Kitabı oku: «Красавчик Роб. Семейно-романтическая драма», sayfa 5
Роберту сразу стало скучно, и он собрался было домой, однако Таисия попросила его задержаться на одно важное дело. Не прошло и полчаса, как на голову бедняжки Дианы из уст её верной подруги был вылит целый ушат грязи. Таисия с увлечением «раскрывала глаза», как она выразилась, на ту, с кем Роберт, ослеплённый любовью, проводит время.
– Вы думаете, вы у неё первый? – усмехаясь, с плохо скрываемой злостью бросила она.
– Подозреваю, что так вы и думаете, – продолжала она, покачивая головой и пристально глядя на него, – увы… увы… Диана, к сожалению, не из таких, чтобы дорожить какой-либо привязанностью. Её жизнь, хотите верьте, хотите нет, у меня как на ладони. Буквально полгода назад у неё одновременно было два романа, и длились они до тех пор, пока оба любовника ей смертельно не надоели. Вообще моя подруга – это прирождённая интриганка, без любовных интриг, в кои она добровольно втягивается, она не может прожить и дня. Флирт и интриги, интриги и флирт – вот её верные спутники жизни. Если вы думаете, что она вас безумно любит, то вы глубоко заблуждаетесь на сей счёт. Она флиртует с вами и больше ничего.
Слышать подобные речи в адрес любимого человека, да ещё из уст её близкой подруги, согласитесь, всегда не очень-то приятно. Но хотя услышанная информация его основательно покоробила, он счёл нужным никак на это не реагировать. В конце концов, подумал он, мужчине не к лицу опускаться до каких-то там сплетен и бабских дрязг.
И когда Диана в отсутствии подруги робко у него спросила, как они провели без неё время и вообще как ему общество Таисии, он как ни в чём не бывало ответил, что всё было нормально.
– Дорогая моя, твоя подруга просто бельфам! – воскликнул он с улыбкой, сжимая её в своих объятиях. Будь он более внимательным, то заметил бы вот какую деталь: Диана недовольно поморщилась после его слов. В принципе: какой даме приятен комплимент в чужой, а не в его адрес.
Глава десятая
Тем не менее, в их отношениях назрели кое-какие изменения. Однажды она без всякого предисловия, потупив голову, сообщила ему, что скоро они вероятно переедут на другую квартиру. Слова эти прихлопнули его словно гробовой крышкой
– В каком смысле – переедем! – спросил он упавшим голосом и с глупой улыбкой. Первое, что пришло ему в голову, что она намерена его бросить. Наигралась, как с любимым котиком, а теперь, наверное, не знает, как поделикатнее с ним расстаться. Но оказалось, что Диана имела в виду совсем другое: она собиралась снять для них двоих небольшую квартиру где-нибудь на окраине города.
И это будет, как она выразилась, их тайное любимое гнёздышко, где они будут, конечно же, наслаждаться обществом друг друга.
– Но у меня нет денег для оплаты этого гнёздышка! – в отчаянии воскликнул он и густо покраснел.
Она приложила свой очаровательный пальчик к его губам и дала ему понять, что пусть об этом у него не болит голова, так как она всё берёт на себя. Всё же позднее она ему разъяснила причину столь внезапного переезда. Самое главное, что её подвигло на это, – возвращение её сына. И хотя он ещё совсем ребёнок, она вовсе не хотела, чтобы он видел в доме какого-то чужого дядю, а потом ляпнул вдруг что-нибудь своему отцу. А причинять лишний раз огорчение своему мужу она решительно не хотела. По её словам, муж у неё золотой человек, всегда мягкий, покорный, из такого, как он, можно запросто вить верёвки.
Но она, де, не такая, как другие алчные стервы: вертят своими мужьями, как хотят, даже до самоубийства их доводят. Нет, это всё не про неё. Она хоть не любит его, но по крайней мере научилась его ценить, а потому все свои порывы держит строго в тайне от него. Тем не менее Роберт подозревал, что дело не только в сыне, но, видимо, и в Таисии Джугашвили. Ведь Диана проговорилась, что о их новом адресе не должна знать ни одна живая душа. Разумеется, имелась в виду и её назойливая приятельница, которой она наверняка перестала доверять.
