Kitabı oku: «Островитянка. Трилогия «Материализация легенды». Том 1», sayfa 4

Юля. Дома

В дверь позвонили, и Юля поспешила открыть. На пороге стоял Гена с прячущейся за спиной очкастой девочкой. Юля постаралась вспомнить, как же ее зовут. Кажется, Анжелика. Настолько неприметная и серая личность что, даже учась в одной группе, было сложно вспомнить ее имя. Единственное что Юля о ней знала, так это то, что Анжелика была двоюродной или троюродной сестрой Гены.

Наверное, ее родители перечитали в свое время тот бурный роман, – подумалось Юле, и она кивнула, приглашая заходить мнущейся на пороге парочке.

– Как и обещал, – сказал парень, протягивая несколько толстых книг. – Тут все что я нашел. К сожалению, в библиотеку не успел зайти, а практической психологии под рукой не оказалось. Зато в интернете, думаю, сможем найти нужные материалы.

– Разувайтесь и проходите. – Юля достала из шкафа свои и отцовские старые тапки. Мимолетное желание не давать отцовских тапок, было быстро отогнано желанием быть радушной хозяйкой. Отец умер много лет назад, но его вещи все еще лежали неприкасаемыми по квартире, ожидая невозможного.

Чистенький и опрятненький коридорчик с разваливающимся старым шкафом и слегка выцветшими обоями, был примером того, как своими стараниями можно привнести уют в квартиру. На стене висела связанная многолучевая звездочка, а в рамках, как картины, висели вышивки со спокойным сюжетом. Зеркало на обувном шкафчике когда-то давно было обрамлено нарисованными цветами, и хоть краска кое-где осыпалась и потускнела, выглядело настоящим произведением искусства. Вазочка с икебаной из различных сухих цветов завершала картину.

В комнате было также простенько и уютно. Старый диван советских времен, был застелен ярким новым покрывалом, пытающимся придать дивану вид нового, а ковер на стене немного провисал посередине, нуждаясь, толи в еще одном гвозде, толи в мужских руках способных этот гвоздь забить.

– Чаю? – предложила Юля и после легких кивков стала доставать из серванта чайный сервиз. Кроме сервиза в стеклянном шкафу было много интересных диковинок, и гости с удивлением их рассматривали. Во-первых, тут были чучела белки, крокодила и кобры, привезенные отцом из дальних путешествий в экзотические страны. Были также и корабль в бутылке и несколько миниатюрных статуэток Будды и пирамида. Больше всего Юля любила хрустального лебедя привезенного из командировки. Но его было трудно протирать от пыли, и сейчас он выглядел как-то устало и понуро.

Хозяйка слегка стеснялась своего старого и уже довольно сильно выцветшего сервиза, и, разливая чай, поглядывала на гостей.

– Так кто же наш пациент? Кого лечить? – решил начать разговор Гена.

– Если честно, то я не знаю, – поджала губы Юля. – Со мной вчера связалась в чате какая-то девушка и попросили помочь связаться с Андреевичем, а сегодня… Ну вы и сами знаете…

– Да уж… Но ты же знаешь, что Андреевич больше не занимается практической психологией. Это у него после того случая как двое его пациентов перерезали себе вены.

– Да? Не слышала. Можешь рассказать поподробнее?

– Ну… Вообще-то это довольно большой секрет, но об этом знают очень многие… – замялся Гена.

– Сказал А, говори и Б, – Юле было интересно услышать что-то новое про старого препода. Большая часть историй о нем была почти легендами. Жил он один и мало с кем общался. И вот только с Геной старик шел на какой-то контакт, и нужно было вытянуть у Гены все.

– Ну… Ты знаешь, АА был довольно известным психологом и много людей хотели получить его консультации и помощь. У него когда-то даже была своя практика. Кстати, часть его работы по ассоциативным расстройствам была даже использована в учебнике. Ну, так вот, к нему в то время пришла пара студентов, которым родители запретили пожениться. И через какое-то время они вдвоем покончили с собой. АА с ними общался в то время, давал советы и потому не смог простить себе того, что не обнаружил опасных симптомов. Он бросил свой институт, и только три года назад его смогли вернуть к преподаванию. Мы с ним про это говорили только один раз. Тогда он показал мне записку. Там было только одно слово – «Простите». Это была записка от той пары, и АА всегда носит ее с собой в медальоне. Больше я про его жизнь не стал спрашивать.

