Kitabı oku: «Нарика и Серая пыль», sayfa 2

Глава 3

Приближался вечер. Ифус медленно тянул к западу оранжевые лучи, освещая вытянутые, словно мокрые гусиные перья, облака небрежными золотистыми мазками. Нарика сидела у окна, а мать расчесывала ее костяным гребнем – после утренних приключений пряди спутались и нахватали колючек.

– Ну и волосы! – сокрушалась мать. – Густые и жесткие! Да еще такие длинные, почти до пояса. Я их и к ночи не распутаю! Тебе надо заплетать их в косы, а ты ходишь всегда лохматая!

Распутав очередной клок, Милиса невзначай сделала дочери больно. Та охнула и встала.

– Не нужно меня расчесывать. Пусть остается так!

Милиса опустила гребень и пожала плечами.

– И как ты будешь ходить вот так?!

Девушка подумала, что и сама может прибрать голову, а то мать всегда торопится, дергает волосы, но сказала совсем другое:

– И так нормально. Потом само выпадет!

Но мать настаивала на своем:

– Погоди, давай заплету, с косами будет очень красиво.

Нарика подошла к зеркалу, висевшему на стене, пристально вгляделась, состроила гримаску и сказала твердо:

– Нет, не нужно. Не нужно меня заплетать! Я уже столько раз тебе говорила!

Милиса удивленно посмотрела на дочь, спрятала гребень в карман фартука и задумалась, вспоминая.

– Правда? Да, говорила, кажется. Но почему? Я совсем забыла.

– Просто ты, наверное, как всегда, меня не слушала.

Нарика провела ладонью по левой стороне лица, на которой отчетливо выделялись девять черных родинок. Три шли полукругом у у внутреннего уголка глаза, еще четыре уходили вниз по краю щеки, а две, совсем маленькие, виднелись слева над верхней губой.

– Эти родинки и так портят мне лицо, а если еще и волосы убрать назад, тогда я буду совсем некрасивой! – сказала она, повернувшись к матери.

Милиса вздохнула.

– Глупая! Они тебя вовсе не портят! Но в любом случае, – нахмурилась мать, – думаешь, лучше ходить вот так, растрепанной? Ты же похожа на кикимору, что живет у нас в Трухлявом болоте.

Девушка скрестила на груди руки.

– Вот уж спасибо за комплимент!

Отец, строгавший деревянную дудочку за столом возле окна, поднял голову и опустил резец.

– Мать права. Ты же ходишь по лесам! Зацепишься где-нибудь волосами, больно будет. А еще чего хуже, можно вообще без головы остаться.

Нарика не сдавалась:

– Нет. Я же сказала, что заплетать не буду! Конечно, они очень длинные, потому и мешают, да и расчесывать их сложно. – И она вдруг прищурилась и хитро улыбнулась: – А если…

Не говоря больше ни слова, она подошла к деревянному буфету, открыла ящик, вынула ножницы и снова подошла к зеркалу.

– Ты что? – забеспокоилась Милиса. – Что ты хочешь?

Нарика засмеялась и с вызовом посмотрела на мать.

– Хочу подстричься.

И она быстро и с улыбкой начала обрезать спутанные пряди ниже мочек.

Мать, оцепенев, смотрела на нее, а отец только покачал головой и снова принялся за работу.

Когда Нарика закончила, Милиса побледнела от негодования. Девушка подошла к ней и в знак примирения крепко обняла.

– Мам, ну ты чего? По-моему, так гораздо лучше!

Милиса холодно отстранилась.

– Лучше? Да ты же… Ты же как мальчишка с такими волосами! Это ведь неприлично! Ты ведь уже девушка! Волосы должны быть нормальной длины!

И, не слушая дальнейших объяснений дочери, Милиса развернулась и ушла наверх в свою спальню, громко хлопнув дверью.

Отец вздохнул:

– Ну, опять начудила?

Нарика развела руками.

– А что я такого сделала? Подумаешь, очень коротко! Да отрастут, куда денутся.

