Kitabı oku: «Ричард Длинные Руки – гроссграф», sayfa 6

Глава 8

Страшный удар из пустоты обрушился в мою челюсть. Я отшатнулся, рот наполнился кровью, в голове помутилось. Второй удар бросил меня на землю, я уже увидел призрачное тело, бьет кулаками с надетыми на пальцы кастетами, мог бы как-то иначе, но не хочет отказывать себе в удовольствии уничтожить врага лично, чтобы ему было больно и страшно, чтобы хрипел и выплевывал выбитые зубы…

Я пытался отбиваться, но эта сволочь с крыльями все делала неправильно: вместо того чтобы двигаться медленно и неуклюже, она наносила быстрые и неожиданные удары. Когда я полетел вверх тормашками и без сил распластался у дальней стены, Верховный Маг, вместо того чтобы победно расхохотаться и начать подробно рассказывать, как он будет меня мучить перед смертью, а также где у него уязвимые места и как бы я легко мог бы его победить, если бы не был полным дураком… он просто прыгнул на меня и прижал к полу всей многотонной тушей.

– Ну что, – просипел я, задыхаясь, – ты уже готов идти на уступки в переговорах?

Он захохотал, запрокидывая голову с мертвенно-белым лицом.

– В твоем ли положении?

– Всегда можно… отыскать… консенсус… – прохрипел я.

– Это что такое?

– Сторговаться, – объяснил я. – Я, например, оставляю тебе жизнь, а ты передаешь мне замок, подчиненных тебе демонов, регалии, рычаги власти.

– Ох-хо-хо… А что остается мне?

– Катиться к дьяволу, – прошептал я.

Он захохотал, я ждал смерть, дураков надо убивать и тем самым чистить землю от уродов, но маг прошипел мне прямо в лицо:

– Ключ!.. Быстро давай ключ!

– Ключ? – переспросил я. – Ты так бы и сказал!.. А то я все думаю, чего ты такой злой…

– Ключ, – прошипел он яростнее и сдавил мне горло. – Сейчас ты умрешь…

– А ты не получишь ключ… – пискнул я.

– Я все равно его получу, – прошипел он злее.

– Но ты мог бы получить сразу, – ответил я задушенно. – Не спеши, мы же деловые люди. Война – это всего лишь продолжение политики другими средствами. Давай говорить, спорить, вырабатывать общие принципы, на которых можем прийти к консенсусу… Взаимно выгодному, что немаловажно… Ладно-ладно, выгодным только тебе, я не спорю, раз твоя позиция несколько лучше, но и я должен получить… хотя бы свою шкуру, ты не находишь?.. Кстати, какой именно ключ ты имел в виду?

Стальная фигура за его спиной смотрела прямо на меня. Мне показалось что-то особое в том взгляде и в озарении, что может прийти только в момент, когда сознание уже мутится от недостатка кислорода, вспомнил кольцо, которое бодибильдерша называла Талисманом Талисманов, сжал челюсти и велел этому монстру из стали и металла подойти и схватить этого гада, что душит меня, как какой-то пьяный гад из подворотни.

Металлическая статуя шевельнулась. Вместо того чтобы подойти, у нее удлинились руки. Я уже хрипел, в глазах потемнело, затем давление на глотку исчезло.

Я потряс головой и увидел, что маг бьется в объятиях стального монстра. Моя грудь ходит ходуном, с сипом и хрипами прокачивая цистерны воздуха.

Глаза мага лезли из орбит, то ли из-за цепких рук стального человека, то ли от безмерного удивления.

– Талисман Талисманов… – прохрипел он. – Только он может… Неужели… у тебя?

– У меня много всяких диковин есть, – ответил я почти так же хрипло и пощупал горло. – И покруче.

Он барахтался, сипел:

– Дурак… мальчишка… Зачем все разнес, если у тебя Талисман Талисманов…

– Люблю ломать, – сообщил я. – Молодой ишшо.

– Мальчишка…

– Из мальчишки что-то да вырастет, – сказал я, – а вот дурость разве что лоботомией?

Он перестал барахтаться, лицо стало успокаиваться, в глазах появилось новое выражение, которое мне очень не понравилось. Губы шевельнулись, он сказал всего три слова, в его ладонях появился огненный шар.

