжении которой я слышал «Дорогой, какие у тебя руки, какие руки, как ты умеешь целоваться!», то про себя думал: «Жди, жди, еще не то будет…» Наша комната превращалась в сцену Большого театра. Но с той разницей, которая в балете, к сожалению, не могла воплотиться.

Представьте, балерина без пачки, без пуантов совершенно голая исполняет танец Одетты, а балерун без трико, совершенно голый, причем даже не знающий балетных движений, гоняется за голой балериной. Она – сплошное совершенство в балете с его невероятными сверхвозможностями. Я догонял ее, она, танцуя сложнейшие фуэте, ускользала от меня.

Я загорался и погибал в вожделении догнать ее и овладеть ею. На конце моего члена с крошечной прорезью посередине появлялась чудесная прозрачная капелька, которой было название «вожделение». Попадая под лучи света, проникающие через окно, эта капелька как бы наполнялась и блестела, как бриллиант. В какой-то момент Ирочка ловила меня, брала меня за член двумя руками и притягивала его ко рту, слизывая то, что было мужской страстью. Глаза ее в этот момент становились большими и были подернуты какой-то дымкой. Мне страшно нравились эти моменты.

Я добивался той точки ее кипения, когда увижу, что я ей больше нужен, чем мне она. Ждал, когда она сама захочет испытать полную близость. Все было «по Карнеги», который писал о том, что партнёру человека не надо ничего навязывать под давлением. Ему должно казаться, что он сам добивается чего-то от тебя и сам этого очень хочет. Вот в такой момент мне уже не приходилось бегать за своей «Сильфидой», как в балете. Она сама подлавливала меня и, истекая страстными флюидами, отдавалась мне.

Вот это и было той причиной, что женщины первыми меня не оставляли. В Сексе у нас не было никаких ограничений. Все было естественно и без фальши. Сейчас я еще больше понимаю то, что это и была настоящая жизнь, ее секунды, минуты и дни. Такие минуты дороже золота и бриллиантов. Юноши, цените их, потом будет о чем вспомнить. В принципе они напоминали скульптуру Родена «Поцелуй», где в мраморе высечена всепоглощающая страсть двух молодых тел, неразрывных в своем сплетении. Но все-таки это холодный мрамор, а не совокупление существ с горячей, пульсирующей кровью, утонувших в Сексе. Это вам не скульптура гениального мастера. Посмотрите – никто же не идет убивать соперника или соперницу после музеев или кино, сгорая от ревности. Не делают этого из-за того, что все это хотя и зримо, но виртуально. А вот если в жизни происходит встреча двух соперниц или соперников, только держись. Миллионы людей со дня сотворения мира стали жертвами сексуальных страстей.

Через часа полтора первая часть любовного спектакля кончалась. Затем начиналась вторая, точно такая же, как и первая. Ее попка мелькала по всем углам, и везде она давала мне частицу наслаждения. Потом я ловил ее и начинал свою прелюдию – «увертюру». Вообще-то она была молоденькой дурочкой, которая думала, что ее прелестная розочка между ногами – это ее громадное достояние. Она напрочь забывала, что это притягивающее мужчин место бывает для женщин очень опасно. К счастью, со мной эта опасность ее не подстерегала. Я всю жизнь очень бережно относился к женщинам, хотя в аптеки не заходил и контрацептивы не пробовал никогда на себе.

Дорогой читатель! Тебе, наверно, жалко меня. Где тот могучий матерный русский язык? Я все мягонько: попка, розочка, объятия, совокупление и т. д. Я же не могу подражать Лимонову, чтобы у вас не отвисли уши.

Храню маленькую надежду, что тебе, Читатель, понравится изложение тончайшей материи в том стиле, в котором я ее описываю.

Пришло время, и мою Ирочку потянуло замуж. Я до сих пор судьбы ее не знаю, но думаю, что ей пришлось тяжко. Она привыкла к моей необычной выносливости. А она бывает у мужчин очень редко. Ну, в любом случае я ей пожелал самого лучшего, и мы расстались навсегда. Это было для меня делом нелегким. Но счастье, что настоящей любовью я ее не полюбил – было больше плотского, и поэтому на мою долю досталось меньше страданий, которые могли бы обрушиться в противном случае.

Я тебя хочу в любовной игре. Сексуальных страстей

 
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым,
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
 

С. Есенин

«Апулей» – любовная встреча. 1700 лет до нашей эры.