Но оставим пока в стороне все догадки: важно то, что аккурат через неделю наша влюблённая парочка переселилась в арендованную трёхкомнатную квартиру на окраине города. Роберту торжественно вручили один комплект ключей, вдобавок Диана, как он ни упорствовал, доверила ему свой новенький автомобиль. «Не будешь же ты, как малолетка, болтаться в общественном транспорте», – объяснила она.
Он нисколько не возражал, главное, что Диана будет с ним рядом; теперь он всё реже возвращался по вечерам в тёткину квартиру, а всё чаще обитал в райском уголке со своей любимой. Что касаемо до Настасьи Ивановны, она вполне нормально отнеслась к изменениям в жизни драгоценного племянника, хотя и страшно скучала без него. А если он, наконец, являлся домой, то она прямо-таки не знала, как усадить его и чем накормить; её морщинистые щёки сияли, как начищенный до блеска медный пятак, она молодела на глазах, как восставшая из пепла Феникс-птица.
Жадная до новостей, тётушка старалась не пропустить ни одного слова из весьма скупой информации Роберта о своих приключениях на личном фронте.
Но вот, увы, настал день, когда его ненаглядная Диана с улыбкой рафаэлевского ангела была сброшена по своей же глупости с пьедестала, на который он её возвёл. Как-то к Роберту позвонила Лиза и попросила его срочно о помощи. В голосе у неё звенели слёзы. Он сразу догадался, что речь пойдёт о непутёвых братьях, которые, чуть что, сразу давили на жалость сестре. Так оно и оказалось. Опять их уже другая хозяйка выгоняет из квартиры, а деньги у них все вышли.
– Олег мне пожаловался, что хоть в петлю лезь; ни работы, ни квартиры, ни денег, – с рыданиями в голосе говорила Лиза. Роберт был вне себя от ярости. Навязались же им на шею эти недотёпы! Они просто отравляют им с Лизой жизнь. Денег нет! А куда, интересно, промотали те, что они с Лизой не так давно им выдали? Можно подумать, что в их распоряжении печатный станок!
Еле сдерживая себя, чтобы не нагрубить сестре, Роберт пробурчал:
– Нет, Лиза, как хочешь, а с этими оболтусами надо что-то делать. Если мы и дальше будем потакать им во всём, то они окончательно испортятся. Лично я – пас, больше не подписываюсь им помогать.
Но поскольку сердце у него было весьма отходчивое, он всё же обещал сестре во что бы то ни стало раздобыть денег. Но тут он всерьёз задумался, где же взять эти злосчастные купюры, из-за которых, похоже, весь мир свихнулся. В разгоряченной его голове назойливо, как муха, жужжала когда-то весьма популярная песенка: «а без денег жизнь плохая, не годится никуда…». Собственно, в распоряжении Роберта был пакет с Сониными деньгами, ведь она их, считай, подарила ему! Но он сразу же наложил на них табу, а потому ни за что их не возьмёт. Потом он вспомнил про игру в перекидного и стал тщательно себя ощупывать и похлопывать со всех сторон, на этот раз деньги, причём, в долларах, оказались в более доступном месте. Диана, не мудрствуя лукаво, положила их в карман его коричневой кожаной сумочки.
Делать нечего, пришлось, скрепя сердце, их взять. А когда они с Лизой сняли для братьев очередную комнату, он ещё целых две недели, как угорелый, носился по городу, который он успел уже частично изучить. Как же они с Лизой обрадовались, когда вдруг им улыбнулась удача. С первой же попытки удалось втиснуть и Игоря, и Олега в один компьютерный салон, а для более способного Игоря ещё нашлась подработка художником. Когда все семейные дела были мало-помалу улажены, Роберт с просветлевшим лицом явился на съёмную квартиру.
Однако напрасно он вынашивал мысль – заключить возлюбленную, по которой он страшно соскучился, в свои объятия. Она встретила его холодно и отчуждённо, с совершенно пасмурным лицом, более того, когда они находились в разных комнатах, он услышал какие-то странные звуки: не то стуки, не то какие-то монотонные удары. И тотчас же к нему прибежала с перепуганным, усеянным сплошь веснушками, лицом, приходящая пожилая домработница.