Я успел увидеть триумф на его лице, инстинктивно сжал болтеры. Его тело задергалось под тяжелыми ударами стальных штырей. Изо рта хлынула кровь, я торопливо сжимал металлические цилиндры, выпустив еще с десяток зарядов, что прошили тщедушное тело и вошли по самые шляпки в стального монстра, украсив его великолепными звездочками заклепок.

Сердце мое колотится в страхе так, что едва не выскакивает. Еще чуть-чуть, и маг сумел бы освободиться, а то и прихлопнуть меня, как муху.

Пальцы стального воина сжались, шея мага хрустнула. Я мысленно повелел ему, как властелин Талисмана Талисманов, отпустить жертву. Верховный повалился на пол и скрючился, подогнув колени. Голова оставалась вывернутой под неестественным углом. Под ним сразу образовалась огромная красная лужа.

Демоны начали шевелиться, затрещало, на пол посыпался иней и мелкие льдинки. Вбежали Макиннон, Плантагенет, несколько мелких моих союзников, но на пороге застыли, в ужасе и благоговении глядя на бездыханное тело того, кто недавно повелевал демонами.

Доспехи Макиннона страшно изрублены и в красных пятнах, он то и дело опирается на демонов, которых так страшился совсем недавно. Левая рука висит вдоль тела, в правой меч с выщербленным во всю длину лезвием и в крови по самую рукоять.

– Великий Маг… – прохрипел он, – …убит?

– Да, – ответил я угрюмо. – Он слишком много знал.

Серфик пискнул:

– А вы, повелитель?

– Я знаю больше, – ответил я с печальной гордостью. – Это называется дарвинизмом, или естественным отбором. Сожгите труп немедленно, а пепел развейте.

Плантагенет сорвал с безжизненных пальцев мага кольца и протянул мне:

– Это ваши, повелитель.

– Да зачем они мне? – ответил я вяло.

– Возьмите, – сказал он настойчиво. – Этим вот он всех заморозил… А вот в этом сила самого мага.

Я машинально принял, хотел сунуть в карман, но демон настойчиво старался одеть мне на пальцы, и я держал их растопыренными, пока он нанизывал одно за другим. К счастью, кольца тонкие, все можно собрать на одном пальце, но демон распределил их мне на обе руки.

– Спасибо, – кивнул я. – Жаль, что такую силу получаю, когда мне нужна совсем не сила. Ну да ладно, я хозяйственный.

Глаза Макиннона начали закрываться, один из демонов подхватил его, я торопливо возложил ладонь на лоб виконта. Он вздрогнул, глаза распахнулись, взгляд был диким.

– Что?..

– У нас так, – сообщил я. – Но из погибших возвращаются только демоны.

Плантагенет напомнил устало:

– Мой повелитель, ты говорил насчет капитуляции…

– Увы, – ответил я, – он ее отверг.

– И о заключении мирного договора…

Я развел руками.

– У меня бывают и неудачи.

Макиннон нервно хохотнул:

– Это называется неудачей?

Он все ощупывал свое тело, сжимал в кулак левую руку и рассматривал ее с любовью и нежностью. Я не успел ответить, раздался жуткий треск, по высокому каменному своду пробежали страшные черные молнии, разделяя его на исполинские глыбы.

– Бежим! – крикнул Плантагенет, но сам не сдвинулся с места, глядя на меня.

– Все уходим! – закричал я.

Ноги мои, мгновенно налившись силой, бегом понесли к выходу. Стены трещали и шатались, прямо передо мной грохнулась глыба, осколки брызнули, как мелкие серебристые рыбешки, одна больно укусила в ногу.

Я несся к выходу, с ужасом видя, что не успеваю, там уже шатается свод, массивные глыбы выскользнули из гнезд…

Обогнав всех, впереди оказался огромный демон с синеватым телом, словно кожа из хорошей стали. Он встал в проходе, подставил спину под рушившиеся гранитные плиты и держал, пока мы проскакивали мимо.

Я слышал, как трещат его кости, надсадное дыхание, и уже когда выскакивали из ловушки, донесся страшный крик смертельной муки, когда тяжелые блоки сплющивали и размалывали его тело.

Знакомо ли демонам самопожертвование, мелькнула потрясенная мысль. Или это понимание, что с моей гибелью все будет напрасно?

