Kitabı oku: «Просьба Азазеля», sayfa 5

Глава 9

Дома по обе стороны шоссе скользят высотные, настолько высотные, что привыкнуть трудно. В синеве неба медленно ползет оранжевая блестка самолета, но когда автомобиль свернул с магистрального шоссе на проселочную, а та повела через лес, Михаил все же невольно вздохнул свободнее, словно самый опасный лес окружал в самом городе.

Деревья все те же, что и в императорском Риме, почти родные после башен из стали и стекла в городе. Зеленые ветви мерно качаются справа и слева от дороги под легким ветерком. Земля вокруг стволов прячется под травой и опавшими листьями, даже грунтовка почти такая же, как в римских провинциях, слегка усыпанная гравием и щебнем, почти полностью вдавленным колесами в почву.

Азазель постоянно сверяется с окошком экрана на панели авто, там сверху видно, как их автомобиль ползет по извилистой дороге, а впереди за два поворота мигает огонек, указывая место аварии.

– Подъезжаем? – спросил Михаил и указал взглядом на мигающую точку.

– Разбираешься, – сказал Азазель с одобрением. – В следующий раз дам порулить. Не волнуйся, защита от дурака вмонтирована намертво.

Михаил сказал строго:

– Давай без оскорблений.

– А ты при чем? – изумился Азазель. – Чего ты себя всегда дураком считаешь, да еще таким махровым?… Я тебя вот очень уважаю!.. А защитные системы просто не дают сделать глупость. Например, совершить самоубийство, врезавшись на большой скорости в стену. А если хозяин садится за руль пьяным, автомобиль просто не заведется, понял?

– Ладно, – буркнул Михаил, – вон слева от дороги.

Азазель подал автомобиль на обочину, остановил, едва не свалив его в придорожную канаву.

Михаил вылез первым, одним движением и не глядя, гордясь приобретенным умением, отстегнув ремень безопасности. Слева от дороги сломан кустарник, через истоптанные ветки отчетливый след автомобильных шин ведет в глубину леса.

Еще десяток шагов, и он увидел автомобиль с распахнутым багажником, а когда с Азазелем подбежали ближе, охнул, видя как ствол дерева буквально вмялся в середину капота.

Азазель первым обогнул, сказал с облегчением:

– Прекрасно. Дэтэпэшники уже все сфоткали, трупы увезли, желтые ленты сняли…

– Лент не было, – сказал Михаил. – Это не криминальный случай.

Азазель посмотрел с удивлением и уважением.

– Молодец, знаешь… Вот так дети и учатся по инету, а не в школах! Осмотрись, вдруг что заметишь. Жаль, все затоптали. Окурки везде, еще бы бутылку из-под водки выбросили.

– А вон лежит, – сказал Михаил.

Азазель мгновенно развернулся.

– Где?… А-а… это старая. Вон еще… В подмосковных лесах их полно под каждым кустом. Здесь тоже ждут, что Европа придет и начнет за ними убирать везде и всюду… Но все-таки свежая авария оставляет следы и помимо выброшенных окурков полиции… Не слышишь?

Михаил прислушался, внимательно осмотрелся. Ноздри среди прочих запахов уловили и совсем непривычный, которого не встречал ни в городе, ни где-либо после появления на земле.

Азазель следил за выражением его лица, кивнул с явным удовлетворением в глазах.

– Учуял?… Прекрасно. А в какую сторону?

Михаил пожал плечами.

– Здесь везде, а дальше увидим.

– Ты смотри справа, – предложил Азазель, – я слева.

Он вломился в заросли, Михаил поморщился, пошел в ту сторону, где кусты выглядят хотя бы чуть потревоженными, а когда встретил пару сломанных веточек, убедился, что след взял верный.

Издали донесся крик:

– Мишка, как у тебя? Есть грибы?

Михаил хотел зло напомнить, что не за грибами пришли, но сообразил, что хитрый демон так маскируется от случайных гуляк в лесу, что могут услышать, ответил громко:

– Есть.

– Иду!

