Kitabı oku: «Хроника воздушной войны над Европой. 1939-1941 гг.», sayfa 2

Польша

«1 сентября 1939 года нас разбудили еще в сумерках. Что готовила нам судьба? Приехав на аэродром, мы явились в барак для обсуждения задания. Приказ гласил: уничтожить цели на военном аэродроме в Кракове. В составе группы – руководство (штаб группы) и две эскадрильи. Время атаки уже известно, а после нас ту же цель должны были атаковать обычные бомбардировочные части. Взлет предполагалось начать с первыми лучами солнца.

Курс взяли на юг, чтобы как можно дольше лететь незамеченными над территорией рейха, набирая высоту. На 1000–1500 м наткнулись на сплошную облачность. Так как налет планировалось выполнять с высоты 3000–3500 м, нашему подразделению пришлось пересечь эти облака. Не очень простая задача, потому что Ju.87B был плохо приспособлен к слепым полетам. Группа вошла в облака, и вокруг стало, как в бане. Я видел лишь своих звеньевых ведомых, остальных потерял. За облаками оказалось чистое небо… На западе, наконец, заметили краковский аэродром. На нем пожары и сильный дым. Мы заняли боевой порядок и двинулись к намеченным целям. Самолеты пикировали один за другим. У моего звена имелась специальная задача – уничтожить гараж автомобилей аэродромного обслуживания. Налет должен был полностью вывести аэродром из строя, как военный объект. После сброса бомб с высоты около 700 м выходим из пикирования и летим с набором высоты в западном направлении, курсом на рейх. Стрелки прибора уже показывали высоту около 1000 м, и в этот момент замечаю справа внизу, то есть к северо-западу от Кракова, полевой аэродром и кружащиеся над ним польские самолеты. Очевидно, это были истребители, которые после выполнения задания заходили на посадку.

Вдруг неожиданно обнаруживаю перед собой одиночный Ju.87. И также внезапно для меня его атакуют два польских истребителя типа PZL P.24 (на самом деле это были P.11c. – Примеч. авт.), следующих в направлении его полета. Моим сиюминутным порывом являлось оказание помощи атакованным коллегам. Нужно было добавить газу, чтобы сократить дистанцию и занять позицию для стрельбы. Я поймал в прицел летящий с правой стороны польский истребитель и затем дал первую в этой войне очередь из пулеметов – без заметного для себя результата. Решил атаковать второй раз. Для этого необходимо было вначале набрать немного высоты. После второй очереди заметил, как мои трассирующие пули попали в кабину польского пилота, но никакой реакции на это опять не было. Когда я прицелился в третий раз и открыл огонь, атакованный мной самолет взорвался. Ничего не могу сказать о польском пилоте – погиб ли он, или выбросился с парашютом.

Мое внимание, естественно, привлек второй вражеский самолет. Когда я приблизился к нему на дистанцию стрельбы, он сделал элегантный разворот влево вверх, повернул назад, и больше его я уже не видел…»

Польскими пилотами, атакованными немецким фельдфебелем Франком Ньюбертом из состава 2./StG 2, были капитан М. Медвецкий и подпоручик В. Гнышь из 121‐й эскадрильи дивизиона армии «Краков». В седьмом часу утра пара их истребителей поднялась по тревоге в воздух с полевого аэродрома Балице. В скоротечной схватке со «штукой» погиб капитан Медвецкий. Гнышь, выйдя из-под удара, продолжил полет и через некоторое время увидел внизу два бомбардировщика Do.17E из KG 77, отставших от своей группы и летевших в направлении Краков – Олькуш. Польский летчик принял бой, и спустя несколько минут обе фашистские машины уже догорали на земле. Истребитель P.11c и два немецких бомбардировщика Do.17E стали первыми сбитыми самолетами во Второй мировой войне.