Запыхавшиеся, измученные, мы тяжело дышали и со страхом оглядывались на мрачную громаду крепости. Тяжелый грохот затихал, она осталась выситься над нами почти такая же жуткая, неприступная и вызывающе подавляющая одним своим видом. И почти незаметно, что ее только что захватывали и перебили там не только посуду.

– Отойдем подальше, – прохрипел я. – От греха… А то еще рванет…

Демоны, ковыляя и поддерживая друг друга, гурьбой двинулись по мощеному двору, заваленному обломками и телами погибших, выбрались на чистое пространство, куда не докатились глыбы.

Я спускался по холму, хромая и подволакивая ноги, хотя все раны залечил, сбоку идет Макиннон, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не опередить, с нами четверо уцелевших демонов, тоже побитые, израненные и угрюмые.

– И что теперь? – спросил Плантагенет на ходу. – Мой повелитель, ты займешь место Верховного Мага?

Демоны шли справа и слева, поглядывали в угрюмом ожидании. Я видел в их нечеловеческих глазах, что да, конечно же, я так и поступлю. Все так поступали везде и всегда. Победитель всегда занимал захваченный трон. И начинал править «справедливо и милостиво», как он повелевал именовать период своего царствования.

– Я – новый человек, – ответил я. – Вы же поверили, что я отпущу всех на свободу? Даже не отпущу, слово какое-то поганое, словно вы мои рабы… Я просто верну вам вашу свободу, которой вы временно лишились.

Их выражения лиц и глаз почти не изменились, в момент победы так говорил, возможно, не только я. Но когда проходил этот щедрый миг упоения победой и своей добротой и властью, у любого начинала шевелиться гнусненькая мыслишка: как, зачем, почему отказываться добровольно от такой безмерной власти?

– А замок, – закончил я жестко, – уничтожим! Весь. Со всеми его диковинами. Сейчас все организованно и без паники, как при пожаре, покидаем это проклятое место!..

На западе догорает кровавый закат, небо должно бы стать темно-синим, но почему-то бледно-прозрачное, растерявшее безмятежную голубизну, медленно переходит в загадочно-зловещую фиолетовость.

Первые звезды еще не проступили, но бледная луна уже высоко в небе озирает мир, где вскоре засияет в полную недобрую мощь.

Я всей грудью вдохнул свежий воздух, мелькнула мысль забрать хотя бы металлического стража, что спас мою шкуру. Раз из самых древних эпох, то может хранить какие-то необыкновенные тайны, но взял себя за горло и велел не хитрить и не искать лазеек.

Пока спускались с холма, демонов с нами стало втрое больше. Одни выглядят радостными, другие бредут с понурыми головами. Я не понял, почему так, что с ними, но подлетел Серфик и пропищал:

– Это уцелевшие демоны Великого Мага.

Я спросил с недоверием:

– Не погибли?

– Перестали сражаться, – объяснил Серфик, – как только ощутили, что их повелитель погиб. А мы их убивать не стали. Твоего повеления не было.

– Это хорошо, что не было, – пробормотал я, хотя что-то вроде бы орал в кровожадном азарте насчет пленных не брать, но эти не сражались, так что все правильно…

– Что с ними делать, хозяин?

Я оглядел понурившихся демонов. Не больше десятка, вряд ли среди них особо ценные экземпляры, самые сильные были брошены защищать крепость, они все погибли, забрав в свой ад почти всех моих героев.

– Это пленные, – сказал я размышляюще, – потому к ним и надо бы, как к пленным. Не парашютистам или партизанам, а рядовым вермахта. С другой стороны, сражались с нами потому, что не могли не сражаться. Они даже не наемники, их заставляла чужая воля. Потому как врагов их рассматривать не будем.

Я оглядел их, подспудно ожидая воплей ликования и восторга, а также прочих изъявлений народного счастья, однако демоны смотрели на меня тупо, как рабочие волы, словно не понимали моих слов.

Плантагенет повернул голову в мою сторону, взгляд его круглых, как у орла, глаз был мрачен, а тонкие губы стиснулись в тонкую линию.

– Что-то не так? – спросил я.

– Не верят, – сказал Плантагенет кратко.