– Там… там… с Ди… с Дианой плохо, скорее бежите, а то она, ей богу, себе размозжит голову, – заикаясь от волнения и размахивая руками, закричала она.
Странная картина открылась его глазам: Диана, мрачная и злая, – такой он её увидел впервые, – с каким-то ожесточением ударялась головой о стену. Роберт не на шутку испугался и попробовал оттащить её от стены, однако она, визжала, словно сумасшедшая, и брыкалась, как лошадь, которую ненароком вдруг хотят захомутать.
Наконец ему удалось сломить её сопротивление, он скрутил ей руки, затем отнёс на диван; ещё с час пришлось ему сидеть подле неё. Он, как нянька, возился с ней, то и дело прикладывал разные примочки ей на лоб, натирал одеколоном виски, заставил её выпить успокаивающих капель, которые поднесла домработница. Прошло два часа, когда, наконец, припадок кончился, и женщина мало-помалу пришла в себя. Убедившись, что всё окончилось благополучно, он уже с насмешкой бросил:
– Ну что! Фенита ля комедия! Я и не знал, – добавил он колючим голосом, – что вы, мадам, такая ужасная истеричка!
Диана не осталась в долгу:
– Если я истеричка, то ты… ты… ты просто самовлюблённый нарцисс! – выпалила она и отвернулась. Позже, когда они, уже примирённые, наслаждались близостью друг друга, и она, играя волнистыми прядями его волос, виноватым голосом оправдывалась, что, де, вспышка гнева произошла у неё на почве ревности.
– Но какие у тебя доказательства, что я тебе якобы изменяю?
Из груди у неё вырвался протяжный вздох.
– Дело в том, что тебя недавно видела Таисия с какой-то молоденькой и очень красивой девушкой. Ты бы знал, с каким торжеством моя приятельница выкладывала мне эту новость и как мне хотелось заткнуть уши.
Роберт встал и заходил по комнате взад и вперёд: ему было одновременно смешно и досадно. Он с колючей миной стал ей объяснять, что с ним была его сестра Лиза.
– Вот вы все женщины, право слово, таковы! Чуть что, толком не разобравшись, уже с ума сходите от ревности. Но с другой стороны, дорогая, разве мы с тобой не вольные птицы, разве мы дали какой-то обет друг другу, в конце концов, ни я, ни ты – мы не находимся в собственности друг у друга и вольны поступать кто как хочет. Ну скажи, милая, разве я не прав, разве мы должны бросаться в любовь, как в омут с головой, у каждого из нас есть другие какие-то обязанности, – пытался он вразумить свою подругу, которая, странное дело, претендовала на верность, а сама между тем со спокойной совестью изменяла своему супругу.
Диана одновременно соглашалась с ним и не соглашалась, она лишь вяло кивала головой, а сама, похоже, думала о своём.
– Возможно, ты, Роб, и прав, – с грустью сказала она, – и впрямь: кто я тебе такая, что ты должен быть верен мне? Это старая истина. Умом я всё это прекрасно понимаю, а вот сердце, увы… увы… не хочет это принять. В любом случае я знаю, что рано, или поздно ты меня бросишь, и я приму это как должное, хотя… хотя не могу заранее предугадать реакцию со своей стороны. Но ты не бойся. Как Анна Каренина, я вряд ли брошусь под поезд, потому что у меня есть сын, и я должна жить для него.
В следующую встречу Диана вдруг твёрдо сказала ему, как о чём-то давно решённом:
– Тебе, мой друг, надо обязательно познакомиться с одной, очень влиятельной и очень красивой особой. Её знают тоже очень влиятельные люди, многие ей покровительствуют и выполняют любые её просьбы чуть ли не с первого раза. И дело не в её очаровательной внешности, вернее, не только в ней, а в её влиятельном респектабельном муже, который вращается в важных кругах и ворочает большими деньгами.
Всё это Диана выдала ему залпом, на одном дыхании, что он даже не успел опомниться. «Что она, совсем свихнулась, – промелькнуло у него в мозгу, – в последнее время и так чувствую себя, как на раскалённой сковородке, а тут ещё новая забота – надо с кем-то там знакомиться».
Он сухо поинтересовался у неё, с какой такой стати она сделалась вдруг сводницей.
