Kitabı oku: «Закон бумеранга», sayfa 3
Теперь их судьба была полностью в руках Лескова. Стоило тому произнести одно слово, и Воронцов с Копчиком оказались бы… Да какая разница где?.. И ради того чтобы он не произнес этого слова, они готовы были на все. Лесков это хорошо знал и позволял им дышать, используя, по мере надобности, в своих целях…
6
…Копчик внезапно посинел и, разрывая пуговицы на рубахе, обнажая грудь, хрипло выкрикнул:
– Это не я, нет! Воронцов, сволочь! Его штучки! А я – не виноват! Ах, не успел!
Затем, опрокидываясь, зашептал быстро и просительно:
– Нельзя мне сейчас умирать, понимаешь, мне креститься надо! Креститься! Окрести меня, заклинаю!..
Виталий Покровский встал, обошел рухнувшее на пол тело и, наклонившись, профессионально положил указательный палец на артерию. Растерянно пожал плечами. Затем посмотрел на оголенный белый живот трупа. Неожиданно из рукава Виталия выпал и звонко ударился о пол самодельный нож. Рукоятка его была выполнена в виде распятия…
Глава вторая
ОЧЕВИДНОЕ И НЕВЕРОЯТНОЕ
1
Помощник генерального прокурора Александр Борисович Турецкий, развалившись в кресле, тыкал пальцем в кнопки телевизионного пульта и никак не находил хоть что-нибудь, на чем мог бы остановиться глаз. По всем каналам шли отечественные сериалы, о существовании которых он знал, но не больше.
С кухни доносилось шкварчанье и долетал запах жареного мяса. Понятие «нормированный рабочий день» в семье Турецких вызывало нервный смех, поэтому ужин начинал готовиться, когда раздавался телефонный звонок и звучало сообщение: «Голоден как собака, буду минут через семь».
Это в ночное время путь от Большой Дмитровки до Фрунзенской набережной занимал не больше пяти – семи минут. А в вечернее лучше было не зарекаться. В последнее время дорога стала просто непредсказуема. Вдруг всем водителям одновременно приходила в голову убийственная мысль: «А не поехать ли мне именно этой улицей?» Самое интересное, что и на второй день те же автомобили встречались в том же месте и в то же время, потому что, поклявшись больше на эту улочку никогда не соваться, каждый втайне надеялся, что и остальные поступят именно так.
Сегодня Турецкому повезло. Он пролетел по практически свободным улицам и теперь не знал, чем заняться, пока готовился ужин. В принципе, достаточно было озвучить этот вопрос, как Ирина тут же нашла бы бесчисленное количество дел, считающихся мужскими, и еще множество других, постепенно переходящих в эту категорию. Если от мытья посуды ему удавалось открещиваться, то возразить против аргумента: «Не может же приличная женщина со свежим маникюром взяться за ручку этого ужасного мусоропровода!» – он ничего не мог.
Зазвонил телефон.
– Меня нет! – крикнул Турецкий.
– Я не могу взять трубку, – услышал он в ответ. – Руки жирные!
– Наглая ложь! – крикнул упорно не желавший подниматься из уютного кресла Турецкий. – Руки у тебя тонкие и изящные.
– Ну вот, – расстроенно донеслось с кухни. – А вдруг что-нибудь важное?
– Солнце мое, поверь старому гончему псу, если бы случилось что-нибудь важное, телефон звонил бы не умолкая, ему подтявкивал бы мобильник, под окнами выла сирена, а на крышу дома уже садился бы вертолет!
– Шур, – немного спустя произнесла Ирина, оставив плиту. – Мне кажется, я знаю, кто это был. Может, я не права, но я тебе небольшой сюрприз приготовила.
– Да? – насторожился Александр Борисович.
Турецкий не только не любил сюрпризы, которые время от времени преподносила ему супруга, но где-то и боялся их. Как правило, под ними подразумевалась покупка очередной абсолютно бесполезной вещи.
– Это для вас, героев, важным может показаться похищение президента или захват ядерного авианосца, а нам, простым смертным, бывает хорошо и от маленьких семейных радостей! – произнесла она.