Через пару минут Азазель проломился сквозь кусты, как матерый лось, потянул носом.

– Да, ты взял след, как вижу?

Михаил кивнул.

– Демон и не скрывался. Пойдем за ним или ожидаешь ловушку? Слишком все просто.

Азазель подумал, вздохнул.

– Пойдем. Думаю, даже машину брать не придется. Он где-то неподалеку.

Михаил посмотрел с сомнением.

– Он что, настолько глуп?

Азазель кивком велел идти рядом, вздохнул, а когда заговорил, в его богатом голосе прозвучала откровенная скука:

– Это вас, ангелов, штампанули по одному лекалу. А так как ваш мир не менялся, то и вы не менялись. А здесь, как и в аду, изначально кипящий вулкан!.. Падшие ангелы… хотя этот термин неверный, его используют противники, придавая нарочито иной смысл…

Михаил перебил раздраженным тоном:

– Ну-ну, а как, по-твоему, верно?

– Сам знаешь, – обвинил Азазель. – Не павшие, а отпавшие, отделившиеся! Когда мы сошли на гору Хермон, то просто отделились от вашего общего стада. Сама гора с тех пор называется «Хермон», что значит «гора отделившихся». А «отделившиеся» в пропаганде наших противников стали сперва «отпавшими», потом и вовсе «павшими»… Нечестное передергивание, не находишь?

Михаил отмахнулся.

– Не отвлекайся. Этот демон настолько глуп?… Это противоречит твоим напыщенным речам о вашей великости и предначертанности в судьбах людей.

Азазель со вздохом поднял глаза горе.

– Ну как солдату объяснить… Мы, облекшись плотью, сразу же начали брать земных женщин в жены. У нас, как ты помнишь, и все там у вас завидовали, хоть и помалкивали, рождались дети. Уже не ангелы, а так, наполовину. Полукровки, байстрюки, а то и бастарды. Их тогда назвали нефилимами, а спустя какое-то время стали считать их демонами. От нефилимов рождались другие, еще более разные, одни хитрые, другие глупые… Сейчас тот мир настолько… ты даже представить не можешь, даже если у тебя голова будет размером с гору, а там еще и мозги размером с орех! Да не лесной, а огромный, греческий. Есть демоны просто гении, есть чистая энергия, еще чище вашей, но большинство, особенно последних поколений, вообще животные. Пусть даже очень милые, даже мимишные. Далеко не все из них с зачатками разума. А те, кто что-то понимает, остановились в развитии на уровне пятилетних детей. Им бы только играть, вот только игры бывают достаточно злыми…

– Дети жестоки, – хмуро сказал Михаил. – Уже видел по этим передачам.

– Быстро учишься, – буркнул Азазель. – Тот, кто здесь порезвился, на уровне разумного животного. Сбежав из ада, не придумал ничего другого, чтобы спрятаться здесь в лесу и нападать на тех, кто проезжает мимо. По своему развитию даже не понимает, что это сразу вызовет подозрение.

Он остановился, вскинул руку, призывая Михаила замереть и помалкивать.

Впереди в десятке шагов за кустами проступила берлога, почти медвежья, под огромным выворотнем.

Михаил приблизился на цыпочках.

– Спит?

– Похоже. Прислушайся, спит как ангел, даже не храпит!

Михаил потянул носом.

– Да, но запах…

– Запах еще тот, – согласился Азазель, – хорошо пообедал. А в пещере наверняка остатки еще вчерашней трапезы… Готов? Я его выпугну.

Михаил взял в руку пистолет, взвесил, чувствуя как по жилам побежала злая радость близости убийства.

– Давай.

Азазель подбросил на ладони камень размером с конскую голову, Михаил даже удивился, с какой легкостью демон держит его на ладони, но продумать и развить мысль дальше не успел, Азазель с силой швырнул глыбу в темный зев.

Камень, моментально раскалившись до вишневого цвета, полетел в глубину пещеры, оставляя за собой багровый хвост из огня и дыма. Оттуда раздался раздраженный рев, густой и мощный, но тут же перешел в визг, полный ужаса и боли.