Шел первый день войны. На пути немецкой военщины к новому мировому порядку стояла Польша, имевшая технически слабо оснащенные вооруженные силы. Не уделялось в предвоенные годы достаточного внимания и польским ВВС, игравшим в армии второстепенную роль. Согласно доктрине Верховного командования Польши, военная авиация должна была использоваться, прежде всего, для разведки в интересах Генерального штаба и руководства отдельных армейских группировок. Соответственно определялось и количество боевых самолетов в частях, 54 % которых составляли разведчики.

Все это являлось результатом «исторических» взглядов польского правительства на случай будущей войны, в которой главная роль отводилась пехоте, кавалерии и артиллерии. В этом была причина недооценки таких технически оснащенных родов вооруженных сил, как танковые войска и авиация. А итогом такого положения дел стало явно недостаточное финансирование строительства и совершенствования боевой авиационной техники. Если в середине 30‐х годов Германия тратила на авиацию 33 % военного бюджета, Англия – 32 %, Франция – 24 %, то Польша – всего лишь 10 %. А по затратам на одного военнослужащего ВВС Польша в 50 раз отставала от Германии. Средний уровень польских авиачастей количественно и качественно находился далеко позади от уровней развития авиации крупнейших европейских государств.

После окончания Первой мировой войны польское правительство долгое время обходилось закупками самолетов во Франции. Первые серийные самолеты польской конструкции появились только в начале 30‐х годов. Среди них были: истребитель P.7 (его усовершенствованный вариант – P.11), вспомогательный самолет «Люблин» R-XIII и разведчик-бомбардировщик PZL‐23 «Карась». Ведущую роль в развитии польской авиапромышленности в те годы играл генерал Людомил Райский, руководитель авиационного департамента. В 1934 году он выступил сторонником разработки современного бомбардировщика PZL‐37 «Лось», а также двухместного многоцелевого истребителя PZL‐38 «Вилк». Это был уже несомненный прогресс в развитии польской авиации, хотя и не полностью отвечавший потребностям страны.

В 1936 году, когда вспыхнула гражданская война в Испании, польские ВВС располагали 44 эскадрильями, насчитывавшими 417 боевых самолетов. В связи с ростом международной напряженности из-за агрессивной политики фашистских государств, в польском правительстве наконец приступили к разработке плана совершенствования вооруженных сил. В июне 1936 года Райский предложил план строительства авиации, предусматривавший увеличение количества бомбардировочных эскадрилий до 63 (378 бомбардировщиков), но по причине ограниченного военного бюджета этот план в июле уменьшили наполовину. В соответствии с новой программой, в апреле 1942 года польская авиация должна была состоять из 87 эскадрилий, в том числе 27 бомбардировочных, 26 истребительных и 34 разведывательных (всего 708 самолетов). Кроме того, предусматривался резерв 100 %, повышавший общее количество боевых машин до 1416. Однако уже в октябре количество самолетов первой линии было уменьшено в программе до 688. Таким образом, и далее, вопреки намерениям, авиапромышленность продолжала ощущать хронический недостаток финансовых средств. Вместо первоначально предусмотренных сумм, планировавшихся на каждый отдельный год, постоянно выделялось меньшее количество средств, чем было необходимо. Это стало причиной нереальности принятых решений и растягивания шестилетнего плана на десятилетний – до 1946 года.

Так же нелепо обстояло дело и с авиационной техникой, поступавшей на вооружение. Бомбардировочные эскадрильи предполагалось оснастить самолетами PZL‐37 «Лось», истребительные и линейные – PZL‐38 «Вилк», а эскадрильи ближней разведки – RWD-14 «Цапля».

«Лось» был удачной конструкцией, но его производство началось только в 1938 году, а уже в 1939‐м, когда Райского сменил на посту руководителя авиации генерал Йозеф Зайонц, было и вообще ограничено до 126 машин. Двухмоторный «Вилк» оказался слишком тяжелым, и к тому же имел капризные двигатели. Таким образом, истребительный вопрос оказался весьма проблематичным. В 1937 году Райский предоставил заказ авиапромышленности на разработку прототипа одномоторного легкого бомбардировщика PZL‐46 «Сум», улучшенного варианта «Вилка» под обозначением PZL‐48, а также нового истребителя PZL‐50 «Ястреб». Но прототипы «Сума» и «Ястреба» оказались готовы лишь в начале 1939 года, а PZL‐48 опаздывал еще на год. Истребитель «Ястреб» к тому же имел чересчур много недостатков, что задерживало его серийное производство. Особенно слабым его местом являлся маломощный двигатель, сильно снижавший максимальную скорость и скороподъемность самолета. Оставляла желать лучшего и маневренность этого истребителя.