– Это вижу, – произнес я невесело, – ладно, все поправим. Ладно, а сейчас ввиду радостного события, что черный властелин повержен… это неважно, что блондин и ходил в белой тоге, отныне он Черный Властелин, свергнутый революционно настроенным народом… так и внесут в анналы… да, о чем это я с таким вдохновением… словом, объявляю амнистию. Это значит, что эти вот получат настоящую свободу. Как и все те, кто сражался со мной плечом к плечу за свободу, демократию и прозрачные выборы.

Плантагенет спросил тихо:

– Свободу?.. Сейчас?

Я вздохнул.

– Завтра. Извини, но малость нечестно, если получите свободу раньше тех, кто героически погиб, приняв на себя первый удар мерзкого Черного Властелина. За сутки, как мне объяснил Серфик, они все восстановятся в вашем багровом океане. Я призову всех! Сперва получат свободу они, потом вы. Даю слово паладина.

Он повторил тупо:

– Паладина… А что это?

– Завтра узнаете, – пообещал я.

Макиннон зыркнул по сторонам опасливо, сказал мне почти шепотом:

– Сэр Ричард, я все понимаю… но все-таки…

– Что вас тревожит? – спросил я настороженно.

– Сэр Ричард, а надо ли уничтожать замок?..

– А почему нет?

Он сказал быстро:

– Это же такая мощь!.. Если вам восхочется поразвлечься светским кавалером, то всегда можете в Люнебург… или в другие города, а крепость на это время оставить закрытой. Запечатанной!.. Теперь у вас такая власть над этим местом, отныне все в нем подчиняется вам!.. Вон тот зеленый с рогами на спине надвинул вам на палец кольцо абсолютной власти над крепостью, я ж сам видел…

Я ощутил, что колеблюсь, в самом деле, только дурак расстанется с такой мощью и такой властью, да еще в мире, где всяк норовит сожрать тебя, но, с другой стороны, такая безмерная власть… я не скажу, что я слабый, я ого-го, железо, но все-таки это уведет меня в сторону. Далеко-далеко.

– Надо, – ответил я со вздохом. – Мало ли, что мне до боли в печенках не хочется лишаться такой мощи? Увы, сэр Макиннон… надо.

Он смотрел непонимающе.

– Почему? Почему, сэр Ричард?

– Хочу или не хочу, – ответил я, – это мои личные желания. Надо – это нечто более высокое. Я этого никогда не любил и не признавал, я же личность, у меня свои законные желания, и весь мир должен их признавать и считаться…

Он смотрел ясными глазами, на его открытом лице я видел отражение своих прежних мыслей и желаний, мол, а как же еще, и я закончил уже совсем упавшим голосом, морщась, что говорю зря, Макиннону это пока что горохом о стенку, ну, как совсем недавно было бы мне:

– Этому «надо» подчиняем свое крохотное «я». Потому все марш от холма!.. А то какая глыба докатится, пальцы оттопчет.

Отодвинув Плантагенета, передо мной остановился сильно хромающий демон, лысый череп в наплывах ржавого железа, словно застывшая кровь, один глаз вытек и смотрит на меня с укором пустой глазницей.

– Повелитель… – прорычал он таким низким голосом, что я ощутил инфразвуковой удар, – крепость велишь разрушить?

– Да, – ответил я. – До основанья. Если сумеем, конечно. А затем… затем будем думать, правильно ли сделали.

– Тогда повели ее разрушить мне.

Я окинул его внимательным взглядом. Самый могучий из уцелевших, он все-таки изранен, устал и потому втрое меньшего роста, чем был вначале.

– Справишься?

Он ответил глухо:

– Теперь там нет защитников.

– Действуй, – распорядился я. Демон медлил, я сказал нервно: – Ломай все к черту, пока я не передумал! А то так хочется поверховномагствовать!

Демон начал раздуваться, ноги тоже удлинились. Неуловимо быстро взбежал по холму, все еще вырастая в размерах, достиг донжона, длинные лапы обхватили здание.