Михаил, изготовившись, начал стрельбу сразу, как только увидел поднимающуюся из ямы голову. Монстр, мохнатый и похожий на медведя, содрогался под ударами пуль, но с усилием все же перевалился через край, Михаил успел увидеть на спине длинный костяной гребень.

Азазель подхватил длинную толстую палку и уперся чудовищу в грудь, не давая выбраться.

Михаил чуть сместился вбок, чтобы не задеть Азазеля, а тот надсадно крикнул:

– В глаза стреляй! У него шкура… И череп, как броня танка…

Михаил сделал шаг вперед и выпустил еще по пять пуль в каждый глаз монстра. С силой выбрызнули потоки крови, демон задергался, размахивая лапами уже вслепую. Азазель нажал, стараясь спихнуть его обратно в яму, но монстр задел по жердине лапой, и та переломилась, как пересохшая соломинка.

Последние пули Михаил выпустил в те же кровоточащие глазницы, демон наконец подался назад и с шумом обрушился на дно логова.

Азазель тут же оказался на самом краю, присел на корточки, присмотрелся.

– Ага, – сказал он с удовлетворением, – жизнь угасает… Молодец, Мишаня!.. Из тебя вышел бы такой киллер!.. Кстати, киллеры здесь в почете. О них фильмы, сериалы, книги, комиксы… Не хочешь? Но все равно спасибо. Одной угрозой людям стало меньше.

Он поднялся, отряхнул ладони, Михаил поинтересовался:

– А что с ним?… Здесь близко села, обязательно наткнутся.

– У меня в багажнике лопата, – сообщил Азазель. – Возьми и забросай эту ямку землей, чтобы люди не наткнулись.

– А ты?

– Я пока помыслю о высоком, – заверил Азазель. – Ты же понимаешь, как это важно для гармонического развития?

Ямка, как ее назвал наглый Азазель, оказалась такой просторной пещерой, что в ней, наверное, можно было поместить небоскреб. Михаил бросал и бросал землю, столкнул туда же стволы упавших поблизости деревьев, сухие ветки, камни и снова землю, наконец края сравнялись, Азазель подошел посмотреть, одобрил, но посоветовал набросать еще и сверху горбиком, земля все равно просядет, тогда и сравняется с краями.

Обратно к автомобилю возвращались напрямик через кусты. Михаил чувствовал непривычную усталость, свойственную телу из плоти, и не мог понять странное словосочетание «приятная усталость»: что же в ней приятного? – у людей слишком много странных слов и понятий.

Автомобиль, завидев их, приветственно мигнул фарами, а когда приблизились, распахнул обе дверцы.

Михаил ощутил нечто вроде приязни к этой странной колеснице, что подобно верному псу ликует и радуется возвращению хозяина. Понятно, почему многие мужчины любят эти штуки больше, чем своих женщин, те далеко не всегда встречают так же приветливо, а эта и хвостом бы бока себе пооббивала, будь у нее хвост.

У самого автомобиля Михаил оглянулся, спросил с беспокойством:

– А лесные звери не доберутся? Мы не так уж и глубоко закопали, а земля рыхлая…

– Да пусть едят, – ответил Азазель. – Тебе что, демона жалко?

– Ничуть, – ответил Михаил, – но если люди увидят?

Азазель отмахнулся.

– Да не увидят. Демон уже рассыпался в пыль… даже не в пыль, а вообще в ничто. Ты садись, садись!

Михаил зло сжал зубы.

– Ты, – прошипел он люто, – заставил меня его закапывать…

– А это чтобы лучше запомнил, – пояснил Азазель. – У демонов материальные тела, но они не нашего мира. Потому и рассыпаются, если прекращается жизнь.

Он заботливо проследил, чтобы рассерженный Михаил пристегнулся, но тот сделал это почти автоматически, потому что правило, а правила он привык исполнять беспрекословно.

