Kitabı oku: «Средневековая история. Чужие миры»
Чужие Миры
Пролог
– Ай, ….ля!!!
Со второго этажа трактира несся вдохновенный русский мат. Благо, опознать его в этом мире было некому, и упрекнуть даму в употреблении неподобающих выражений – тоже.
А и наплевать! В данный момент любой, кто сказал бы Лилиан Иртон хоть слово протеста, полетел бы головой вниз со второго этажа. И плевать на обстоятельства!
Мать вашу ать!!!
Вы рожать пробовали!?
Нет!?
Молчите, п… ползуны! Молчите!!!
Лилю скрутило очередной схваткой – и она опять принялась ругаться.
Минута, две… а, в такой момент они за сутки кажутся – и вот особенно сильная боль. И – сердитый, гневный крик ребенка.
– Мальчик!
Лиля выразилась еще раз – поинтереснее. И сделала последнее усилие.
Послед…
Больно-то как!
Словно каждый раз ежа рожаешь! Фууууу! Но зато теперь можно плюхнуться в кровать. Здесь, слава богам, нет гинекологических кресел, которые придумал Король-Солнце… чтоб ему на том свете засветили! От каждой роженицы…
Врачу-то удобно, а бабам каково?
Здесь, зато, есть родильная пеленка. Уселась над ней – и давай, выпихивай младенца на свет божий. Альдонаев…
А как иначе?
Тюфяки, между нами, денег стоят, мебель нынче тоже дорогая, а уж сколько стоит постельное белье… и за просто так угробить его в родах? Тут не миллиардеры живут!
А вот как закончила свои дела, можешь и в кроватку лечь. Что Лиля и сделала.
Тем временем малыша обтерли, перевязали пуповину, завернули в пеленку – и наконец, протянули Лиле. Женщина взяла белый сверточек, посмотрела на серьезное красное личико.
М-да…
И почему все новорожденные для нее похожи на гусеничек? Маленьких красных червячков? Еще и противно орущих.
Некормленных девять месяцев, ага! Внутри мамки сидел, потом полз через такое место, а тут еще и не кормят? Заорешь тут, как не из себя.
Лиля поспешила прицепить орущую «прищепку» на сосок, и ребенок вцепился в него с активностью голодной пираньи.
– Ганц. Ну, будем знакомы снаружи.
– Давай, мы пока тебе поможем, – рядом засуетилась Марион, закрутилась повитуха… каких усилий стоило заставить ее переодеться, вымыться, вычистить грязь из-под ногтей…
Свое здоровье дороже. Лиля договорилась на золотую монету, что было диким расточительством, обычно давали серебрушку, а то и меньше. Но повитуха за меньшую сумму не соглашалась. А ее сиятельству совершенно не хотелось помереть от родильной горячки.
Так что…
Отдраить и залить кипятком со щелоком всю комнату.
Прокипятить все белье, а для младенца – два раза.
И конечно, гигиена для всех, кто участвовал в родах. А то может, повитуха пять минут назад попу чесала, а теперь роженице туда полезла?!
Ну, знаете!
На такое Лиля не договаривалась, но бесплатная (или мало оплачиваемая) медицина во все времена одинакова. Лечиться даром – даром лечиться.
А так – кто платит, тот и прав. И усердия повитуха прилагала куда как больше, в расчете на премию, которую ей сейчас выдаст Марион. В средние века роды – это всегда лотерея. Русская рулетка, страх сказать каким местом. Но – повезло.
В этот раз роды длились поменьше, всего шесть часов боли, и вот он, малыш. Лилиан коснулась губами нахмуренного лобика.
Сын.
Уже второй…
Пока к груди приложила, пока все убрали, пока…
Это в роддомах хорошо, там персонала много. А когда на все про все два человека? А часто и того не бывает?
Вот время и пробежало. И Лиля почувствовала себя безумно усталой. Марион забрала у нее ребенка. Ганц Иртон насосался, словно клещ, и отвалился, смешно посапывая маленьким носиком.
Завтра Лиля уже не будет его пеленать, как кокон.
Завтра…
Сегодня у нее не было сил объяснять про движения. Про то, что малыш должен тренировать мышцы, что заворачивать его, словно гусеницу надо не всегда…
Все потом!
– Ты отдохни. Я его рядом положу, пусть поспит…
Лиля кивнула.
