Kitabı oku: «Святой из тени», sayfa 6
Глава 8
Наутро после смерти отца Теревант взял экипаж и отправился в Старый Хайт.
Старый Хайт, величайший из северных городов, где седые башни поднимаются из тумана и исчезают в небесах. Старый Хайт, чьи веления меняют лик этого мира. Старый Хайт, где закон обуздал саму смерть.
Старый Хайт подавлял пустотой. На пути грохочущей кареты попалась едва ли горстка живых душ. Ну а мертвых в избытке – солдаты вышагивают по недавно укрепленным стенам, саперы окапывают орудия и ставят оборонительные противочары, чиновники и служаки из Бюро трудятся без устали над управлением расползшейся Империи – но живых здесь даже меньше, чем в последний его приезд. Лишь толика в каждом поколении достигает высших каст и становится неумирающими, но баланс между живыми и оживленными пошатнулся еще в прадедовы времена. «Через несколько поколений, – представил он, – во всем седом граде будет единственная живая душа – смертный носитель извечной Короны».
Место его прибытия предвещало именно такую судьбу. Обширные владения Эревешичей лежат на западе, но в центре Старого города каждый Великий Дом содержал свою крепость. Дома возделывают землю и кормят войска; Бюро исполняет и надзирает, а Корона повелевает. Возница натянул поводья возле башни Эревешичей.
Неусыпная стража молча отдала честь. Он двинулся по длинным тихим коридорам, мимо безмолвных изваяний. Ряды памятников повествовали лишь о завоеваниях древности; неизвестно, отчего прекратили ставить новые статуи и мемориальные доски – оттого, что армии перестали побеждать, или же памятники бессмысленны, если очевидцы сами расскажут вам о событиях, даже века спустя. В Хайте, пока не умрешь, – ты никто.
Много ли полководцев семьи собралось сегодня в башне? Вспоминались поездки из детства, когда мечом владел отец. Тогда папа Лис тискал ее в медвежьих объятиях, а она смеялась без умолку. Тогда живых офицеров было почти столько же, сколько мертвых – но времена меняются, и война собрала свою дань. Не будь брат Тереванта, Ольтик, послом в Гвердоне, то находился бы здесь, во главе длинного стола. Командовал мертвецами, управлял маневрами семейных войск. «Видал ли кто за долгую службу такого отличного генерала?» – спрашивали бы друг у друга лейтенанты голосами, подобными шелесту опавшей листвы.
Он вошел в палату совета. Дюжина черепов обернулась к нему. Командор Рабендат. Йориал, его рассеченный костяк пронизывали золотые прожилки. Крейя, по-прежнему черна после пламени лириксианского дракона. Отец Лиссады Брайтель – его кости сверкают еще сравнительно молодо. Все почуяли – меч у Тереванта. А его подмывало обнажить клинок. Потомок рода волен подпитываться чарами меча, подкреплять силы, мужество и даже облик, но это вздорное искушение. Древние мертвецы закалены боевым опытом Великого Дома, они на протяжении веков сражались вместе с носителями меча и знают этот клинок лучше него. Не стоит при них пороть глупости. Лучше он будет собой.
– Прошлой ночью отец умер, – объявил он.
– Весть прибыла вперед вас, милорд, – проговорил Рабендат. – Воссоединится ли он с нами?
– Он умер в молителях, – сказал Теревант, стараясь не подпускать в голос дрожь. Отвергнутый мечом, отец так и не смог скончаться оберегаемым. Вместо этого умирающий всю ночь на глазах Тереванта цеплялся за душу, пытался всеми силами не отпускать, прирастить дух к старым костям. Однако в преклонном возрасте трудно умереть неусыпным. Чтобы привязать душу к телу, требуются твердая воля и строгий порядок, а отец только всхлипывал об Ольтике, о старых боях и злосчастном крушении. Перед смертью он так и не обмолвился о втором сыне, по крайней мере, Теревант ничего не расслышал. Правда, после того как шепот старика стал неразличим, некромант еще не скоро вынул из тела и посадил в кувшин отцовскую душу.