Но Алай все еще оставался на стороне матери:

– Она просила, чтобы ты заплела волосы, а не обрезала их.

– Да, согласна, коротковато, но… О, придумала! Если ей так хочется, пожалуйста, я заплетусь.

И Нарика снова подошла к буфету, достала из ящика оранжевую ленту, намотанную на катушку, – мать перевязывала ею свертки с травой, когда носила их на продажу, потом взяла в руки тонкую, с полпальца шириной прядь волос и, ловко переплетая ее лентой, сделала косичку.

Так она заплела еще три косички с одной стороны головы и четыре с другой. При этом большая часть волос осталась распущена – переплетенные лентой косы украшали прическу яркими прядями.

Алай улыбнулся.

– Ох и выдумщица! Теперь у тебя на голове будто лучи Ифуса. Будем зимой греться! – Он встал, отложил работу и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж, но, взявшись за перила, обернулся со словами:

– И все же будь помягче с матерью, она так старается!

Вдруг в углу что-то зашуршало, и на середину кухни выбежал маленький черный хорек. От неожиданности Нарика вскрикнула и сделала шаг назад. Хорек остался на месте и встал на задние лапки.

Отец подошел к дочери и загородил ее собой.

– Он не похож на обычного зверя, – сказал он и топнул ногой. – А ну, прочь, паршивый!

Хорек издал странный стрекочущий звук, а в глубине его маленьких черных глаз сверкнуло синее пламя.

– Да это же Тварь! – воскликнул Алай. – Еще не хватало!

Нарика взяла в руки флейту, висевшую на груди.

– Может, сыграть?

– Нет, не поможет.

Отец подошел к печи, взял в руки кочергу, прислоненную к стене, и замахнулся на хорька. Тот цыкнул и превратился в облако черной пыли, растворяясь в воздухе.

– Я думала, что Твари боятся музыки, как и Тени, – сказала Нарика.

Алай поставил кочергу на место, оглядел углы и повернулся к дочери.

– Нет, они разные. Тени отнимают наши силы и передают их Тварям, а уж эти нападают, как настоящее зверье! Против них хороши стрелы и мечи, палки или камни. Конечно, если ты прогонишь Тень, то какой-нибудь Твари достанется меньше энергии и она будет слабее, но… Ладно, иди спать. Завтра собрание во дворце Правителей. День будет тяжелый.

Нарика проснулась от тихого разговора, доносившегося с кухни. Ей показалось, что мать говорит о ней, и она прислушалась.

– Даже если это и она. Она совсем еще ребенок! Боюсь, что она не справится.

Нарика встала с кровати, вышла на маленькую лестничную площадку, огороженную перилами, и глянула вниз.

Родители сидели за столом при свете керосиновой лампы. Мать смотрела на пламя, а отец держал в руках письмо, которое принес страж сегодня утром.

– За лето она выросла почти на полголовы, окрепла! Она уже больше похожа на взрослую девушку, чем на ребенка.

Мать покачала головой.

– Я не об этом!

Алай отложил письмо и взял Милису за руку.

– А о чем тогда?

– Нет, ты совсем меня не понимаешь! Ее поведение. В свои тринадцать она ведет себя как неразумное дитя. Что это за глупую сцену с волосами она сегодня устроила? А помощи от нее вообще не дождешься. Я в ее годы уже сама продавала на рынке, а в выходные помогала матери с больными в лазарете. У этой же только ветер в голове. Ей бы по косогорам с Наем скакать да по лесам шарахаться.

Милиса высвободила руку, вытащила из волос, скрученных на голове, шпильки, и на ее плечи упали две толстые золотистые косы. Она тряхнула головой и принялась медленно расплетать их.

Отец, любуясь ее красотой, улыбнулся.

– Ну-ну! Ты слишком строга. Вспомни, сколько трав она собрала тебе в лесу этим летом! А цветы для Тин? Не каждый решится пойти за ними в такое время. Ночью! Да и куда! В Замшелый лес! Это же сколько надо иметь смелости!