Тем временем, после завершения аннексии Австрии и оккупации территории Чехословакии, становилось ясно, что следующей жертвой немецкой агрессии будет Польша. Пакт о ненападении, разорванный Гитлером в апреле 1939 года, был явным тому доказательством. В преддверии войны польское правительство предприняло последние судорожные усилия по укреплению своих ВВС. В Англию и Францию выехали военные миссии, которые заключили договоры на поставку зарубежных истребителей и легких бомбардировщиков (генерал Зайонц надеялся получить 160 французских истребителей «Моран-Солнье» MS.406, 11 «харрикейнов», один «спитфайр» и около сотни английских бомбардировщиков «Фэйри Бэттл»). Одновременно было подано предложение о задержке в стране самолетов PZL‐43B, производимых на экспорт в Болгарию, поскольку авиапромышленность Польши, способная выпускать современные для того времени машины, из-за отсутствия государственных заказов вынуждена была спасаться путем заключения контрактов с зарубежными заказчиками. Но это предложение отвергли, и техника, которой так не хватало в сентябрьском небе, продолжала уходить за рубеж. Последнюю партию PZL‐43B в ящиках война застала в Варшаве, где оформлялись документы на ее отправку. Из заказанных иностранных самолетов в Польшу не попал ни один. Как итог, польская авиация вступала в бой с хорошо вооруженным противником, имея в основном устаревшую и изношенную боевую технику.

Положительный результат дали лишь организационные меры, предпринятые руководством польского государства для защиты своей страны от неминуемого нападения. 24 августа 1939 года началась скрытая кадровая мобилизация войск. За короткий срок удалось полностью подготовить полевые аэродромы, и к 31 августа, когда была объявлена всеобщая мобилизация, самолеты первой линии скрытно рассредоточили и замаскировали на 90 тактических аэродромах, расположение которых оказалось неизвестным Германии. С этого момента прекратили свое существование польские авиационные полки смешанного состава, а основными боевыми подразделениями стали дивизионы и эскадрильи. Эскадрилья насчитывала 9—12 самолетов, а дивизион состоял преимущественно из двух эскадрилий.

Все 397 самолетов польской военной авиации первой линии были поделены между ставкой Верховного командования и армейскими группировками. В непосредственное подчинение Генштаба перешли вновь сформированные истребительная (44 – P.11 и 10 – P.7a) и бомбардировочная (36 самолетов PZL‐37 «Лось» и 50 – PZL‐23 «Карась») бригады. Сухопутные армии «Поможе», «Познань», «Лодзь» и «Краков» получили в свое распоряжение по одному дивизиону истребителей, по одной разведывательной эскадрилье, по две эскадрильи ближних разведчиков, одному звену связных самолетов и по одной роте привязных аэростатов. Армия «Модлин» на севере и отдельная оперативная группа «Нарев» имели в своем составе по одной истребительной эскадрилье, одной – разведывательной, одной – ближних разведчиков, а также по одному звену связи и общим числом три роты аэростатов (2 – в армии «Модлин», 1 – в ООГ). Южная армия «Карпаты» располагала лишь одной эскадрильей разведчиков и одной – истребителей.

Таблица № 2

Боевой состав польской авиации первой линии по состоянию на 1.09.1939 г.

