Военный дневник. 1941–1942

Начальник Генштаба

То, что преемником Бека был избран именно Гальдер, не было неожиданностью. И это объясняется несколькими важными причинами. Во-первых, по должности 1-го обер-квартирмейстера Гальдер являлся заместителем Бека и должен был исполнять обязанности начальника Генштаба в случае его отсутствия. Кроме того, Гальдер контролировал работу наиболее важных, оперативных служб Генштаба и, таким образом, его назначение в довольно сложной международной обстановке позволяло избежать ненужных накладок. Во-вторых, Гальдер нравился Гитлеру значительно больше, чем его шеф. Гальдер был выходцем из Баварии, а именно там зародилось нацистское движение, и баварцы вообще значительно активнее поддержали Гитлера, чем пруссаки. К пруссакам, и прежде всего к консервативному офицерскому корпусу, Гитлер относился настороженно, считая его слишком «несовременным». Он говорил, что Гальдер «современно ориентирован и открыто идет навстречу ходу его мысли», что он «значительно прогрессивнее и более положительно настроен к национал-социализму, чем офицеры так называемого прусского офицерского корпуса»^[9]. И наконец, в-третьих, назначение Гальдера было поддержано главнокомандующим сухопутными войсками фон Браухичем, которому Гальдер также нравился значительно больше, чем слишком уж щепетильный в вопросах чести Людвиг Бек.

Сам по себе выбор Гитлера, если не считать личного отрицательного отношения Гальдера к режиму, был удачным. Франц Гальдер как никто другой подходил к своей новой должности. Он абсолютно не обладал качествами военачальника, то есть руководителя крупных воинских объединений, у него не было той харизмы, которая так необходима для командующего хотя бы корпусом, не говоря уже о высших командирах. Но в то же время он был прекрасным исполнителем, талантливым штабистом, который мог точно изложить на бумаге идеи руководства, то есть превратить поручения руководства в конкретные планы и разработки. Он безусловно относился к числу высококвалифицированных профессионалов с довольно своеобразным чувством долга, столь характерным для немецкого офицерского корпуса: с одной стороны, он считал необходимым устранение Гитлера и предотвращение войны, с другой – был готов своей работой способствовать реализации его захватнических планов, обманывая свою совесть очень удобной фразой, что в противном случае его действия были бы предательством родины – Германии. В мемуарах Ганса Берндта Гизевиуса приводится следующее описание начальника Генштаба, относящееся к осени 1938 года: «Я глазам своим не верил! Рядом со мной сидел невзрачный школьный учитель с зачесанными назад волосами и невыразительным, несколько ожесточенным лицом. Не будь на нем военного мундира, его можно было бы принять с первого взгляда за какого-нибудь раздраженного обывателя. В то время я еще не знал, что Гальдер, когда закладывает одну ногу на другую, ради сохранения во всем великолепии своих красных лампасов, расстилает на коленях белоснежный носовой платок. Но это было именно так. По своей человеческой сути он являлся тем, что называют маленьким человеком»^[10].

Вступив в должность, Гальдер на первых порах проявил себя достойным преемником Бека: он сразу же отправился к Браухичу и заявил ему, что «решительно отвергает планы войны Гитлера, как это делал его предшественник, и что он готов использовать всякую возможность для борьбы против Гитлера, которую предоставит ему его должность»^[11]. Однако вместо того, чтобы активно действовать, Гальдер стал проводить политику, которую Берндт Гизевиус назвал «теорией поражения». В кругу единомышленников Гальдер высказывался с поражающей откровенностью: например, в разговоре с Ялмаром Шахтом он прямо спросил его, готов ли тот возглавить немецкое правительство после свержения Гитлера, а уже на второй встрече с Остером поставил его в тупик вопросом – «Какая техническая и политическая подготовка ведется к государственному перевороту?» Казалось бы, столь активная позиция человека, занимавшего высокую должность и обладавшего обширными полномочиями, должна привести к выдающимся результатам. Но все было совершенно не так. Гальдер стоял на точке зрения, что переворот может (и должен быть) совершен только в условиях поражения Германии в результате удара западных держав в ответ на очередную внешнеполитическую провокацию нацистского режима. После подобного удара и последовавшего за ним поражения, по мнению Гальдера, переворот произойдет стремительно и легко, не встретив особого сопротивления. Пока же надо было готовиться и ждать.