Ира была одной из многих наивных милых девочек, которых сейчас «днем с огнем не сыщешь». Она была воплощением Секса, веселого, подвижного, как ртуть, Секса радостного и животворящего, рождающего все живое. Когда я был с ней, у меня никогда не было никаких отрицательных эмоций, всегда покой и радость. Человек, ты должен быть самым счастливым на земле, когда в комнате Трое: ты, любящая тебя женщина и дающий всему на свете право на жизнь Секс.

Глава II
Взросление

То, о чем я написал, произошло через год после того, как я встретил свою первую женщину Необычайную тягу к женщинам я почувствовал с пятнадцати лет, но не получилось осуществить ее, и я оставался невинным до 21-го года.

Это произошло в 1955-м году, в один из чудесных майских вечеров, когда ряд стройных молодых лип, растущих по всей длине улицы Горького и окаймленных на асфальте коваными решетками, дали первые набухающие почки.

Молодость и весна, игра гормонов повели меня на встречу с друзьями. Они стояли на другой стороне улицы и что-то оживленно обсуждали. А обсуждали они непростые дела: как «закадрить» девушек и пригласить их к кому-нибудь домой, туда, где «предков» след простыл. Мы знали, что самое лучшее место для знакомства с девушками – это выход из метро «Охотный ряд», как мы его называли, «Плешка». По сравнению со мной мои друзья были опытными охотниками, и у них уже побывало в руках много женщин. Название «Охотный ряд» оправдало себя. Я добыл свою первую женщину.

В переходе метро на сквознячке стояла женщина лет так 27-ми, как мне показалось. Я пересилил свое стеснение и разговорился с ней, сказал, что у меня комната свободна, так как мать уехала куда-то к подруге на целую ночь, рассказал, что у меня есть проигрыватель с отличными пластинками и бутылочка вина. Девушка спросила, как меня зовут. Я сказал ей свое имя. Ее имя я как-то пропустил мимо ушей. Она сказала, что с удовольствием проведет со мной время – послушает музыку. Мы подошли к двери моей коммуналки, и огромным длинным резным старинным ключом я открыл толстенную дверь, обитую рваным дерматином.

Ключ, оставшийся от царских времен, был 25 см в длину, да и весил немало. Он был один на десять семей и прятался под половиком у двери. Впопыхах я ключ не положил на место, а взял с собой в комнату. Мы прошли на цыпочках по коридору Свою дверь я открыл маленьким ключиком. Отдышавшись, сели за стол и распили сладкую наливочку Как я теперь понял, женщина – моя первая женщина – была опытной. Она с первого взгляда определила, что перед ней юнец, никогда не имевший Секса. Ясно, что у нее появилась редкая возможность развратить неопытного юношу. Ну, она и развернулась во всю ширь и мощь.

Была ли она проституткой или «честной давалкой», я не знаю. Помню только одно, что кровать, на которой происходили невероятные кульбиты и прыжки, стала подозрительно кряхтеть, словно бы говорила: «Пощадите меня». И вдруг она с грохотом развалилась, и мы оказались на полу, продолжая начатое действо.

Время двигалось вперед, ночь сменилась на предрассветные сумерки. Наступало утро. Скоро должна была придти мама. Я понес двойной урон. Потеря моей невинности обернулась еще пропажей старинного ключа от двери в 25 см толщины. С этого времени жильцы квартиры не имели возможности открывать входную дверь, а годами звонили в 10 звонков, чтобы им открыли.

Жизнь нашего «Вороньего гнезда» была основательно подпорчена. Может быть, эта женщина была фетишисткой, и стены ее комнаты были увешаны сотней разных ключей именно от юнцов, которых она запустила в жизнь, как сладкое воспоминание. Этого я не знаю. После этого женщину давшую мне первый бесценный опыт в Сексе, я больше никогда не видел. Пришла мама и, увидев руины, оставшиеся после нашего прелюбодейства, заплакала. Купить новую кровать мы не могли и месяца четыре спали на полу на матрацах. Мама ни о чем не догадалась. Я ей сказал, что кровать развалилась от старости.