Немецкое военное командование привлекло для нападения на Польшу два воздушных флота. 1‐й воздушный флот под командованием генерала А. Кессельринга должен был осуществлять поддержку группы армий «Север», наступавшей из Померании и Восточной Пруссии, а 4‐й воздушный флот А. Лера выделялся для взаимодействия с группой армий «Юг», являвшейся основной ударной силой немецких войск вторжения. Кроме того, эти воздушные флоты были усилены отдельными авиачастями двух оставшихся флотов. Некоторые авиационные соединения имели и строго определенную задачу. Так, если на входившую в состав 4‐го флота 2‐ю воздушную дивизию под командованием генерала Б. Лерцера возлагалась задача действовать в интересах всей группы армий «Юг», то воздушным силам специального назначения во главе с бароном фон Рихтгофеном поручалась особая миссия: прикрыть 10‐ю танковую армию – передовую силу немецкого наступления.

Всего против Польши было выставлено свыше 1900 самолетов, в том числе:

682 бомбардировщика (в основном He.111, некоторое количество Do.17 и около 30 Ju.86),

300 пикирующих бомбардировщиков Ju.87,

30 штурмовиков «Хеншель» Hs.123,

197 истребителей Bf.109 вариантов «C», «D» и «E-1»,

95 тяжелых истребителей Bf.110,

219 ближних разведчиков (в основном Hs.126, несколько He.45 и He.46),

158 дальних разведчиков Do.17P,

самолеты морской авиации (среди них около 60 – Ju.87 и 20 – He.111).

В воздушной войне против Польши основная роль отводилась немецкой бомбардировочной авиации, которая должна была в первые дни боев массированными ударами подавить ВВС противника на аэродромах, чтобы затем в условиях полного господства в воздухе обрушиться на польские сухопутные войска «всей массой воздушных наступательных сил». Одновременно бомбардировками транспортных магистралей предполагалось сорвать всеобщую мобилизацию в стране и нарушить связи между армейскими группировками. Кроме того, составной частью оперативного плана являлось проведение террористических налетов на крупные польские города. Эти действия под кодовым обозначением «Вассерканте» («Побережье»), планировались руководством люфтваффе под впечатлением «опыта» Герники в целях деморализации мирных жителей.

Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года в 4 часа 30 минут. За пятнадцать минут до общего наступления звено пикировщиков Ju.87 под командованием обер-лейтенанта Бруно Диллея атаковало караульное помещение у моста через Вислу. Таким образом немцы пытались сохранить для своих коммуникаций предварительно заминированный поляками мост. Атака закончилась неудачей, так же как и последующий налет на ту же цель бомбардировщиков Do.17 из III/KG 3.

Главными целями люфтваффе в первый день войны были военные аэродромы и польские базы в Пуцке, Торуне, Познани, Лодзи, Малашевичах, Львове, Кракове, Кросно и других городах. На севере Польши и в районе Варшавы густой туман, ограниченная видимость и низкая облачность (менее 200 м) значительно осложнили деятельность немецких ВВС в утренние часы. Кроме того, из-за недостатка необходимого оборудования планы люфтваффе осуществить скоординированный налет всех действующих авиационных сил оказались сорваны. Лишь некоторые части сумели поднять свои самолеты в воздух по расписанию, а запланированная единая крупномасштабная атака вылилась в серию авиационных налетов отдельных подразделений. Из четырнадцати авиагрупп Кессельринга в воздух поднялись только пять, то есть лишь одна треть всех сил первого удара. Едва ли такое начало можно было назвать «сокрушительным натиском», как вещали об этом средства немецкой пропаганды.

На юге погода была несколько лучше. Действуя с баз в Силезии и Богемии, авиационный флот Лера атаковал польские аэродромы и другие наземные сооружения в окрестностях Львова, Кросно, Кракова, Ченстохова, Катовице, Модеровки и Радомско. Наиболее массированной стала атака авиабазы Раковице под Краковом. Первыми на нее совершили налет самолеты 2‐й эскадры пикирующих бомбардировщиков. После них нанесли удар по Раковице 60 – He.111 из состава I и II группы KG 4, сбросившие на аэродром 48 тонн бомб. Затем ту же цель атаковали бомбардировщики Do.17 из 77‐й бомбардировочной эскадры. Воздушная база в результате оказалась совершенно разрушена, однако лишь незначительная часть польских самолетов была уничтожена во время этих налетов.