– Я слышала, что чтобы близко к сердцу не принимать тяжелые случаи со своими пациентами, психологи проходят специальную подготовку, и стараются действовать по анкете, чтобы исключить воздействие на себя и на свою психику. Но если не вникать в суть проблемы, то будет сложно разобраться в сложных ситуациях и стать хорошим психологом. А копаясь в психике человека, все равно приходится сравнивать состояния пациента с собой как эталоном личности, и тут обязательно происходит отождествление. Влияние пациента на психолога порой не меньше чем обратное. – Анжелика слегка стеснялась и выглядела смущенной, разговаривая с кем-то кроме Гены.

– Да уж… это очень… интересно. Видно вы с ним стали близкими друзьями? – Юлю очень тронула эта Ромео-Джульетовская история.

– Да не то чтобы друзьями. Дело в том, что в наш институт я поступил только из-за него. Мой отец тоже довольно успешный психолог, и когда он узнал, кто будет преподавать, настоял, чтобы я поступал именно сюда. Ну, а так как единственный, с кем он мог вести высокообразованную беседу… – на последней фразе Гена запнулся, под влиянием уничтожающего взгляда обоих девушек.

– Ладно, профессор. Раз ты так хорошо знаком с работами препода, расскажи и нам о его трудах по диссоциативным расстройствам. – Юля решила не терять времени, ведь в любой момент YA могла выйти на связь, и ей хотелось хотя бы что-то полезное сообщить и хоть как-то помочь.

– Ну… Вообще-то, я не много читал по этой теме. В кругах врачей пациентов с таким состоянием даже считают трофеями и перепродают. Дело в том, что это редкие психологические расстройства. Оно чем-то схоже с амнезией, но на глубоком сознательном и подсознательном уровне. Человек в таком состоянии теряет часть себя, – как память, так и другие элементы личности. Такие расстройства в отличие от обычных болезней вызваны сильными душевными травмами. Можно даже сказать что это болезнь души. Различают несколько видов таких расстройств. Во-первых, это может быть раздвоение личности. Во-вторых, амнезия. Там есть еще разделения на виды раздвоений и типы амнезии, но факт в том, что это все связано вместе. Анатолий Андреевич писал в своей работе, что это осознанное отторжение психики, что-то схожее с предохранительным клапаном, который человек воздвигает внутри себя, чтобы избавится от сильнейших страданий.

– Интересно. И какие же методы лечения? – необычная новая информация заинтересовала и заинтриговала Юлю.

– Ну, скажем, так… персональные. Такие расстройства не обусловлены соматическими, неврологическими заболеваниями, воздействием психоактивного вещества, не являются частью другого психического расстройства. Поэтому причины таких расстройств нужно искать не в физиологии человека, а в событиях вызвавших это нарушение. И постепенно и аккуратно подготовить человека к встрече с воспоминаниями или событиями вызвавшими болезнь. Кстати одним из способов лечения является гипноз.

– Гена даже курсы гипноза посещал, – улыбнувшись, сообщила Анжелика, и влюблено глянула в его сторону.

– Ну, курсы то посещал, но, кроме как на курсах, попрактиковаться так и не приходилось. Никто не соглашается, чтобы в его мыслях копались чужие люди. Да и чтобы этим заниматься, нужно самому быть «в форме». Если болеешь или у тебя какая-то тревога, то сеанс может не получиться. С психикой нужно быть очень осторожным, – слегка напыщенно заявил Гена.

Минутка затишья в разговоре давала собраться с мыслями, но чем больше она затягивалась, тем неуютнее чувствуют себя собеседники.

Гена встал и подошел к единственному островку современности в комнате – компьютеру.

– Мы ждем связи через чат? – спросил Гена, шарясь мышкой по рабочему столу. Юле такая бесцеремонность показалась чересчур наглой, и она стала отбирать мышь.

– Да ладно тебе, – улыбнулся Гена, – ты же не хранишь у себя тонны порнухи на компе.

– Все может быть. У девушек свои тайны, – сказала Юля и, двинув Гену в ребра, отобрала мышь. – И сначала надо спросить у хозяйки, а потом делать то, что тебе вздумается.