– Потому что ты слишком наивный и думаешь, что всё тебе вдруг свалится с неба, а для этого, дурачок, надо хочешь – не хочешь, а приложить усилия, по крайней мере, хоть пальцем пошевелить. Вот скажи откровенно: вы зачем все приехали в Петербург? Можешь не отвечать, и так всё понятно. В первую очередь, наверное, для того, чтобы сделать, ну если не головокружительную, так хотя бы какую-то карьеру, с помощью которой стать обеспеченным человеком, чтобы почувствовать себя свободным.
Всё это тебе может дать эта особа, про которую я говорю. У неё есть связи, у неё есть, разумеется, всё. Вот ты сейчас кто? Талантливый, но рядовой журналист, иными словами – пешка. Ты мне сам жаловался, что тобой вертят, как игрушкой. А она, эта дама, если захочет, сделает тебя главным редактором какой-нибудь влиятельной газеты. А потом… потом, чем чёрт не шутит, ты может станешь депутатом государственной Думы.
Роберт почувствовал, как у него проснулся интерес к её словам, они, словно маячок вдали, манили к себе, завораживали. И мысли у него заработали совсем в другом направлении.
«Какая же она чертовски умная баба, – думал он, – ведь правильно, чёрт побери, рассуждает: действительно, зачем я вообще сюда приехал? Чтобы куда-то пробиться, а я фактически погряз в рутине».
Роберт взглянул на себя как бы со стороны и ужаснулся, даже мурашки пробежали по телу. Какой же он идиот и лентяй! Вот уже больше полугода он торчит здесь, а ничего, ничего ровным счётом не добился. Как был круглый ноль, так нулём и остался. Теперь он согласен был не только с этой важной персоной, о которой так горячо отзывается Диана, познакомиться, но и с самим чёртом, был бы только толк. И тут Роберт засомневался: а захочет ли эта особа с ним хотя бы двумя словами перекинуться?
Всё это он выложил Диане, на что сия, уже с прежним кокетством глядя на него, ответила:
– Твоя козырная карта, между прочим, у тебя в руках!
В ответ на его недоумённый взгляд, она, игриво взмахнув рукой, промолвила:
– Будто сам не знаешь! Твоя редкая внешность – есть путь к счастью. А твой ум, твой литературный дар, твои ораторские способности – разве это не имеет никакого значения! Как раз-то эта женщина способна всё оценить и помочь тебе реализоваться.
– Конечно, – продолжала Диана, попыхивая сигаретой и тяжело вздыхая, – в кругу новых знакомых тебе со своим воспитанием не всё придётся по нраву и по вкусу. Потому что где-то придётся, хочешь – не – хочешь, а жить двойной жизнью, возможно, на каждом шагу надо будет лицемерить и улыбаться фальшивой улыбкой. Но что поделать! Как говорится, с волками жить, по волчьи выть.
Пока она это говорила, у Роберта всё время вертелся назойливый, как комар, вопрос: а почему, собственно, она из кожи вон лезет, чтобы его куда-то пристроить. Диана словно прочитала его мысли и грустно усмехнулась:
– Ты наверняка думаешь, а зачем ей это всё надо? Затем, мой милый тигрёнок, что со мной ты застрянешь будто в трясине. Я тебе при всём желании абсолютно ничего, увы, не могу дать, потому что сама я не влиятельный человек. Безусловно, мне грустно с тобой расставаться, ведь я понимаю, что ты, окунувшись в тот мир, выкинешь меня из головы, как выкидывают ненужную тряпку. Но я тебя слишком люблю и хочу, чтобы у тебя всё устроилось в жизни.
Эта ночь прошла у них весьма бурно, эмоции буквально переполняли Диану. То она нежно его ласкала, затем со слезами брала с него клятву не забывать её и, как прежде, время от времени встречаться в их милом райском уголке. А то она отчуждённо отворачивалась от него и безмолвно сидела, как каменное изваяние, сцепив упругие колени руками. Что касается Роберта, то он, машинально отвечая на её ласки, мыслями был уже далеко от неё, впрочем, к тому, чтобы совсем оставить Диану, он был не готов.