В то время как части 2‐й воздушной дивизии наносили стратегические удары, воздушные силы спецназначения барона фон Рихтгофена обеспечивали интенсивную поддержку 10‐й танковой армии. Вследствие близости своих тактических аэродромов к линии фронта пикирующие бомбардировщики и одна группа штурмовой авиации смогли совершить множество вылетов для поддержки сухопутных войск. В ходе 13 массированных налетов они сбросили 139 тонн бомб на цели, указанные офицерами связи люфтваффе, закрепленными за армейскими частями. Скопления польских войск и маршевые колонны подвергались постоянным налетам с воздуха. Около Велюня 30 пикировщиков Ju.87 настигли на открытой местности кавалерийскую бригаду противника. С воем пикируя под углом 80 градусов, «штуки» сбрасывали на беспомощные кавалерийские отряды 250‐кг бомбы, а затем расстреливали их из пулеметов. За целый день дивизия Рихтгофена потеряла в боях всего один самолет. Еще 16 были повреждены огнем польской зенитной артиллерии, а 14 Bf.110 совершили вынужденные посадки – они попросту потерялись во время первых боев и не смогли найти обратную дорогу к своим базам.

Ближе к полудню в северной части Польши погода существенно улучшилась, и 1‐й воздушный флот люфтваффе также полностью включился в боевые действия. Налетам подверглись, причем некоторые дважды, польские аэродромы под Грауденцем, Познанью, Путцигом, Лидой, Варшавой, Гнезно, Полоцком, Бяла-Подляской и Брестом. Было разрушено несколько пунктов предполагаемого размещения польского командования, взорван главный склад боеприпасов в Рембертове, уничтожены радиостанции в Бабице и Лаци по требованию штаба группы армий «Север», перехватившего оттуда зашифрованные донесения.

Особенно тяжелые воздушные бои 1 сентября проходили в районе Варшавы, где основную роль в обороне столицы играла истребительная бригада под командованием полковника Стефана Павликовского. Военные действия она начала около 7 часов утра, когда на перехват немецких бомбардировщиков, летевших почти без прикрытия, поднялись 45 польских истребителей. Первым встретилось с противником практически сразу после взлета звено поручика Габшевича. Летчик так описал эту встречу:

«Набираем высоту, пересекаем тонкий слой ранней мглы и снова вверх, на север. Добираемся до высоты 1500 м. Здесь замечаем перед собой пять самолетов, примерно на 500 м выше, идущих в противоположном направлении. Первый раз в жизни вижу на самолетах черные кресты. Может, это галлюцинация? Задираю нос «одиннадцатки» вверх и двигаюсь к этим крестам. Краем глаза вижу, что у моих ведомых не выдерживают нервы при такой малой скорости, и они постепенно отдаляются. Делаю поправку прицела. Бр… бр… две пулеметные очереди несутся, сверкая, в сторону фрицев. Затем моя машина начинает дрожать и валится в штопор».

Немецкие бомбардировщики, а также истребители Bf.110 летели мелкими группами на различных высотах, и поэтому строй польских самолетов вскоре распался, и они действовали звеньями, парами и одиночными истребителями. Бой продолжался около часа, в течение которого некоторые польские пилоты успели взлететь повторно, пополнив запасы топлива и боеприпасов. В результате общее количество польских самолето-вылетов превысило 50. Немцы потеряли в этом сражении шесть He.111, а кроме того, был поврежден Bf.110 командира группы I(Z)/LG 1 майора Грабмана, ветерана «Легиона Кондор», а сам он получил ранение. Поляки, в свою очередь, лишились трех самолетов – два истребителя совершили вынужденные посадки, а третий загорелся в воздухе – его пилот выпрыгнул с парашютом.

Перед полуднем состоялось еще несколько воздушных схваток с небольшими группами немецких самолетов, однако самое тяжелое сражение ожидало истребительную бригаду во второй половине дня. В западной истории оно отмечено как первое крупное сражение в воздухе в течение Второй мировой войны.

