Kitabı oku: «Бабочки в цифровом музее»

Yazı tipi:

⁂

1. Встреча в музее

Музей игровых и торговых автоматов переживал не лучшие времена. Его хранитель – Полина Валерьевна или Полина, как называли её большинство сотрудников, – каждый месяц отмечала в журнале убыль экспонатов. Железные агрегаты теряли вид, с них слетала цветная эмаль, обнажая ржавую основу. Устройства, найденные чуть ли не на свалках, выходили из строя одно за другим.

Развалу музея предшествовала катастрофа в жизни Полины. Однако Полина скрывала душевную боль от окружающих и внешне демонстрировала даже лёгкую беспечность. Худощавая фигура, облегающие джинсы и короткая курточка, тёмные волосы, приподнятые на затылке в игривый хвост, – весь её облик рисовал почти счастливую молодую женщину. Она и выглядела моложе паспортного возраста, хотя уже пересекла черту сорокалетия.

В понедельник она, как обычно, пришла на работу в музей и заметила многолюдье у кассы. Ребята, по виду старшеклассники, дурачились, шумели, шутливо задевали друг друга. Что за нашествие! Где их руководитель? Полина направилась к стойке администратора, где с посетителями уже общалась студентка-практикантка Виталия Величко. Блондинка, с распущенными по плечам волосами, она возвышалась за стойкой, как королева. С лёгким небрежением к подросткам, облепившим стойку, она отрывала им билеты, выдавала диктофоны аудиогида и разговаривала с единственным взрослым, стоявшим у кассы. Её разметавшиеся по плечам волосы слегка вздрагивали в такт её словам:

– Предлагаю вам обзорную экскурсию по музею, для детей у нас хорошая скидка!

Полина остановилась, не доходя до стойки, и прислушалась к разговору.

Мужчина, стоящий к ней спиной, с лёгкой хрипотцой уточнил:

– Я хотел бы сам показать своим ученикам советские питьевые автоматы. Они ведь действующие?

Полина напрягла слух. Интонации говорившего и сам стиль речи вызвали в памяти что-то неуловимо-знакомое, хотя этот хрипловатый голос слышала впервые, да и облик человека ей не вспомнился. Желтовато-седая проседь в русых волосах, сгорбленная спина, обтянутая тонким трикотажным свитером, мешковато сидящие на низкорослой фигуре тёмно-синие джинсы – нет, этого человека она видит впервые.

– Почти все автоматы неработающие, – покачала головой Виталия. Разве что настольный хоккей в главном зале да ещё парочка игровых автоматов. А торговые автоматы все не работают!

– А что так, починить некому? Мастера-ломастера нанять не можете?

Услышав слова «мастера-ломастера», Полина вздрогнула, и в голове мелькнуло озарение: «Митрич! Юрий Дмитриевич Ольшевский, наш физик!» Быстрый подсчёт пробежавших со дня окончания школы лет высветил сегодняшнюю цифру возраста в те годы молодого учителя – примерно 55 лет. Со спины он казался старше – такое случается, если осанка подкачала. Сердце продолжало отчаянно биться. Полина подошла к стойке и встала рядом: они были одного роста – он!

– Юрий Дмитриевич!

Мужчина повернулся: чуть прищуренные глаза за стёклами очков, крупный рот, нос, поредевшие на темени пегие волосы, зачёсанные назад. Митрич был в её школьную пору совсем молодым и очков не носил, и всё же Полина прониклась уверенностью: он!

– Мы знакомы?

– Я училась у вас, четверть века назад. Полина Зайцева.

Череда лиц, фамилий, имён замелькала в голове учителя физики. Он давно заметил, что дети меняются сильнее, чем взрослые. Сколько бывших выпускников подходило к нему на улице, а он не узнавал их!

– Напомните, пожалуйста, вы какую школу оканчивали?

Полина назвала номер школы. Юрий Дмитриевич покачал головой.

