Kitabı oku: «Быт, обычаи, обряды и праздники донских казаков XVII–XX вв.», sayfa 3

Погоревшим станицам, где огонь уничтожал все постройки и пожитки казаков, войско приходило на помощь, давало погорельцам льготу от воинских тягостей на год-два. Представляла в их пользу мостовой сбор или же прямо выдавало денежную ссуду.

Итак, пищу себе жители города Черкасска летом должны были готовить в отдельно стоящих кухнях, где они клали русские печи, или прямо во дворе складывали «печь-гарнушку», на которой готовили еду. Хлеб выпекали или в русских печах, или ставили во дворе печь-пекарку. Последнюю выкладывали из камня, верх делали полукруглым с четырьмя отдушинами. Топили обычно бурьяном, жар выгребали мокрой тряпкой, после чего хлеб сажали в печь на лопатках. Через отдушины смотрели готовность хлеба.

И если было очень жарко, отдушины открывали.

Кроме того, в кухне стоял стол, лавки, полки с посудой, обязательно был святой угол. Здесь пекли и варили не только в целях предосторожности от огня, но и для поддержки в курене чистоты.

Кстати, эта традиция строить кухни сохранилась и по сей день во многих станицах. Казаки живут в кухнях с ранней весны и до поздней осени, в куренях только спят, поддерживая, таким образом, идеальный порядок в доме.

Семья казака

Семья для каждого человека – это, прежде всего, мать и отец, братья и сестры, самые близкие и родные люди, с которыми ты мог поделиться и горем и радостью, у которых ты в трудную минуту ищешь поддержки, совета, понимания, помощи и находишь. Каждый здоровый мужчина и женщина, когда приходило время, женились, выходили замуж, обзаводились семьей. Семейный союз пользовался у казаков уважением.

Как же складывались семейные отношения на Дону?

В XVII веке на Дону было мало семейных казаков, так как большую часть своей жизни они проводили в бесконечных походах, войнах, сражениях, набегах. Влюбляться в женщин считалось недостойным для казаков. Поэтому женщины не имели большого влияния на их жизнь. Большую часть своего времени они проводили в кругу своей семьи. Часто в то время казаки брали себе в жены прекрасных пленниц: черкешенок, персиянок, турчанок. В.Д. Сухоруков писал: «На поисках казаки брали в плен многих женщин. Жен знатных мурз отдавали на откуп, прочих же приветливым обхождением приохачивали ко всегдашней жизни у себя и обыкновенно женились».

Источники сообщают о захвате казаками женщин.

Так, в зиму 1634–1635 гг. казаки привели в свои городки 800 женщин и детей с Чубура, а затем 935 женщин и детей с Ачаковской косы.

Иногда татары или турки брали в плен русскую или казачку. А казаки через несколько лет освобождали ее. У нее были уже дети от татарина. Мать захватывала их с собой, потом выходила замуж за казака, а эти дети были приемышами. Обыкновенно таких приемышей звали «тумой». Впоследствии стали звать «тумой» всех рожденных от брака казака и восточной женщины, а рожденные от брака казака с неказачкой по происхождению получили название «болдырь». Фамилия Болдыревых – самая распространенная на Дону. О матерях-пленницах и о смешанных браках напоминают казачьи фамилии: Тумины, Ясыркины, Татаркины, Мордовкины, Турчанкины и т. д.

В XVI–XVII вв. браки и разводы у казаков заключались на кругу, на майдане.

Казак с казачкой выходил на круг, и казак говорил: «Ты, (называя женщину по имени), будь мне женой!» – «А ты, (называя мужчину по имени), будь мне мужем», – говорила она. Если круг давал согласие на этот брак, то они становились мужем и женой. Так же совершались и разводы. Муж приводил жену на круг и говорил: «Атаманы, молодцы! Она была услужливая и верная супруга, теперь она мне не жена, а я ей не муж». Отказанную жену тут же мог взять другой, прикрыв ее полою своего кафтана, тем самым снимая с нее бесчестие развода. Простота развода приводила к тому, что казак на протяжении своей жизни мог жениться несколько раз. Получить развод было гораздо легче мужчине, хотя и женщина в случае неудачного брака могла добиться развода при поддержке общества. Правда, после церковного освящения брака развод превратился в чрезвычайно тяжелое дело и не мог осуществляться без духовного суда. В это время, видимо, и появляется пословица «Сведет поп, а разведет гроб». Эти простые брачные обряды, тем не менее, соблюдались очень строго. Сожительство мужчины и женщины без разрешения круга считалось прелюбодейным грехом и сурово наказывалось, вплоть до смертной казни. Но чаще всего прелюбодеев связывали вместе, женщине обрезали юбку до колен, что считалось страшным позором, и в таком виде пускали по улицам Черкасска.