– Скотина ты, – процедил Михаил, – хорошо же, я скоро отыграюсь…

– Еще шесть с половиной дней, – напомнил Азазель оптимистически. – А там я вдруг с судьями договорюсь?

– Не получится, – отрезал Михаил, – я знаю, кто и как судит. Вообще-то странно как-то все… Раньше я думал, демонам удавалось удирать из ада только в виде призраков… или чего-то вроде.

Азазель довольно лихо погнал автомобиль по разбитой проселочной дороге, не доверяя Сири на таких крутых поворотах и кочках, ответил с поспешностью:

– Нематериальными? Ну да, как и все мы, когда по разрешению Всевышнего спустились на гору Хермон и только там облеклись плотью. Но мы облеклись созданной для нас Создателем…

– Точно? – спросил Михаил с недоверием. – А то меня это шесть тысяч лет почти мучило. Если убили людей, забрав их тела, то почему Творец вас не наказал…

– Успокойся, – ответил Азазель, – все было с разрешения Всевышнего. Он хотел наглядно показать нам и всем тем, кто сочувствовал нам, что наш путь неверен. А вот демоны, как только начали проникать в этот мир, совершали преступления, так как захватывали чужие тела! Правда, люди достаточно быстро распознавали таких вообще-то неуклюжих тварей и довольно успешно изгоняли обратно в ад. Появилась даже такая профессия, как экзорцисты.

Михаил сказал с сомнением:

– А сейчас?

Азазель сказал очень серьезным голосом:

– Из ада начали проникать, как ты только что убедился, демоны уже не только в виде бесплотных духов. Там как-то сумели создавать щели в этот мир. Похоже, это очень трудно, иначе тут оказался бы весь ад… и мир бы рухнул.

– Надеюсь, что трудно, – пробормотал Михаил.

Автомобиль выметнулся из леса, за которым прячутся десятки, а то и сотни сел, поселков и деревенек. Впереди блеснула только что промытым асфальтом магистральная дорога, а когда помчались по ней, догнали и обошли ряд машин с раздутыми боками, щедро поливающих асфальт чистой водой.

Еще несколько минут стремительной езды, и Азазель круто повернул баранку руля, съезжая на боковую дорогу, что повела к городским кварталам.

Глава 10

Сири, незримая демонесса людей, за это время проветрила комнату и всю квартиру, слегка увлажнила воздух, а на кухне под ее присмотром уже что-то жарится, печется, варится. Ароматы и тревожащие запахи плывут оттуда почти зримые, тяжелые и заставляющие представлять на столе всевозможную еду.

Он принял душ, как вчера напомнил Азазель, Сири проследила и за напором воды, и за температурой, даже включила струю горячего и сухого воздуха, едва Михаил сделал движение выйти из кабины.

На кухне появился собранный, усталость уже выветрилась. Азазель развалился в кресле и смотрит на огромном экране на полстены новости человеческой жизни, оттуда несутся приглушенные звуки стрельбы, визг тормозов, удары и скрежет бьющегося железа, но Азазель наблюдает с ленивым интересом, привык, сволочь, страдания человеческие не задевают.

Михаил попутно позаглядывал в другие комнаты, дивясь странной мебели, половина из которой вовсе не мебель, а если и мебель, то непонятно для чего предназначенная.

Азазель повернул голову, в глазах насмешливый интерес, разлегся поудобнее.

– Ну как тебе мои хоромы?

Михаил ответил с высокомерием духовно богатого ангела:

– Вон та большая комната… бильярдный зал, да?

– Точно, – согласился Азазель. – Сбацаем партию? Русскую, американку или трансгуманистическую?…

Михаил ответил с великим отвращением в голосе:

– Очередное место порока.

Азазель взглянул с интересом.

– А ты прав. Сейчас в бильярдных не столько играют, как продают наркоту, заключают сделки, делают ставки, нанимают для слежки… а если играют, то на деньги, что уже не совсем спортивно.

– А ты на что играешь?

Азазель посмотрел невинно.

– Обычно просто так, но с тобой могу и на ставку. Давай?