Глава одиннадцатая
Вот уже неделю наш герой жил новой жизнью, а именно: попав с помощью Дианы в окружение довольно влиятельных людей, он, собственно, уже не принадлежал сам себе. Растеряв остатки свободы, он, как робот, слепо исполнял то, что надо было исполнять.
Впрочем, несколько слов о той важной особе, о которой толковала с таким вдохновением Диана.
Ирина Самолётова была в таком возрасте – 39 лет, когда вроде бы молодость, если не прошла окончательно, то уже грозила перейти за ту рисковую границу, когда можно смело проливать по ней слёзы. Её достоинства заключались, во-первых, в том, что она была обладательницей весьма обеспеченного и очень влиятельного человека, перед которым заискивали и с которым заигрывали те, что были рангом пониже, а, во-вторых, она имела очень красивую и можно сказать нетленную с годами внешность. Даже более молодые красотки, представьте себе, при ней тускнели, как тускнеет медь рядом с золотом. Всю прелесть и обаяние, излучаемые этой женщиной, весьма нелегко описать пером. Осмелюсь хотя бы передать их в общих чертах. Если начать с глаз, они у неё были примерно цвета только что распустившейся нежной сирени; правда, злые языки утверждали, мол, в этом замешаны обыкновенные линзы.
Впрочем, оставим это на совести завистников, попавших к красавице в опалу. Далее скажем, что овальное личико у Ирины белее сметаны, вдобавок обрамляли его густые и волнистые пепельные волосы. А что они естественные, подтвердят, пожалуй, не только льстецы, но и опальные лица. Да она и сама, чтобы лишний раз заткнуть рот недоброжелателям, то и дело трясёт своими прядями, как трясёт лошадь головой.
Ну вот постепенно мы добрались, наверное, до самого сокровенного, чем особенно хвасталась и чем дорожила, назло своим недругам, амбициозная Ирина Самолётова. Догадались? Конечно, же это фигура, сия смахивающая на те, владетельницами коих являются девицы от 20 до 25 лет. И тут надо отдать должное Ирине Константиновне: такое худосочное упругое тело, всё в плавных изгибах там, где это особенно нужно, надо ещё поискать. Это результат её каждодневных неимоверных усилий. Наверное, не так много сейчас, да и раньше, найдётся людей, которые бы изо дня в день, невзирая на хроническую лень и банальную усталость, делали хотя бы примитивную утреннюю зарядку.
Ирина же проявляет в этом деле завидное упорство, даже когда она бывает серьёзно больна или – о, ужас, – вообще в полусознательном состоянии, она не забывает уже инстинктивно двигать свою фигуру то в одну, то в другую сторону и делать слабые взмахи рукой либо ногой. Кроме зарядки, она ещё посещает регулярно тренажёрные залы, плавательные бассейны и прочие сооружения, благо они у неё буквально под носом.
У Ирины Константиновны, надо сказать, есть особое окружение, которому она не то, чтобы сильно доверяет, но с которым она чувствует себя в своей тарелке или как рыба в воде. Главным образом, потому, что ей нравится, когда ей к месту и не к месту жужжат чуть ли не в уши комплименты. А ещё она чрезвычайно любит себя ощущать эдакой пушкинской золотой рыбкой. «Сделаю!», «разберусь», «это для меня пара пустяков», – заявляет она, не мудрствуя лукаво, когда к ней обращаются с разными просьбами. У Самолётовой выработалась привычка- никому не отказывать даже в том случае, когда чья-то просьба изначально невыполнима. По её мнению, отказать – значит проявить слабость – а это для неё равносильно смерти.
Между тем люди из её ближайшего окружения отлично знают, что не сама она, как белка в колесе, крутится, выполняя ту или иную просьбу, да и чего ради ей тратить свою драгоценную энергию. Для этой цели у неё есть муж – Вадим Аблов – пожилой мужичонка с плешивой головой, которая ввиду короткой шеи удивительным образом держалась на плечах. Муж – это никто иной, как её рупор: стоит ей лишь пошевелить губами, и он, не задумываясь, дунет в него с нужной стороны.