Одновременно Гальдер не собирался брать на себя ответственность за свержение Гитлера, то есть он категорически отказывался сделать какие-либо шаги, которые в глазах общественности были бы сочтены за нарушение присяги. Он был готов нарушить присягу, но абсолютно не желал, чтобы это стало достоянием гласности. «Он страшился пятна позора за соучастие – в качестве одиночки или представителя своего профессионального сословия – в свержении титана. Вермахт, подробно обосновывал он, не перенес бы этого. Внешний мир должен считать, что диктатор погиб от несчастного случая. А лучше всего через несколько дней после объявления войны взорвать поезд фюрера и потом дать сообщение, что Гитлер стал жертвой бомбежки… Вся та манера, с какой Гальдер возвращался к своей идее анонимного покушения при помощи бомбы, та изобретательность, с какой он рисовал детали такого покушения, доказывали, что все сказанное им тщательно продумано… Такие планы могли вынашивать сотни тысяч терзаемых террором. Но от генерала следовало ожидать, что он не станет искать обходных путей, а открыто начнет действовать так, как подсказывают ему его понимание сути дела и его совесть»^[12].

Сначала Гальдер надеялся на конфликт из-за Судетской области, однако подписание в два часа ночи 30 сентября 1938 года Мюнхенских соглашений поставило крест на планах заговорщиков – хотя надо сказать, что и планы-то были не очень точными, а лишь «заявлением о намерениях». Гальдер и другие офицеры рассчитывали, что в случае выступления западных держав все произойдет «само собой».

Гальдер немедленно свернул подготовку к перевороту, конечно же не посчитав свои действия предательством идеи борьбы с режимом. Позже, после войны, он переложил всю вину за успехи Гитлера (в достижении которых он, как начальник Генштаба, сыграл важную роль) на западные державы. В 1969 году в интервью с британским журналистом он так и заявил: «Ведь это ваш, ваш премьер-министр не дал нам расправиться с Гитлером еще в 1938 году!»^[13] Свое бездействие Гальдер оправдывал каким-то чудовищным везением диктатора. В разговоре с министериальратом Вальтером Конрадом он сказал: «Цель остается неизменной, но почти сказочное везение, которое Гитлер имел до сих пор в области внешней политики, исключает какие-либо акции в настоящее время; офицеры и солдаты полностью находятся в плену психоза успеха. То, что зарубежные страны не сделали никаких выводов, а, наоборот, со всем мирятся, укрепило личную позицию Гитлера в вермахте»^[14].

Гальдер упорно продолжал ждать военного поражения Гитлера, а пока сосредоточился на разработке планов будущих кампаний и подготовке вермахта к войне. Надо сказать, такому сильному профессионалу, как Гальдер, с успехом удалось добиться того, чтобы столь ожидаемое им поражение Гитлера было отложено на долгие пять с половиной лет. Роль возглавляемого Гальдером Генштаба в руководстве войной была огромна, можно сказать – исключительна. «По сравнению со Штабом люфтваффе, Штабом руководства морской войной и Штабом оперативного руководства вермахта Генеральный штаб сухопутных войск де-факто пользовался преобладающим влиянием. Даже при том, что Геринг благодаря своему положению в политической иерархии мог добиваться для авиации ряда преимуществ, а Штаб оперативного руководства де-юре ссылался на свой более высокий ранг, сухопутные силы и их Генеральный штаб оставались на практике важнейшим инструментом ведения войны. За исключением нападения на Данию и Норвегию, готовившегося и проводившегося под началом Штаба оперативного руководства вермахта, Генеральный штаб сухопутных сил был главным центром подготовки и оперативного осуществления всех актов… агрессии»^[15].