– Спасибо.
Откинулась на подушки и прикрыла глаза. А сон не шел…
Вот так и бывает – выплеснулось в кровь слишком много гормонов, и какое там спать? Переварить бы этот бешеный коктейль!
Лиля лежала в комнате, слушала сопение малыша, и думала о своем, о женском. Восемь месяцев назад она и не предполагала рожать своего ребенка в такой обстановке. Но рада, что не в лесу и не в поле.
Да, и так бывает.
Ты – графиня, а ребенка рожать приходится в одной из комнат трактира, во вражеской, считай, стране. Авестер, будь он неладен.
А ведь год назад все было намного лучше! Ну что ей стоило поберечься?
Не подумала…
Казалось, жизнь налаживается. С мужем были найдены и взаимопонимание, и симпатия, и даже, кажется, любовь. С его стороны точно, да и Лиля начинала что-то такое испытывать. Проверила Джерисона в серьезном деле, и поняла, что на мужа можно положиться.
Уэльстер хорошо попробовал их на зуб. Впрочем, ей грех жаловаться, Гардвейг – король Уэльстера и вообще помер после их визита.
Нет, они не виноваты, просто так совпало… им тоже не понравились бунт, переворот и прочее. Пришлось поучаствовать и немного помешать. Заодно и друг на друга посмотрели в деле.
И кто бы мог подумать, что Джерисон Иртон – такой? Хорошо же он маскируется в обычное время. Хотя Лиля надеялась, что и она его удивила. Человек сильно раскрывается в критической ситуации, в другое время такого не дождешься.
Вернулись домой, воспитывали дочь, родили сына, Джерисон занимался гвардией, ну и немного торговлей Броклендов, надо же кому-то дело потом передавать. Лиля развивала торговую марку Мариэль…
А потом все принялось рассыпаться, словно карточный домик от порыва ветра. Дунул великан – и полетели картинки по ветру, трепеща боками. Знать бы только, кто именно дунул, Лиля бы ему кляп вставила – до самого низа.
Сначала в Лавери приехал посланец из Авестера. Барон Лофрейн.
Хорош был, сволочь… собственно, и хорош, и был – и сволочь. Одно другого не исключало. И приехал он именно по душу Лилиан, с весьма неприличными предложениями. Забавно, как красавчики уверены в своей неотразимости?
Вот кто, кто сказал парню, что если он красивый, то бабы на него вешаться будут. Все – и без исключений? И ни одна не откажет!
Ну работает же у кого-то мозг?
Обязан!
Но видимо, ранее Лофрейну думающие особи женского пола не попадались. Или разумно прятались и свой ум не демонстрировали – что с дураком связываться? Пер красавчик напролом, за что был пару раз крепко бит… ладно, слегка охлажден. Да и доставалось ему не так, чтобы сильно, нельзя же посла калечить. Хоть его и послали, но вдруг еще понадобится?
Опять же, покалеченный посол – повод для войны, а воевать Лиле не хотелось. Нормальная женщина предпочитает жить, поживать, добра наживать, детей растить…
Но уж точно не воевать.
Тем более, с Авестером и так мира нет…
Вот уж сколько лет прошло, с тех пор, как Имоджин Авестерская отрастила рога и попыталась забодать ими законного супруга. Так и не помирились две страны, так и тянется между ними «холодная война». Положа руку на сердце, Лиля покойную королеву понимала – обидно. Когда твой супруг детей на стороне плодит, это кого хочешь обидит. И когда с тобой не считаются, и все внимание фаворитке…
И Эдоарда можно было понять – любовь. Да такая, что звезды. И в глазах, и из ушей…
И Джессимин Иртон – кто ж от такой любви откажется?
А в результате как не было мира между Ативерной и Авестером, так и нет. И наверное, не наступит. Потому как нынешний король Авестера, чтоб ему кой-чем накрыться, решил поквитаться. То ли за тетку, то ли за дочку. Да, еще его высочество Ричард, когда ездил свататься, вежливо от принцессы Лариссии отказался. И страшна, и глупа, и родство близкое.
Понятно, авестерцам только последнюю причину озвучили, но обиделись они – на все три и сразу.
Что в результате?
Послал его величество Энтор барона Лофрейна с тайным заданием – вывезти из Ативерны мозг и сердце торгового дома Мариэль. А чего?