Появлению этого обряда было несколько причин: во-первых, достаточно долгое время на Дону не было церквей. Первый храм в Черкасске был поставлен только в 1652 году, а до этого негде было венчаться, во-вторых, казаки часто женились на своих пленницах – татарках, турчанках, а они исповедовали мусульманство, а для того, чтобы обвенчаться в православном храме, она должна была принять православие, креститься и только после этого венчаться. Для заключения брака на кругу это было не обязательно. Ну и, наконец, заключение брака на кругу говорит о статусе круга. Решение, принятое на кругу, имело силу закона. Таким образом, брак, заключенный на кругу, был не таинством, а гражданским союзом, одобренный обществом. Этот обряд в старину являлся всеобщим. Даже после распространения церковного обряда бракосочетания казаки предварительно исполняли свой старинный обычай на кругу, заключался гражданский союз, а затем уже венчались в церкви, совершалось таинство брака. Существовал и еще более древний обычай заключение брака – венчание у вербы. Из приговора С. Разину известно, что он «сбивал» с Дона священников и велел «венчаться около вербы».

Брак, заключенный на кругу, не только фиксировал акт бракосочетания, но и регулировал весь объем семейно-брачных отношений. Все сообщество узнавало, чьей супругой стала конкретная женщина, насколько достоин заключенный союз. Круг как бы признавал за женщиной вступление в казачьи ряды. Она становилась казачкой и потому могла рассчитывать на помощь круга. Бракосочетание на кругу давало новый статус самому казаку. Он становился семейным человеком и должен был воспитывать достойную смену себе и братьям по оружию.

Но, как считает известный исследователь истории донских казаков писатель Б.А. Алмазов, «историк Савельев, описавший этот обычай, был не совсем точен. На Дону существовал древний обычай, который получил название «талах», что в переводе с тюркского означает «отойди». А применялся этот обычай, когда наступающий враг был силен, и не было возможности разбить его во встречном бою до подхода подкреплений. Вот тогда на помощь и призывались охотники-добровольцы.

Атаман выходил на майдан и снимал шапку.

Это означало, что за достоверность известия он ручается головой. Потом атаман сбрасывал кафтан, что говорило об очень серьезной военной опасности. Лишь после этого в гробовой тишине атаман говорил: «Кто хочет быть повешенным, изрубленным саблями, на кол посаженным или в смоле сваренным? Выходили добровольцы, которые вызывались задержать врага до подхода помощи и для того, чтобы дать другим казакам возможность откочевать, скрыться.

Отбор добровольцев был строгим. По возможности, не брали единственных кормильцев, холостяков, не имеющих потомства, чтобы казачий род не пресекся. И когда отбор защитников был произведен, казак-смертник говорил: «Братья казаки! Перед Господом Богом нашим Иисусом Христом, кто возьмет моих сирот и мою вдову за себя? Была мне она хорошей женой, а ноне не надобна». Тогда-то и выходил добрый человек, способный взять на себя ответственность за содержание и воспитание детей и вдовы при живом муже. Накрывал ее детей буркой или чекменем и говорил: «Я, такой-то, беру твою жену за себя!» Атаман произносил: «Талах». После чего жена и дети считались женой и детьми нового отца. Но если все-таки казак-смертник не погибал? Что тогда? Он мог вернуться в станицу, но к своей жене и детям не имел права прикоснуться и даже сказать, что он их отец. Он имел право взять в жены другую казачку. Но чаще всего менял имя и уходил в другое войско».

На Дону всегда проживало много этнических групп и национальностей. Такое смешение и разнообразие повлияло на внешность донских казаков, особенно тех, кто проживал в низовьях Дона.

Какова же была наружность наших прабабушек? Историк В.Д. Сухоруков писал: «Представьте красавиц роскошной Азии, смешанные вместе черты черкешенок, турчанок, татарок, русских, и тогда получите общее понятие о красоте обитательниц Дона. Пламенные черные глаза, щеки, полные свежей жизни, величайшая опрятность и чистота в одежде. Они, как и все женщины, любили наряды, румянились, когда выходили в гости или в церковь».