В 1939 году «убежденный противник нацистской диктатуры» приступил к разработке и уточнению планов войны против Польши. И здесь Гальдер действовал отнюдь не «под давлением обстоятельств». Совсем наоборот, Гальдер как типичный представитель кадрового офицерского корпуса, настроенного в своем большинстве консервативно-националистически, был убежден, что восточные границы Германии нуждаются в пересмотре. Позорные и унизительные условия Версальского мира, навязанного Германии державами-победительницами, привели к тому, что даже те из немцев, кто был противником нацистского режима, поддержали политику Гитлера, которая на первом этапе вела, по их мнению, к возрождению Германии и восстановлению ее роли в Европе как мировой державы. Поэтому военные действия против Польши, направленные на «восстановление справедливости», не вызвали у Гальдера противодействия. Разработанный Генштабом план войны был блестяще осуществлен вермахтом в скоротечной сентябрьской кампании 1939 года, завершившейся сокрушительным поражением Польши.

При проведении мобилизации, начавшейся 26 августа 1939 года, Генштаб также был переведен на штаты военного времени. Гальдер возглавил Главную квартиру Верховного командования сухопутных войск, которая разместилась в комплексе зданий в Цоссене. Сам же Гальдер, вместе с небольшой группой генштабистов, практически постоянно находился при Гитлере, ежедневно делая доклады о положении на фронте.

Во время Польской кампании Гальдер и Браухич еще находились в плену иллюзий, считая, что они – военные профессионалы – смогут единолично осуществлять руководство армией и военными операциями. Но уже к концу кампании стало ясно, что Гитлер совсем не собирается идти на поводу у генералов, а как раз наоборот – будет постоянно диктовать им свою волю и требовать беспрекословного исполнения его решений. Правда, в ходе победоносной кампании это было не очень заметно: успех окрылил военных, которые не без оснований могли гордиться своими действиями.

Гитлер высоко оценил заслуги Генерального штаба и его начальника на поприще подготовки мировой войны. Не принимавший непосредственного участия в военных действиях генерал артиллерии Франц Гальдер был 27 октября 1939 года награжден высшей на тот момент воинской наградой Германии – Рыцарским крестом Железного креста.

После окончания Польской кампании в отношениях между Гитлером и генералами в очередной раз наступил кризис. Фюрер приказал готовиться к немедленному броску на Францию. Браухич и Гальдер выступили категорически против этого, доказывая, что запасов вооружения и боеприпасов хватит лишь на несколько дней боев. Генштаб высказывал точку зрения, что в нынешней ситуации на Западе необходимо установить жесткую оборону, а к активным операциям перейти лишь весной 1942 года. Состоявшаяся 30 сентября попытка Браухича – Гальдера переубедить Гитлера успеха не принесла, и тот 9 октября 1939 года подписал директиву, в соответствии с которой наступление на Западе должно было начаться уже 12 ноября. Однако теперь к делу подключились командующие группами армий, и Гитлеру пришлось отказаться от своих планов покончить с Францией в текущем году – заслуга Гальдера в этом была не слишком большой, скорее решающую роль сыграло мнение генерала Вальтера фон Рейхенау, которому Гитлер доверял, не без оснований считая его преданным делу национал-социализма.

В начале октября 1939 года Франц Гальдер еще больше усилил свои позиции в Верховном командовании сухопутных войск (ОКХ). Он воспользовался мягкотелостью Вальтера фон Браухича, показав себя прекрасным игроком в бюрократических джунглях вермахта. Гальдер потребовал от Браухича предоставить ему полную свободу в руководстве оперативным планированием и, угрожая в противном случае отставкой, добился его согласия. С этого момента именно Гальдер стал главной действующей фигурой в ОКХ, оттеснив Браухича на второй план и оставив за ним прежде всего представительские функции. Ни один из начальников Генштаба сухопутных войск Третьего рейха ни до, ни после Гальдера не пользовался такой свободой действий – хотя бы на первых порах, пока Гитлер не взял контроль над сухопутными войсками полностью в свои руки.