– Из моих первых выпусков…Зайцева, Зайцева…

Тень узнавания промелькнула в его глазах:

– Ну как же, как же! Девочка с косичками, завязанными бантиками разного цвета! Вроде бы один был красным, другой белым! В классе, где я был классным руководителем! Я никак не мог понять, почему ты… или вы так упорно не хотели следовать школьному распорядку, вплетать тёмные ленты. Помнится, даже завуч просила меня как-то повлиять на вас: носить одинаковые ленточки, как все носят.

Губы Полины растянулись в широкой улыбке:

– Было дело, Юрий Дмитриевич, нарушала порядок!

– Хотела обратить на себя внимание какого-либо героя-одноклассника? Ох и трудно мне тогда было с вами, подростками, – опыта ещё не имел! Особенно с девчонками сложно было управляться.

– Если бы в одноклассника! Вы не поверите, Юрий Дмитриевич, что я в вас была влюблена! Вас пыталась заинтересовать вас своими бантиками. – Полина пыталась обратить в шутку свои прежние чувства, как и положено взрослой женщине, но внутри снова почувствовала себя беспомощной школьницей.

– Вот те на! Надеюсь, Полина, вы нашли своего Онегина и всё у вас сложилось наилучшим образом?! А как мой предмет? Пригодилась вам физика в жизни?

– Конечно пригодилась, Юрий Дмитриевич! Я ведь Институт связи окончила. Поэтому меня и взяли в этот технический музей!

– Так что же вы нам покажете в своём музее? Питьевой автомат, сказали, не работает. А я надеялся, что ребята подержат в руках гранёный стеклянный стакан, попьют водицы…

– Санэпидстанция нам не разрешила использовать один стакан, как раньше. А с бумажными стаканчиками уже нет той советской ауры! Сотрудники со своей тарой иногда ходят на водопой. Но мы что-нибудь придумаем для ваших ребят.

Полина взяла рекламный буклет своего музея и, развернув его в одну большую карту, пояснила учителю, где какие экспонаты расположены и в каком состоянии. Музей располагался на производственных площадях ныне закрытого завода, и потому все экспонаты были видны как на ладони.

Группа удалилась в глубину помещения, а Полина заторопилась в служебную комнату. В просторном кабинете в гордом одиночестве за компьютером сидел недавно принятый на работу художник-визуализатор Денис Шустиков – молодой парень с соломенно-рыжим ирокезом на голове, выпускник изобразительного факультета пединститута. Ещё один стол в комнате пустовал.

Компьютерного художника взяли специально под новый проект. Директор и хозяин музея Виктор Данилович Петренко планировал изменить профиль учреждения. Поддержание в рабочем состоянии старых шкафов-автоматов требовало больших финансовых затрат и не приносило ожидаемой прибыли, поэтому директор присматривался к новым трендам в технических музеях. А всюду уже внедрялись новые компьютерные технологии. С их помощью создавалась объёмные виртуальные пространства, дома, улицы и те же игровые шкафы-автоматы. В живой мир стремительно проникали элементы дополненной реальности, будь то объёмное изображение вазы с цветами, скульптуры, а то дерева, вписанных в реальный интерьер или пейзаж. Ещё не сложилось устойчивого названия этого чуда, и музейщики пока оперировали аббревиатурой «виар» – от английских букв VR.

Художники-визуализаторы в единой связке с программистами создавали обманчивые миры. Посетители музея, надев особый шлем и очки, погружались в зыбкую реальность.

Денис уже заготовил базу данных нужных картинок, но работа стопорилась, поскольку его напарник-айтишник недавно уволился, недовольный зарплатой.

Заметив вошедшую Полину, художник тряхнул задиристым гребнем на голове:

– Взгляни на фотку! Узнаёшь место?

В череде домов на экране компьютера Полина без труда узнала Невский проспект её юности. Тротуары, покрытые унылым серым асфальтом вместо гранитных плиток сегодняшних дней. И манекены, выставленные в витринах магазина, как и застывшие на тротуаре пешеходы, выглядели как в прошлом веке.