Но положение женщины постепенно менялось. В XVIII веке она получает права гражданства. Хозяйки и пожилые уже могли появляться в обществе мужчин, но вмешиваться в их разговоры они не могли. «Более свободно и уверенно чувствовали себя казачки, когда собирались в своем кругу, без мужчин. Жены старшин любили повеселиться в обществе соседок. В таких женских компаниях пленная турчанка подносила гостям на большом подносе сладкий мед. Хозяйка, держа в одной руке стакан, другой взявшись под бок, в желтых туфлях, пристукивая каблуками, припевала: «Туфли к милому глядят, полюбить его хотят»¹³. Многие казачки прекрасно говорили по-татарски и по-турецки, тогда это было в большой моде. Эти языки казачки выучивали в устном общении с татарами и турками.

Но строгое одиночество женщин мало-помалу ослабевало. Они начинают выходить на улицу просто для того, чтобы погулять или посидеть возле рундука. Военная жизнь казаков выработала и особенный тип женщины-казачки – сильной, мужественной, неустанной труженицы, смело принимающей все труды мужчин. Многие казачки прекрасно скакали на лошадях, владели огнестрельным оружием.

Г.В. Губарев писал: «Века постоянных боевых тревог выработали в казачке бесстрашную решительность и способность сохранить присутствие духа в моменты неожиданных опасностей. На реке она управлялась с каюком, скакала верхом на коне, ловко владела арканом, луком и самопалом. Умела вставать на защиту своих детей, куреней и станиц…

Дончиха была женщиной свободной, жившей в обществе, не знавшей рабства, крепостных господ, а обычай не разрешал казачке идти в услужение к богачу. Отсутствие крепостного права, личная свобода и военная опасность на раннем этапе истории донского казачества, длительное пребывание мужа на военной службе и войне с другой стороны, безусловно, повлияли на характер казачки и развили в ней такие черты характера, как самоотверженность, чувство собственного достоинства, умение отстаивать свои интересы и убеждения. А принятие самостоятельных решений (в отсутствие мужа) по тем или иным житейским проблемам требовало от нее разумности, ответственности и смелости. Казачке были чужды забитость и покорность, но присущи гордость, независимость и властность».

Кроме женской работы, в отсутствие мужа казачки выполняли и мужскую: сами пахали землю, сеяли хлеб, убирали и молотили его.

Несмотря на старинное казачье присловье «женщину и коня всегда держат в поводу», казачки по сравнению с женщинами других народов пользовались большей свободой.

Некоторые «жармелки», чьи мужья были на службе, «гуляли и вольничали». Это, конечно, приводило к конфликтам в семье. Говорят, что в стародавние времена казак, вернувшись со службы и узнав, что жена была ему не верна, шашкой снимал голову с плеч. Но вообще-то дело редко заканчивалось даже разводом, обычно ограничивалось поркою плеткой.

Незаконнорожденных детей, на Дону называли нахалятами, мужья чаще всего признавали таких детей за своих или отдавали в чужие семьи, там их удочеряли или усыновляли. По достижении совершеннолетия зачисляли в казаки и таким образом не давали пропасть детям греха. У вдов и девок дети, родившиеся без мужа, также считались казаками.

Однако по этому поводу В.Д. Сухоруков писал: «Не следует преувеличивать размеры женского “волочайства”, оно все-таки было исключением из правил, женский пол на Дону отличался по большей части чистотой нравов».

В хуторах и станицах Дона проживало много казачьих вдов, мужья которых сложили свои головы на поле брани. В связи с этим существовал еще один интересный обычай. Когда муж и жена шли вместе по улице, то муж шел немного впереди, а жена чуть сзади. Это как раз было связано с тем, что в станицах было много вдов, и чтобы не демонстрировать перед ними свое счастье и не травмировать их душу, семейные пары именно так ходили по улицам.

Главой семьи, конечно, был отец. Он занимался всеми хозяйственными делами: на его попечении были все работы, связанные с землей, сельскохозяйственным инвентарем (его покупка и починка), уход за домашними животными. Кроме того, он принимал участие в общественно-политической жизни станицы: в казачьих кругах, сходах станицы.

На плечи матери ложилась вся работа по дому.