Рядом со мной потрясенный Макиннон замысловато выругался. Очертания демона стали расплываться, он потерял форму, вокруг донжона появилось серое облако, почти незаметное на фоне наступающей ночи. Раздался жуткий нечеловеческий рев. Над крепостью взвился густой черный дым, словно загорелись нефтяные склады. Устрашающе ярко взметнулись багровые языки огня, огромные настолько, что каждый сжег бы целый город. Дым и огонь становились все гуще и страшнее, чья-то рука в немыслимой злобе скручивала черно-багровое пламя в исполинский жгут. Проглянуло жуткое нечеловеческое лицо, пустые глазницы, однако новый взрыв огня разметал дым, тот разбился на отдельные, быстро поднимающиеся к небу столбы.

Макиннон в испуге оглянулся в сторону Люнебурга.

– Этот пожар заметят все!

– Думаешь? – усомнился я.

– Сейчас там весь народ лезет на крыши, – заверил он, – и на городскую стену! Да что увидишь, кроме стены огня до самого неба!

– Пусть смотрят, – сказал я недобро.

– Пусть, – согласился он злорадно.

Вершина крепости взорвалась, будто выстрелил могучий вулкан, которому толстая пробка лавы затыкала жерло тысячи лет кряду. В небо ударил мощный столб оранжевого огня. Взлетели гранитные куски стен, а багровое облако поднялось к небу и начало шириться, как шляпка исполинского гриба.

– Уж точно заметят, – прошептал Макиннон завороженно. – И не только в Люнебурге…

– Пусть смотрят, – повторил я. – Пусть видят и мотают на ус.

Он оглянулся на меня, глаза странно блистали.

– А что сделаем мы?

Я буркнул:

– Воспользуемся, что еще?

Столб огня бил и бил в небо, словно победно горит подземное нефтяное море. Небосвод раскалился, багровая лава прилипла к нему и расползается вширь, грозя сжечь весь небесный хрусталь. Звезды померкли, их заливали и погребали под собой расширяющиеся пурпурные волны.

Макиннон судорожно вздохнул, на лице я видел откровенный страх, как бы небо не обрушилось на землю. Думаю, что по всему королевству сейчас молятся и ждут конца света.

Но огонь постепенно становился тише, наконец исчез, а дым развеялся. На вершине холма осталась груда дымящихся развалин. Я ощутил запоздалый укол при виде переплетения исполинских металлических балок, оплавленных и покореженных, такая мощь потеряна, а мог бы… но сделал бодрое лицо и сказал еще более государственным голосом:

– Гнездо единовластия разрушено гуманизмом!.. Да воссияет заря свободы, братства и эгалите!.. Молодец этот демон. Надо бы ему рукопожатие перед строем, похлопать по плечу, а то и награду какую за службу Отечеству, то есть мне, замечательному… Кстати, где он? Предстать перед мои очи, поздравлять буду.

– Он отдал все силы, – ответил Серфик грустно.

– В смысле…

– Чтобы разрушить, он отдал всего себя, – пояснил он. – И умер.

– Ну да, – пробормотал я, – вы же все умеете себя в чистую энергию… Черт, некстати я с поздравлениями, дурак. Ладно, завтра увидимся и с ним тоже.

Сферфик пропищал в ухо:

– Господин! Ваши рабы просят позволения уничтожить даже холм Поработителя Демонов.

Я повернулся к демонам, своим и недавним пленным, все истерзаны, стали вполовину меньше, но у тех, кто служил Верховному Магу, вид решительный и злобный.

– Еле дышат, – сказал я. – Сил хватит?

– Тоже ценой жизни, господин, – ответил Серфик серьезно. – Они очень не любят это место.

Я покачал головой. Демоны в течение суток возрождаются, но для того, чтобы берегли жизнь, эти сутки проходят в таких муках, что не всякий человек согласился бы вообще возрождаться.

– Они сами того хотят?

– Если ты захочешь, – уточнил он.

– Мало ли что я хочу, – возразил я. – Они соратники, а не рабы!

– Но они выполнят все…

– Хорошо, – сказал я с чувством вины. – Только если сами того хотят. Я просто не могу просить такой услуги.

– Господин, это их желание тоже!

– Тогда пусть действуют.

– Скажи им!

Я повел дланью.

– Повелеваю уничтожить и этот холм, сровняв его с землей. Да будут на этом месте со временем поля, сады и пусть мирно пасется крупный и мелкий рогатый. И куры.