Самый жестокий удар – не по печени, а по кошельку. Самые поросячьи санкции – экономические.
Лишить Ативерну источника доходов, и перенаправить их в свой карман. Разве плохо? И сделать это надо так, чтобы Ативерну опозорить, а Авестер не подставить. Если просто похищение – тут ай-яй-яй.
А если баба с любовником сбежала?
Позор вам, граф Иртон, жену не удовлетворяете, со стороны специалистов приглашать приходится… да каких! Половина Авестера осчастливлена, на очереди Ативерна!
Лофрейн и поехал.
Рассчитывал он быстренько соблазнить Лилиан Иртон, вывезти ее из страны, подстроив побег с любовником, а уж дальше пусть его величество решает, что с ней делать. Но дама оказалась отвратительно несговорчивой и вредной.
Получилось так, что пришлось даму похищать. Потому как влюбляться она решительно отказывалась. Да ладно – она!? У нее опыт, у нее свой муж не хуже, ее и здесь неплохо кормят!
Так ведь Лофрейну даже Миранда Иртон отказала. Когда он решил попробовать соблазнить дочь и с ее помощью шантажировать мать, девочка не поддалась. Поиздевалась, ответила достаточно болезненно, но даже не заинтересовалась.
Поголовье думающих женщин увеличилось еще на одну голову. Весьма симпатичную.
Энтони скрипнул зубами, и решил похитить ее сиятельство. А поскольку такой наглости никто не ожидал, ему все удалось. Ненадолго.
Да, охрану Лилиан перебили. Ее погрузили на борт корабля и отправили в Авестер.
Но – погоня тут же была пущена по следу. Вирмане вышли в море, и если бы Лиля попалась к ним, то спокойно вернулась домой.
Не повезло.
Или?
Всю жизнь ее сиятельству (а давным давно – студентке медвуза Алевтине Скороленок) внушали, что спасение утопающих, дело рук самих утопающих. И никак иначе.
Хочешь жить?
Подсуетись!
Вот она и…
С помощью одного из матросов Лиле удалось бежать с корабля. Правда, позднее оказалось, что у матроса были свои интересы, да какая теперь разница? Если Лофрейн заметил их побег, пустился вдогонку, и на берегу они оказались уже втроем?
Матроса Лофрейн в итоге убил. И оказались они с бароном в положении Робинзона Крузо и Пятницы. Только вот Даниэль Дефо в свою книгу мно-ого романтики вложил. А упомянуть о реалиях жизни не озаботился.
Да, пожил мужчина на необитаемом острове. Дождался корабля, уехал обратно…
А дождался бы не того корабля, а к примеру, пиратского, и не уехал бы никуда. Запытали бы и убили. Реалии жизни, увы.
У Лилиан тоже такой вариант был, разве что ее могли еще и многократно изнасиловать перед смертью. Ее это почему-то не устроило.
Лофрейна?
Тоже.
Хоть и был барон избалован бабами до последней крайности, но полным дураком не являлся. И логически мыслить умел. Выходило так, что нужно с берега топать к людям своим ходом.
Ага.
По лесу.
С благородной дамой, которая по идее, не знает слова «марш-бросок».
Как бы барон решал эту задачку в реальности, будь на месте Лилиан кто-то другой? Лиля даже думать об этом не хотела. Либо… да, без вариантов! Лежали бы там рядом два скелетика, беленькие и чистенькие – вот и все. Но Лиля умирать не хотела.
Она беременна, хорошо хоть срок самый ранний, она знает, а больше пока никто.
Ей надо домой, к мужу и детям…
Пройти пару сотен километров по лесу?
Запросто!
Такого не бывает? И для женщин подобные поступки нехарактерны?
Да вы шутить изволите, господа?! Лиля, в бытность свою гарнизонным ребенком, и в походы ходила, и в «автономки», и в лесу им жить доводилось – дети же!