– Ирина! – Турецкий напряженно приподнялся с кресла. – Ты меня начинаешь пугать!
– Помнишь, когда покупали угловой диван, сильно расстроились, что под него нет в комплекте кресла? – продолжила она.
– Да, – подтвердил Турецкий, отлично припоминая, что он-то этому обстоятельству как раз несказанно обрадовался.
– Прохожу мимо мебельного. Смотрю, возле нашего диванчика плакат висит. А на нем изображен комплект с креслом. Мне чуть плохо не стало. Ну ворвалась в магазин, пробила все преграды и заказала креслице той же самой обивки!
– Может, еще не поздно отказаться?
– Мне кажется, что это были они.
В этот момент раздался уверенный звонок в дверь. И громкий голос позвал:
– Хозяин!
– Давай не будем открывать? – предложил Турецкий.
– Шурик, ты иногда ведешь себя как маленький! Поздно. Все уже оплачено.
Турецкий поднялся и, лениво шлепая тапочками, пошел открывать. Через некоторое время раздался его тревожный голос:
– Ирина!
Прибежавшая супруга в изумлении остановилась. На площадке у лифта стояли двое работяг в синих комбинезонах. А между ними кресло. Но не просто кресло. Это было суперкресло. Какой-то монстр среди кресел, больше похожий на трон. Оно занимало практически все свободное пространство.
Один из работяг посмотрел на бумагу и спросил:
– Турецкий Александр Борисович?
– Да, – ответила за мужа Ирина.
– Распишитесь в получении, – произнес, протягивая лист, грузчик.
– А может, занесете в квартиру? – предложила женщина.
– Не. Не пройдет, – уверенно заявил один из доставщиков. – Мы еле по лестнице затащили.
– Да, – добавил второй, разглядывая выражение лица Турецкого, – согласно пункта пятого договора с клиентом мебель, сделанная по заказу, обратно не принимается.
– Э-э-э, – заржал его напарник, – кому она нужна такая!
Затем они развернулись и ушли. Ирина подняла глаза на остолбеневшего мужа.
– Шуринька, – всхлипнула она. – Это я виновата. Дура я полная! Я же его не видела. Только на картинке. Там оно показалось маленьким и уютным. Ну что ты молчишь?
– А размеры там были?
– Да. Но я не обратила на них внимания. Кресла, они же везде практически одного размера. Давай, может, боком как-нибудь втащим? – предложила жена.
Турецкий медленно повернулся и ушел в комнату. Через некоторое время вернулся с рулеткой. Сделал измерения и, упав в кресло, задумался.
– Ну что ты опять молчишь? – нервно спросила Ирина. – Давай двигай, разворачивай, делай же что-нибудь! Ты же мужчина!
– Ира, эта дверь – восемьдесят сантиметров шириной, а та, в комнату, еще уже! – стараясь произносить громко и внятно, объявил Турецкий. – А ширина кресла метр сорок, длина метр пятьдесят и высота метр семьдесят!
– Ну и что?
– Как метр семьдесят пролезет в восемьдесят сантиметров?
– Ничего не могут! У нас, когда мы рожаем, никто не интересуется, как такой большой ребенок пролазит в такое маленькое отверстие. Надо – и все! – воскликнула, заревев, жена и убежала в квартиру.
Турецкий, вооружившись топором, подошел к монстру. Однако рука не поднялась уничтожить творение рук человеческих. Вот если бы дизайнер этого чуда природы положил бы на него, как на плаху, голову, колебаний было бы значительно меньше.
Теперь становилось делом принципа затащить этого троянского коня. Пускай стоит вечным символом женской глупости! Обследовав конструкцию, Турецкий смог разобрать кресло на две части, а затем, сняв двери и посносив косяки, путем неимоверных усилий все же затащил половинки в комнату, в результате чего она сразу резко уменьшилась в размерах.