После этого случая поехало и понеслось. Меня уже нельзя было остановить. Маховик раскрутился. Днем – работа, вечерами – встреча с друзьями и охота. Вечная гитара за спиной и бесконечное количество девушек, которые были такими же добытчицами, только по добыванию мужчин. В этом плаванье в море «свободной любви» мне везло. Когда я пел в компании друзей песни Есенина, то часто видел слезы на глазах наших подруг. На это я был большой мастер.

Шло время, и однажды я понял, что не во всякой компании можно чувствовать себя легко и безмятежно. Один из моих знакомых был маленький толковый еврей. Ростом он был 1 м 52 см, а девушки таких не любят. Ну вот, этот хитроумный парень приглашал к себе компании, состоящие из четырех парней и четырех девушек. Столько, сколько он мог оставить на ночевку.

Его расчет был в том, что кто-то из пар по пьянке рассорится, и он сможет поиметь обиженную девушку. Так часто и случалось. Однажды, встретившись со мной, он сказал: «Ферд, приходи с гитарой. Посидим, покурим. Выпьем, поговорим». Я ответил ему, что мне будет скучно, что у меня на сегодня нет «чувихи».

«Да не расстраивайся. У меня есть знакомая, работает в аптеке. Я и приглашу ее». Ну, я и поймался на это предложение. «О темпора – о морес» – «какие времена – такие нравы», по выражению древних римлян. Взяв гитару, я пришел на вечеринку В уютной квартире в самом центре Москвы я познакомился с четырьмя парнями и с их девушками.

Среди них была одна лишняя, то есть знакомая моего приятеля, довольно милая и, видно, неиспорченная. На столе стояли невиданные для тех времен яства: банки с крабами, черная и красная икра, свежие огурчики, водочка, свежие помидорчики, балычки и т. д. Вначале шел степенный разговор, как и полагается в присутствии женщин. Потом я пригляделся и увидел, что молодые люди – типичные уголовники.

А девушки – «марухи», т. е. подруги воров. Алкоголь развязал языки, пошел мат. Я вырос во дворе, где жили настоящие воры-«медве-жатники», т. е. грабители банков, и когда находился вдалеке от щелястого стола, на котором они играли в карты, до меня доносился специфический мат. Если я сидел рядом, то при мне воры не ругались. Это были «авторитеты», «паханы», очень культурные и воспитанные люди. Кстати, удивительно обходительные и эрудированные.

Я с детства впитал в себя высшую школу мата, совершенно особенного и яркого по сравнению с тем, на каком говорят хулиганы. Игра в карты в нашем дворе всегда шла «по-крупному». Огромные деньги величиной с носовой платок с изображением Ленина мелькали перед картежниками. О! Если бы одну из таких бумажек имела моя бедная мама, учительница немецкого языка, мы бы почувствовали себя богачами. Мало того, что Сталин уничтожил ее мужа, и брата, и лучших подруг, он еще обрек нашу семью на нищету. Компания разогрелась, и я увидел перед собой дешевых хулиганов, а их дешевизну выдал мне их неуклюжий мат. «Марухи»³ не уступали им.

Та девушка, которая работала в аптеке, сидела ни жива, ни мертва, но почему-то уйти не решалась. Водка была выпита, все съедено, стол опустел. Наступило время спать. Всем были постелены постели.

Я сидел на кухне и тихонько играл на гитаре для одинокой аптекарши. Вдруг из одной комнаты раздался страшный шум. Один из парней стал лупить свою «маруху», да так, что она едва успевала укрываться от ударов. Чем она не понравилась парню, я не знаю. Излупив свою подружку, он ворвался на кухню, схватил аптекаршу за руку и хотел потащить ее в свою постель. И тут произошло то, что я не ожидал. Она вырвалась из его рук, бросилась к окну, открыла его и пыталась покончить с собой. Я схватил ее за ноги, бросил на пол и закрыл окно. Затем кинулся к телефону и хотел вызвать милицию, но в этот момент я услышал: «Падла, шестерка, да мы тебя, сявку, порвем». Парень подступил ко мне с ножом, вырвал трубку, продолжая ругаться. Что мне было делать? Я понял, что девушке изнасилования не миновать. А если бы это случилось, милиция не стала бы долго разбираться, и за групповое изнасилование нам бы впаяли длительные сроки.

Парень был формально прав, вырвав у меня трубку. Решать, как выйти из этого положения, надо было немедленно, тем более, что он был сильно пьян, и желание наказать свою избитую подругу было очень сильно. На моем боку я почувствовал кончик ножа, по-блатному, «пера». Я страшно разозлился и набросился на него со словами, теми словами, в которых он должен был почувствовать угрозу своей жизни.