– Нет, – отрезал Михаил.

– Почему? – изумился Азазель. – Можно совсем на мелочь. К примеру, проиграю я – буду у тебя неделю в слугах, даже рабом. Проигрываешь ты… ну, скажем, всего сутки.

– Ни за что, – сказал Михаил резко.

– Ага, – сказал Азазель победно. – Понимаешь, что переиграю!

Михаил нахмурился.

– Только в бильярд.

– Вся жизнь бильярд, – философски заметил Азазель. – А вот там, левее, мой бар с коллекцией лучших вин мира… Посмотри какие! Со времен Ноя, с которого все началось, это неблагородное, но приятное дело весьма продвинулось, развилось и разветвилось. Выставки, конференции, призы, золотые медали… А какие плантации под виноградниками! Лучшие земли…

Михаил процедил зло:

– Нужен потоп. Нужен!.. Нет, уже был, теперь огненный ураган, что сожжет все дотла… Недаром Адам делал две стелы, одну из глины, что в огне станет камнем, другую из гранита, который не размоет вода…

Из кухни донесся звонкий голосок Сири:

– Обед готов!

Азазель крикнул:

– Уже идем!

Михаил покосился в сторону кухни:

– Твой демон, что не демон, там и живет?

– Нет, – сказал Азазель, – она сразу во всем доме. Это я, как дурак, кричу, хотя услышит любой шепот даже из ванной. Привык, знаешь ли, орать, как и ты. Технологии опережают нашу адаптацию к ним. Но то ли еще будет, ой-ой-ой…

На кухне Азазель быстро переставил тарелки с горячих поддонов на обеденный стол, разложил вилки и ложки. Михаил опустился на прежнее место, показалось, что Азазель избегает его взгляда, сказал настойчиво:

– Азазель, карты на стол, как здесь говорят, хотя не знаю, при чем тут карты…

– Речь не о географии, – ответил Азазель. – Карты бывают изобретенные, как ты говоришь, для порочных занятий. Раньше были кости, теперь карты, но суть та же…

– Не уводи в сторону, – предупредил Михаил. – Я вообще трудно уводимый.

– Да понял, – ответил Азазель. – Тебя да не понять? Ты еще рот не раскрыл, а я уже знал, что скажешь и как скажешь. Тебе здесь еще шесть дней, а уже страстно жаждется сделать мир лучше и чище… ха-ха!..

– Ничего смешного, – отрезал Михаил. – Это вы, демоны, стараетесь сделать его хуже и гаже!

Азазель внезапно оборвал смех, лицо и глаза стали очень серьезными.

– Ты ешь, а потом я… наверное, буду готов указать на одну персону… Правда-правда. Я говорил о нашем кодексе невмешательства в людские дела?… Тем более, мы не должны им вредить.

Михаил поморщился.

– Даже кодекс… Откуда у демонов кодекс? Если не вмешиваетесь, то из страха, так и говори.

– Так и говорю, – согласился Азазель. – Не вмешиваемся и даже не высовываемся, чтобы нас не выдернули… Но вот недавно появился в наших местах один неадекватный суккуб… Вообще-то знаю парочку суккубов, что живут нормальной жизнью, правда-правда!.. ну как нормальной, у людей теперь все норма, даже садомазохистские игры, а то и сами игрища. Так что те двое не засвечиваются, хотя и суккубничают друг с другом. А эта штучка уже двоих молодых парней лишила жизни…

– Нельзя вредить божьим созданиям, – твердо сказал Михаил. – Это требует наказания!

– Ты ешь, ешь, – сказал Азазель заботливо. – Кто спорит? Конечно, нельзя. Другое дело, когда сами себя или друг друга, это мило и здорово, можно запастись попкорном и наблюдать с удовольствием.

– Азазель, – сказал Михаил резко. – Поднимайся! Потом дозавтракаем. Покажи мне этого суккуба. Пока он не убил третье существо, именуемое человеком.

– А тебе людей что, жалко?

– Их создал Творец, – напомнил Михаил строго. – Потому я всегда на их защите.