Вот представьте! Военный городок! Лето! Каникулы! И толпа детей, которые бесконтрольно носятся везде. Просто – везде, дети, они ведь как боевое отравляющее вещество. Везде проникнут и пролезут. Что смогут – сломают, что не смогут – утащат и все равно сломают, а что не смогут утащить… а, все равно что-то да сделают. Это же дети! Им все нужно, важно, интересно… а что там думают родители, их не касается! У них свои планы на жизнь! И все родители глупые! И старые! И ничего не понимают…
Конечно, взрослые старались их чем-то занять. И вымотать по максимуму, чтобы городок уцелел. А еще чтобы дети никуда на склады не залезли и ничего не развинтили. Они ж даже ядерную боеголовку на части разберут! Только дай! А сплавить детей в лес дня на три-четыре, это же просто замечательно!
Возвращались загорелые, исцарапанные, кое-кто и сопливый, и с разбитыми коленками… и рвались в автономку снова и снова.
Это было ТАК здорово!
Кто не ночевал в лесу, не сидел у костра, не ел кашу из котелка, с дымком, настоящую, с самостоятельно собранными грибами, не смотрел на звезды из леса, не дурачился в палатке…
Не было?
Вот и не думайте об этом!
Лучше и не знать, сколько вы потеряли.
Чего только у них не было! И корни рогоза собирали, пекли. И лягушек ели…
Да, в детстве это было приключением. Настоящим. А в другом мире – жизнь спасло, так вот. Пройтись по лесу для Лилиан было детской игрой. И прокормить себя, благо, лето – несложно. Грибы она знала, костер развести умела…
Но если б не Лофрейн – погибла бы.
Когда встретились с бешеным волком…
Сама Лиля с ним бы не справилась. Тут и царапины хватит… Энтони с ним справился. И сам не пострадал. А что потом случилось…
Лиля это вспоминать не любила.
Бывает такое после боя. Мужчины хватают первых попавшихся женщин, да и женщины… в Великую Отечественную был такой термин: «Походно-полевая жена». Не любовница, не проститутка. Жена.
Та, которая будет рядом в трудную минуту, поможет, поддержит, выслушает… и секс тут особо не при чем. Родного человека рядом хочется. Близкого, понимающего.
Останутся живы, так может, и поженятся. А нет…
Судьба.
У каждого это было по-своему.
Их с Лофрейном бросило друг к другу. Один раз. Измена ли это?
Да.
И в то же время… Лиля поняла бы Джерисона, окажись тот в подобной ситуации. И простила.
А Джес – ее?
Лиля не знала, и собиралась промолчать об этом случае. Даже на исповеди молчать будет! И под пытками промолчит! Не было ничего. Точка.
Как бы сложились отношения дальше – Бог весть. Лично Лилиан собиралась отравить Энтони Лофрейна и уйти. Вот выйдут из леса, и получит «Робинзон» парочку бледных поганок в супе. Или волчью ягоду в компоте. Выживет – пусть Альдоная благодарит. Помрет? Пусть пожалуется. Опять же Альдонаю, лично… Лиле надо было вернуться в Ативерну, мужчина не отпустил бы ее, выбор очевиден. Женщина выбирала свою жизнь и свою семью.
Но реализовать свой выбор ей не пришлось.
В действие вмешалась шайка «лесных братьев». А по-простому, подонков, по которым виселица плачет. Вынесла их откуда-то Мальдоная прямо на путешественников… хотя этого отребья во всех мирах полно! Энтони защитил графиню. А сам – погиб.
Так быстро и жестоко!
Так неправильно!
Хотя в чем-то… Лиля была рада, что ей не пришлось убивать Лофрейна. Это было бы вовсе уж гадко. Она даже сделала то, о чем… пожалеет?
Или нет?
Себе на этот вопрос она ответить не могла, значит, и другим его задавать не стоит.
Когда Энтони умирал, она соврала ему в глаза. И сказала, что ждет ребенка от него. Не от Джерисона. От Лофрейна.
Хорошо это или плохо?
Выгоды она тогда не искала, просто хотела, чтобы мужчине стало легче. Так что… когда она помрет, она, наверное, отправится к Альдонаю. Встанет перед ним и откроет душу.
Пусть ее судят за вранье.
А она за собой вины не чувствовала до сих пор.
Джерисону она и этого никогда не расскажет. Не потому, что муж будет сомневаться в отцовстве. Лиля точно знала, что Джес ей поверит. Потому что…
Можно изменять телом. Мужчины так часто делают, для них это как стакан воды выпить. Выпил, пошел по своим делам, забыл… что была баба, что ее не было. Это просто тело, не душа. А значит, и ревновать не стоит.