К этому времени военные заговорщики попытались активизироваться, но Гальдер уехал в Цоссен и практически полностью прервал контакты с ними. Однако уже в первых числах ноября Гальдер вновь вернулся к идее военного переворота, что и подтвердил в беседе с начальником Управления военной промышленности и вооружений генерал-лейтенантом Георгом Томасом 2 ноября 1939 года. Но «осторожного заговорщика» хватило ненадолго. 6 ноября Браухич в присутствии Гальдера высказал Гитлеру все возражения по поводу предстоящей кампании, заключив, что «настроение войск – плохое и с таким настроением начинать рискованное предприятие нельзя»^[16]. Гитлер вскипел. «У присутствующего при скандале Гальдера (как и можно было ожидать) вдруг… потекли из глаз слезы! Ох уж этот Гальдер! После такого краха он сразу же вызвал к себе подполковника Гросскурта и… в сильном возбуждении приказал уничтожить все бумаги, представляющие опасность»^[17]. При этом Гальдер заявил, что решение о начале операции уже принято и его действия ничего изменить не смогут, а следовательно, и он может самоустраниться от принятия решения.

Гальдер в соответствии с приказом Гитлера начал разработку плана войны на Западе. Каких-либо талантливых озарений, которые, казалось бы, можно было ждать от столь хорошего профессионала, как Гальдер, однако, не последовало. Представленный наверх план Генштаба сухопутных войск являл собой все тот же план Шлиффена, уже один раз не удавшийся в 1914 году. Но тогда он был «испорчен Мольтке»! Разработанный Гальдером план исходил прежде всего из того, что англо-французские войска предпримут массированное наступление на Рур. Вермахт, успешно отразив нападение, должен был нанести встречный удар севернее Люттиха. А далее место нанесения главного удара ставилось в зависимость от развития ситуации.

Но тут Гитлеру поступила еще одна версия плана – от начальника штаба группы армий «А» Эриха фон Манштейна. План Манштейна был смелым, решительным и не шел ни в какое сравнение с банальным порождением статичного ума генштабиста Гальдера. Несмотря на сопротивление Генштаба, Гитлер настоял на том, чтобы в основу будущей кампании был положен план Манштейна – и, в очередной раз, доказал, что чутье его пока не подводит. Блестящей победой во Франции вермахт был обязан ни в коем случае не Гальдеру, а талантам Манштейна и полевых генералов. Впрочем, свой посильный вклад в победу на Западе Гальдер все же внес – план Манштейна дорабатывался и уточнялся именно под его руководством: это было вполне в стиле Гальдера – хорошее воплощение на бумаге чужих талантливых решений. Гальдер творчески развил план Манштейна, значительно усилил ударные танковые группировки, составив рискованный, но крайне перспективный план наступления на Западе. После войны в одной из своих работ Гальдер предпринял попытку объявить себя автором «плана Манштейна» и присвоить талантливую идею коллеги – сначало это прошло, но после опубликования массы материалов откровенная ложь Франца Гальдера выплыла наружу. Правда, это заметили только военные специалисты.