Азазель сказал неохотно:

– Увы, я не знаю, где она обитает. Могу только предположить, где окажется вечером. Суккубы свои привычки меняют туго, это их слабое место. Ты ешь, ешь… Неизвестно, сколько ее придется ждать даже вечером.

Михаил посмотрел на него исподлобья.

– И что, будем вот так сидеть и есть до самого вечера?

– А что такого? – оскорбился Азазель. – Если можно целый день пить, то можно, думаю, и есть. И вести неспешные интеллектуальные беседы. У тебя как с интеллектом?… Ничего, после двух-трех бутылок коньяка будем на одинаковом уровне.

– Не будем, – отрезал Михаил. – Я лучше посмотрю ваши новости…

– Щас врублю, – сказал Азазель. – Вообще-то эти штуки устарели, зря их совершенствуют. Сейчас народ все новости узнает по интернету. И вообще все, в том числе и зрелища… Сири, включи жвачник!

Половина стены вспыхнула множеством двигающихся картинок, Михаил задержал дыхание, все настолько четкое и объемное, будто он смотрит в просторное окно.

– Вот пульт, – сказал Азазель. – Можешь переключать каналы. Если что непонятно, спросишь Сири. Жвачник узнает только мой голос, а тебе придется по старинке.

Глава 11

Пару часов, что показались Михаилу целым днем, он провел на диване, просматривал телепередачи. Часть из них откровенно не понял, часть понял только местами, но даже те, что рассчитаны на самую массовую и нетребовательную аудиторию, как подсказал Азазель, оставались по большей части недопонятыми, и, как предположил Михаил, даже то, что он понял, могло быть понято неверно.

Азазель посматривал с усмешкой, дважды сам приносил чашки с кофе и печеньем, садился рядом и смачно грыз с задорным хрустом, прихлебывая кофе.

– Ну как?… Как видишь, изменился не только образ жизни. Но это пустяки…

– А что не пустяки? – спросил Михаил.

– Изменилась мораль, – пояснил Азазель. – И, как тебе ни покажется невероятным, при всем этом кажущемся и показном разврате народ в целом не стал развратнее или порочнее!..

– Врешь, – сказал Михаил убежденно.

– Почему?

– Я же вижу!.. Везде разврат! И презренная похоть.

Азазель сказал лениво:

– Думаешь, женщина в коротенькой юбочке обязательно развратна?… Да других юбок вообще нет в продаже!.. Так же и с остальным. Даже самая доступная женщина, что раньше было синонимом разврата, может быть абсолютно беспорочна.

– Что-что?

– Ты же в теле человека не стал человеком? И вот она не стала животным и, даже переходя из рук в руки, где ее телом пользуются как хотят, мечтает о замужестве, своем домике с садиком, детях, кухне, выпечке пирогов…

Михаил раздраженно передернул плечами, отвечать не стал, слишком дикие вещи Азазель несет, но в обществе людей в самом деле произошло что-то более важное, чем умение строить такие громадные дома и самобеглые коляски.

– Не мешай, – сказал он, – как сделать тише этот рев?

– Нажимай здесь, – пояснил Азазель. – И держи до тех пор, пока не станет по ндраву. И точно так же, если нужно усилить такой нужный тебе рев… Как переключать каналы, запомнил?

– Да.

– Успеха, – сказал Азазель серьезно. – Не свихнись, люди очень изобретательные, а ты все еще на уровне пещерного… гм… ангела. Прости, архангела! Но разум твой свеж, хоть и дремуч.

– Азазель!

– Это был комплимент, – пояснил Азазель невинно. – В тебя можно влюбиться, Михаил. Ты так чист и светел, что хоть вместо люстры подвешивай или ставь в углу вместо светильника… Ладно, если что непонятное, я всегда на связи.

Михаил спросил встревоженно:

– Уходишь?

– Да, по работе. Я хоть и тунеядец, но другим работу даю, а то и задаю. Если понадоблюсь срочно, скажи Сири, свяжет со мной, ты же мобильником все равно за эти шесть дней не научишься.