Думая об этом, Теревант сам становился кувшином. Гулким, хрупким, пустым. Умереть в постели богатым и дряхлым, и дети держат до конца твои руки – в иных краях чудесный способ уйти. Однако в Хайте…
– Здесь нечего стыдиться. – Загробные голоса неусыпных, казалось, доносились из глубокого подземелья, и Теревант так и не расслышал в их скрежещущих стонах ни сожалений, ни искренней печали, ни чего-то подобного.
– Вернется ли посол Ольтик незамедлительно в Хайт? – спросила Крейя с немного наигранной бодростью.
– Не знаю, – признался Теревант. – Мне поручили привезти ему меч нашего рода. – Мертвецы заерзали, им неудобно в железных креслах. Они тоже читали рапорты об Эскалинде. Любой из них мог отвезти в Гвердон меч. Любой мог заменить ненадежного второго сына.
Ему не нравилось ощущать пустоту. Хотелось уже отправиться в путь, нагрузить себя работой. Его возмущало мнение мертвых о нем как о второсортном, и не важно, насколько верными или отважными они себя зарекомендовали.
– Везти меч, – проговорил Брайтель, – скорей подобало бы командующему войсками, во главе почетного эскорта.
– Корона повелела ехать в Гвердон именно мне, – сказал Тереван. – Без лишнего шума.
– Корона, – возражает Крейя, – не распоряжается Мечом Эревешичей. Она права: Корона – величайшая рака из всех, но ее власть неабсолютна. Говорят, Корона возлежит на одной голове, но на трех столпах – армии, чиновниках из Бюро и Домах оберегаемых.
– Теперь старший Эревешич – мой брат. Меч – его.
– Его место здесь, с нами, – говорит Йориал. – Либо наше – там, с ним. Молю вас, лорд, напомните ему об этом.
– Он поймет, – говорит Рабендат, – когда примет меч. – Мертвый голос звучит как у судьи, выносящего осуждающий приговор.
На выход Тереванта сопровождает Брайтель.
– Прошу, – говорит он, – передайте привет моей дочери. Она так давно не приезжала домой.
Только сев обратно в карету, по дороге к поезду, Теревант сообразил: очень странно, что Лис проделала весь путь до Старого Хайта и не навестила отца.
Часовой на станции отдал проходящему Тереванту честь. Тот неуклюже отсалютовал в ответ. За месяцы без мундира он привык к насмешливым косым взглядам, какими солдаты одаривали гражданских призывного возраста. После отступления из Эскалинда он даже радовался цензуре. Рука невольно коснулась новой петлицы на воротнике – знака принадлежности к сотрудникам посольства.
Облако выхлопного дыма заволокло платформу, когда тягач пробудил свое паровое нутро. Это был старый паровоз, снова пущенный в ход на пассажирских маршрутах. В новых поездах стоят более мощные алхимдвигатели гвердонского производства, но эти поезда нужны, чтобы возить тела и души из глубины континента к морским портам и на западный фронт. Данный же путь на юг, в Гвердон, сделался вполне безопасен, после редкой на Божьей войне удачи, и пассажиров в форме попадалось всего ничего. Не видно ни затемненных вагонов-катафалков для неусыпных, ни погрузки разборной артиллерии. Да тут прямо картина из прошлого – поезд с купцами и отдыхающими, точно поколение назад – когда б на крыше будки с охраной не засел снайпер, и мощные заслонки на окнах не отсекали почти весь свет, кроме узкой полоски. Он ступил на подножку, пропихнул саквояж в тесный тамбур. С потолка вагона свисала пара алхимических фонарей, проливая лужицы рябящего света. Тереванту достаточно, чтобы отыскать свое купе.
Спрятанный в клади меч цеплялся за все углы, словно не хотел покидать Старый Хайт. Теревант едва не полез в сумку, чтобы коснуться рукояти; может, предки в самом деле передумали отправляться на юг. Но вместо этого закинул саквояж на багажную сетку над своим местом и попытался выбросить из головы шорох и воркование, заключенные в сталь.