Под ее неусыпным контролем находилось все, что было связано с питанием семьи: соблюдение постов, стол праздничный, стол будничный, забота о белье и ремонте одежды.

Отличительной чертой казачки было ее стремление к чистоте. Казачки были отменными хозяйками, и этому были важные причины. Г.В. Губарев писал: «Свободный труд приучил казачку к аккуратной и добросовестной работе». Она работала на себя и для своей семьи. И такой работой она славилась на протяжении веков, считая, что не вычистить курень, выпустить мужа или детей в неаккуратном виде на улицу – значит уронить себя, «свое человеческое достоинство в глазах всей честной станицы и в своих собственных». Казачьи курени мылись несколько раз в году и не только внутри, но и снаружи. Генеральная уборка проводилась три раза в год: к Пасхе, Рождеству и обычно к празднику святых апостолов Петра и Павла. Внутри казачьи курени белились, а снаружи дома желтили глиной. Ставни и наличники обычно были белыми или голубыми. Двор также должен был сиять чистотой. Его выметали, посыпали песком, желтили камешки, которыми выкладывали и клумбу, во дворе обязательно должны были быть цветы.

Хорошей хозяйкой считалась та казачка, у которой всегда в порядке была печь, блистал чистотой пол, была наготовлена еда, чисто выстирано и правильно повешено на веревке белье.

Следует заметить, что даже тогда, когда появилась краска, пол в казачьих куренях красили не все. Одна из пожилых казачек объясняла это так: крашеный пол – это холодный пол, и ходить по нему босиком было неприятно, а некрашеный – это живое дерево, это теплый пол. Но некрашеный пол содержать в чистоте было труднее, поэтому казачки вначале натирали его мелко раздробленным желтым камнем-деруном, а потом несколько раз смывали водой. Пол приобретал желтоватую окраску, становился гладким и блестящим.

Казачки, приходившие в гости пить чай или кофе, смотрели, нет ли черноты на заварном чайнике, в том месте, где крепилась ручка чайника, наиболее уязвимое место. Если грязи не было, то считалось, что казачка – настоящая хозяйка, додельница, чистотка, и дочь ее сразу брали замуж, поскольку всему этому она научила и ее.

Те казачки, чьи курени стояли недалеко от Дона, и зимой и летом стирали в Дону при помощи рубеля и мыла.

Иногда в качестве мыла использовали и золу. Сжигали стебли подсолнуха, оставшуюся золу собирали в мешок и использовали как мыло. Мешок с золой клали в корыто с водой, отчего вода становилась мыльной.

И отец, и мать пользовались уважением детей, которые обращались к ним только на «вы». Но если отец пользовался уважением и любовью всех членов семьи, поскольку он был глава семьи, то родимая матушка всегда чтилась в казачьем быту. Ее право на любовь часто доставалось дорогой ценой неустанного труда, трогательной заботы обо всех членах семьи, преждевременной потерей красоты, молодости и здоровья. С детских лет девочек готовили к семейной жизни, внушали ей, что она будет главой дома и на ней будут держаться не только хозяйство, но и станичная мораль и обычаи. Поэтому и звалась она гордой казачкой, что велик был груз ответственности за все казачество, лежавший на ее плечах и носимый ею с достоинством.

Свидетельством почтения к матери-казачке является установление праздника Дня матери-казачки, который отмечался ежегодно 4 декабря, на православный праздник «Введение Пресвятой Богородицы во храм». Праздник приходится на пост, но отмечается как торжество любви, благоденствия семьи и плодородия. В старину организовывали в этот день постные балы, на которые приглашались молодые люди с родителями, где и происходило знакомство будущих супругов.

Большой семьей считалась семья из тринадцати человек: отец, мать, родители отца, два взрослых сына и семь малолетних детей. Среднее семейство насчитывало от шести до девяти душ, и малая семья состояла из четырех человек.

Семейные отношения казаков регулировались и народными юридическими обычаями, которые нигде не были записаны, но бытовали в повседневной жизни казаков, и последние старались их придерживаться. Браки с неказаками были довольно редки по многим причинам: чаще всего причиной являлись опасные насмешки со стороны товарищей и родственников. Ведь все-таки казаки считали себя привилегированным сословием, да и жена-русачка или хохлушка не знает казачьих обычаев, может допустить оплошность, показаться невоспитанной или совсем дурной. Другая причина – боязнь связать себя с многочисленной безземельной родней неказачьего сословия, врожденная антипатия к «иногородним», боязнь взять жену из семьи с темным и неизвестным прошлым.