Я стал актером, применив тот «Базар», которому научился. Я сказал: «Убери «перо», «баклан». Затем, почувствовав, что ножик он отодвинул, набросился на него всем своим запасом слов, которые выучил от «авторитетов». Пьянь сошла с парня, и он понял, что я «сиделый»⁴ и, может быть, в воровском мире играю какую-то роль. Я вдобавок заявил, что «мои кореша», такие-то, такие-то, «поднимут его на перо». То, что я хотел позвонить в милицию, стирало в его глазах мой вес как вора, но потом, подумав, видимо, он решил, что я никого не боюсь, смоюсь с девушкой после звонка, и что в любом случае меня «паханы отмажут». А может быть, он понял, что я «тюремный» человек, так как за вечер спел множество «забубенных» блатных песен, которые знают только серьезные уголовники. «Да ладно, чего ты поднял «кипеж», я так просто пошутил». Не зная, что он дальше будет делать, я, оскорбленный до глубины души тем, что у меня хотели отнять девушку и изнасиловать, прямым точным и очень быстрым ударом вложил в его «хлеборезку» все мои силы. Он упал, а я взял под руку Ольгу, и мы ушли. Наверное, из всей этой истории мой приятель все-таки выиграл. Может быть, «маруха» в обиде на своего парня ночью прилегла к нему и зацеловала в слезах его лысину. Кто знает? История умалчивает об этом.

Этот случай сделал меня очень осторожным в выборе компании. Ведь погибнуть было можно «ни за понюшку табаку». Через пару месяцев, проходя по какой-то улице, я зашел в аптеку и увидел Ольгу. Как она мне обрадовалась, описать не могу.

Спросила: «Что будешь делать сегодня вечером?» Я сказал, что свободен, друзья уехали за город. «Может, побудешь у меня в гостях?» В назначенный час я был у нее. Было очень славно. Она кое-что приготовила и накормила меня. Затем в разговоре сказала мне, что очень благодарна за то, что из-за моей помощи осталась жива. Оля сказала, что хочет стать женщиной, но с чего начать, она не знает. Я сказал: «Всегда пожалуйста. Раздевайся». Она разделась и, сгорая от стыда, отдалась мне. Секс был быстрым и коротким. Я такое не любил, особенно, если любовь возникала из чувства благодарности. Это был особый случай, и я не хотел продлевать свое знакомство дальше. Мы полежали еще немного, я оделся и ушел навсегда. Счастья тебе, Олечка!

Проклятые коммуналки: меня вечно охватывал страх, что соседи расскажут маме, что я творил со своими друзьями, когда ее не было дома. Во многих случаях это были невинные посиделки с песнями под гитару. Невинные-то невинные…

Однажды ко мне подошла соседка и заявила: «Фердинанд, ты «проститут». Это слово в мужском роде я услышал впервые. Такого слова в природе просто нет, и я не мог понять, что оно обозначает. Потом я догадался, что раздражение соседки было вызвано тем, что туалет на 10 семей посещали еще мои гости, а какую заразу могла подарить «золотая молодежь» – кто его знает.

Такова была жизнь в те далекие времена. Как отличается молодежь тех времен от теперешней! Я был в дружбе с ребятами, которые проживали в совсем другой жизни, чем я. Один из них был сыном министра угольной промышленности Володя Засядько. Другой был сыном министра КГБ Серова. Так вот, и у них никогда не было денег. Мы перебивались иногда сбором пустых бутылок, или мои друзья опустошали огромные библиотеки отцов, изымая по одному какие-нибудь антиквариаты. Чем это заканчивалось в их домах, не знаю. Следы пощечин на их лицах я не видел. При таких родителях и такие послевоенные скромные ребята!

Где вы там, ребята! Наверное, занимали места директоров банков или сидели у Ельцина в правительстве. Если живы и доплелись до моего возраста, то купите эту книгу и позвоните в редакцию.