– А можно? – наивно и нагло спросил Гена. От своей значимости в общем деле у парня зашкаливало крышу.

– Можно. Только не лазь у меня по компу. Вот я могу тебе показать свой чар в Линейке. Кстати на официале, – сообщила Юля и быстренько, чтобы Гена не успел залезть в ее личные папки, запустила игру.

По экрану поплыла символическая заставка с красивым и статным парнем в рельефной броне и с пылающим мечом его роста. Юля быстро пробежалась по клавиатуре, и, введя пароль, выбрала своего любимого персонажа – темного эльфа-мага.

– Вот. Я уже взяла вторую профессию и меня даже приняли в клан Sebastian. На выходных мы ходили на рейдового боса. Собрали дропа на 18 лямов. Мне, правда, только 800 К отсыпали. Мне как раз на сапог не хватало. Такс… Сейчас посмотрим… – Юля почти улеглась на Гену, все больше всасываясь в игру.

– Мне Не нравится Линейка, – резко встав, заявил Гена. – Здесь нет ничего реального, одна фантазия. Другое дело моя РФ. Вот там настоящий драйв. Там, в отличие от Линейки, все четко и понятно… а какая легенда! Закачаешься! Ты только послушай – на Землю попал инопланетный кристалл, и стал плодиться, в свою очередь этот…

Разгоряченные спорщики услышали сзади тихий плачь. Обернувшись, они увидели, как по лицу Анжелики течет целый ручей слез. Огромные капли падали на руки сложенные на коленях и разбиваясь на тысячи осколков, ослепительно вспыхивали в глазах спорщиков.

– Что с ней? – Юля явно не могла понять причину такой реакции.

– Дело в том, что она не может долго работать за компьютером. У нее сложная форма эпилепсии, и от любой яркой графики может начаться приступ, – пояснил Гена, и они вместе с Юлей соболезнующее посмотрели на Анжелику.

– Вы… вы… мне совсем не обидно быть единственной… зрячей в царстве слепых… – Анжелика посмотрела на ребят и сквозь всхлипы пояснила. – Вы… я столько наблюдаю за… Геной. И ты… ты, Юля, такая же. Мне жаль вас. Сколько времени вы тратите на эту ерунду? Зачем это вам нужно? В этом нет смысла. Вы не делаете ничего полезного. Вы только занимаете себя всякой ерундой.

– Ну не говори так, там много людей, мы с ними общаемся, находим общие интересы, – расстроено начал Гена.

– Какие интересы? Мочить ненастоящих монстров? Покупать ненастоящие предметы?

– Ну, я, например, получаю от игры удовольствие. Я своими усилиями могу стать важным членом группы, и вообще это мне дает расслабиться и почувствовать свою значимость и свои возможности.

Юля честно пыталась пояснить свою точку зрения Анжелике, которая никогда не ходила за артефактами, не убивала в рейде боссов и не штурмовала замок города.

– Какую значимость? Какие друзья? Вы что? Не понимает? Это все не настоящее. Вы спрятались в этот свой маленький мирок, где все просто и легко, где самое страшное, что может с вами произойти, – это воскрешение в другом месте. Вы совсем погружаетесь в этом мир и ничего и никого вокруг не замечаете. Я каждый день захожу к Гене, и бывает порой, что он просто на просто меня не замечает, и я так и ухожу. Вы уже боитесь реального мира, вы не можете в нем находиться. Вы, как тот маленький котенок, который сидит под дождем в картонной коробке спиной к миру. Вы тычетесь носом в свои мониторы – картонные коробки – и стараетесь не замечать всего, что происходит позади вас, во всем этом огромном и страшном для вас мире. Вам придумали эти удобства и это занятие, чтобы вас можно было контролировать. Чтобы у вас не было времени оглядеться и подумать над чем-то важным. И это затягивает вас. Своими яркими огнями и красивыми картинками. Но что это имеет за собой? Это не настоящее. Это нолики и единички, и такого, как вы и ваш персонаж… персонаж… это ИГРА! … – опять зарыдала Анжелика, – и вы там проживаете свою жизнь.

Юля уже протягивала стакан воды, а Гена нежно вытирал слезы платком с лица и рук девушки. Спорщики переглянулись и совестно потупили взгляд.