Устроившись на сиденье, он стал искать что-нибудь почитать. Лиссада передала ему сведения о посольском гарнизоне, но путешествие на юг не быстрое, и эту радость он прибережет к концу поездки. На замену он захватил с собой потрепанный томик модной в этом сезоне книги – «Костяной щит», чудесная патриотическая драма о неусыпной воительнице и влюбленных в нее некромантах – и сейчас попытался погрузиться в чтение, но взгляд то и дело соскальзывал со страниц. Он таращился на незанятое сиденье перед собой, представляя, как брат втискивает туда свою безразмерную тушу. Ольтику пришлось бы сложить подлокотник, а колени упереть в Тереванта. Грохот его командного голоса гулял бы по всему составу. Люди, даже не видя, узнавали бы Ольтика, перешептывались о своем везении – ехать в поезде со столь именитым героем. Солдат, дипломат, триумфатор – Ольтик не был сверхчеловеком. Нет, любое «сверх» натужно тянулось, чтобы хоть как-то прийтись под стать его образу.
В особенности после Эскалинда. Пока Теревант гробил бойцов в тщетной атаке на храм Царицы Львов, Ольтик захватил в гавани ишмирский флагман. Пока Тереванта разбирала следственная комиссия, Ольтика назначили новым послом в Гвердон. Обычные выкрутасы бытия, от которых настолько начинаешь ценить жизнь, что охота броситься под поезд.
Об Ольтике однажды напишут роман. А то и уже написали. Подходящая тема для вдохновенной пропаганды. Почет и служение долгу, как по заказу Короны. «Костяному щиту» – чересчур личному, чересчур страстному – немного недостает до совершенства. В наши дни Хайт предпочитает героев из мрамора и шлифованной кости. Ольтик немного не соответствует этому, но сумеет убедительно донести нужный посыл, в этом Теревант не сомневался. Помогут здравомыслящая редактура и скромные подставные писатели.
Перед самым отправлением поезда дверь в купе открылась. Теревант поднял голову, надеясь увидеть лицо Лис, но то был Беррик, порученец, сопровождавший ее в поместье Эревешичей. По бокам двое в гражданском, но Теревант распознал в них тайную полицию Бюро. Интересно, кто этот Беррик, раз заслужил такую охрану?
– Разрешите? – Беррик показал на сиденье напротив Тереванта и уселся, не дожидаясь кивка.
Один из тайных полицейских – тот, кто живой – передал Тереванту кожаную папку, опечатанную заклинанием.
– Леди Эревешич отбыла ранее. Она присоединится к вам в пути. Доставьте эту папку послу, глаз не спускайте с нее, как и с него. – Он покосился на Беррика.
– Жизнью и смертью, – отозвался Теревант, скрывая улыбку. Казалось нелепым – детвора играет в войну и принимает все это зверски серьезно. Дальше от фронта, чем в Гвердон, не забраться при всем желании. Он заранее догадывался о том, что в охране посольства, которой его посылают командовать, одни отъявленные залетчики, либо избалованные богатеи, за взятки добившиеся службы в безопасном местечке. Ну, если повезет, найдется пара толковых – небось они всю работу и выполняют.
Хорошо бы самому попасть в эту третью категорию, но есть доводы и в пользу первых двух.
Два полицейских скрылись, и мгновением позже со свистком тронулся поезд. Тусклое солнце засияло в смотровые щели на выходе из-под станционного навеса. Он смерил попутчика, пробуя сложить кусочки Беррика вместе. На ладонях нет мозолей, вероятно, не рабочий и не солдат. Говор определить трудно. На одежде нет кастовых знаков, нет и шрамов от вживленных амулетов. Официально прикомандирован к Лиссаде, а Лиссада служит в Бюро. Он – разведчик? Перебежчик? Каково предназначение Беррика во всем этом деле?
Опечатанная папка на соседнем сиденье глумилась над ним. Он схватил ее и сунул в багаж, поближе к мечу Эревешичей. Пусть о ней пекутся предки.
– Что это такое? – ахнул Беррик, указывая на громадную пирамиду без окон.
– Бюро. – «Значит, иностранец, раз даже этого не знает».
Тереванту здание знакомо. Помнилось, как горевал у его стен. Лиссада сыграла с ними каверзу, когда ушла со службы Дома Эревешичей и сдала экзамены в Бюро. Отец был в ярости. Ольтик молчал, выпуская гнев в упражнениях с мечом и щитом. А что до Тереванта… он побежал за Лис, хвостиком за ней до Хайта. И тоже пошел записываться в Бюро. Возмутительный проступок для отпрыска Великого Дома – попытка вступить в безымянные ряды шпиков и чинуш.