На объекты в районе Варшавы немцы предприняли налет силами около 200 самолетов, которые летели тремя волнами. Вначале, приблизительно в 16.30, появились He.111 из LG 1 под прикрытием истребителей Bf.110, всего около 50 машин. Они шли на высоте 2000–3000 м с задачей уничтожить аэродромы в Океце, Мокутове и Гоцлаве. Затем объявились еще 30 – Ju.87B из состава группы I/St.G 1 в сопровождении Bf.109 из JG 21. Целями для «штук» являлись мосты через Вислу, а также действующие польские радиостанции. Примерно в 17.30 была замечена и третья волна самолетов люфтваффе, состоявшая из 90 бомбардировщиков He.111 27‐й эскадры.

Истребительная бригада начала подниматься в воздух в 16.33, имея в своем составе около 30 исправных самолетов P.11 и P.7. Кроме того, к бою привлекли и два звена истребителей 152‐й эскадрильи армии «Модлин», находившихся поблизости. Однако, атаковав первую группу «хейнкелей», поляки неожиданно попали под удар «стодесятых», располагавшихся сверху. В течение нескольких минут были сбиты пять польских истребителей – все они оказались устаревшими самолетами P.7 из 123‐й эскадрильи. Первым погиб командир этой эскадрильи, капитан Ольшевский. Трое пилотов покинули свои машины с парашютами, а еще один совершил вынужденную посадку. Подпоручик Шишка был обстрелян немецкими истребителями уже под куполом парашюта, получил 17 ран, но, по стечению обстоятельств, остался жив.

В то время как основные силы истребительной бригады сдерживали натиск немцев, звено капитана Сидоровича получило приказ уничтожать прорвавшиеся вражеские самолеты.

«Мы отогнали несколько единичных бомбардировщиков, – вспоминал Сидорович, – которые поспешно ушли на север. Преследовать их мы не стали, так как это прямо противоречило приказу. Затем, находясь на высоте около 2000 м, заметили внизу два «мессершмитта». Они меня не видели, так как нас разделяло большое облако. Имея превосходство в высоте, решаем атаковать немцев. Выскакиваю из-за облака и с близкой дистанции даю пулеметную очередь по одному из «мессершмиттов». К сожалению, мои ведомые в этот момент были еще сравнительно далеко, и другой фриц сумел выполнить в моем направлении полный вираж. Атакованный мною истребитель задымил и под острым углом пошел вниз. Я не мог следить за ним дальше, потому что в этот момент под моими ногами начали взрываться боеприпасы в результате немецкого попадания. Дальше воевать не имело смысла, так как мои пулеметы уже не стреляли из-за поврежденных патронных лент. Одновременно вижу, что мой самолет начинает гореть. Оба «мессершмитта» снова зашли в атаку. На счастье, рядом были облака, и я крутым разворотом вправо нырнул в одно из них. Это дало мне миг передышки.

Пикирую вниз, чтобы оторваться от врага и, кроме того, надеясь сбить таким образом пламя, которое выбивалось откуда-то снизу фюзеляжа у правого борта. Пламя действительно немного потухло, но в этот момент я выскочил из облака. Тут же меня обстрелял один из «мессершмиттов», добившийся попаданий в правое крыло. Вновь круто пикирую в зону действий зенитной артиллерии. Машина горела уже сильно. Но высота для прыжка с парашютом была уже явно недостаточная. Поэтому перелетаю через Вислу в районе Гоцлава и приземляюсь прямо перед собой, так как двигатель перестал работать. На каком-то железном препятствии сломалось шасси, но удалось сесть на фюзеляж. Подбежавшие люди вытащили меня из кабины…»