Едва он закончил собирать сооружение, как мобильный телефон разразился звоном одновременно с домашним. На всякий случай жена выглянула в окно и увидела там автомобиль с синим проблесковым маячком. Теперь она не желала, чтобы бралась трубка. Однако определитель высветил «К. М.». Значит, звонил сам заместитель генерального прокурора Меркулов. Проигнорировать его было невозможно.
– Слушаю, Костя! – ответил Турецкий.
– Сань, у меня ощущение, что ты только что занимался перетаскиванием тяжестей.
– Да так, покидал немного гири, чтобы форму поддержать.
– Странно, не помню, чтобы у тебя такое когда-нибудь водилось.
– Ими обычно дочка с женой балуются, – ответил Турецкий.
– Ну-ну, – пробурчал Меркулов. – В окно давно выглядывал?
– Так, Костя, я же, как слышу телефонный звонок, первым делом к окошку бегу.
– Водитель уже проинструктирован. Едешь прямо по Калужскому шоссе в сторону Троицка до второго светофора – и направо с километр. Дачный поселок «Дзержинец». Пару часов назад вытряхнули кишки из генерала в отставке Копчика.
– Как я понимаю, он из «конторы»?
– Да. И следствием, по всей видимости, займется их служба собственной безопасности, поэтому пока требуется твое личное присутствие и формальное возбуждение дела прокуратурой.
– Постой, но это же за МКАД? Мы-то каким боком касаемся этого дела? Пусть областная прокуратура и возбуждает.
– Сейчас объясню, Саня. Это дачный поселок для генералитета КГБ, и статус ему отгрохали, дай боже. То, что это кусок Москвы, ладно, их немало, но он считается еще и частью Центрального административного округа, со всеми вытекающими последствиями. Так что можешь считать, генерала демонстративно пришили на Красной площади. Впрочем, вроде как у них есть подозреваемый, но сдается мне, это просто козел отпущения. Если не успеешь, сам знаешь, концы в воду и близко уже не подпустят. А так можно будет и «контору» за одно место подержать. Это надо не мне, это надо генеральному. Поэтому дуй на место преступления и разберись во всем сам.
2
Через полчаса служебная «Волга» Турецкого затормозила у распахнутых синих ворот. Дорогу преграждал шлагбаум. Из дежурки немедленно выскочил крепкий молодой человек и, склонившись к окошку, стал ожидать действий пассажира.
Турецкий протянул удостоверение и спросил:
– Копчик, это у вас?
– Да.
– Как проехать на место происшествия?
– Так это почти в центре. Прямо до памятника, затем налево. Там увидите, – произнес охранник, добавив: – Извините, мне необходимо получить разрешение на ваш допуск.
Минуты через две он выскочил и поднял шлагбаум. Проезжая мимо, Турецкий попросил водителя притормозить и, высунувшись в окно, подозвал охранника:
– Еще вопрос. У вас, смотрю, серьезная система охраны. Постороннему проникнуть на территорию сложно?
– В общем, да. Контроль идет за всеми автомобилями и посетителями, проходящими через наш пост. Но мы с полгода уже не досматриваем багажники. Поэтому постороннего можно провезти лишь в качестве груза.
– Это единственный путь на дачные участки?
– Со стороны источника также есть небольшой контрольно-пропускной пункт, но только для пешеходов. Однако там режим не менее серьезный, и без пропуска никто не пройдет, – доходчиво разъяснил охранник.
– Вам, наверное, сегодня уже задавали вопросы относительно посторонних и подозрительных личностей? – спросил Турецкий, которому постановка дела начинала нравиться. Круг подозреваемых значительно сужался.
– Да, – мотнул головой парень. – Единственные посторонние – это неизвестная компания на даче Заквасюка. Ребята сильно шумели. Пришлось их немного поутихомирить и заставить приглушить музыку. А утром одного из них увезли с переломом ноги…
Найти дачу, на которой совершилось преступление, не составило труда. Небольшой дом был окружен плотным кольцом из спецавтомобилей. Между ними сновали зеваки. Естественно, никакой речи о следе не могло и быть. Доказательством тому был скучавший поодаль проводник с овчаркой.
Турецкий подошел к нему. Присел и спросил у собаки:
– Ну что, потеряла след?