Еще более скандальным стал его провал. Бюро отвергло его. А он не поехал домой, а сбежал, сел на корабль и поплыл в самую глухую провинцию Империи, куда мог добраться.
Город сгинул, проглоченный чернотой туннеля.
– У меня с собой в чемодане, – заговорщицки начал Беррик, – бутылка доброго вина. Собственно, не одна.
– По-моему, формально я ваш телохранитель, – заметил Теревант, – по меньшей мере до прихода Лис. Мне только что вернули звание, и хотелось бы побыть в нем еще хоть немного. Следовательно, никакой выпивки на службе.
– О, до границы мы ее не увидим, а я как раз обязан опустошить свой винный погребок до границы. Следовательно, позвольте поднять за старшего Эревешича!
«Отца или Ольтика», – неодумевал Теревант, но, как бы то ни было, выпил до дна.
Через восемь часов в купе бодрствовал один Теревант. Напротив похрапывал Беррик, голова покачивалась на плече одной из гвердонских девиц, с которыми они познакомились, проведя штурм вагонов второго класса. Снаружи, в коридоре, пьяный солдат ревел фамильный военный марш. Вино из пролитой бутылки впитывалось в половицы вагона. «Отвратительное поведение, – осудил себя Теревант. – Недостойное офицера». Он вообразил суровый, безглазый взгляд Рабендата или Брайтеля в сопровождении рокота попрекающих мертвых голосов.
А еще на него глядят все его предки. Он потянулся и убедился, что меч Эревешичей спокойно лежит в саквояже. Даже через толстый холст чувствовались энергия стали, внутренний ток волшебства, взыскующего нервы, вены и кости, чтобы в них влиться.
Дева рядом с ним что-то пробормотала, когда он двинул рукой, потом опять впала в спячку, убаюканная плавной качкой поезда, ночным перестуком – на юг. Холодновато. Теревант достал из сумки куртку и накинул ее на… Шару? Шану? Как же ее зовут? Собутыльники наткнулись на них с подругой за пару вагонов отсюда. Богатенькие сестрички из Гвердона под присмотром наставника решили развлечься и воспользовались недавно открытым сообщением между двумя странами. Раззадорить их обещаньем вина и веселья было проще простого. Наставник, бородач средних лет, заснул, уткнув нос в газету – бумага заехала краем в остатки обеда, и бурая подлива промочила новости. Что и позволило Шаре? – Шане? или одну звать Шана, а вторую Шара, беда у них в семье с воображением? – улизнуть и с хохотом припустить по коридору в компании Тереванта.
Когда он поцеловал ее, то на губах стоял вкус лета.
Он укрылся полой длинной куртки. Просунул руку за спину Шаны – наверняка Шаны, он еще сравнивал ее глазищи со зрачками львицы из саванны – а она повернулась к нему, носом тыкаясь в шею. На минуту вместо нее он представил Лис и начал уплывать. Где-то маячило осознание – надо бы отвести девчонку обратно, пока наставник не заметил, что его подопечные резвятся с какими-то непонятными мужиками («Очень непонятными», – сонно подумал он, до сих пор не вычислив, кто такой Беррик), но он пьян, в тепле и, оказывается, не был так счастлив уже долгое время. Они опять будут вместе – Лис, Ольтик и он. После смерти, прямо как и до.
Прошло десять лет, десять трудных и удивительных лет, но, несмотря на это, они – те же люди, что прежде. Или он так себя успокаивал.
Снаружи разгорался тусклый свет – ночь начала сдавать позиции утру.
Меч над головой буравил его дремотное сознание; какие-то неотжитые семейные узы навевали сны о прародителях, чьи имена так, с ходу, не вспомнить.
Все лучше обычных снов про Эскалинд и войну.
Глава 9
Через семь дней после прибытия Икс-84 в Гвердон шпион, называвший себя Алик, вышел из дома Джалех и двинулся по извилистым улочкам Мойки.