Бой начал затихать только в седьмом часу вечера, и для немцев он оказался не особенно удачным, так как большинство бомбардировщиков не достигли своих целей. В список потерь люфтваффе попали четыре He.111 и один Ju.87B. Относительно сбитых немецких истребителей картина неясная. Согласно польским данным, один Bf.109 был записан за капитаном Сидоровичем, еще один уничтожил над Кабацким лесом подпоручик Ян Боровский. Третью победу над «стодевятым» засчитали Ержи Радомскому из 113‐й эскадрильи, а четвертую – подполковнику Леониду Памуле. Памула в ходе ожесточенного боя сумел повредить один бомбардировщик, но затем ввязался в поединок с тремя «мессершмиттами», был подбит, таранил на горящем самолете вражеский истребитель, а затем выбросился с парашютом. Немцы таких потерь Bf.109 не подтверждают – как правило, они списывают их на огонь вражеской зенитной артиллерии или неисправность техники. Поляки лишились восьми самолетов – кроме уже упомянутых летчиков был также сбит поручик Габшевич.

Довольно эффективно действовала на варшавском направлении и 152‐я эскадрилья армии «Модлин». В преддверии войны этой эскадрилье был поручен перехват одиночных самолетов-разведчиков. Поэтому пилоты бессильно провожали взглядами следующие к столице немецкие бомбардировщики – разведчиков не было. Только к полудню о них «вспомнили». В воздух немедленно поднялись три звена истребителей. Вскоре два «хейнкеля» уничтожило звено Вецковского. Звено Анатоля Петровского атаковало фашистскую группу в районе Яблонны и Легенова. Едва сумев догнать скоростные немецкие бомбардировщики, попал под огонь бортового стрелка Петровский. Его подбитый планирующий самолет стал жертвой «мессершмиттов».

«Бой Анатоля показал мне, – вспоминал подпоручик Ян Буры-Буржымский, – что на наших медлительных «одиннадцатках» можно побеждать немецкие бомбардировщики, только стремительно атакуя их вертикально сверху. Причем для атаки лучше было выбирать одиночный самолет. Такой случай мне вскоре представился – почти идеально подо мной летел He.111. Я сразу ввел свою «одиннадцатку» в почти отвесное пикирование. Стрелки бомбардировщика, не ожидавшие столь заметной атаки сверху, даже не успели открыть огонь. Точная затяжная очередь из всех стволов дала моментальный результат. He.111 вспыхнул и обрушился вниз».

Всего 1 сентября было сбито 23 фашистских самолета наверняка, 5 правдоподобно и 10 получили тяжелые повреждения. Из этого количества 14 самолетов записала на свой счет истребительная бригада. В течение дня она выполнила 105 самолето-вылетов. Но и ее потери оказались не менее тяжелыми: 2 пилота погибли, 8 было ранено, а общие потери в боевой технике составили 13 полностью уничтоженных истребителей. Еще около 20 машин нуждались в ремонте. Если в первый день войны Варшаву обороняли около 60 самолетов, то на следующий день их осталось только 21.

Бомбардировочная бригада в боевых действиях 1 сентября участия не принимала, поскольку польское командование все еще терялось в догадках относительно эффективности ее использования. Зато экипажи самолетов-разведчиков выполняли интенсивные полеты, устанавливая направления движения главных войск противника. В районе Радомско «мессершмитты» сбили разведывательный «карась», принадлежавший бомбардировочной бригаде. Горящий самолет врезался в землю – весь его экипаж погиб. Большие потери понесла 26‐я разведывательная эскадрилья, оснащенная машинами «Люблин» R-XIII. Тихоходные и практически невооруженные двухместные высокопланы являлись легкой добычей для врага, и даже чтобы летать на них, экипажам уже требовалась значительная доля отваги.

2 сентября немецкая авиация из-за значительных потерь действовала с большей осторожностью. Не сумев уничтожить польские авиачасти на аэродромах, она приступила к методичной бомбардировке промышленных районов, слабо защищенных средствами ПВО, авиационных баз в Варшаве, Познани, Кракове и Торуни. В этот день польское военное командование предприняло, наконец, ответные налеты на подразделения сухопутных сил Германии.