Михаил окинул его придирчивым взглядом.

– Вот так и пойдешь? Бесстыдство какое.

– Я что, – спросил Азазель оскорбленно, – голый?… Эти штаны от Оксаны Рыбачук, у нее лучший Дом моды!.. Да и вообще…

– Ладно, – сказал Михаил, – уже вижу. Здесь все сумасшедшие. Ночевать вернешься?… Или искать тебя по всему свету?

– К шести вечера буду, – сообщил Азазель. – Не рухнись от телепередач. Я и то уже боюсь повреждений моей хрупкой и ранимой психики культурного и чуткого существа. Я же никогда не служил в армии, хотя на оборонку в какой-то мере работал, когда учил тех дикарей копать руду и добывать из нее металл… Надеюсь, это когда-то засчитают в плюс?… Или все же в минус?… Какое там наверху отношение к милитаризму в данное время?

В отсутствие Азазеля он продолжил просматривать телепередачи и все больше убеждался, что человек перещеголял даже демонов по отвратительным мерзостям и гнусностям, что люди придумали и воплотили в жизнь.

Но Азазель все твердит, что это все внешнее, неважное, рано или поздно пройдет… А что тогда важное? К чему человек должен прийти через все эти опустошительные войны, через кровь, голод и разрушения?

Как человек сам не приходит в отчаяние и не говорит себе, что все напрасно? Или он, как твердит Азазель, все тот же Адам, существующий вечно во многих телах, постоянно увеличивающий свою мощь, который видит, как неспешно на месте разрушаемых городов возводятся еще более огромные и прекрасные, а вместо уничтоженных народов приходят другие, тоже дети Адама, хотя, конечно, если придерживаться истины, большинство из них дети Каина?

Почему противников не переубеждают, а просто убивают? Так проще?… Или по молодости людей?

Он вдруг ощутил то странное чувство, которое Азазель называет стыдом. Когда он точно так же прервал едва начавшийся спор с Сатаном, набросился на него со своими сторонниками и силой низверг из Брия в самый мрачный угол Асии, назвав его адом. Тогда это казалось самым правильным решением… А сейчас?

– И сейчас правильно, – сказал он вслух. – Никакого хаоса!.. Иначе все рухнет.

Творец создал в себе четыре мира, а созданные им по его образу и подобию люди сотворяют сейчас свой искусственный мир, подгоняя под свои мелкие нужды.

Как вот эта Сири, реагируя на бесцельно перемещающегося по квартире Михаила, несколько раз спрашивала, не нужно ли ему чего-нибудь, а в последний раз предупредила, что у него повышено артериальное давление, а также слишком велик процент загустения крови, нужно выпить воды и принять таблетку для разжижения.

Этот невидимый демон, созданный людьми, пока еще неразумен и понимает только несколько слов, еще меньше, чем живущие в квартирах собаки, но Михаил вспомнил уверения Азазеля, что эти системы учатся очень быстро, и ощутил смутную тревогу.

Он вздрогнул, когда в комнате прозвучал этот милый женский голосок:

– Хозяин, вы прибудете через пятнадцать минут сорок две секунды… Что приготовить?

– Ванну, – раздался уверенный голос Азазеля прямо в середине комнаты, – и хороший ужин. Мои вкусы знаешь. Как мой гость?

– Жив, – сообщила Сири. – Но пульс повышен, дыхание учащенное.

– Это он интеллигентность в себе развивает, – ответил Азазель, – а они все нервные и пугливые. В ванну добавь хвойных масел.

Слышно было шум движения его авто, потом все оборвалось, и Михаил со стыдом ощутил, что с нетерпением ждет появления этого особого демона, оставшегося в стороне от великой битвы верных Господу ангелов с полчищем Сатана.

Отсчет времени в квартире Азазеля показывают все предметы, кроме часов, которых Михаил так и не увидел нигде, кроме как на своем запястье: плита в двух местах, холодильник, шкафчики и даже кофемолка, точнее¸ кофеделалка, потому, когда входная дверь хлопнула, Михаил сразу посмотрел на табло с цифрами.