– Из Сети скачал картинку? – не удивилась Полина, глядя на кадр: интернет был полон исторических фоток.

– Ты смотри, смотри внимательнее! – Денис ткнул в какую-то клавишу, и картинка пришла в движение – запустилось видео. На экране быстрыми шагами передвигалась довольно молодая женщина в свободном пальто с широкими плечами, модными в 90-е. – Узнаёшь?

Полина, стоя за спиной Дениса, склонилась к экрану и узнала в женщине смотрителя своего музея:

– Татьяна Ивановна! Она что, старое видео принесла, и ты его крутишь?

– Где твоя фантазия, Зайцева? – усмехнулся Денис. – Я сам создал это видео! Наложил молодую фотку нашей Татьяны на питерские улицы и – о-па, готово!

– И что же в этом нового? По сути, серия коллажей – давно придумано!

– В этом решении много нового!

Денис начал объяснять Полине тонкости голографической программы, и в этот момент в комнату вошла сама смотритель – Татьяна Ивановна Быховец, интеллигентного вида пухленькая пенсионерка с русыми подкрашенными волосами, переходящими в седину у корней и убранными в куцый пучок на макушке. По своей должности сотрудница всё время находилась на виду, поэтому на ней было надето нарядное трикотажное платье с каким-то геометрическим принтом. Всё бы ничего, но у Татьяны Ивановны мелко дрожала кисть руки, и казалось, что она не то кого-то подзывает к себе, не то предостерегает посетителей – очень часто ими оказывались подростки – от проказ. Женщина страдала начальной формой болезни Паркинсона, однако с обязанностями пока справлялась.

Полина придвинула стул для Татьяны Ивановны, усадила её ближе к экрану.

– Просто замечательно! – похвалила смотритель Дениса. Вглядываясь в смоделированное видео, она мысленно перенеслась в свою юность. При этом её лицо помолодело, и стало больше сходства с прежним обликом. Даже палец перестал дрожать – ей нравилось погружаться в прошлое!

– А что будет, когда наденете шлем и очки, – будете смотреть не со стороны, а окажетесь внутри этого кино! – растянулся в довольной улыбке Денис. – Не захотите назад в сегодняшний день возвращаться!

И снова дверь служебной комнаты приоткрылась: на пороге стоял учитель физики:

– Моя ученица, Полина Валерьевна тут? Хотел бы попрощаться и поблагодарить за интересную экспозицию. А можно взглянуть, чем вы тут занимаетесь? В общих чертах, так сказать.

Оставленные без надзора ученики почувствовали себя свободнее, Шум в коридоре усилился. Татьяна Ивановна поспешно встала и направилась к выходу:

– Я сейчас займу ребят чем-нибудь интересным.

Учитель, придвинув стул, подсел к компьютеру. Денис вкратце обрисовал алгоритм программы. Учитель воодушевился:

– Здорово! Моделируете лазерное изображение, причём с большой экономией ресурсов! Вы знаете, я ведь работал над диссертацией по этой теме! Правда, при школьной нагрузке наукой некогда заниматься – так и забросил! Но сейчас времечко появилось, я из школы ушёл – профессиональное заболевание горла, – только кружок робототехники веду. Будет нужна помощь – обращайтесь!

– Помощь нам бы не помешала! – отозвался Денис. – У нас программист на днях уволился, а осталось всего ничего – довести программу до ума: причесать, устранить баги. И можно выставлять продукт на экспозицию!

– Да что вы говорите! Тогда, может, меня возьмёте на его место, хотя бы на полставки? – оживился учитель. – Я, когда из школы ушёл и появилось времечко, освоил новые программы, веб-курсы по сайтостроению прошёл. Даже сертификаты имеются. В общем, в курсе всех интернет-новшеств!

– Это вам к директору надо обратиться! – чуть покраснев, ответила Полина.