– Да, – махнул рукой проводник. – Все без толку. Как работать с такими людьми?
– Но поначалу ведь взяла? – продолжил Турецкий.
– Еще как! Но до меня тут будто стадо слонов протопало. Да вроде уже и поймали убийцу.
– А что, остались сомнения?
– Извините, а вы кто будете?
– Я следователь Генпрокуратуры Турецкий Александр Борисович, – произнес Турецкий, показывая старое удостоверение, которое он не спешил сдавать, получив повышение.
У многих людей от общения с высокими чинами напрочь отшибало не только память, но и способность элементарно соображать. Поэтому он старался, где не надо, не кичиться генеральскими погонами.
– Когда-то я работал с одним инструктором, – продолжил Турецкий, – так он уверял, что собака не только способна идти по следу, но и запоминает запахи. И если преступник вернется на место преступления, она его узнает. Это так на самом деле?
– Да. Она и хозяина определяет не столько по внешнему виду, сколько по запаху.
– Я сейчас войду в дом, а ты, немного погодя, словно забыл чего, тоже зайдешь и пройдешь мимо подозреваемого. Быть может, пес его узнает?
Проводник радостно закивал. Турецкий, предъявив стоявшему у ограды старшему сержанту служебное удостоверение, прошел сквозь оцепление на дачу.
– Я следователь Генеральной прокуратуры Турецкий, – произнес он. – Где начальник оперативной группы?
– Майор Сидоренков, – представился человек в штатском.
«Хорошая внешность для разведчика. Очень трудно запомнить подобного человека», – подумал Турецкий, внимательно осмотрев опера.
– Ну, введите в курс дела.
– Убитый – генерал КГБ в отставке Копчик Иван Силантьевич. Тело вывезли, но есть видеозапись. Пройдемте к телевизору.
Он подозвал оператора, и длинноволосый парень в кожаных штанах, быстро промотав кассету, нашел нужный кусок. Тело пенсионера пересекали под прямым углом два глубоких разреза. Один, ужасный, смертельный, тянулся вдоль всего тела от шеи до паха, обнажая вывалившиеся внутренние органы. Другой, скорее символический, шел по груди через линию сосков. Рядом с правой рукой лежал самурайский меч.
Турецкий, поправив пальцем сидевшие на носу узкие очечки, кивнул, давая понять, что информации получил достаточно.
– Труп обнаружил наряд, вызванный соседкой, случайно зашедшей к Копчику. Она заметила постороннего мужчину, шарящего по шкафам, и решила набрать ноль два. Задержанный Визгунов Роберт Захарович, – указал Сидоренков на сидевшего у окна понурого мужчину.
Тот, приподнявшись, кивнул, словно его представляют где-нибудь в приличном обществе. Левая рука его была прикована наручниками к трубе батареи отопления. Правой он покрывал лист бумаги пляшущими каракулями.
– От признания в совершении преступления отказывается. Правильно? – обратился к подозреваемому оперативник.
– Да-да, конечно, – подтвердил задержанный. – Отказываюсь.
Турецкий подвинул стул и сел напротив Визгунова. Тот посмотрел на Сидоренкова и обратился к Турецкому:
– От вас, как я понял, зависят моя участь и честное имя?
Турецкий слегка ухмыльнулся левым уголком рта: уж очень обращение напоминало ему растиражированную цитату.
– Я сейчас все разъясню, и вы поймете, насколько нелепо подозревать именно меня в столь страшном преступлении. Я и так получил два страшнейших стресса. А нельзя снять браслеты? Я ведь слаб здоровьем и не бегал лет двадцать. А тут у вас и милиция с пистолетами, и собаки, – произнес подозреваемый, подтягивая ногу обнюхиваемую овчаркой.
Проводник собаки едва уловимо повел головой, давая понять, что это не он, и вышел. Турецкий опять повернулся к подозреваемому, и тот продолжил прерванный рассказ:
– Я литературный, в некотором роде, работник. Вообще, официально числюсь в редакции «Делового состава». Ну а здесь – в качестве хобби.