– А представьте, сколько вас таких? Сколько таких умных и интересных повернулось в угол коробки? Сколько полезного вы могли бы,… сколько важного… Гена ты ведь можешь стать большим специалистом. Зачем тебе это?

Парень молчал и лишь изредка поглядывал на девушку. Любые слова были глупы, любые оправдания… своей слабости. Анжелике явно нужно было успокоиться, и он положил ей на колени руки и пытался заглянуть в глаза.

Юля отошла выключить игру, вызвавшую такой вихрь страсти, но вдруг обратила внимание, что какой-то мечник в… броне и с кровавым мечом в руках бегает вокруг ее персонажа кругами.

– Привет Юля это YA!

– Привет Юля это YA!

– Привет Юля это YA!

– Привет Юля это YA! – сыпались личные сообщения в чате.

– Привет! Не ожидала тебя встретить здесь, – YA резко остановилась и поклонилась, а потом стала выписывать смешные танцевальные Па.

– Как там с нашим делом? – персонаж сел напротив, явно желая продолжить беседу.

– Ребята! Кажется, наша YA вышла на связь. – Юля краем глаза заметила, что Гена обнял Анжелику и что-то шепчет ей на ухо.

– Связалась с АА? – броня на YA была самой лучшей, которую можно придумать, а значок одного из самых сильнейших и безжалостных кланов держал на расстоянии непрошеных нубов.

– Ты еще не знаешь? Емельяновича утром машина сбила. Его увезли на скорой в сопровождении с АА, и мы пока еще не знаем, как он и что с ним, и не могли ни с кем связаться, – Юле было неприятно сообщать плохие новости.

– Гррр… – мечник резко встал и, сделав пару взмахов мечом, «уронил» двух подбежавших орков. В третьего нападающего эльфа YA кинула какое-то заклинание, – и медик группы замерз. YA подошла и разрубила пополам последнего из нападающих. – Так ты с ним свяжешься?

Юля разглядывала легендарный кровавый меч, который был один на всю игру. Такой меч можно добыть, только если ты убил его предыдущего владельца, и сила меча растет от количества убитых им игроков. Наверняка на данный момент YA уже успела им набить больше ста фрагов.

– Обязательно. Только именно АА ли для тебя больше всего нужен? Тут со мной, один мой одногруппник, – случайно увидел твою СМС. Он наш друг, и будет помогать в решении твоей проблемы. Для него большая честь и большая удача иметь возможность… помочь… он лучший ученик АА и Емели.

Экран ЗАМОЛЧАЛ. Значок участника чата погас. Зажегся значок, что чат аннулирован. Ребята посидели перед затихшим чатом…

– Не ответила, – констатировал Генка. – Или связь барахлит, или она мне не поверила.

– А с какого перепугу она должна была бы тебе поверить? – Юля взмахнула руками.

– Да я не в обиде. Просто хотел помочь тебе, – Гена встал со стула и потянулся. – Ну, мы тогда пошли?

– Ребята, спасибо. И извините. Вас проводить?

– Не надо, – вступила в разговор Анжелика, уже одевая сапожки. – Не извиняйся. Дело не в тебе.

– Ладно, пока…

Олег. Туннели Острова. 001

Белый снег не растаял, обнажая печальную серую слякоть. Большие подмерзшие лужи в соседстве от входа веяли холодом, грязной серостью и тоской. Я стоял и тупо смотрел на них. Колючие мелкие снежинки медленно оседали на поверхность еще не запорошенного снегом асфальта… Или как называется то покрытие? Похоже на асфальт, – такой же серый и унылый, – но только более гладкое… Ветра не было, и снежинки, как будто от моего дыхания, слегка перекатывались прямо по… асфальту?… попадая и не попадая на поверхность льда этих замерзших луж.

Изо рта выходил небольшой столб пара от дыхания и быстро таял в нескольких сантиметрах от лица. Снежинки, попадая на лицо, сначала кололи своим холодом, а потом мгновенно таяли. Хотелось отмахнуться от них, – но бесполезно: «отгонишь» одних – тут же прилетят другие… На поверхности серой перчатки они выглядели маленькими белыми-белыми кристалликами, – и почти сразу таяли, превращаясь в такие же маленькие капельки воды. Видимо, поверхность перчатки источала достаточно тепла, чтобы они не оставались на ее ворсинках. Мне не видно, – да и зеркала нет, – но скорее всего на моих волосах они ведут себя так же…

Я посмотрел на свою обувь, – единичные попадающие на глянцево-черную ровную поверхность туфель снежинки просто скатывались на лед под подошвой.