Период подготовки наступления на Западе наконец показал, каким собственно заговорщиком является Франц Гальдер. Фрондирующий начальник Генштаба нашел массу аргументов, которыми смог объяснить свою пассивную позицию. Недостатка в них не было. Во-первых, Гальдер объяснил, что он должен подчиняться главнокомандующему сухопутными войсками генерал-полковнику фон Браухичу, а вот если тот отдаст приказ о перевороте, то… Но «резиновый лев», как называли Браухича, такого приказа отдавать не собирался, а следовательно, Гальдер, ссылаясь на высшее руководство, также самоустранился от заговора. Во-вторых, Гальдер заявил своим коллегам по заговору, что он должен «знать позицию народа»: мол, интересно, поддержит ли немецкое общество переворот. В-третьих, западные державы явно воюют не против Гитлера, а против Германии, и тем самым «невозможно терпеть, чтобы Германия длительное время оставалась для Англии народом илотов». В-четвертых, в-пятых, в-шестых… Итог был один: «убежденный противник режима», не имея гарантий стопроцентного успеха и того, что измена присяге не будет воспринята как преступление против немецкого народа и не повлияет на его дальнейшую карьеру, фактически не просто самоустранился, но и серьезно осложнил работу заговорщикам, которые видели в нем если не руководителя, то одного из главных «фигурантов» переворота. Фактически с января 1940 года Гальдера нельзя рассматривать как «заговорщика», то есть человека, предпринимавшего реальные шаги по отстранению Гитлера от власти – правда, и раньше в случае с Гальдером все ограничивалось исключительно радикальными высказываниями в кругу противников Гитлера, ничего конкретного он не сделал – а ведь по своему положению мог. Возникает лишь вопрос – хотел ли? Скорее всего, нет. Увидев, насколько удачно развивается ситуация, Гальдер принял решение плыть по течению и воспользоваться успехами нацистской Германии. Тем более что победы вермахта (и тем самым политика нацистов) на самом деле делали Германию ведущей, если не величайшей, страной Европы. А не это ли цель немецкого милитариста, каким всегда был Франц Гальдер? Гальдер, естественно, позаботился о том, чтобы успокоить свою совесть – вообще военные профессионалы-консерваторы постоянно были очень озабочены этой проблемой. Объяснение своей позиции Гальдер нашел довольно быстро – накануне начала наступления на Западе. Теперь он категорически был против проведения каких-либо насильственных акций против Гитлера, объясняя это тем, что подобные акции нанесут вред Германии. В сложившейся ситуации эскалации противостояния с Западными державами он поставил главной целью победу в войне, а к борьбе против Гитлера можно было бы вернуться после ее завершения. Причем завершения победоносного, так как любой немец должен был бы приложить все усилия для достижения победы – не ради Гитлера, а ради Германии.

Подобная позиция Гальдера фактически означала полный отказ от борьбы против нацизма, так как однозначно переводила любые антиправительственные действия или заговоры в разряд государственных преступлений. Если же предположить, что Германия добилась бы победы, то авторитет Гитлера был бы настолько высок и непререкаем, что даже сама возможность переворота становилась лишь фантазией. То есть, с точки зрения Гальдера, оставалось все так же ждать поражения Германии, предпринимая при этом все возможные меры, чтобы этого не произошло. Столь двойственная позиция фактически выводила Гальдера из игры, даже хуже: оставаясь на словах сторонником заговора и тем самым обнадеживая заговорщиков, он превратился в покорного – и, что самое главное, высокоталантливого и профессионального – исполнителя воли фюрера и рейхсканцлера Великогерманского рейха. Франц Гальдер сделал свой выбор в пользу войны.

После победы над Францией Гитлер предпринял беспрецедентную в истории германской армии раздачу воинских званий: 12 человек стали генерал-фельдмаршалами, 19 – генерал-полковниками. Среди последних единственным, кто не занимал командного поста в действующей армии, был начальник Генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер. Отметим и еще одно «поощрение»: Гитлер подарил Гальдеру ему роскошную виллу в Берлине-Грюневальде, куда тот и переехал со своей семьей.