– Интересное у вас хобби, – не выдержав, вставил опер.
– Знаете, – сделав вид, что не уловил издевки, продолжил Визгунов, – на самом деле страшно интересно помогать людям писать мемуары.
– Это, полагаю, не первая ваша работа подобного плана? – спросил Турецкий.
– Да, мне приходилось уже работать с бывшими представителями правоохранительных органов. И, как вы можете видеть, я абсолютно не подхожу на роль маньяка-убийцы. Я даже котят топить нанимаю за бутылку какого-нибудь человека!
– То есть, вы хотите сказать, что сами мараться не станете? – заинтересовался признанием оперативник. – Если вам понадобится убрать человека, то вы просто наймете специально обученного человека?
– Бога ради, не подсказывайте мне, что я хочу сказать! – раздраженно повернулся писатель. – Я достаточно свободно владею речью, чтобы доходчиво сформулировать свои мысли. Так вот, я приходил к нему по пятницам, и мы работали над очередной главой. Это материал с прошлой недели, после редакторской правки. Автор должен был ознакомиться и внести свои замечания. Я приехал, как договаривались. Дверь открыта. Вхожу, и что вижу? Лежит Иван Силантьевич в луже крови. Я в стрессе! Не могу пошевелить ни одним членом, а тут вваливается наряд вооруженного до зубов ОМОНа. Крепкие парни бесцеремонно извлекают меня из-под дивана и приковывают к трубе!
– Постойте, постойте, – опять вмешался Сидоренков. – Можно поподробнее описать ваши действия между оцепенением и извлечением из-под дивана?
Задержанный вздохнул, словно его поймали за непристойным занятием, и, глядя в голубые глаза Турецкого, открыл рот:
– Ну, в доказательствах своей невиновности я не сомневаюсь. Элементарная экспертиза подтвердит мою непричастность. Но есть небольшой вопрос, который очень сильно меня беспокоит. Мы заключили с автором договор, по которому он выплачивает мне гонорар поэтапно – за проделанную работу. Сегодня я должен был получить очередной транш, триста долларов. Те деньги, которые обнаружили в сейфе, были приготовлены для меня. Я понимаю, конечно, что мои мелочные меркантильные интересы по сравнению со смертью смешны и нелепы, но проделана работа! Есть бумаги, подтверждающие каждое денежное вливание. Как вы думаете, у меня есть шанс получить вознаграждение?
– Боюсь, что нет, – ответил, вздохнув, Турецкий. – Смерть автоматически аннулирует все сделки покойного. Впрочем, если бумаги составлены верно и их можно подвести под долговые обязательства, вам стоит обратиться с иском к наследникам. Но сумма может не оправдать даже адвоката. Так что послушайте совета: махните на все рукой и помогайте следствию обрести уверенность в вашей невиновности.
– Я виноват, – театрально тряхнув головой, начал признание задержанный. – Я виноват в том, что не бросился тут же оповещать о трагедии органы, а, находясь в состоянии аффекта, стал искать свои заработанные честным трудом деньги, хотя это говорю не для протокола, а чтобы поняли причину моих метаний. Еще попытку ограбления повесите.
– Скажите, материалы будущей книги могли быть для кого-то опасными или содержащими государственную тайну?
– Вы имеете в виду, не могли ли его убить из-за книги? Не смешите! Я передам вам в любой момент все его воспоминания. Думаю, кроме автора, они никому не могли быть интересными.
– Еще что-нибудь подозрительное, странное заметили? Какие-нибудь автомобили, люди?
– Нет. Ничего не видел.
Турецкий встал, давая понять, что разговор окончен. Вышли на крыльцо. Почти некурящий Турецкий для таких случаев имел с собой пачку неплохих сигарет. Он вынул две и, зажав уголком рта одну, протянул оперативнику вторую. Практически некурящий Сидоренков тоже прикурил и затянулся.
– Ну, что думаешь, майор? Веришь, что он мог? – задал вопрос Турецкий.