– Не смелости, а глупости! Да-да, это был очень глупый поступок! Если бы я только знала, где она собирает для меня растения, я не просила бы ее! А Тин… Ох, не завидую я их семейству. Действие огнецветов сохраняется день, может быть, два от силы.

– Да пойми же, она все делает только для того, чтобы тебе угодить! Она у нас золото, точно! И ты мое золото.

Милиса взяла в руки гребень и начала прядь за прядью расчесывать гладкие волосы.

– Ох, боюсь. Она же родилась в ту самую ночь! И эти родинки. Как бы у нее не было связи с…

– Типун тебе на язык! Ну почему из всех возможных вариантов ты всегда выбираешь худшие?

Милиса вздохнула:

– Я стараюсь не думать об этом, но не могу.

Они встали из-за стола, и отец погасил лампу. Нарика скользнула в свою комнату и накрылась одеялом.

Когда родители улеглись, она тихо прошла в кухню, взяла в руки письмо и подошла к окну. Полная Нерида хорошо освещала желтоватую бумагу и ровные, аккуратные буквы, выведенные синими чернилами. Конечно, она уже читала письмо утром, но тогда сильно торопилась, а потому не вдумывалась в смысл и поняла только то, что будет собрание. Теперь же ей казалось, что написанное может быть как-то связано с ней.

Жители Нода, Севера Ойны!

Прошло уже двести лет после всемирной войны трех континентов – Северного, Восточного и Южного. Двести лет от начала безраздельного правления Серой пыли на землях, свободных от людей.

Все это время радужные кристаллы – ладины из Хрустальной горы, дарованные Душами, – охраняли наши города от Серой пыли. Но энергия ладинов иссякает.

В Ноде, городе, ближнем к Нехоженым землям, Уруула смогла разрушить ладин раньше, чем тот должен был потухнуть: она запустила в Очаг Северного цветка Черный вихрь, и теперь защитное поле ладина слабеет, а Серая пыль проникает в дома, вызывая у людей Серую тоску. Полгода назад наша армия одержала победу над армией Тварей, но Уруула жива и готовит новое нападение.

К счастью, срок заточения Душ в Хрустальной горе истекает. В древнем календаре, оставленном ими, говорится о том, что снять проклятие Морка и открыть замок сможет только юная дева, которая родилась в Ноде в ту редкую ночь, когда Тенида встала ровно позади Нериды, а Ойна заслонила их от света Ифуса.

Но есть вопрос, на который мы не вправе отвечать сами. Мы призываем вас прийти на собрание, которое состоится завтра, третьего дня Листозвона, в пять часов от полудня. Нам нужна ваша помощь, чтобы сделать выбор.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀С участием, правители

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Нода Патиссий и Меоний.

Нарика положила письмо. Родители никогда не говорили ей, что она родилась в ночь двойного затмения, но их странный разговор наталкивал на неожиданную мысль: вдруг это про нее?

Глава 4

Нарика была во дворце два года назад, в тот день, когда Меоний призывал мужчин на войну с Серой пылью.

Ее отец, услышав свое имя, повернулся к ней и взял за руку. Он не сказал ни слова, лицо не выдало волнения, что, вероятно, происходило внутри, только глаза потемнели, отразив на миг всю пыль черных земель, что предстояло пройти, а ладонь потеплела и взмокла.

На этот раз правители не обещали войны, а писали лишь о древнем завете, который должна исполнить одна из юных девушек Нода. Если у нее получится открыть ворота Хрустальной горы, то сражаться с Уруулой и армией Тварей будут уже не люди, а Души (хоть она в них и не очень-то верит). Но даже если они и покинут гору, могут ли они занять положенные им земли Ойны или ее отцу снова придется воевать?

Девушка отворила резные двери залы и вошла. Собрание уже началось, она опоздала.