Вот уже много лет ради прихотей супруги Аблов вертится, как карась на сковородке, не брезгуя ничем, из чего образуются денежки, даже афёрами. Впрочем, будешь вертеться, коли сам неказист, да ещё годы, как кол забор, подпирают, а жена, как нарочно, будто ягодка в соку. Робкий, как ребёнок, со своей половиной, Аблов как весьма крупный бизнесмен, напротив, держит в своём волосатом кулаке целую когорту лиц, менее влиятельных, чем он.
Пару слов, пожалуй, можно сказать про окружение Ирины Константиновны, которая сама это окружение по наитию и сформировала. Например, молодой невзрачный, но подающий надежды адвокат Сергей Игогошин, имеющий способность появляться в нужное время и в нужном месте. Ещё – Екатерина Шпальчук – весьма привлекательная шатенка, средних лет, с умеренными амбициями, жена крупного банкира. Она, как и сама Ирина, имеет талант командовать мужем и питает слабость к молодым людям, с красивой наружностью.
Вот ещё не сходящие с арены лица. Лариса Мортисова – незамужняя желчная женщина, около 45 лет. Каким образом её, ничем не выдающуюся, занесло в этот круг, одному богу известно. В стане друзей Ирины – Галина Бабрыкина, бывшая певица, когда-то покорившая публику, а теперь располневшая, неряшливо и безвкусно одетая особа с прокуренным голосом, впрочем, не растерявшая таланта – плоско шутить, за что и держат её в окружении, как держали в своё время царских шутов. Это именно Галина Бабрыкина, глядя на Роберта, произнесла знаменательную фразу:
– О, это настоящий бриллиант из провинции!
Но не будем утомлять читателей перечислением других персонажей из данного великолепного окружения Ирины Самолётовой. Скажем только: каждый из них по-своему хорош. В первый день знакомства Роберта с хозяйкой дома и её верными друзьями на него смотрели как на диковинку, которую хотелось со все сторон пощупать. Под прицелом любопытных взглядов, стреляющих, как из ружья, бедняга Роберт, весь в испарине, еле-еле выдавливал из себя пару фраз на сыплющиеся отовсюду вопросы. Видя смущение парня, Ирина Самолётова велела всем замолчать, а сама, как горная козочка, легко подскочила с места и, непринуждённо взяв его под руку, отвела в укромное место и с мягкой улыбкой промолвила своим удивительно мелодичным голосом:
– Давайте, Роберт, разрешите вас так называть, просто пока помолчим, ведь вам сначала надобно прийти в себя, не так ли?
Роберт молчал, и она также молчала, и они получали от этого взаимное удовольствие. Роберта сразу, как магнитом, потянуло к ней, и подобное чувство он испытывал, откровенно говоря, впервые. Если чувство к Диане Агаевой можно сравнить с дуновением ветерка, то отношение к Ирине Самолётовой можно смело назвать штормом, который, разбушевавшись, сметает на своём пути прежние нравы и представления. Эта изумительная женщина показалась ему настоящей аристократкой, воспитанной, тактичной, интеллигентной. Подумать только, она не курила и другим не разрешала дымить в её присутствии. Правда, для Роберта она сделала приятное исключение.
Её броская красота, серебристый смех, манящие изгибы на стройной по-девичьи фигуре подействовали на Роберта прямо-таки одуряюще. Ради такой потрясающей женщины, подумал он, можно и умереть; однако последнее он вовсе не собирался делать, напротив, был вдохновлён до такой степени, что хотел побыстрее прославиться и неважно на каком поприще, лишь бы она им гордилась. Для начала он желал быть хотя бы весьма остроумным, чтобы его с удовольствием слушали. Вот такие мажорные мысли роились у него, когда он сидел подле неё и дышал с ней одним воздухом.
А что творилось в свою очередь на душе у Ирины Константиновны можно только догадываться, ибо эта хитрая самоуверенная особа умела маскировать свои истинные чувства. Подозреваем только, что наш красавчик герой, сам того не ожидая, покорил её с первой же минуты. Она, как птица, навострила свои коготки и готова была вонзить их в каждого, кто осмелился бы увести этого парня от неё. Роберт для неё был в жизни как лебединая песня для творческого человека.