Сохранился документ от 23 августа 1777 года, в котором войсковая канцелярия постановила ходатайствовать перед преосвященным Тихоном, епископом Воронежским и Елецким, подтвердить еще раз, «чтобы священники соглашающихся итить в замужество за малороссиян и великороссиян, казачьих жен и дочерей не венчали»¹⁴.

Ниже мы приводим некоторые положения из статьи «Народные юридические обычаи в Раздорской на Дону станице»¹⁵.

Какие же это были обычаи? Так, например, нельзя было вступать в брак ближе семи степеней родства, и нарушение сего считалось большим грехом.

Парню и девке, воспринятых одной кумой, нельзя было вступать в брак, а также куму с кумою, которые воспринимают, то есть являются крестными родителями. Родство духовное и кумовство считалось большим родством.

Жених должен быть старше невесты. Хотя этот обычай соблюдался не всегда. Иногда родители женили сыновей на невестах старше, чтобы иметь хороших работниц.

Согласие родителей на вступление в брак детей имело большую силу, и редко кто решался вступить в брак своевольно. Но если все-таки женились помимо родительской воли, то родители не принимали их, а иногда даже проклинали.

Если у жениха и невесты нет родителей и нет ни отчима, ни мачехи, то место отца занимали ближайшие его родственники, а если таковых нет, то родственники матери. Они помогали, чем могли, благословляли молодых на вступление в брак, и их тогда называли богоданными родителями.

Относительно приданого условий особенно никаких не делалось. Жених на приданое невесте ничего не давал. Но в случае смерти ее бездетною приданое считалось собственностью ее родных.

Суеверия сопровождали жизнь казаков. Если было несколько невест, и родители не могли выбрать, то поступали следующим образом: загадывали на одну из невест, а жениху в сапоги насыпали жито и просо. Утром смотрели, какой первый сапог он оденет: если с житом, то будет успех в задуманной невесте.

Перед свадьбой со стороны родителей жениха и невесты заключалось соглашение, по которому в случае отказа одной из сторон от свадьбы без уважительной причины отказавшаяся сторона должна была уплатить заряд (штраф). Если жених был пьяница, а невеста – распутная, только по этим причинам могла быть расторгнута свадьба.

Разводы бывали редко. Но если все-таки это случалось и жена могла доказать все страдания от мужа, то при посредстве родных и правительства забирала все свое имущество в дом своих родителей.

Отношения членов семьи регулировалось также правилами. Старшими в семье были родители, которые распоряжались всем имуществом по своему усмотрению. Если дети были взрослыми и имели своих детей, то родители в важных случаях советовались с ними.

После смерти родителей главным в семье становился старший брат и его жена. Они распоряжались имуществом и расплачивались за все, но при этом ставили в известность младших братьев. Во время обеда садились по старшинству. Старшая невестка готовила есть и подавала на стол, а меньшая помогала ей во всем.

При муже жена имела право распоряжаться всем имуществом, а после смерти мужа, если дети были совершеннолетними, то она получала законную часть по ее желанию. После смерти родителей дети делили все имение поровну, но дом всегда оставался собственностью младшего брата.

От первого и второго брака дети от одного отца, все одинаковые наследники. Но если мать выходила замуж за другого, то рожденные дети не были наследниками в имуществе первого мужа.

Раздел имущества осуществлялся обычно после смерти родителей, но иногда это делали при жизни. Когда родители умирали, а дети-сыновья жили с ними, то все наследство делили между собой на равные части. Если среди братьев оставалась сиротой сестра-девушка, то она получала равную часть с братьями, а замужняя – ничего.

Как мы уже говорили выше, после смерти родителей старший брат распоряжался имуществом, но если оставались несовершеннолетние братья и сестры, то при участии местного правительства делалась подробная опись имущества, и по достижению совершеннолетия они имели право требовать от старшего брата свою часть.

При приобретении собственности существовало также несколько способов: один из них – покупка или «испрошение от общества». Например, отделившиеся самовольно от родителей или по бедности просили (на новоселье) у общества на домашнее обзаведение леса, место под усадьбу или под виноградный сад, и если общество соглашалось дать, то составлялся документ за общими подписями. Выделенное место под строительство, виноградный сад заносились в книгу и делались собственностью казака.