– Не. Не тянет на мокрушника. Так, мелкий пакостник. Скорей всего, правду говорит. Немного подержим для профилактики и выпустим. Тут соседка приходила. Жаловалась, что некая Марь Иванна, дом через участок, комнаты свои кому попало сдает. Я проверял. Вид из окна совсем не годится для установки наружного наблюдения. Надо будет хорошенько проверить всех ее последних постояльцев.
– Да и вообще все дачи обойти, – согласился Турецкий. – Что меня смущает, так это второй разрез. Улавливаешь, о чем я?
– Необходимости в нем не было? – догадался оперативник.
– Да. И здесь стоит сильно подумать. Быть может, преступнику спонтанно захотелось еще раз резануть, а может оказаться, что это предупреждение еще кому-нибудь! Или ритуальное действо!
– Уф, аж передернуло, как вы сказали, – прошептал оперативник.
3
Турецкий, прищурившись, разглядел столб пыли. Через минуту к охраняемым воротам дачи Копчика подкатил черный «мерседес». Охранник собрался было проверить документы, но рассерженный голос рявкнул через динамик:
– Быстро открыл!
Тот бросился распахивать ворота. Автомобиль въехал во двор и остановился у крыльца. Задние дверцы распахнулись, и из них выскочили трое крепких парней в штатском. Они профессионально рассредоточились по территории, взяв под наблюдение все потенциально опасные объекты. Затем вышел высокий седой генерал-лейтенант ФСБ.
Генерал поднялся на крыльцо и, протянув руку Турецкому, сказал:
– Если не ошибаюсь, Турецкий Александр Борисович? Слухи о ваших подвигах ходят и по коридорам нашего ведомства. К сожалению, представлены не были. Лесков. Генерал Копчик долгое время был моим подчиненным. И вот… Ниточку какую-нибудь смогли найти?
– Да нет. Тоже приехал минут пять назад, – осторожно ответил Турецкий.
– В общем, вы же понимаете, Копчик занимался делами государственной важности. Поэтому расследованием займется собственное следственное управление. Можете смело возбуждать дело и передавать его нам, – торжественным тоном произнес генерал.
Затем он протянул руку отдававшему честь майору.
– Майор Сидоренков!
– Привет, Павел Викторович, – хмыкнул генерал.
Оперативник залился краской, а Турецкий отметил топорную работу. Глупо перед человеком, которого видишь как бы в первый раз, делать вид, что знаешь его подноготную. При современных средствах мобильной связи такие фокусы не прокатывают. «Он бы еще здоровьем жены поинтересовался!»
– Как себя чувствует Елена Геннадьевна? Надеюсь, на днях выпишут?
– Спасибо, завтра обещали. Кость срослась. Только в одном месте нагноение осталось.
– Подготовьте материалы… Да, такие дела проворачивали, а теперь и вспомнить не с кем. Когда снимут гриф секретности, никого из участников и в живых не останется… – задумчиво протянул генерал. – Молодец, оперативно сработал. Какие соображения относительно преступника?
– Он пока подозреваемый, – возразил майор.
– Вам моя информированность показалась недостаточной? – ни с того ни с сего прорычал Лесков, и майора словно подменили.
– Никак нет! – громко доложил он. – Предварительная картина такова: преступник Визгунов Роберт Захарович втерся в доверие к покойному Копчику Ивану Силантьевичу под видом литературной обработки мемуарных материалов. Около полудня между ними произошла ссора. В результате чего Визгунов нанес два режущих удара сувенирным самурайским мечом и затем предпринял попытку ограбления, но был задержан на месте преступления с поличным. От дачи признательных показаний отказывается.
– Вот это другое дело. А то мямлит: невиновен, надо доказать. Все, посторонних прошу очистить территорию. К работе приступают наши профессионалы!
– Генеральная прокуратура официально возбуждает уголовное дело. И далеко не все, как вам представляется, здесь ясно и очевидно, – склонив голову, сухо произнес Турецкий. – Поэтому убедительно прошу держать меня лично в курсе хода следствия.
– Не беспокойтесь. Вся информация, которую следствие сочтет важной, будет доводиться до вас лично, – тщательно скрывая иронию, пообещал генерал Лесков.