Сердце её застучало быстрее. Перспектива работать вместе с любимым учителем казалась невероятной. Шум в коридоре заставил физика прервать разговор. Юрий Дмитриевич извинился и вышел из комнаты. Уже в коридоре громко хлопнул в ладоши:

– Все замолчали! Отошли от автоматов и шагом марш к выходу! Подождёте меня на улице! – Хриплые отрывистые команды и даже жесты учителя выглядели угрожающими, и взгляд его стал жёстким, недобрым. Ученики, подталкивая друг друга в спины, заторопились к выходу.

Полина, последовавшая за учителем в коридор, вздрогнула. Разве в её школьные годы учитель был так же строг с ребятами, будто ефрейтор? Он запомнился ей как принц, недоступный и прекрасный, и все его слушались с полуслова. Неужели жизнь так меняет людей? Профессиональное выгорание? Или изменилось её восприятие?

Юрий Дмитриевич подошёл к Полине, пригладил ладонью пегую прядь волос на темени – лицо его снова обрело доброжелательность и светский лоск. Учитель похвалил новый компьютерный проект и попутно отпустил комплимент по-девичьи стройной фигуре бывшей ученицы. Давно Полина не чувствовала себя такой привлекательной женщиной и таким компетентным специалистом. Нечто подобное она испытывала, как ни странно, в те далёкие годы, когда физик рисовал в её дневнике красными чернилами огромную пятёрку и хвалил за блестяще выполненное задание. Напоследок бывший учитель повторил просьбу о своём желании работать в музее. Полина обещала посодействовать ему, хотя не была уверена, что директор пойдёт навстречу. Смущали возраст претендента и отсутствие опыта работы по специальности. И всё же попытка не пытка:

– Юрий Дмитриевич, сегодня директора нет на месте, он у нас на два фронта разрывается: работу своего музея курирует и в администрацию района вхож. Сегодня справляет свои чиновничьи обязанности. Но я дам вам его телефон. Поговорите с ним. И я со своей стороны замолвлю словечко.

Едва шумная компания вместе с учителем удалилась, как Полина набрала телефон директора Петренко и, чуть запинаясь, сообщила ему, что появился соискатель на должность программиста. Узнав, что кандидату за пятьдесят и что опыт работы его в данной области невелик, директор с ходу отказал. Но Полина, преисполненная желанием помочь учителю, не отступала:

– Виктор Данилович, я ручаюсь за этого специалиста! Он даже кандидатскую диссертацию написал по этой теме, по лазерной голографии – только времени не было оформить и защитить. А программированием и робототехникой занимается почти год, как ушёл с преподавательской работы.

– Полина, но вы сказали ему, что у нас зарплата маленькая? Частный музей, материальная база слабая.

– Он согласен! Ему сама тема интересна. А денег учитель может и репетиторством заработать!

– Что ж. Я поговорю с ним, и, возможно примем, с испытательным сроком.

– Так я передам учителю, что может оформляться?

– Я завтра буду в музее. Пусть он подойдёт ко мне. Хочу лично с ним пообщаться. А у меня к вам, Полина, тоже маленькая просьба: приглашаю вас в субботу на чиновный корпоратив. Мероприятие состоится в шестнадцать часов в центре города!

– Приглашаете меня? Или весь коллектив?

– Полиночка, – голос Петренко прозвучал ещё мягче, – я приглашаю лично вас! Вы же ведущий сотрудник музея, а значит, должны быть на связи с администрацией района! Вечер устраивается в замечательном месте – в старинном особняке. Роскошные залы с красивым декором, уютное кафе, столики, дискотека для желающих.

– Может, Дениса с Виталией пригласить? – упиралась Полина. – Ещё Эмма Борисовна – вчетвером и придём!

Полина была уверена, что жена Петренко Эмма Борисовна, она же бухгалтер музея, будет на празднике непременно, потому и посчитала её в предполагаемом списке.