Собственность можно было получить и в результате дарения. Незначительные вещи дарились без всяких бумаг, только при свидетелях, а такие, как, скажем, дома, виноградные сады, закреплялись бумагой. Получающий дар благодарил дарителя, кланялся в ноги и целовал руки. Дары не отбирались, но если подаренное забирали не скоро, то даритель, обидевшись, мог не отдать подарка.

При договорах и сделках вначале уславливались в цене, сошед-шись, били по рукам и пили магарыч, давали задаток. После этого продающий не имел права отказаться от продажи, иначе подвергался суду. То же и со стороны покупателя: если он вздумал отказаться от покупки, то лишался задатка, а иногда и приплачивал сам.

При покупке каждого предмета бывали особые условия, например, при покупке дома хозяева должны были оставить икону и стол. При покупке коня – чтобы на нем была узда, а кони из табуна покупались без всего. Покупать корову или вола нужно было с бечевой на рогах. От покупки можно было отказаться, но только до дачи задатка. При найме на работу хозяева расплачивались за работу деньгами, харчами или на обмен (за семена на посев).

Уголовные преступления, такие как изнасилование, растление, противоестественные совокупления и снохачество встречались редко и считались гнусными. Блуд и прелюбодеяние по расположению сердечному не считались слишком большим преступлением, хотя на таких людей смотрели с пренебрежением и презрением.

В благоустроенной семье каждый ее член нес соответственно своему возрасту работу. Жены помогали мужьям, дети – родителям. Мужчины косили хлеб, женщины гребли и вязали снопы. Молотьбой хлеба также обычно занимались женщины и старики. Когда казак был дома, казачка не бралась за плуг или косу, но в его отсутствие ей приходилось выполнять и мужскую, и женскую работу. В трудах и заботах проходили дни ее в ожидании мужа. Казачки старались держать хозяйство, дом и семью в порядке, надеясь на то, что, вернувшись со службы, муж похвалит свою молодую жену за трудолюбие, домовитость и верность. Можно сказать, что казачка в земледельческой семье была героиней.

Казачка за домовитость, благопристойное поведение и за снаряжение на военную службу не менее трех сыновей могла быть награждена медалью «За усердие». Такие женщины пользовались почетом и уважением. Сам атаман склонял голову перед ними.

Известно, что во время войны 1812 года на Дону было проведено поголовное ополчение. В хуторах и станицах Дона остались только дети, старики и женщины, на плечи которых легли все заботы по поддержанию жизни на казачьей земле. После победоносного завершения войны атаман М.И. Платов, вернувшись на Дон, был поражен самоотверженным трудом женщин-казачек и издал специальный приказ по Войску Донскому, в нем говорилось: «Всем известно, когда враг нагло вторгся в пределы России с огнем и мечом в руках, воины донские, начиная от старого до малого, летели на ратное поле. Край донской оставался почти безлюдным. После завершения войны казаки вернулись в свои дома, оставленные без надлежащего надзора, что же они там нашли? Тот же порядок, то же благоустройство. Жены донские сохранили верность и привязанность, они сохранили дома и имущество, растили детей. Такое усердие, такая привязанность и уважение жен донских мужьям своим заслуживает особой похвалы… Я в сердечную обязанность вменяю по долгу звания Высочайше на меня возложенною, принести… всем женам воинов донских мою совершеннейшую благодарность за исполнение обязанностей их, за сохранение домов, семейств и имущества наших. Пусть верность и усердие их, наша за то им признательность, взаимное уважение и любовь послужит в позднейшем потомстве правилом для поведения и нравственности жен донских».

П.Н. Краснов в своей работе «Картины былого Тихого Дона» писал: «В XIX веке весь Дон был уже распахан сверху донизу. И распахала, и засеяла, и сжала, и в снопы повязала, и смолотила – все за казака сделала – его жена, чернобровая, осанистая донская казачка. Большую часть жизни казак проводил вне дома: то в походе, то на службе. На ниве работала его жена, скапливая ему богатство, обустраивая ему дом, да посылая на службу ему трудовые рубли. Если донские казаки во время долгих походов снискали великую славу Войску Донскому, то трудолюбивые, домовитые казачки, наши бабки и прабабки, сохраняли и земли, и богатство нашим дедам».