К этому Лиля не ревновала.
А вот когда душа….
Когда смотришь человеку в глаза, и видишь не цвет или форму, а самое душу, запечатленную в его или ее зрачках, когда две души сливаются, и дыхание сплетается… это другая степень близости. И она бывает без секса.
Намного важнее секса.
Интимнее и серьезнее.
Когда их с Лофрейном бросило друг к другу, это была чистая физиология. А вот на поляне… когда он умирал, на несколько часов они стали близки до невозможности. И умирающий Лофрейн стал ей дороже всех на свете. Лиля солгала не в поисках выгоды. Она искренне хотела дать ему… ну хоть что-то! Кусочек тепла, обломок веры, надежды, счастья…
Хоть лучик солнца в темноте ночи! Как бы пафосно это ни звучало.
И это было намного сильнее любой постели. Именно об этом не стоило рассказывать мужу. Это даже не измена, это кусочек души, отданный другому человеку. Но Энтони… ему стало легче. И она это видела. Лофрейн отдал ей свой браслет и свой перстень, и написал завещание в пользу сына или дочери.
Воспользоваться им?
Лиля не знала, стоит ли. Какое-то время она вообще хотела уничтожить завещание. Нечестно ведь! Неправильно! Она солгала, и пользоваться плодами этой лжи – подло!
С другой стороны, Лофрейн понимал, что ее ребенок может быть и от Джерисона. Наверняка. И все же – понадеялся. Поверил. И Лиля оставила листки, испачканные кровью.
Пусть полежат, запас карман не тянет. Пусть подождут своего времени. Не понадобится – так и забудется. А вдруг?
Вот кто бы сказал, что им понадобятся уроки выживания? В двадцать-то первом веке? В лесу!? Лягушек ловить и лопать? Камыш копать? Ночлег без палатки обустраивать? Когда везде компьютеры, а интернет даже в Антарктиде скоро будет? И роуминг у белых медведей?
Да бред!
Но пригодились же! Вот и эти листки пусть полежат. Авось да пригодятся…
Дальше…
Дальше все было и проще, и сложнее. Рассчитывать пришлось только на себя, но и опасаться больше было некого. Лиля кое-как добралась до людей и направилась в город.
Сначала в один, потом в другой… ей требовался крупный порт.
Либо чтобы сюда зашли вирмане, либо нанять корабль до Ативерны… ну ладно! Хотя бы место себе купить, чтобы довезли, а не выкинули по дороге, предварительно пустив по кругу.
Путешествовать по суше?
Лиля рассматривала и этот вариант, но беременной? Или с грудным ребенком?
Нереально!
Срок подходил зимой, как раз она родит, переждет несколько месяцев сезон штормов и болезней, и летом уже… Да, летом можно попробовать. И Лиля окрепнет, и ребенок…
Но ведь до рождения ребенка надо как-то дожить.
Кушать надо, крышу над головой надо, да и корабль на какие-то деньги нанимать… на какие? Баронский браслет в ломбарде заложить? И свой добавить?
Сапфиры, изумруды…
Стоят дорого.
А дадут за них – медяки.
Просто потому, что первый же вопрос, который ей зададут где угодно – откуда? И Лиля засветится, как неизвестная в этом мире новогодняя елка. И пойдет слух… и попадет она в цепкие ручонки Энтора, от которых пыталась удрать.
Это неправильно.
И еще более неправильно, если ее убьют за эти драгоценности. Что вполне возможно. И убьют, и не пожалеют… и глазом не моргнут. Сейчас человеческая жизнь стоит дешевле медяка, что уж говорить про оборванку, которая выложит в ломбарде изумруды и сапфиры?
Убьют.
Но даже если что-то заплатят, если ей удастся уйти с этими деньгами от всех претендентов на ее кошелек и жизнь, надолго этих денег не хватит. А бандиты наверняка заинтересуются…
Так дело не пойдет.
Лиля задумалась, а потом нашла-таки альтернативу.
Медициной она пока заниматься не могла. Изобрести что-то полезное не могла. Что оставалось? Да то, что умеет по определению каждая женщина. Ну… практически каждая.
Исключения есть, но редкие.
Готовить!
Средневековая кухня – своеобразна. Здесь в ходу соусы и маринады, специи и пряности, которые пытаются прикрыть не особо качественные продукты. Лиля сделала упор на оборот.