Двое демонов превратились в вихри, остальные – кто стал огнем, кто водой, кто вообще изменился в чудовищных землеройных насекомых. Призрачные вытянутые тела демонов вихря уже метнулись к холму. Мы с Макинноном вытянули шеи, некоторое время с холмом ничего не происходило, затем земля начала проседать, быстро и неприятно позеленела, похожая на исполинскую болотную кочку.

Холм опускался все быстрее, наконец провалился, будто в воду. На миг образовалась широкая темная воронка, я затаил дыхание, почему-то казалось, что в земле так и останется непонятная жуткая дыра.

Через полминуты мучительного ожидания мы увидели мощный всплеск горячей грязи. Пахнуло серой, из дыры с жутким клекотом поднималась кипящая земля. Мелкие гейзеры выстреливают фонтанами кипящей воды, все заволокло уже не дымом, а паром.

Ветер усилился, стену пара сдвинуло и рассеяло. Жуткая дыра заполнилась тяжелой вязкой землей, на глазах застывает, выглядит исполинской ловушкой.

Я ощутил себя в полнейшем одиночестве, несмотря на сочувственное сопение за спиной потрясенного Макиннона.

Ни один из демонов не вернулся.

Глава 9

Небо очистилось от дыма, снова сияют по-южному крупные звезды, земля остывает, над миром царит прохладная и вместе с тем душная ночь. Сильнее запахли ночные цветы, налетели светлячки и понеслись густым роем в сторону исчезнувшей горы. Луна, бледная от увиденного и пережитого за своего адепта, залила мир мертвым, но необыкновенно ярким светом.

Весь мир мертвенно бледен, пугливо тих и выжидает, что же грянет дальше. Первыми далеко-далеко заквакали отважные жабы, затем пошли их трели, наконец, затрещали кузнечики, а ночные бабочки, мохнатые, как воробьи, полетели стаей по пути, проложенному в воздухе светлячками.

– Хреновый из меня Гилель, – пробормотал я. – Срываюсь, как Уго Чавес. Нет чтобы поддакнуть старшему… а я сразу в рыло! Теперь самому неловко.

Макиннон оглянулся на болото с жидкой землей, снова посмотрел на меня, уже с великим изумлением и непониманием.

– Неловко? За что?

– Я ж мириться шел, – напомнил я. – Уладить взаимонепонимание. Умные с умными не дерутся, как и демократы, это аксиома. Кто-то из нас вроде дурак. Но не я же? Ну и что, если Верховный презирал меня и считал сопляком? Я мог бы переубедить как-то мягше, мягше… Нельзя же сразу вот так неинтеллигентно! Я же гуманист и за вывод войск. Медленно и терпеливо можно бы…

Он сказал предостерегающе:

– Так он бы и дал вам это медленно и терпеливо.

Я вздохнул:

– Вы правы, сэр Макиннон. Злая и несправедливая жизнь подталкивает нас к неприятно верным решениям. В смысле, к упреждающим ударам. Но что сделано, то сделано. Кстати, вы показали себя с самой лучшей стороны. Признаюсь, я сомневался в вас, но теперь доверяю вполне, вполне. Возвращаемся победителями. Вы понимаете, что это значит?

Он подобрался, в глазах хищный блеск.

– Да, сэр Ричард! Есть, сэр Ричард! Будет сделано, сэр Ричард!

– Не переусердствуйте, – предостерег я. – Виконство, конечно, смените на баронство или графство, еще там что-то прихватите по мелочи, но не нарушайте баланс производственно-экономических сил. Это главное. И вообще, не нарушайте… слишком.

Он гаркнул рьяно:

– Слушаюсь, сэр Ричард! Осмелюсь напомнить, я дружен с бароном Эльрихом, а он о вас очень высокого мнения. Барон очень осторожный человек и подскажет мне, что делать, чтобы не вызвать недовольства.

– Отлично, – ободрил я. – Действуйте.

Судя по трем пойманным им коням, кавалькада горе-охотников удирала из этих мест, кто пешком, а кто на четвереньках. Испуганные кони хоть и брыкались, сбрасывая хозяев, но когда демоны исчезли, а крепость и гора провалились под землю, дисциплинированно вернулись на место, где теперь их и переловил Макиннон.

Он бегом подвел мне вороного, себе взял буланого, на лице виконта я увидел злорадную ухмылку.

– Вот этот, – сказал он с нехорошей радостью, – принадлежит графу Бэкдорфу!