Мне не надоедало созерцать снежинки еще полчаса или более. Казалось, что окружающая меня тишина просто расслабила и околдовала меня своим саваном. Ни звуков, ни запахов, ни движения воздуха… Просто ТИШИНА. ПРОСТО ТИШИНА! И шепотом: «Просто тишина…»

Если бы такая тишина наступила и внутри меня, – это было бы просто сказочно. Погасить бурю страстей, чувств, эмоций… Я не скажу, что у меня перед глазами мелькали события последних дней, – нет (!), – но внутри меня было неспокойно. Снежинки своим неспешным полетом отвлекали, но не успокаивали имеющиеся мысли… Хотя нет, мыслей тоже не было. Я просто созерцал как бы броуновское движение снежинок, и ни о чем не думал. Но от этого тревога внутри не проходила, но и не усиливалась.

Природа молчала и самовыражалась начинающимся снегопадом, тусклым матовым светом вокруг меня, тишиной… Своеобразно гипнотизировала, затягивала на дно умиротворения, отождествлялась с миром и покоем.

Я поднял руку навстречу свету, хотя солнца не было видно, – и ничего не изменилось. Матово-белая тишина вокруг меня оставалась прозрачной и непроницаемой. Кричать я не решился, – да и зачем? Меня ничего не беспокоило, мне ничего не было надо. Я никого не хотел звать и видеть. Мне хватало этого марева из тишины и снежинок вокруг…

Нет, не вокруг, а впереди меня, – перед моими глазами впереди. Потому что, оглянувшись, я обнаружил, что стою не на открытом пространстве, а как бы в створе широченной трубы, уходящей за моей спиной куда-то вдаль и немного вниз. Ширина этой трубы была столь значительная, что я не рискнул даже грубо прикинуть, сколько моих ростков она может быть. Да и зачем мне это? – Я воспринял трубу как бы частью этой необъятной природы, частью мироздания. Типа: имеем то, что имеем. Зачем мне знать размеры снежинки, звезды, галактики?.. Это знание что-то изменит в моей жизни, в моем внутреннем мире, в моем мироощущении? Ну – большая, ну – маленькая, ну… Разве количество долей миллиметра или сотен парсеков что-то может поменять, если я умер для самого себя? Любопытство? А чем оно должно для меня поддерживаться? Какими стремлениями? С чем сравнивать? С горем или с радостью?

– Снежинка-снежинка? Сколько ты весишь и сколько тебе лет от рождения? Ах, ничего не весишь или живешь только несколько мгновений? Мгновений от вечности или мгновений от моей жизни? И ничего не весишь от веса галактики или от веса атома водорода? – Я улыбнулся, и эта улыбка стала первым проявлением моей жизни.

Я снова оглянулся вокруг. Да, створ… Да, труба… Лень было даже подумать, зачем природа создала такую широкую трубу с идеально ровной поверхностью внутри. Ведь ничего не бывает в природе просто так, – всё создается для «чего-то» или «потому что». Ну, или «вследствие чего-то»… Хотя нет, не ровной. Нет, она ровная, в принципе, но эта ровная поверхность создана из бог знает, какого числа плит, – тоже не ровных, но таких огромных, что их длина внутри по ходу трубы явно превышала десяток моих ростков. И каждая плита имела какие-то одинаковые зазубрины на внутренней поверхности, как бы имеющие техногенные назначения. И вид эти плиты имели ну столь похожий, что искусственность их становилась очевидной, как и их количество. Ну не может природа создать даже бесконечное количество камешков гальки абсолютно похожих друг на друга по размеру, форме, весу и рисунку. Ну, не её это!

Рассматриваю… Зацепило внимание? Отвлекло от бездумного созерцания снега и тумана? Вот, – точно! – тумана, а не марева! Сколько же времени я разглядывал этот туман, если так замерз подбородок? Ведь по моим ощущениям нет ни холода, ни ветра. Руки в карманах не замерзли, а вот подбородок, – ну и немного щеки, – прохладой прихватило. Именно прохладой, а не холодом. Может быть, я стоял не долго, – просто потерял в тумане ощущение времени и реальности? Потрогал подбородок, щеки… Тепло касающихся рук принесло неописуемое приятное ощущение. А какой реальности? Где я в настоящее время? И как сюда попал? Что это за труба и что от нее ждать?