Приблизительно в 11 часов на бомбардировку моторизованных колонн XVI танкового корпуса генерала Гёпнера вылетели шесть «карасей» из состава 24‐й разведывательной эскадрильи армии «Краков». Каждый самолет имел на борту по 600 кг бомбовой нагрузки. В качестве сопровождения были выделены два звена P.11 из 122‐й эскадрильи. Один «карась» вскоре вернулся из-за неисправности двигателя, но остальные свою задачу выполнили. Сбросив бомбы, они сразу ушли из-за сильной противовоздушной обороны врага, и поэтому никаких потерь не понесли. Лишь легко ранен был один из пилотов.

Гораздо менее повезло «карасям» бомбардировочной бригады, совершивших налет на те же танковые колонны в районе Ченстохов – Клобуцк. В воздух поднялись 10 самолетов 4‐й эскадрильи и 8 машин из состава 5‐й эскадрильи. Бомбардировщики без всякого прикрытия вышли на цель на высоте 500–800 м, сбросили бомбы, а затем прошлись вдоль колонн на бреющем, стреляя из пулеметов. Последствия такой атаки оказались катастрофическими. Только 4‐я эскадрилья лишилась шести «карасей» – большей части своего состава. Самолеты 5‐й эскадрильи понесли первые потери уже на подлете к цели – от огня собственной зенитной артиллерии! Один «карась» сел на вынужденную с пробитым бензобаком, а в другом самолете был смертельно ранен штурман. Немцы встретили подлетающие бомбардировщики ураганным огнем. Первым был подбит и перевернулся во время посадки на нейтральной полосе самолет командира эскадрильи Петровского – его экипаж спасла пехота. Затем досталось и остальным. Из восьми «карасей» 5‐й эскадрильи назад возвратились только три.

Так же трагически и к тому же безрезультатно закончилась штурмовка с бреющего полета вражеских колонн на шоссе Грута – Ласин истребителями 141‐й эскадрильи армии «Поможе». Погибли трое пилотов, в том числе командир торуньского дивизиона капитан Ласковский. Кроме того, различные повреждения получили еще пять самолетов, принимавших участие в этой самоубийственной атаке. 142‐я эскадрилья в этот день уничтожила 7 немецких самолетов в окрестностях Торуни.

Бои армейской авиации приняли ожесточенный характер в районе Лодзи. Здесь поляки действовали преимущественно из засад на маршрутах следования самолетов люфтваффе. Истребительный дивизион армии «Лодзь» базировался на трех импровизированных аэродромах подскока, где располагались звенья по четыре самолета, а также на основном аэродроме Видзев, где находились девять оставшихся машин. Их наиболее активными противниками на этом участке фронта были Bf.110 из группы I/ ZG 76 4‐го воздушного флота Германии. В течение первой половины дня за дивизионом числился всего один He.111, подбитый в воздушном бою. За этот небольшой успех было заплачено тремя польскими истребителями – все они пали жертвами собственной зенитной артиллерии! Крупный воздушный бой состоялся только после 16.00, когда на перехват большой группы бомбардировщиков под прикрытием двух эскадрилий Bf.110 вылетели четыре истребителя с аэродрома Видзев. Вскоре к ним присоединились еще четыре самолета с аэродромов подскока. Прорваться к бомбардировщикам полякам не удалось, и им пришлось сражаться с превосходящими силами немецких истребителей. 12 современных Bf.110 c мощным вооружением против восьми устаревших и слабо вооруженных польских самолетов! И, тем не менее, итог боя оказался примерно равным. Командир 2‐й эскадрильи I/ZG 76 Вольфганг Фальк писал: «Лодзь стала для нас синонимом сильного огня артиллерии ПВО и вражеских истребителей. Так как там, над Лодзью, мы потеряли два наших самолета в жарком бою с шестью польскими истребителями, из числа которых мы также уничтожили два. Еще один наш самолет совершил вынужденную посадку с поврежденными двигателями недалеко от этого места». Из числа поляков погиб летчик Крамарский, а также был ранен подпоручик Дзвонек, сумевший сесть на поврежденной машине, которая уже не подлежала ремонту…