Эмлина он оставил. Велел мальчику вести себя спокойно, вживаться в личину. Если Алик не вернется, не стоит паниковать; надо пойти к Дредгеру и попросить укрытия. Все-таки с Дредгера причитается услуга Сангаде Барадину. В глазах мальчишки строптивость – ему хочется пойти со шпионом, быть частью мира теней, – но он покоряется. И не пользуется никаким из открытых им потайных путей незаметно покинуть дом – чердачным окном, черным ходом у кухни, старым угольным желобом, выведенным в переулок позади дома. Путями, которые застенчиво отдал шпиону в качестве жертвенных подношений.
Алик вразвалку шагает по улице и насвистывает. Всем дарит улыбку. Алик – честный миляга-парень.
Он останавливается у торговца одеждой, покупает плащ и шляпу, ополаскивает лицо из уличной поилки. Бедный работяга Алик, который живет на излечении у Джалех, исчезает, на смену приходит купец, может статься, что и Сангада Барадин. Новый плащ со шляпой отводят глаза от штанин Алика в пятнах; походка меняется, усталось отброшена. Он спешит: время – деньги, дело есть дело. Сан всегда торопится.
Впереди нависает чудовищная буханка Замкового холма, исполинский утес – основание старого Гвердона. Его венчают массивные каменные громады, среди них башни парламента. Зигзаги лестниц спадают с вершины, и от его подножия до площади Мужества и начала Нового города пролегает ярко освещенная дорога. Оглядываясь через плечо, шпион видит два других средоточия мощи этого города – мерцающие соборы на Священном холме, сидении благословенного патроса, главы церкви Хранителей; и частокол из труб, строительных лесов и кранов, на остатках квартала Алхимиков, разрушенного во время Кризиса. Проверяя, не топает ли кто за ним, он окидывает взглядом Новый город, невероятным образом растущий прямо из бухты.
Пока шпион толкался в толпе, его осенило понимание: городские дома и сооружения куда более постоянны и настоящи, чем живущие тут люди. Все вокруг утекает – прилив воды, язык пламени, дуновение ветра, но остается незыблемый камень. Город бессмертен, как бессмертны боги; городу нужны горожане, как богам нужны верующие: питать молитвами и субстанциями своих душ.
Он поднялся узкими улочками под сень Замкового холма и подошел к таверне, славной непривлекательным именем «Королевский нос». На вывеске изображался мужской профиль, с выдающимся вперед «тезкой» названия. Внутри достаточно людно, так что новый посетитель не привлек внимания, и вполне просторно, так что для него нашелся свободный столик. Он заказал выпить – местное угощение, подозрительно яркий химический лимонад со спиртным – и стал ждать. Кто-то засунул за подлокотник кресла сложенную газету; он распрямил ее и притворился, будто читает, а сам вслушивался.
Обрывки разговоров о политике. Большинство здешних в прошлый раз голосовали за барыжников; большинство здешних косвенно вкалывают на алхимиков. Но, судя по рассказам переживших Кризис, общий настрой складывается явно против прежнего порядка. Слишком многих убили, ранили или напугали как сальники, так и кошмарные слизистые чудища, либо подорвали выпущенные по городу ракеты. События Кризиса для большинства до сих пор так и покрыты мраком, но все мнения сходились в одном: пора уже что-то с этим делать.
Но что именно делать – сходных мнений не сыщешь.
«Вон они, – рассчитал Икс-84. – Вон те двое. Пара – женщина средних лет, с суровым лицом, хозяйка лавки, или учительница, или еще что-то такое незапоминающееся. Мужчина чуть помоложе, обветренный, огрубелый. Моряк? Нет, наемник». Шпион уже прокачал их легенду: вдова и бывалый ветеран, с которым она познакомилась после смерти мужа.
Икс-84 ждал, пока они приблизятся сами. И прикидывал, как произойдет знакомство. Может, «вдова» поинтересуется у «купца» насчет торговых дел?
Нет, мужчина. Он неторопливо пересек зал, потягивая из своей пинты, и мимоходом водрузил жестяную кружку на стойку.
– Одолжите газету, когда закончите? – спросил он у шпиона.