Вкусно, быстро, недорого, сытно – для тех, у кого мало времени и много дел. Для тех, кто много и тяжело работает.
В том числе для городской стражи.
В одном ей повезло. Она нашла для себя подходящее поле действий.
Или – не повезло? От везения тут было маловато, она искала целенаправленно. Искала таверну, в которой дела идут не блестяще. Так ноги и занесли ее сиятельство в «Рыжего ежика».
Симпатичная некогда таверна переживала упадок.
Когда в ней был хозяин, Ром Сали, она процветала и приносила доход. Хватало и на дело, и на прожитье, и даже о расширении Ром задумывался. Да вот горе – умер.
Оставшись с детьми на руках, его вдова, Марион Сали, попросту растерялась. И было отчего! Дела она вести не умела, в бумагах путалась, готовила вкусно, но там еще и продукты надо заказывать, и с поставщиками ругаться, и порядок поддерживать, и…
Очень много всего надо, если у тебя таверна.
Марион не справлялась. Тут еще соседушка ее, лавочник по имени Арман Пажо (точно – большая жо… кхм, простите) положил глаз на симпатичную вдовушку с таверной и вознамерился вслед за глазом туда еще и руки выложить.
Пакостить начал.
Всякую шушеру в таверну приводить, чтобы дебоши устраивали, с поставщиками говорил… да много чего нехорошего сделал.
Лиля бы ему голову оторвала.
Марион оказалась добрее, она попросила не трогать поганца, лишь бы он оставил женщину в покое. На том и порешили, и остался Пажо живой. Злобой исходил, как дышал, но не убили же? Так, чуточку побили и опозорили.
Лиля и Марион заключили договор.
Лиля оставалась в таверне, жила, готовила, получала часть прибыли, делилась опытом и рецептам и, не тая ничего, а когда она уедет – все останется Марион.
В накладе никто не будет.
Так и получилось.
Пельмени в этом мире тоже пошли «на ура», Лиля ввела еще кучу разновидностей любимого блюда, добавила вареники, чебуреки, гамбургеры, хот-доги (а чего, если изобретение хорошее?) и дело пошло.
Скидка для стражи.
Обеды на вынос.
Обеды на заказ.
Какое там разорение?!
С ног женщины сбивались, готовить втроем не успевали, пришлось помощников нанимать, что на кухню, что на разнос… тут уж Марион развернулась.
В людях она разбиралась неплохо, да и знала всех, кто рядом жил. Знала, кого звать, кого гнать…
Может, и не получилось бы у девушек такого прорыва, но Лиля умудрилась заключить договор с прево Ларусом.
Прево…
Где-то таких людей называли шерифами, где-то комиссарами, а суть все равно одна – следить за порядком. Следить и защищать.
Не допускать беспорядков, гонять стражников, сажать преступников… есть что-то новое? Вот и Лиля не увидела. И в любом мире такая работа сопровождается невысокой зарплатой, ненормированным рабочим днем и частенько – бытовой неустроенностью.
А тут прево попал…
В таверну…
Да в руки Марион Сали.
Что-то подсказывало Лилиан, что скоро у таверны появится хозяин. Или, что вероятнее, не будет Мартин лезть в дела супруги. Будет помогать, защищать, беречь, а с остальным Марион и сама справится. Это она при муже серой мышью была, потом растерялась, а сейчас свою силу почувствовала! Так и носится.
И глаза горят, что у той кошки…
Устроит свою жизнь, наверное, и Лари – девушка, которую Лилиан подобрала по дороге. Вдова, она сбежала от любящей семейки в город и собиралась вовсе уж пропадать – или продавать себя на панели, когда повстречала на дороге Лилиан.
Сначала-то Лари не сообразила, с кем дело имеет. Потом поняла, и прилипла к подруге.
Сейчас она по праву была первой помощницей Марион. И гоняла поставщиков.
Продать Лари что-то тухлое или несвежее было невозможно. Деревенская девушка сама продуктами торговала, и гнилье с тухлятиной за версту чуяла, а обвес и обмер улавливала на подсознательном уровне.
Марион нарадоваться не могла.
А Лиля видела – на Лари положил глаз ее знакомый трактирщик. Дядюшка Патни, как она его прозвала. Не то, чтобы он ухаживал, как это у благородных принято.
