«Моя тайна, или Книга бесед о презрении к миру» kitabından alıntılar

Но какое безумие объявлять войну и ненависть себе самому из желания быть кому-нибудь другом!

Ребяческий возраст проходит, но ребячество, как говорит Сенека, остается;

ты называешь свое желание невозможностью. Но да будет так, раз не может быть иначе.

Вероятно, тебе кажется очень заманчивым умереть на ложе, покрытом пурпурными тканями, лежать в мраморной гробнице и завещать твоим преемникам спор о богатом наследстве;

что, по известному выражению Цицерона, ценность человека определяется у нас скорее «слабостью других», нежели его «собственной силою».

Да и я, говоря это, не обвинял тебя ни в лени, ни в скудости памяти; но я ставил тебе в упрек, что ты запоминал наиболее яркие места из читанного тобою, чтобы развлекать ими своих приятелей, и отбирал как бы из огромной груды наиболее изящные выражения, чтобы потчевать ими друзей, а все это – лишь средства для уловления пустой славы.

Не терпеть нужды и не иметь излишка, не повелевать другими и не быть в подчинении – вот моя цель.

Каким образом, скажи? Мне очень понятны твои слова. Августин Ибо из всех ваших дел, о смертные

А чтение твое – что было в нем прока? Из того многого, что ты прочитал, многое ли внедрилось в твою душу, пустило корни, принесло зрелые плоды?

И так как примеры на собственной жизни глубже проникают в душу,