На стенах висели зажженные лампы, через арочные окна косыми лучами светил заходящий Ифус. Люди сидели в креслах на широких белых ступенях, напротив них на небольшой сцене расположились за длинным столом два правителя, Патиссий и Меоний, и две советницы: одна – молодая, в строгом темном платье с коротким приподнятым воротником, другая – старушка с белыми волосами, ярко-зелеными, почти изумрудными глазами, в свободном разноцветном балахоне. Она была такой маленькой, что подбородком могла упереться в край стола. В ряд стояли еще три высоких пустующих кресла, обитых темно-синим бархатом.

Нарика на цыпочках пробежалась по зале и села рядом с Наем. Он окинул ее взглядом и шепнул:

– Новая прическа, да?

– Ага! По-твоему, красиво?

– Ну… Необычно.

Милиса, сидевшая позади, тронула Нарику за плечо, и друзья замолчали, прислушиваясь к речи Меония, старшего правителя. Его голос, тихий и хриплый, невольно заставлял собравшихся внимать каждому слову, любой посторонний звук вызывал беспокойство и усиливал царившее напряжение.

– Война, которую мы вели с Серой пылью, дала только надежду на спокойную жизнь. Прошлой зимой мы разбили армию Уруулы, но она готовит новое нападение, и тогда, я боюсь, мы уже не сможем отразить его. Серая тоска оставила наших бойцов и стражей без сил, а армия Тварей растет с каждым днем. К нам пришли письма из Тирота и Триклада, что находятся севернее нас. Они пишут, что Уруула стала так сильна, что разрушила и их очаги.

По залу пронесся испуганный шепот.

Меоний продолжил:

– Пришло время исполнить древнее предсказание. Мы выпустим Души из Хрустальной горы, и они помогут нам победить Серую пыль.

Люди возмущенно зароптали. Один из мужчин встал со своего места и крикнул неприятным грубым голосом:

– Нет никакого древнего предсказания! Это обман и трусость. Нам надо продолжать бороться. Надо убить Уруулу!

Кто-то засвистел, кто-то загудел, кто-то зааплодировал. Но Меоний поднял руку вверх, и снова наступила тишина.

– Я знаю, знаю. Многие из вас не верят в предсказание. Но у меня есть подозрение, что это Уруула и ее помощники посеяли смуту меж нами. Как? Очень просто! Это Серая тоска вызывает сомнения. Из-за нее мы утрачиваем способность верить и теряем смыслы. Больше того, перестаем отличать реальность от вымысла. – Старший правитель замолчал, налил в стакан, стоявший на столе, воды и поставил перед собой нетронутым. – Порой я и сам начинаю сомневаться. Возможно, я тоже болен. – Он выпил воду и, щурясь, оглядел собравшихся. – Но вы должны знать, что древний календарь есть! Он оставлен моим прапрадедом и хранится в тайной дворцовой комнате. – Люди ахнули, но никто не решился спорить. – Не будем больше возвращаться к этому, а сразу перейдем к делу. Итак, в календаре сказано, что юная дева, родившаяся в ночь двойного затмения, выпустит Души из Хрустальной горы. А произойдет это в год, когда на Восточном материке разразится Великая гроза столетия.

Старший правитель замолчал, его дыхание вдруг стало прерывистым и шумным. Он откинулся на спинку кресла, поднял высокий воротник, расшитый серебристыми нитями, и многозначительно посмотрел на Патиссия. Тот, спиной почувствовав взгляд, продолжил:

– Как вы уже знаете из письма, есть проблема. В календаре должно было быть имя девы, и ручаюсь, тринадцать лет назад оно там было, но сейчас его нет. Оно исчезло!

– Да что же там все-таки было? – выкрикнул кто-то из зала.

Меоний вытер взмокшее лицо ладонью.

– Имя. Я его не помню, простите меня. Я забыл.

Люди снова загудели. Кто-то говорил, что надо снова начать войну, а кто-то еще сомневался, что предсказание существует. Но у большинства был один вопрос. Талиния, мать Ная, встала со своего места, вышла вперед и спросила:

– Но что же мы будем делать, если имени юной девы нет в предсказании?

Патиссий ответил сразу, не думая. Было понятно, что правители уже приняли решение.