– Я дочитал. – Он протянул листы. Мужчина пробежал объявления о работе, обвел перспективные карандашом.
– А вообще, почему заведение назвали «Королевский нос»? – спросил шпион, лениво кивая на вывеску.
– Когда-то в Гвердоне был король, и, видать, у него был длинный нос. А может, у всех королей такие носы были. Монархи сдриснули отсюда триста лет назад, когда взяли верх Черные Железные Боги. Люди утверждают, что славные времена наступят, когда вернется король. Или королева, – ответствовал наемник, широко ухмыляясь какой-то своей личной шутке. Он вырвал лист и отдал остальную газету обратно. – Спасибо вам. Желаю доброго вечера.
Он растворился в толпе. Когда шпион поднял голову, парочка пропала. Он открыл газету. На полях одной из страниц написано сообщение. Адрес в Новоместье. «Завтра ночью. Приведи мальчика».
Спустя день они прибыли в новоместский дом. Алика с Эмлином пригласили в небольшое, пропахшее капустой жилье. Пара из «Королевского носа» сперва принялась обхаживать Эмлина и облачила его в жреческую рясу, слишком большую для мальчишки, но его серьезная мина отбивала всякое желание шутить. Его святость – не предмет для смеха. Эмлин закатал чрезмерно длинные рукава и взялся за стопку бумаг.
– Я готов, – произнес он, расправляя плечи.
Женщина шепнула ему на ухо одно слово, помазав маслом из львиноголового фиала. Мальчик пошел спускаться в подвал. Там не было света, но его ноги безошибочно находили шероховатые ступени.
Шпиону велели пройти в небольшую гостиную, где он присел на потрепанную кушетку.
– Я Анна, – проговорила женщина, прикуривая сигарету. – Это Тандер. – Наемник ухмыльнулся и потянулся жать шпиону руку. При этом Тандер провел большим пальцем по ладони шпиона, проверяя шрам, который нанесла в Маттауре капитан Исиги.
Шпион слышал отсюда, как внизу Эмлин читает молитву Ткачу Судеб. Скоро он войдет в транс, и его шепот понесется за море. Он продекламирует выданные записи, и они дойдут до самой Ишмиры.
– Зовите меня Сан, – сказал шпион.
– Но ты въехал сюда не под этим именем. – Анна отхлебнула кофе из кружки рядом со стулом. – Тебя нелегально провез Дредгер.
Она его проверяет, проверяет сведения о нем.
– Через остров Статуй, – отвечает он.
Тандер дотянулся до шкафчика, вынул баночку с алкагестом и растер мазь по ладоням.
– Угрозы нет, – заверил шпион.
– Пожалуй, лучше так, чем через цеха Дредгера, – сказал Анне Тандер. – Помнишь того, в прошлом году? Выполз из ящика, негнущийся, как доска, и весь пожелтел? – Наемник улыбался, непринужденно болтал, но под напускным внешним слоем текла незамутненная злоба. Легко вынуть пробку и выпустить насилие наружу.
Анна его проигнорировала.
– Какой твой позывной код?
– Икс-84.
– Чем занимался после прибытия?
– Мы сидели тихо. Остановились в приюте на Мойке. Дредгеру я сказал, что, возможно, найду его через несколько дней, но с тех пор с ним не встречался.
– В приюте? – Лицо Анны не прочитать, в отличие от Тандера.
– Ты про усмирильню у Джалех? Какого хера вы там забыли? – Ухмылка пропала, лицо исказила судорога гнева. «Характер переменчив», подумал шпион. – Вечно нам шлют новичков недотеп.
– Мальчик прекрасно разбирается, кому и как молиться, – сказал шпион. Нотка гордости в голосе удивила его самого. – Он свое задание выполнит.
– Райна тоже так говорила, и что в итоге? Охренеть, как здорово с нею все было! – Тандер вскочил. Чересчур много в нем несдержанной силы, шпион таких не любил.
– Кто такая Райна?
Анна обожгла Тандера взглядом, но наемник не унимался.
– Наш прошлый шептун. Тупая корова никак сама не могла сотворить чудо, невзирая на все молитвы, поэтому нам приходилось тайком волочь ее на Брин Аван, в ишмирское посольство. Там есть часовня.