Посидим, выпьем, покурим и поговорим о наших «золотых временах»: «Феррари» или «Бентли» купить – для вас раз плюнуть, как и мне в мои 78 лет. А вот «стырить» книгу из отцовской библиотеки слабо, совесть не позволит. Да и бутылки будет стыдно собирать на любимый «Спотыкач». Так что ничего мы сделать при всем желании не сможем. А пригласить же девушку на бутылочку наливки, да провести с ней ночку – а! Их родители, занимающие крупные посты, жили совсем по-другому. Однажды, поднимаясь на лифте к Володе, я столкнулся лицом к лицу с министром культуры Фурцевой. Рядом с ней стояли три огромных «амбала», и каждый из них держал в руках большой поднос. На них лежали свежеотрезанны куски убитых кабанов, лосей, зайцев. Вот так-то. А страна голодала.

Я неоднократно бывал в министерских квартирах, окнами выходящих на улицу Горького. Это были огромные квартиры метров так по 180, с коврами и пальмами. Мои же друзья – их дети – были абсолютно не испорчены этим богатством, не то, что мы видим сейчас. Их не коробила дружба со мной, не имеющим часто ни одной копейки.

Дом, в котором я родился, стоит в 70 метрах от железных ворот, отделяющих улицу Станкевича от улицы Горького. Желтый барский домик лет так 150-ти с венецианскими окнами стоял перед красным Моссоветом. Советской властью дом был разделен на множество клетушек по восемь-десять квадратных метров, причем высота потолков была около четырех метров. Поэтому комнаты выглядели как узкие пеналы, в которых люди и существовали. Коридор был заставлен четырьмя газовыми плитами. На входной двери, залатанной кусками драного дерматина по ее бокам, расположены 10 звонков, каждый к отдельному жильцу. В подъезде всегда пахнет мочой. Дверь подъезда никогда не закрывается, а туалетов в Москве – раз-два, и обчелся. Барская лестница широкая. Стены подъезда облупились, и из-под штукатурки видна дранка. Вот по этой лестнице и поднимались девушки, к которым привязан был я всей душой.

Однажды произошел случай, который мне очень помог в те времена. Сестра моей мамы, которая бежала из Германии в 30-х годах в Англию, вышла там замуж за лорда Англии сэра Гринхила и иногда присылала маме посылки с одеждой. Она просила в письме, чтобы мама продала ее и как-то перекрутилась в суровейшей жизни.

И вот в одной из этих посылок оказалась невероятно красивая куртка зеленого цвета с черными полосами-квадратами. На ней было множество золотых «молний» и золотых пуговиц. Я был единственный в Москве, кто поимел цветную куртку. Меня прозвали «пестроклетчатым».

У ментов чесались руки схватить меня как стилягу⁵ и отправить в милицию. Но настали другие времена. Был 1957-й год – Всемирный фестиваль молодежи. Представьте, как я выглядел: цветная куртка, штаны-дуды, через которые еле пролезала ступня. Они обтягивали ноги почти как чулок. В посылке также оказались ботинки из Германии «Дорндорф». Они были со страшно острыми длинными носами.

Под курткой – рубашка с цветастым галстуком. Это была типичная одежда молодого американца тех «элвисовских» времен. Иногда вместо этих ботинок я надевал ботинки с подошвой в четыре сантиметра. Эта подошва по краям выглядела как гусеница трактора, то есть была изрезана углублениями.

Я просто поражал обывателей своим видом. Ну, а «чувихи» вообще падали в обморок, не имея сил отказаться от знакомства с таким «красавцом». Ну вот, я и появился в один из прекрасных дней во время фестиваля на «Бродвее». Случайно познакомился с итальянцем лет 35-ти. Его звали Джованни.

Как он сказал, ему очень нравится Москва и русские люди. Был он директором какой-то «ливорнской» железнодорожной ветки. Хотелось свободы, хотелось познакомиться с иностранцем. Мне было 23 года, и я был непоправимо глуп по тем временам.

Такое знакомство запросто могло закончиться высылкой за 101-й километр от Москвы.

Там бы я смог бесконечно красоваться в своей одежде перед свиньями, лежащими в грязных лужах, курами и деревенскими бабами, лузгающими семечки.

Чтобы доставить моему другу удовольствие, я закадрил двух чувих и, проводив развеселую тройку к себе домой, сам пошел за вином и закуской. Купив все это, я побежал домой. Но не тут-то было. Меня схватил за руку мент. Я спросил: «За что?» Он ответил, что советская молодежь в такой одежде не ходит и что я выгляжу попугаем с Амазонки и позорю население Москвы: «Поэтому пройдем в отделение для выяснения личности».