– Мы выберем деву сами. В календаре ясно сказано, что она родится в Ноде в день двойного затмения и исполнит пророчество в тот год, когда ей исполнится тринадцать. Загвоздка в том, что в ту самую ночь в городе родились две девочки. Одна умерла почти сразу из-за нежданного нашествия Серой пыли, другая выжила. Но с той, что выжила, есть две проблемы. Первое: она родилась раньше срока как раз из-за Пыли (об этом свидетельствует повитуха, что принимала роды), поэтому она вряд ли может быть избранной. Второе: она родилась больной. Но болезнь эта не совсем обычная. Мы думаем, что Пыль могла поселиться у нее внутри, и это помешает ей подняться в гору.

Милиса, сидевшая позади Нарики, беспокойно заерзала в кресле.

– Но есть еще две девочки! Одна родилась на день позже, а другая – на день раньше затмения. Мы хотим выбрать из них. Итак, Рия, – обратился Патиссий к младшей советнице, – вызови претенденток.

Рия встала с места, вышла из-за стола, чтобы лучше видеть собравшихся, и сказала:

– Инха, дочь Ига и Лоры, и Линка, дочь Туны и Бига, выходите и садитесь с нами за стол.

Из залы вышли две девушки, которых Нарика хорошо знала.

Линка, маленькая и худая, с двумя длинными черными косами и печальными голубыми глазами, училась с ней в одном классе. Инха, высокая, беловолосая, полногрудая девушка, почти невеста на выданье, как любила говорить ее мать, сидела за одной партой с Наем.

Милиса вздохнула с заметным облегчением. Да при этом так громко, что Нарика обернулась и приложила палец к губам. Пусть мать будет потише!

Она снова посмотрела на девушек, но вдруг почувствовала на себе взгляд Феа. Старушка терла ладони так, словно катала невидимый шарик и вглядывалась в ее лицо.

– Я думаю, будет не очень правильно все же не вызвать деву, что родилась в ту ночь, – тихо, но так, чтобы все услышали, произнесла она. – Нарика, дочь Милисы и Алая, выходи!

Меоний подался вперед, но дыхание его все еще было прерывистым, а взгляд – потерянным, и, наверное, поэтому он промолчал.

Патиссий взглянул на советницу и спросил негромко:

– Феа, ты уверена? Ты помнишь, что стало с Нортом, внутри которого тоже поселилась Пыль?

Старушка беспечно махнула рукой и неестественно, слишком громко засмеялась.

– Там был совсем другой случай! И потом, мы вовсе не уверены, что внутри у девочки живет Пыль! Мне дан был вещий сон сегодня. Поверь, я знаю, о чем говорю, – настаивала она. – Нам нужно выбирать из трех. А лучше, чтобы одна из них сама захотела отправиться в гору.

Патиссий задумался, а Меоний кашлянул, приходя в себя, и с какой-то необъяснимой надеждой в голосе спросил:

– Сон? Ты сказала, вещий сон? Да это ведь могло быть послание Душ! Мы решили устроить голосование. Не факт, что выберут ее, так что…

Правители колебались, и Нарика, не зная, что ей делать, встала с кресла, но все еще оставалась на месте. Феа улыбнулась и поманила ее рукой.

– Давай, садись с ними!

Нарика подошла к столу и села рядом с Линкой. Девушки озадаченно переглянулись. Сегодня утром они и не догадывались, что им предстоит.

– Нельзя ли отправить всех троих? – снова спросила Талиния.

Феа засмеялась.

– Это очень, очень разумно! Но нет. Надо выбрать одну. А лучше, чтобы она сама, понимаете, сама! Ну, девы, кто готов?

При мысли о Южном материке и Хрустальной горе Нарику охватил веселый азарт. Это наверняка было бы лучшим путешествием в ее жизни. Но после слов Патиссия внутри нее словно появился маленький мышонок, который грыз ее сомнениями. Да ведь и мать сегодня ночью говорила почти то же. И потом, кто он, этот Норт, и что с ним стало, не ясно.

