«1913. Лето целого века» kitabından alıntılar, sayfa 3
(Райнер Мария Рильке)"Мне бы сейчас хотелось быть словно без лица, словно свернувшийся еж,который раскрывается лишь вечером в городское канаве, выбирается из нее осторожно и упирается мордочкой в звезды. "
И двумя днями позже: "Я запрусь ото всех и до бесчувствия предамся одиночеству. Со всеми рассорюсь, ни с кем не буду разговаривать".
Впрочем, на Ваше письмо нельзя ответить. Оно создаёт ситуацию, которая и в устной форме была бы обременена сложностями, а в письменной и вовсе оказывается неразрешимой.
...которая, как и все его женщины, на расстоянии выглядела заманчиво, а вблизи оказалась требовательной и действовала на нервы.
Едва вернувшись из Сере, Пикассо с Евой выбираются за город и скачут верхом с Матиссом по летним просторам. И какое незаурядное событие: на адрес штаб-квартиры модернизма, Гертруде Стайн, дважды приходит сообщение. Сначала 29 августа от Пикассо: «Катаемся с Матиссом верхом по Кламарскому лесу».
Роберт Музиль 10 июня пишет после кошмарной прогулки с женой: «Марта, настроенная скверно, делала мне ненужные упреки, от которых я простыл. Ты
«То, что для 1913-го – психоз, в каком-нибудь 1300 году было, наверное, чистой воды эгоцентризмом».
За весь 1913 год к нему никто ни разу не придет. Днем он рисует, ночью, к досаде своего
«На Монпарнасе, напротив, обнаруживаешь истинных художников, одетых на американский манер. Некоторые из них не прочь уткнуться носом в кокаин, но это не страшно».
У Франца Кафки - одного, кстати, из тех, кто испытывает большой страх перед раздетыми женщинами - пока заботы совсем иного рода. Внезапно его осеняет. В ночь с 22 на 23 января он пишет уже, должно быть, двухсотое письмо Фелиции Бауэр, где спрашивает: "Ты вообще разбираешь мой почерк?"