Духовный потенциал святого усиливается в священных местах. В часовнях легче творить чудеса – святому Ткача Судеб проще нашептывать секреты по ту сторону океана.
– И вас перехватили?
– Довольно, – выпалила Анна. – Мы забираем отсюда мальчишку.
– Что? – «Это было бы ошибкой», – мгновенно сообразил он, но потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чем она заключалась. Это вредно его легенде. Вот в чем. Ничего более.
Мальчик только инструмент. Ценное и полезное имущество. Оружие из божьей кузницы.
Ничего более.
– Деньги получишь сейчас, – сказал Тандер, – если тебя больше ничего не волнует.
– Твоим заданием было привезти нам святого, – сказала Анна. – Ничего более. – Шпион вздрогнул, когда она озвучила его мысли.
– Я думал, ты будешь рад отделаться от поганца, – усмехнулся Тандер.
– Эмлин – мой сын. Я говорил людям, что он мой сын, – сказал шпион. – Если я отдам его невесть кому, это привлечет внимание.
– Вероятно, он нам понадобится в сжатые сроки. – Анна изучала Икс-84. – Не следовало объявлять его своей родней. Это усложняет дело.
Она откинулась на спинку стула с тем же нечитаемым выражением лица. Неловкую тишину нарушал лишь шепот из подвала.
Шпион не был уверен, слышат ли шепот Тандер и Анна, но он слышал. Голос Эмлина, перекрываемый стрекотанием его Бога.
– Я хочу помогать. Служить. В Северасте я оказался не на той стороне. – «Вживайся в личину». – Как мне услужить Праведному Царству?
Тишина продлилась еще удар сердца. Второй, третий, четвертый.
А потом Тандер расхохотался:
– Ничо, мы тебе примененье найдем, не боись.
Анна прикурила еще сигарету. На пальцах у нее пятнышки, коричневые подтеки с блеклыми крапинами от алхимических опытов.
– Нам нужна информация. Усиливается подпольная торговля оружием, а Хайт и Лирикс составляют главную долю покупателей. Нам надо знать, что они берут. Какого рода вещества, сколько? С переработок или это новый материал?
– Я узнаю, остался ли при делах кто-нибудь из моих старых знакомых.
Конечно, шпион не Сангада Барадин, и хотя некоторые стороны жизни покойного купца ему известны, другие не восстановить никак. Например, шпион знал, что тот много раз ходил в храм Ткача Судеб. Конечно, он же промышлял контрабандой.
– Посмотрю, что смогу сделать, – сказал шпион. – И заберу сейчас оплату. Есть-то людям надо.
Анна вытащила кошелек и вручила ему.
– Мне обещали серебро. Не обесцененное чудесами золото.
– Я знаю, что говорили боги, – сказала Анна. – Но это моя операция, и пройдет она по моему распорядку.
Он убрал деньги в карман.
– Если срочно потребуется с нами связаться, оставь послание Тандеру в «Королевском носу». Если нет, то будем общаться мелом.
Она перечислила точки для сообщений, подделанных под уличные каракули или случайные царапины. Отметка на ступени Святого Шторма означала, что за ним слежка; отметка в сортире на станции улицы Фаэтонов означала, что у него есть важные сведения, и так далее. Отметка у двери припортовой забегаловки возле дома Джалех означала, что той же ночью Эмлина надо вести к ним сюда.
– Что-нибудь еще я должнен знать? – спросил шпион. На ум приходил флот вторжения, неумолимо идущий на север, сгущающийся божий гнев. И божьи бомбы.
– Тандер найдет тебя, если обстоятельства изменятся. Если нет, через три-четыре недели проведем обзор ситуации, – сказала Анна. Она допила кофе, встала и пошла к лестнице в подвал.
Шепот не прекращался. Он стал более настойчивым, как будто слова Эмлина выпрастывали лапки и скреблись по стене. Дом доверху набит крадеными секретами, вереница зашифрованных посланий вырывается из дымохода и седлает теплый летний ветерок, дующий к югу.
Тандер тоже почуял это и вздрогнул. Достал с пояса металлическую фляжку и подлил в кофе. Помахал фляжкой шпиону.