Цветы, конфеты, украшения – этого не было.
И как у крестьян – хлопнуть по заду, да и предложить прогуляться до сеновала, этого тоже не было.
А вот оказаться так ненавязчиво рядом, пригласить за прогулками, подарить теплую шаль, посидеть после закрытия в уютном трактирчике…
Лари привыкала, оттаивала, и Лиля была искренне рада за подруг.
Все же – они из Авестера.
Они здесь родились, росли, жили и живут, им здесь комфортно. Пусть тут и остаются.
Да и сложно будет объяснить, откуда у графини Иртон появились друзья из Авестера. И знают они Лилиан под другим именем.
Аля.
Здесь она вернула себе родное имя, чтобы ненароком не услышал о Лилиан никто из стукачей и соглядатаев. И… здесь же обнаружила, что имя стало для нее чужим.
Когда-то в чужом мире она надела чужую маску.
Маску ее сиятельства Лилиан Иртон.
А теперь обнаружила, что маска стала лицом. И что прикажете с этим делать?
Окажись Лиля сейчас в родном мире, она бы там волчицей взвыла, так-то. И как она так незаметно преобразилась? Ведь не ответишь…
Самой себе не ответишь….
Была Алевтина Скороленок, стала графиня Иртон, и это не игра. Играет она сейчас, пытается натянуть на себя старую шкурку, и это, как ползунки надевать на сорокалетнего мужика. Аккурат, на одно запястье. Долго такую одежку не проносить. Да, пора уходить.
Не совсем сейчас, но скоро, очень скоро, иначе ее разоблачат. Какое-то время она еще сможет играть, но рано или поздно проколется. Люди – практичные существа, видя от кого-то пользу, они не станут задумываться о странностях. Но когда эффект новизны спадет, когда дело наладится, когда работа станет рутиной…
До этого времени Лиле надо уехать.
Она покосилась на малыша в кроватке.
Тот спал.
Смешно нахмуренный лобик, посапывающий крохотный носик, темный вихор на лбу…
– Я надеюсь, Ганц, ты мне не доставишь больших хлопот? Будешь умницей?
Ребенок словно почувствовал, что о нем говорят.
Открыл ротик и запищал, подтверждая, что да-да, он готов быть умницей. Но – кормите!
Сейчас!
НЕМЕДЛЕННО!!!
А то я вам тут устрою…
Лиля фыркнула.
Старшего ей кормить толком не дали. Она хоть и старалась, но… обязанностей куча, графини так не делают, дорогая, у нас дел полно, нам спешить надо…
Потом еще и зубы прорезались.
Старшему повезло меньше.
А этого она выкормит до года, не меньше. Больше-то ни к чему, что бы там не писали и не говорили. Если кормление малыша пойдет во вред материнскому здоровью, то и мелкому оно не на пользу будет. Если мать себя плохо чувствует, неужели это на молоке не отразится?
Посыпались у тебя зубы? Ну так и в молоке кальция не хватит… откуда?
Начались проблемы со здоровьем?
Так это тоже отразится…
Так что Лиля малыша прокормит, сколько получится. А дальше…
Корабль.
Ативерна.
Дом…
Лиля посмотрела на темную головку, прижатую к ее груди.
Справимся, малыш?
Хотя… что это за глупые вопросы и пораженческие настроения!?
Обязательно справимся.
А помирать нам, рановато, есть у нас еще дома дела…*
*– М. Бернес. Песня фронтового шофера, прим. авт.
Песня фронтового шофера вспомнилась неожиданно. Но Марк Бернес дряни не писал. И Лиля почувствовала себя вдруг удивительно спокойно.
Чужие миры?
Чужие дороги?
Чужие лица?
Идите вы к Альдонаю, граждане! А она скоро будет дома. И никак иначе.
И графиня Иртон уснула с чувством выполненного долга. А что там творилось в окружающем мире?
А это неважно, лишь бы ей спать не мешали. И малыша не будили…
И снился Лилиан Иртон – ее Иртон. Так незаметно и уверенно ставший домом. ЕЕ родной дом…
Глава 1
Ативерна, Лавери.
– Лялечка, детка! Ну, давай! Ты справишься!
Собака посмотрела на Миранду весьма неодобрительно.