Так! Посыпались вопросы… Где искать на них ответы?

Выходить за ответами в туман под усиливающийся снегопад не хотелось, и я решил двигаться по трубе вглубь. Вряд ли в тумане я найду какие-то ответы, но вдруг начну мерзнуть. В таком случае сначала осмотреть эту трубу. В любом случае, если я умер ранее, и это ТА САМАЯ ТРУБА в потустороннюю загробную жизнь, то я ничего не теряю. Ну, не приобретаю, но и не теряю. Минутой раньше, или вечностью позже меня всё равно пригласят по ней пройти. И почему тогда труба в загробную жизнь так напоминает трубу городского коллектора или вентиляционную вытяжку? Правда, и для городского коллектора, как и для вентиляции, при своих размерах эта труба просто идеально чистая! – Парадокс.

И я пошел…

Я потер подбородок и щеки, и – пошел по трубе, потом немного пробежал для разнообразия, потом опять шел. Наклон постепенно стал увеличиваться, но я не обращал внимания на это. Несколько градусов на спуске не имеют принципиального значения. Вот если спуск станет сильно крутым, – тогда буду волноваться, а пока причины для волнений нет… Плиты, из которых была выложена поверхность трубы, были совершенно одинаковые и, как я успел разглядеть, идеально подогнаны друг к другу. Между ними не было ни зазоров, ни раковин, как я это ранее видел во время производственной практики на строительных объектах. Не было видно, чтобы они скреплялись между собой какими-то конструктивными или другими связующими элементами (например, цементом, как мы привыкли, или смолой), но при этом между ними не было нигде видно щели. Я не пробовал даже нагнуться и рассмотреть эти стыки, – зачем? Что это изменит? Просто шел и шел, больше стараясь прислушаться к внутренним ощущения внутри самого себя…

Я задумался или просто расслабился, – и не заметил, как наклон уже некоторое время сильно увеличился, и мои ноги стали скользить по поверхности. Я решил остановиться и присмотреться, но… Вот удивительно, кто командует МОИМИ ногами, – я или какая-то сила свыше? – Они продолжали идти по трубе по всё более и более крутому спуску. СТОЙ! – Никакой реакции. Я постарался упасть на руки и зацепиться за поверхность, чтобы не начать скользить вниз… Упал… Но схватиться не за что! Меня постепенно стало сносить по спуску все дальше и дальше. Это только в боевиках герой достает из кармана нож и втыкает его в бетон строения или базальт горы, а ниндзя или супергерой отстреливает на запястье или поясе крюк на тонком тросе и спасается, – но я к этим персонажам не имею никакого отношения. И потому не имею ни крюков на тросе, ни ножа в кармане. И потому уже не скольжу, а почти скатываюсь всё дальше и дальше.

Аллилуйя!… Мне более не надо ни думать, ни принимать решения, – я отдался в руки захватившей меня силе тяжести. И мне стало опять безразлично, что со мной происходит: падаю ли я или возношусь, проваливаюсь или качусь… Что изменится в мироздании, если меня не станет или я вознесусь? – Думаю, что ничего не изменится.

От ускоряющегося мелькания плиты слились в сплошной туман, как в окне поезда, мчащегося в туннеле со звуковой скоростью… Ага, это не труба, а туннель, – вот так правильнее…

Мне показалось, что скорость всё ускорялась и ускорялась, – я уже просто летел по воздуху, а не скользил по поверхности. Окружающая меня стена слилась в сплошной туман…

Опять туман, – ОПЯТЬ ВОКРУГ МЕНЯ ТУМАН!…

Я что же, увидел что-то не то, что должен был увидеть, или ступил на запретную территорию, что меня так понесло? Я не искал этот туннель, – я в нем пришел в себя!

ТОЧНО, ПРИШЕЛ В СЕБЯ!

А сейчас, я пришел в себя или опять не в себе?

От мелькания перед глазами мне стало плохо. Я закрыл глаза, и…