– Милости просим в Гвердон, дружище.
– По-любому тут спокойнее, чем в Северасте, – отметил шпион, и Тандер засмеялся. И щедро плеснул шпиону в чашку.
– Ага, ты на этих ублюдин сальников не нарывался, – сказал он. – Слава богам, перестали их делать.
– Это сальники поймали вашу прошлую святую?
– Не-а. Городской дозор. Всего пару месяцев назад. Уже после Кризиса.
– Эту самую Райну?
– Точняк. Ее сцапали на выходе из посольства и попытались засунуть в повозку. Но у меня в кармане был взведенный пистолет, хвала богам. Застрелил ее наповал с сорока ярдов.
– Как же ты выбрался?
– Тем же способом, как и выжил на Божьей войне. Драпал, как сука. – Тандер ухмыльнулся. – Боги – это тебе не дозор. По крайней мере, Райна померла как достойная женщина. Можно сдохнуть куда хуже, чем от пули в башке. Вот что я тебе скажу: лучше уж воевать здесь, чем где-нибудь еще. Близость к богам никого до добра не доводит.
Это неподдельная беззастенчивость или же ловушка, проверка преданности Икс-84 Праведному Царству?
– Божье благо над всеми нами, – ответил он.
Казалось, Тандер хотел возразить, но шепот прекратился, и он тоже впал в молчание. Через несколько минут Анна вернулась с Эмлином. Мальчик был опять одет в уличное. Он дрожал, опирался на Анну, но на лице его сияла улыбка, безмерная гордость, которую невозможно скрыть.
– Идем, я отведу вас обратно в Мойку, – сказал Тандер, похлопав мальчика по спине. Удаляясь от дома, шпион оглянулся и увидел, как Анна наблюдает за ними из верхнего окна. На дороге немного фонарей и ночь темна, но он чувствовал на себе ее взор на всем спуске до поста дозора и уходящих к Мойке ступеней. Невидимые паучки божественного внимания носились по стенам, сопровождая его в пути.
Той ночью Эмлин не находил себе места. Шпион лежал без сна, прислушивался, как на верхней койке ворочался и метался мальчик. Как он сонно бормотал молитвы. С другой стороны комнаты звучно почивал Габерас.
– Что не так? – спросил шпион.
– Ничего.
Он ждал продолжения.
– Просто мне… мне было бы легче, будь боги поближе. Они очень далеко отсюда.
– Ты подтвердил, что вести доставлены. Ты хорошо постарался.
– Я не хочу завтра идти на молебны Джалех.
– Придется. – После явленного чуда от парня несло сверхъестественной благодатью. Если городская стража схватит его – а у них есть тавматургические линзы и натасканные на святых ищейки, – все будет кончено.
– Похоже на то, но… – Эмлин тяжело перевернулся в постели. – Ты не поймешь.
Эмлин распробовал святость. В подвале домишки на Новоместье через него прошла сила далекого бога. Неудивительно, что он не может уснуть. Неудивительно, что втихомолку молится, пытаясь опять дотянуться до бога.
Он думает, что шпиону неведома занебесная красота богов. Неведомо, каково это – постигать их, глядеть сквозь знамения и воплощения в смертном мире и видеть богов во всем их блеске той стороны. Неведомы неописуемое светозарное сияние, запредельную сложность, надмирную непреложность и единение. Эйфория владения всеми тайнами на свете, понимания всех связей паутины Ткача Судеб. Могущество управлять предназначением, прясть нити будущего.
Неведом страх разлучения с богами. Тошнотворное выпадение обратно в тело из плоти. Ощущение, будто оставляешь частицы души, насильно возвращаясь к уделу смертных, длинному и невеселому пути, прочь от божественного.
Алик его бы не понял. Как и Икс-84.
Шпион понимал.
Надо молчать, но Алик чувствовал себя обязанным сказать что-нибудь утешительное:
– Потом полегчает. Боги ближе, чем тебе кажется.
– Но, по-моему, они собираются идти войной на Лирикс. – Мальчик шептал, опасаясь разбудить других, ночевавших в их общей комнате. – Не очень-то они сюда спешат, – горько прибавил он.