Справишься!
Молчи лучше! Сама бы рожать попробовала! Посмотрим, как ты тогда меня подбадривать будешь!
Миранда гладила собаку по голове.
– Вот, первый есть.
Конечно, по-настоящему принимал роды Тахир дин Дашшар, не видевший особой разницы между человеком и собакой. Работа есть работа, а хороший пес стоит дороже плохого невольника.
Миранда училась.
Ляля рычала.
– Ага, и второй…
– Ты ж моя умничка! Лялечка, а как Нанук будет счастлив!
Напоминать про отца явно не стоило, рычание получилось вовсе уж грозным.
– Лялечка… вот, вот так…
Дети – это счастье! Восемь щенков – тоже! Теперь главное, чтобы молока хватило.
– А если не хватит? – задумалась Мири.
– Будем смотреть. Может, придется их подкармливать, – порадовал девочку Тахир.
Щенята пищали и лезли к матери. Ляля принимала это копошение с терпением мученика. Мири погладила ее еще раз и пошла на кухню, за вкусняшками. Заодно, по дороге Нанука погладила.
– Поздравляю, ты стал папой. Восемь раз.
– Красота! – обрадовался Эрик, который как раз слышал этот разговор. – Ваше сиятельство, а что со щенками делать будете?
Миранда задумалась.
А правда – что?
Это не комнатная собачка, ей и хозяин нужен, и дело, и вообще… десять таких лосей, которые будут носиться по особняку?
– Не знаю…
– Вирманские псы много кому нужны, – намекнул Эрик. – Очень умные собаки.
Мири кивнула.
– Я подумаю.
А правда, что делать со щенятами? Надо посоветоваться с ма… с папой надо посоветоваться. Пока мамы нет, он тоже что-то придумает.
Интересно, а как там мама? Родила уже? Мальчика или девочку?
Почему-то Миранде казалось, что с мамой все в порядке. А может, она просто мысли о плохом не допускала. Вот, мама вернется…
Мамы ведь обязательно возвращаются, правда?
Правда…
Авестер, Берма
– Родила?
– Мальчик. Назвали Ганцем.
В то время, как Лиля грезила в комнате наверху, в общем зале, внизу, несколько мужчин и женщин подняли рюмки.
– За здоровье малыша! – провозгласил Мартин Ларус.
И первым осушил рюмку.
– Уррраааа! – поддержали стражники, которые в это время как раз столовались в трактире.
Лари захлопала в ладоши.
– Как здорово!!!
Коул Патни (не любил он свое имя до ужаса, и старался представляться по фамилии) улыбнулся девушке и тоже поднял рюмку.
– За Алию! И маленького Ганца! Здоровья им!
Девушка унеслась на кухню, не замечая, как мужчина проводил ее почти хозяйским взглядом.
Вот уж не думал, не гадал Коул Патни, когда на его пороге появились две девчонки, что так получится. А судьба раскинула карты – и не отвертишься.
Был он в свое время и моряком, был и наемником, попал в плен, бежал… много чего было. И опыт у него был… специфический. Потому и людей он различал неплохо. Одну-то девчонку сразу видно было – крестьянка! Недавно из деревни, сопли подолом вытирает!
Вторая…
А вот эта была интереснее. Благородная? Безусловно! Но ни хамства, ни чванства в ней не было. Живая речь, улыбка… не бывает таких благородных! Бред это!
Коул заинтересовался. И решил понаблюдать за загадкой, сколько получится. Девушки тоже времени зря не теряли.
Алия быстро привела себя в порядок, взялась за спутницу, и вместо двух нищенок мужчина увидел двух вполне симпатичных женщин. Потом они переехали, но…
Покрутило дядюшку Патни и там, и сям, о кухне разных мест он знал много. Только вот так – нигде не готовили.
Эти ее вареные пирожки, пельмени, слоеные пирожки, гамбургеры, остальные идеи…
Странно!
Но ведь есть-то можно! И клиенту нравится! Быстро, дешево, удобно, хранить можно… те же пельмени можно на лед вынести, можно отварить, да и заморозить, а потом в печь – и вкуса они не потеряют!
Блюдо сытное, вкусное, настоечки под него хорошо идут, выгонка, а вот дорогих специй и вовсе не надо! Это ж какая прибыль!