– А коня леди Элизабет нет? – спросил я с беспокойством.

– Нет, – ответил он. Заметив тревогу в моих глазах, пояснил торопливо: – Если ее конь и убежал бы, любой отдаст ей своего! А вот граф наверняка несся отсюда со всех ног пешим.

– Его не жалко, – согласился я.

– Вот и я о том. Верну ему коня, перед всем двором опозорится!

– Правда? – спросил я с интересом. – Я думал, главное – флирт.

– Главное, – подтвердил Макиннон. – Но когда не с кем?

– Понятно, – согласился я. – Хорошо, теперь в Люнебург! Только ничего не рушить, понятно? Рушить я и сам умею. А вот строить вас еще учить буду… Может быть, и сам тогда научусь. Вперед – и с песней!

Макиннон, вот уж истинный служака, тут же в самом деле бодро затянул лихую походную. Жаль, демонов нет, я бы велел подпевать. Макиннона такие мелочи не смутят: сюзерен велел петь – значит, петь хорошо и правильно.

Сверкающие в лунном свете стены Люнебурга быстро приближаются, Макиннон посмотрел на меня и захлопнул рот. Я кивнул благосклонно.

Он угадал, пусть наше возвращение выглядит более торжественно-зловещим.

Над воротами яркий свет, словно от люстры с тысячью свечами, но стражей наверху не разглядеть, свет падает вниз, освещая всех, кто приближается вот так в ночи. Копыта стучат грозно, хотя нас всего двое. Ворота заперты, но не успели мы приблизиться, как обе створки с неприличной поспешностью и как-то даже трусливо пошли в стороны.

Макиннон понимающе хмыкнул, приосанился. Вид у него такой, что, если бы не открыли, вышиб бы пинком, а потом еще и стражей размазал по городской стене.

Въезжали мы медленно и грозно, суровые и неотвратимые, как наступление ледникового периода. Макиннон выпячивал грудь, крутил усы и смотрел орлом.

Стражи поспешно убрались от ворот, я покосился на их испуганно-почтительные рожи. Со стен не разглядеть, что происходило на горе Верховного Мага, но жуткий столб огня и дыма там нельзя не заметить. Даже сейчас хорошо видно, что отныне нет никакой Черной Горы: раньше заслоняла кусок неба.

Макиннон сказал негромко, едва двигая губами:

– Они видят, откуда мы едем. Думаю, гонца к Его Величеству уже послали.

– О нашем возвращении? – спросил я так же тихо.

– Нет, когда вы изволили начать штурм. А сейчас, да, тоже послали. Вон из той сторожки выметнулся один на быстром коне. Как только мы подъехали к воротам.

– И, конечно, уметелил в сторону дворца?

Он ухмыльнулся.

– Там такое начнется… Мы прямо следом?

Я подумал, покачал головой.

– Неопределенность пугает больше. Сперва к герцогу. У меня к нему… теплые чувствы.

Город не спит, чувствуется, но народ с улиц исчез, только к звонкому цокоту подков по булыжнику однажды добавился грохот подкованных сапог городской стражи, однако они исчезли, как тени, хотя должны были, по идее, загородить нам дорогу.

По узкой улочке мы пронеслись, едва не задевая стременами ставни, к той, что пошире, там светлее. Сонно гавкнули собаки из подворотен, во дворах темно, однако в щели между ставнями почти везде просачивается свет.

Впереди море света, дворец герцога Людвига умело подсвечен как огнем из бочек, где полыхает цветная смола, как и магическим пламенем, признак могущества и родовитости.

У ворот, что ведут в просторный двор герцога, целая группа вооруженных до зубов воинов. Мы подъехали, придерживая коней, солдаты растерянно пятились, выставляя перед собой копья и поглядывая на командира.

Макиннон, чванясь и задирая нос, сказал ему громко и очень отчетливо:

– Сэр Гриннер, вы неплохой служака, но… если посмотрите во-о-он в том направлении… Эх, стены загораживают, то увидели бы там крепость самого могучего из всех магов на свете… Эх, что это я говорю? Нет там больше никакого мага. И крепости отныне нет! Сэр Ричард с армией демонов, которых свет еще не видел, разнес крепость колдуна, поразил его своей недрогнувшей рукой, а затем и всю гору одним мановением опустил в преисподнюю!