Стремительная и не имеющая аналогов в мировой военной истории победа над Францией – еще более убедительная, чем во время Франко-прусской войны 1870–1871 годов – можно сказать, примирила Гальдера с Гитлером. Он упивался своим «величием», тем, что «его» Генштаб оказался достойным преемником славы Большого Генштаба Мольтке. И конечно же, как любой немецкий офицер, прошедший Первую мировую войну, Гальдер был в восторге от того, что Германия смогла взять реванш за позор Компьена, за поражение в предыдущей войне. Навязав после своей победы Германии крайне тяжелые и унизительные условия мира, Англия и Франция сами заложили основу для будущего триумфа Германии. Правда, триумфа временного – но в этом «вина» не западных держав, а Советского Союза, который, не считаясь с потерями, все же смог переломить ход войны…

После поражения Франции Гитлер некоторое время был одержим планом высадки на Британских островах. Генштаб начал разрабатывать план «Морской лев» (Seelцve), перспектив для осуществления которого Гальдер не видел. Довольно скоро выяснилось, что ни военно-морской флот Германии – кригсмарине, ни военно-воздушные силы – люфтваффе к осуществлению плана просто не готовы, и он был похоронен. Тем более что был взят курс на войну с Советским Союзом. И здесь у Гальдера уже не было никаких возражений. Если при сравнении нацистского режима и «западных демократий» симпатии Гальдера были на стороне последних, то в отношении большевистского СССР позиция убежденного правого консерватора и милитариста, каким являлся Гальдер, сомнений не вызывала. СССР – естественный противник Германии, а большевизм – угроза существованию не только Германии, но и всей традиционной Европы. Разработку планов войны с СССР – а затем и их осуществление – Гальдер рассматривал как работу на благо своей родины и поэтому приложил к этому делу весь свой немалый оперативный талант генштабиста и организаторские способности. Каких-либо возражений со стороны Генштаба планы войны против СССР не вызвали, мало того – Гальдер оказался в плену идеи Гитлера о слабости РККА, несмотря на ряд докладных записок и меморандумов со стороны разведки.

Разработка войны на Востоке – плана «Барбаросса» – была поручена Генштабу сухопутных войск. 4 июля 1940 года он сформировал в составе Генштаба особую оперативную группу, которой была поручена работа над планом будущей войны. Во главе ее был поставлен генерал-майор Эрих Маркс. 5 августа 1940 года план был представлен фюреру. Согласно концепции Маркса, главными условиями победы должны были стать стремительность и внезапность: танки и люфтваффе должны были пробить брешь в советской обороне, а в задачу пехотных соединений входило уничтожение попавших в окружение советских группировок. По оценкам Генштаба, на разгром СССР было необходимо от 9 до 17 недель. Изначально предполагалось наступление двумя группами армий – «Север» (68 дивизий) и «Юг» (35 дивизий). Этот план стал основой для войны с СССР, хотя Гитлер и не придавал большого значения взятию Москвы, а это было ключевым пунктом в плане Маркса.

План Маркса был лишь первыми наметками, основная работа по плану «Барбаросса» проводилась под непосредственным контролем Гальдера, а его дальнейшую разработку осуществлял – с сентября 1940 года – 1-й обер-квартирмейстер Фридрих Паулюс. 18 декабря 1940 года план «Барбаросса» был подписан – он именовался директивой № 21. Это творение Генштаба сухопутных войск начиналось словами: «Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании ее до того, как будет закончена война против Англии».

Гальдер был в курсе планов Гитлера в отношении «восточных территорий» – он знал и о «приказе о комиссарах», и о планах физического уничтожения «расово неполноценных народов». Его ближайший подчиненный и, кстати, также активный участник антигитлеровского заговора, генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер в мае 1941 года от имени вермахта подписал соглашение с СС о действиях в СССР эйнзатцгрупп СД, что фактически развязало СС руки в проведении карательных акций на Востоке. Так что все заявления о том, что Гальдер был «просто военным специалистом», не состоятельны. В приговоре Нюрнбергского трибунала есть следующие слова: «Доказательства, представленные Трибуналу, подтверждают, что Германия имела тщательно разработанные планы сокрушить СССР как политическую и военную державу, для того чтобы расчистить путь для экспансии Германии на Восток, в соответствии с ее стремлениями»^[18]. И роль Гальдера в подготовке этих планов огромна, если не исключительна.