– На такие мероприятия с жёнами не принято приходить, а бухгалтер, как сотрудник, не занимается разработкой культурных программ музея. Там, за рюмкой чая, будут решаться стратегические вопросы. Соберутся представители администрации и работники музеев: хранители, методисты, кураторы выставок… – Помолчав, добавил многозначительно: – Баш на баш, как говорится. Я обещаю присмотреться к вашему протеже, а вы составляете мне компанию на корпоратив!

– Хорошо. Я согласна.

Полина отключила телефон, удовлетворённая разговором. Вопрос с работой Юрия Дмитриевича почти улажен. Однако и на корпоратив придётся пойти, что ж поделать. Она и вспомнить не смогла бы, когда последний раз выбиралась из добровольного затворничества. Но неожиданно почувствовала подъём и от этой перспективы!

⁂

У Полины растерялись все дружеские связи в последние годы. Единственный человек, с кем она могла откровенно общаться, – смотритель музея Татьяна Ивановна. Обе женщины были одинокими. Они и жили рядом – в одном подъезде и даже на одной площадке в панельной пятиэтажке брежневской постройки. Порой вместе возвращались с работы, обсуждая текущие события в музее, или говорили о личном. Полина была намного моложе соседки, но так получилось, что осталась без близких подруг и даже без родственников. Прошло уже два года, как Полина потеряла семью.

Вначале трагически погиб сын, лазая по крыше с друзьями. Эта гибель казалась чудовищной несправедливостью, потому что семья жила на первом этаже. С того дня жизнь перестала радовать Полину. Вскоре и муж ушёл от неё – мужчины редко выдерживают такие переживания: присутствие Полины напоминало ему об общем горе. Однако прежде, чем уйти от жены, попортил ей немало нервов: пил, буянил и потерял работу. Позже они оформили развод.

Двухкомнатная квартира осталась за Полиной: хотя юридически он оставался владельцем доли, но выехал, взяв в качестве отступного их общую машину. Впрочем, пользовался он ею недолго, разбив по пьяни о фонарный столб. Сам же отделался лёгкими царапинами.

У Татьяны Ивановны до поры до времени всё складывалось благополучно: любящий муж, вырастили дочь, дали ей образование. Но муж умер несколько лет назад, уже выйдя на пенсию, а взрослая дочь вышла замуж за иностранца и уехала в другую страну, оставив мать доживать свой век в одиночестве. Так и сложилась между соседками дружба – как общность двух одиночеств. И разница в возрасте почти в полтора десятка лет не мешала полноценному общению.

В подъезде все жильцы знали о постигшем семью Полины несчастье, но только отводили в сторону глаза, встречая соседку. И только Татьяна Ивановна – психолог по профессии и по призванию – не осталась равнодушной к убитой горем матери, потерявшей сына.

Однажды в промозглый осенний вечер она позвонила Полине в квартиру: в руках её была круглая коробка с тортом. Соседка заглянула под предлогом «просто поболтать», а в итоге оказала полноценную психологическую помощь.

Всю осень Татьяна Ивановна, с голубоватой флешкой с записанной на ней восточной музыкой, приходила вечерами в квартиру соседки. А однажды в глубоком трансе Полина увидела почти фильм.

На экране погасшего монитора светилось лицо маленького Феди в полукруге скафандра. Точно такая картинка, нарисованная ещё неумелой рукой ребёнка, до сих пор висела на стене в комнате сына: сидящий в ракете космонавт и в правом углу сверху – стилизованное солнце с расходящимися жёлтыми лучами. Но сейчас в прямоугольнике экрана в ракете на месте космонавта сидел её мальчик, улыбаясь, как Гагарин. Федюшка помахивал матери рукой, будто просил её не тосковать так сильно, а отпустить его душу в неведомое путешествие.

Благодаря беседам с Татьяной Ивановной Полина ожила, вновь стала проявлять интерес к работе, навела порядок в описании экспонатов и активно включилась в обсуждение перспектив музея. Но у Татьяны Ивановны в эти месяцы выявили опасное заболевание – болезнь Паркинсона. Женщина могла жить ещё много лет – прогрессировала болезнь медленно, – но работу психолога пришлось оставить. Соседка вышла досрочно на пенсию.