Если она все же пойдет, но не сможет открыть замок, это будет нехорошо. Она не может так рисковать и подвести всех.

Инха и Линка тоже молчали. Наверное, думали о том же, о чем и она, а может, боялись.

Видя, что девушки сами не могут ни на что решиться, Патиссий ухмыльнулся:

– Так я и думал! Избранной нет среди вас, а потому никто не хочет идти в поход. Но я, честное слово, не вижу другого выхода. Итак, выбираем!

Голосование проводила Рия. Людей в зале было маловато. Многие не пришли. Кто-то болел, кто-то, в основном молодые мужчины, стоял на посту и охранял границы от Тварей.

Нарика не следила за происходящим. В полутемной шумной зале ей стало душно и показалось, что она слышит низкий гул ветра и смех Уруулы.

Люди выбрали Инху. Нарика подумала, что так и должно быть, ведь она гораздо красивее и крепче нее и Линки. Но все же ей отчего-то сделалось досадно, и маленький мышонок внутри беспокойно забегал.

Она посмотрела на Ная и мать. Друг сосредоточенно думал о чем-то, глядя на свои подпрыгивающие колени, а Милиса, заметно нервничая, без конца поправляла красиво уложенные косы. Нарику это почему-то смутило и даже разозлило. Почему ни она, ни отец не говорили ей про нашествие Пыли и Затмение? И с чего это все решили, что внутри у нее есть Серая пыль? Этого просто не может быть. С ней все в порядке! Неожиданно для себя, не сомневаясь и не думая, что будет дальше, она встала, тряхнула головой и громко, так, чтобы все обратили на нее внимание, крикнула:

– Нет! Нет внутри меня Серой пыли! Я пойду!

Люди, собравшиеся было расходиться, замерли и молча воззрились на нее.

Нарика почувствовала себя так неловко, как не чувствовала еще никогда, и тут же пожалела о сказанном. Ей захотелось сесть, закрыть лицо руками и спрятаться. Но все теперь смотрели на нее и ждали чего-то только от нее одной.

Патиссий поднялся с места. Лицо его покраснело.

– Что? – растерянно сказал он. – Ты уверена?

Нарика состроила на лице виноватую улыбку и, не найдя, что ответить, развела руками.

Феа медленно поднялась со своего места, обошла стол и встала напротив Нарики. От нее густо пахло пряными и сладкими эфирными маслами, так что девушке захотелось отступить назад, но она почему-то не могла; ладони покрылись мелкими холодными каплями, а ступни будто бы приросли к полу. Яркие изумрудные глаза-бусины старухи смотрели не на нее, а внутрь нее, и от этого становилось холодно и тоскливо. Глаза советницы суетились, будто она видела что-то, скрытое от всех, но настолько очевидное для нее самой, что она удовлетворенно улыбалась и кивала. Вдруг Феа испуганно охнула и отпрянула. Взгляд старухи отпустил что-то внутри девушки, и она посмотрела ей в лицо.

– Что ты увидела? – шепнула Нарика.

Феа покачала головой и ответила тихо:

– Ничего, ничего страшного.

А потом уже громче, так, чтобы все слышали, потребовала:

– Повтори. Ты точно готова идти в Хрустальную гору?

Хотя Нарику и сбило с толку поведение советницы, теперь она чувствовала, что совсем запуталась. Девушка попросту не знала, что делать. Отказаться сейчас, когда она сама вызвалась идти, казалось ей невозможным, поэтому Нарика постаралась выглядеть как можно более уверенной. Да и потом, кто знает, может, все и получится.

Веселое расположение духа снова вернулось к ней, и она улыбнулась.

– Да, готова!

Феа кивнула и снова начала катать невидимый шарик.

– Отлично, – пробормотала она. – Инха, ты не против?

Инха, до того момента напряженная, облегченно выдохнула:

– Я? Пусть идет, если так хочет!

Советница обратилась к Линке:

– А ты?

Линка грустно вздохнула и опустила голову.

– Мне-то уж точно все равно.

Патиссий, явно раздраженный, хлопнул по столу рукой, но возражать не стал.