Прошло в самом деле ровно пятнадцать минут, за это время ванна наполнилась горячей водой с ароматами хвои, а с кухни потянуло взбадривающими запахами спешно зажариваемых рябчиков.

Хлопнула дверь, Азазель вошел бодрый, привычно веселый и с насмешливым блеском в глазах.

– Еще не поседел? – спросил он участливо. – Хотя что это я, никто не седеет за пару часов!

Михаил буркнул:

– А тебе откуда знать?

– Люблю мифы, – пояснил Азазель. – Начиная с великого мифа о грехопадении человека. Только великие поэты, как вот я, могут создавать такие великие легенды, потому что это и есть суть поэзии и вообще искусства.

Михаил поморщился.

– Я бы таких поэтов вешал на воротах их домов.

– Все поэты, – возразил Азазель беспечно, – бездомные…

Михаил настороженно проводил его взглядом, Азазель покровительственно улыбнулся и, сбрасывая одежду на ходу, прошел в ванную.

Судя по шуму, наполненную ванну в последний момент проигнорировал, принимает душ, переняв такую непоследовательность у людей, те хорошему не научат.

Михаил терпеливо ждал, одновременно поглядывая на телеэкран, где сменяются события дня, Азазель даже в своей отлучке через своего демона Сири менял ему здесь каналы новостей, показывая репортажи с мест событий и даже документальные фильмы, сути которых Михаил так и не понял, разве что уяснил с тревогой, что жизнь людей в самом деле резко, даже очень резко изменилась, а за последние жалкие сотню лет вообще стала такой, что ее не признали бы сами люди прошлого века.

Азазель вышел из ванной комнаты освеженный, на ходу вытираясь огромным мохнатым, как зверь, полотенцем.

– Сейчас перекусим, – пообещал он, – и решим, как дальше. Сири, ужин готов?

– Да, – ответил голосок, – две порции. Форель, два рябчика, легкая пища на ужин…

– Умница ты моя, – сказал Азазель расчувствованно. – Михаил, сейчас будем пировать.

– А на стол твоя умница еще не подает? – спросил Михаил язвительно.

– Пока у нее только голос, – ответил Азазель со вздохом, но добавил бодро: – однако вскоре сделаем для нее и тело!

Михаил посмотрел на него в упор.

– А не кощунство такое?

– Что?

– Творец создал людей, – напомнил Михаил, – а люди создают… тоже нечто по своему образу и подобию? Не кощунственно уподобляться Господу?… Сатан тоже пытался создать своего человека, но получилась обезьяна.

Азазель так быстро и ловко вытащил из духовки-гриля завернутые в серебряную фольгу две птичьи тушки, что Михаил не рискнул помогать, чтобы не опозориться.

По комнате растекся нежно-чувственный аромат запеченного в собственном соку птичьего мяса.

Азазель сорвал фольгу и выложил на два блюда по тушке.

– Извини, что без овощей, – сказал он и добавил авторитетно: – Ты что, не веришь в мудрость Создателя?… Ага, попался!.. А я вот верю, что когда создадим этих вот демонов-помощников уже и во плоти, то те через какое-то время создадут уже сами еще более совершенных…

Михаил охнул:

– Ты что говоришь?

– Ага, – сказал Азазель злорадно, – страшно?… То ли еще будет!.. Господь все учел, ты зря в Нем сомневаешься… Но все равно ешь, хоть ты и почти усомнился, а это значит, и тебя нужно в ад, где погорячее…

Михаил умолк. Азазель не упускает случая уязвить, характер такой скверный то ли уже был, то ли у людей набрался.

Он взялся за торчащие культяпки лап, ожег пальцы, Азазель указал взглядом на нож и вилку.

– Одно дело сомневаться, – сказал Михаил сердито, – и выказывать сомнения, другое – выступать против, как сделал Сатан. Я никогда не выступлю против. Это недопустимо! Должен быть порядок.