Эта светская львица, если можно было бы так её назвать, с первого взгляда поняла, что Роберт достаточно горд и самолюбив и что северная столица его пока не успела испортить, тем не менее было ясно, как день, что в её руках он будет как воск, из коего можно лепить что угодно. Причём как умная женщина она прекрасно понимала, что одними своими чарами, какими бы колдовскими они ни были, надолго привязать к себе красивого, чуть ли не в два раза младше её парня просто невозможно. И как ни разу не подводившее её оружие, она пустила в ход материальную сторону.
Уже через месяц после знакомства Ирина стала ненавязчиво и деликатно, избегая лишних фраз, предлагать ему денег. Только в отличие от Дианы, избравшей ту же самую тактику, она не растасовывала их втайне куда попало, а отдавала их прямо в руки, причём купюры были гораздо крупнее Дианиных, что свидетельствовало о её более высоком уровне жизни.
Роберт поначалу отказывался брать деньги, но, когда она в третий раз настойчивее протянула целую пачку, он сунул её в карман, оправдывая себя тем, что берёт не для себя, а для мамы, которая сейчас наверняка остро нуждается в деньгах. Матери он и впрямь отправил переводом значительную сумму; после этого Ириниными деньгами он делал попытки возвращать долги Диане.
Впрочем, та всячески отнекивалась от денег, а посему он с лёгкой душой отдал их Настасье Ивановне, отчего тётка была едва ли не в шоке, её даже при виде денег слегка повело в сторону. Потом наш герой, привыкший к шелесту купюр, с удивлением подумал, что деньги нужны и для удовлетворения собственных потребностей. Нет, он никогда не страдал ни мотовством, ни расточительством, а уж скупердяем тем паче никогда не слыл. Поэтому, отлично зная себя, Роберт, принимая деньги от Ирины Константиновны, тратил их так, как тратит разумный человек: ни больше, ни меньше, ещё и оставляя на пресловутый чёрный день – это в сущности мамины уроки. А между тем с нашим героем, как он вошёл в круг Ирины Константиновны, произошли резкие перемены. Теперь это был далеко не тот человек, который при виде вальяжных богатых персон не знал куда себя деть. В первые дни у него аж во рту пересыхало от смущения, он неловко стоял и краснел перед всеми, как ничтожный школьник перед грозным учителем. Теперь это был уже не Роберт, а красавчик Ро, так прозвала его жена банкира, и все, в том числе и Самолётова, за ней с удовольствием это повторяли. Он совсем не возражал, ему даже нравилось такое загадочное к нему обращение. Роберт не узнавал сам
себя. Если по части карьеры он ни на йоту не продвинулся, то по части остроумия он ни много ни мало мог дать сто очков вперёд любому из тех, кто восседал в кругу Самолётовой. Из Роберта, как из рога изобилия, сыпались цитаты и афоризмы из разных источников, коих названия он и сам давно забыл. Когда, например, в кругу влиятельных людей от нечего делать мусолили тему мироздания, Роберт был тут как тут с изречением древнегреческого философа Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю!»
И – подумать только – он без запинки прочитал цитату из написанного В. Г. Белинским: « Без любви и ненависти, без симпатии и антипатии человек есть призрак».
Теперь Роберт уже прекрасно знал, куда лучше пристроить свои руки: он ими просто искусно жестикулировал, а его глаза, отливающие небесной лазурью, будто завораживали окружение Ирины. И, чего греха таить, некоторые дамы, слушая остроумного молодого человека, находились будто под гипнозом. Жена банкира, то бишь Екатерина Шпальчук влюбилась в него вообще без памяти и втайне завидовала хозяйке, желая ей кучу болезней.
А молодой невзрачный адвокат Сергей Игогошин, находясь под впечатлением от стройной фигуры Роберта, невольно вздрагивал, делал руки по швам и вытягивал, как гусь, свою хилую шею. Иногда от нахлынувших эмоций Роберт вдруг снова становился прежним, и в такие минуты он вместо лиц видел перед собой одну кривляющуюся осклабленную физиономию, в которую ему хотелось просто-напросто плюнуть. И если б не любовь к Ирине, которая после каждой встречи расцветала пышным цветом, и не острое желание поскорее продвинуться по части карьеры, а этого можно было достичь лишь с её помощью, он бы, не колеблясь, разорвал чуждый ему круг.