– Ну что же, что случилось, то случилось. Я полагаюсь на твой выбор, Феа, как на выбор мудрейшей из советниц, хотя и не одобряю его. – Он посмотрел на Нарику. – Раз уж ты решилась, давай! Но помни, что это не прогулка, а опасное путешествие, где тебе придется рисковать и уметь делать выбор. Но тебе не надо идти одной. Мы отправим с тобой Свэба, лучшего из наших стражей, и стрельцов. Вы поплывете на грузовом корабле послезавтра. На этом собрание закончено.

Най все еще тряс коленями, но теперь смотрел уже не на ноги, а на Нарику и правителей, а взгляд у него был такой, будто юноша что-то задумал. Вдруг он вскочил с места и закричал:

– Пожалуйста, можно и мне пойти с ней? Я знаю, что я не дева…

Серые глаза юноши горели азартом, а каштановые волосы блестели в свете ламп, как отблески пламени. Люди засмеялись, но это его не смутило.

– Да, я не дева, – повторил он твердо, – и не страж, но я могу помочь ей!

Патиссий покачал головой и возразил:

– Мы, то есть я, и так не хотели отправлять Нарику. Совершить еще один необдуманный поступок и отправить второго подростка, о котором не говорилось в предсказании, – зачем?

– Порой незапланированные поступки, совершенные по зову сердца, могут дать куда большие плоды… – начала Феа.

Но Патиссий не уступил, и взгляд его по-прежнему оставался сухим и строгим:

– Ты можешь идти домой.

Най озадаченно и расстроено нахмурился и опустил голову. Нарике стало жаль его, и она с мольбой посмотрела на Патиссия.

– Возьмем его! Пожалуйста! Най будет нам очень полезен! Спросите кого угодно, он знает о Юге все. Знает, какие рыбы водятся в море и какие звери живут в лесах. У него есть карты всех островов, и он проведет меня к Хрустальной горе, даже если что-то случится со Свэбом!

Младший правитель задумался.

– Это так? – спросил он у юноши.

Най с надеждой улыбнулся и вышел вперед.

– Да. У меня есть карты, и я знаю южный язык, правда, совсем немного. Говорить я не смогу, но точно пойму, о чем разговаривают!

Патиссий вопросительно посмотрел на Меония, но тот махнул рукой.

– Мы нарушили все заветы, какие только можно было. Терять нам уже нечего! Я и так боюсь, что ничего хорошего из этого не выйдет, поэтому пусть идет! Мне уже все равно.

Темнело, и дворцовая площадь быстро пустела. Люди, оживленно и обнадеживающе разговаривая, возвращались домой. Кто-то из них даже смеялся или напевал негромко.

Друзья стояли возле высоких ворот дворца и обсуждали случившееся. Холодеющий к ночи предосенний воздух обволакивал лица влажной свежестью и вместе с тем навевал тревогу – знакомое обоим чувство предстоящих приключений.

Но все же маленький мышонок, сидящий теперь, наверное, в каждом из них, упрямо и больно кусался. Что, если у них не получится выпустить Души?

Раздался низкий гул ветра, и, словно вплетаясь в него, хриплый женский голос прошелестел: «Ты? Да что ты можешь сделать, дитя? Внутри тебя, как и внутри меня, живут частицы Пыли! Тебе никогда не открыть ворота Священной горы». Девушке показалось, что прямо из земли поднимаются тонкие серые струйки. Они обвили ее лодыжки, а затем переметнулись на запястья и шею. Нарика задержала дыхание и смахнула с себя песчинки, но они словно прилипли к ней и поползли выше, к голове, жужжа и путаясь в волосах.

Най с силой потряс ее за плечо.

– Эй, что ты? Что с тобой?

Вмиг все пропало. Нарика огляделась, но Пыли вокруг не было. Она хотела рассказать об этом Наю, но передумала и только пожала плечами.

– Да ничего. Все нормально!

Друг недоверчиво приподнял бровь.

– Хм. Ты уверена? Ну ладно.