Однако деятельная натура Татьяны Ивановны не давала ей безмятежно сидеть на скамейке у парадной, да и пенсия оказалась маловата, на что она при встречах жаловалась Полине на неприкаянность. Поэтому, когда год назад в музее освободилось место смотрителя зала, Полина переговорила с директором музея и пригласила на работу свою соседку.

⁂

С работы сотрудницы-соседки опять возвращались домой вместе. От метро шли по-весеннему свежим парком Победы. Стройная Полина – в обтягивающих джинсах, короткой курточке, модных цветных кроссовках; пушистый хвост её волос слегка раскачивался в такт её шагам. Татьяна Ивановна едва поспевала за спутницей. Она была чуть ниже Полины, много полнее, заметно сутулилась, и даже платье с диагональными красно-синими полосками не могло скрыть недостатки фигуры. Татьяна Ивановна стремительно старела после постановки ей страшного диагноза, хотя видимые признаки болезни едва замечались: слегка подрагивающий палец да начинающая клониться вперёд фигура.

Женщины обсуждали внезапную встречу Полины с её любимым учителем. Эта новость, как и свежесть майского дня, пьянящий запах клейких листиков на деревьях и кустах наполняли Полину неопределёнными надеждами. Нежное вечернее солнце нескончаемого дня напоминало, что в Петербурге наступают белые ночи, порождая дополненную реальность без всяких ухищрений компьютерщиков.

– Меня так взволновала эта встреча! – призналась Полина. – Поначалу я просто ощутила себя Полиной-ученицей, без всякой критики. Потом напомнила себе, что я уже не девочка, да и он в возрасте. В общем, в голове страшный сумбур!

– А что в груди? Что ты чувствуешь, Полиночка? – задала привычный для любого психолога вопрос соседка.

– Что чувствую? – Полина прислушалась к себе, но ощутила лишь неясное стеснение в сердце.

– Полиночка, давай присядем, я покурю. – Не дождавшись ответа подруги, Татьяна Ивановна опустилась на свободную скамью из белых реечек, где не было других отдыхающих. Достала пачку сигарет, зажигалку и закурила.

Полина села с подветренной стороны, чтобы не вдыхать неприятный ей дым:

– Вы же собирались бросить курить. – Младшая подруга осуждающе покачала головой. – С вашим-то диагнозом…

– Да ладно, Полинка, с моим диагнозом до ста лет живут, если не нервничают и вовремя принимают лекарства. А признайся, девочка: сейчас тебе не кажется, что он мог бы обратить на тебя внимание тогда, в прошлом? Если бы… если бы ты вела себя иначе?

– Не знаю, Татьяна Ивановна. Разве невозможен был бы и такой разворот событий?

– А ты сыграй для себя психодраму! Представь, что тебе снова семнадцать лет. Ты подходишь к нему и признаёшься в любви …

– Нет, это невозможно! Он был учителем – недосягаемая вершина для меня. Он и сегодня вызвал во мне огромное уважение и… слегка жалость. – Полина отмахнула ладонью от лица лёгкий дым, всё же долетающий от курящей соседки по скамье.

– Поскольку директор берёт учителя к нам на работу, у тебя появляется в жизни возможность второй раз войти в ту же воду, – с лёгкой иронией заметила подруга-психолог.

– Я попробую.

– Ну-ну! – Татьяна Ивановна пригасила сигарету, выбросила её в урну, встала со скамьи. – Ладно. Идём!

Следом встала и Полина, стряхнув жучка, упавшего с клёна на ладонь. Подруга права, что иронизирует над её мечтами. И зачем только она рассказала ей о своих детских чувствах? Недовольство собой и соседкой, вызвавшей её на откровенность, заставило Полину замолчать, замкнуться. Татьяна Ивановна уловила нежелание подруги разговаривать и тоже замолчала. Войдя в свой подъезд, соседки попрощались и разошлись по своим квартирам.