Офицер медленно бледнел, тупо таращил глаза.

– К-к-к-как это м-м-м-огло пр-р-роизойти?

Макиннон сказал весело:

– А восхотелось сэру Ричарду смести с земли Верховного Мага и самому побыть им. Просто так, ради интереса. Сейчас он добр ввиду победы, хоть и пустяковой для него, но доброта…. может продержаться недолго. Вы меня поняли, сэр?

Последние слова он произнес настолько угрожающим тоном, что офицер и его солдаты только мгновение смотрели на него оторопело, затем их как ветром сдуло.

Макиннон победно усмехнулся, мы проехали в ворота. Из окон построек высовывались головы прислуги и челяди, но никто не выскочил, никто не сказал ни слова, что во всегда шумном и веселом дворце герцога как-то непривычно.

Мы пересекли огромный двор, Макиннон ворчал, что это уже слишком, здесь всегда было так красиво и празднично, ну нельзя такую красоту рушить даже из государственной необходимости.

На меня он посматривал вопросительно, стараясь угадать ход моих мыслей.

На ступеньках у входа во дворец расположились четверо гвардейцев. Один держал в руках стаканчик с игральными костями, трое следили за нашим приближением. Я полагал, что попробуют воспрепятствовать, но они лишь вытянулись и уставились испуганными глазами.

– Что, – проговорил Макиннон почти ласково, наслаждаясь положением, – уже почуяли, где жареным пахнет?.. Видели, как почистили от вас ворота?.. Ладно, ребята. Сэр Ричард ввиду победы над Верховным Магом… и ввиду, что отныне он теперь Верховный Маг… прощает вашу дурь и не станет превращать вас в жаб. Бегите, пока он не передумал.

Гвардейцы прыгнули с крыльца, как борзые, а улепетывали быстрее зайцев.

Я сказал с неудовольствием:

– Ну что ты заладил про Верховного Мага? Не собираюсь я в маги. Неинтересно. У меня и бороды нет.

Он сказал торопливо:

– Это фигура речи!.. Чтоб их проняло до печенок. А разве вы не Верховный Маг?

Я ощутил недоговоренное, пахнуло некоторым холодком прямо из воздуха, сказал с хмурым достоинством:

– Я не только Верховный Маг. Я кое-что и покруче, понятно?.. Но сейчас я просто изволю быть простым и даже очень простым маркизом.

Он воскликнул с преувеличенным восторгом:

– Это я понимаю!.. Как на карнавале! Когда король в костюме пастуха, а потом р-р-р-раз – и снимает маску!..

– Вот-вот, – согласился я. – Уже теплее.

Оставив коней у ступеней, мы прошли через пустой холл, в таком же пустынном зале к нам торопливо вышел и поклонился церемониймейстер. Я направился дальше, но Макиннон вскричал:

– Это, послушай! Доложи герцогу, что явился Верховный Маг королевства Гессен, маркиз… остальные титулы можешь пропустить, но сделай паузы, чтобы было понятно, что они есть и что они очень даже… Понял?

Церемониймейстер бледнел и вздрагивал, а когда исчез, я сказал с неудовольствием:

– Кончай пугать народ. Больше ни слова о Верховном Маге!

Он сказал торопливо:

– Да-да, конечно. Теперь уже все и так узнают.

– Пойдем, – сказал я, – до покоев герцога еще далеко, заморимся.

– Я за вами, сэр Ричард, – с готовностью ответил Макиннон, подчеркивая каждым словом и жестом, что за мной в огонь и воду. – Я вас не оставлю!

Я шагнул к лестнице, но из бокового зала быстро простучали каблучки. Выбежала удивленная леди Элизабет, ахнула:

– Сэр Ричард? Это вы?

– А вы думали, призрак? – ответил я. – Пощупайте, чтобы проверить. Везде щупайте, не стесняйтесь! Это модно.

Она даже не обратила внимания на грубость. Прекрасные глаза были полны тревоги.

– Сэр Ричард!.. Как вы?.. Последнее, что я видела, как вы на ужасающем коне, что не конь вовсе, повели армию уже более ужасных, просто ужасных существ на штурм крепости Верховного Мага!.. А сейчас вы… живы?