«Тёмный мир» kitabından alıntılar
Оказывается, при жизни дедулиного дедули были установлены котлы и многое другое, но очень скоро все это вышло из повиновения и случился настоящий потоп. Дедулиному дедуле пришлось бежать без оглядки. С того дня и до сих пор про его родину никто и слыхом не слыхал; надо понимать, в Атлантиде все утонули. Впрочем, подумаешь, важность, какие-то иностранцы.
Лемюэль, непутёвая душа, припасов в доме не держит. Он проснётся ровно настолько, чтобы загипнотизировать в лесу какого-нибудь енота, и, глядишь, тот уже скачет, пришибленный, согласный стать обедом. Лемюэль питается енотами, потому что у них лапы прямо как руки. Пусть меня поцарапают, если этот лодырь Лем гипнозом не заставляет енотов разводить огонь и зажариваться. До сих пор не пойму, как он их свежует. А может, просто выплёвывает шкурку? Есть люди, которым лень делать самые немудрёные вещи.
Лемюэля мы прозвали Горбун, потому что у него три ноги. Когда Лемюэль подрос (как раз в войну Севера с Югом), он стал поджимать лишнюю ногу внутрь штанов, чтобы никто её не видел и зря язык не чесал. Ясное дело, вид у него был при этом самый что ни на есть верблюжий, но ведь Лемюэль не любитель форсить. Хорошо, что руки и ноги у него сгибаются не только в локтях и коленях, но и ещё в двух суставах, иначе поджатую ногу вечно сводили бы судороги.
— Дедуля у нас — золотая голова. Всегда учил, что нельзя высовываться.
— Защитная маскировка. На фоне косной социальной культуры отклонения от нормы маскируются легче. В современном цивилизованном обществе вам было бы также трудно утаиться, как шилу в мешке. А здесь, в глуши, вы практически невидимы.
... Рейф Хейли крутился возле сарая да вынюхивал, чем там пахнет, в оконце, — норовил поглядеть на крошку Сэма. После Рейф пустил слух, будто у крошки Сэма три головы или ещё кой-что похуже. Ни единому слову братьев Хейли верить нельзя. Три головы! Слыханное ли дело, сами посудите? Когда у крошки Сэма всего-навсего две головы, больше сроду не было.
В Кентукки вежливые люди занимаются своими делами и не суют нос куда их не просят.
Мы — Хогбены, других таких нет.
— Этот прохвессор ужас до чего умный, — сказала мамуля. — Все прохвессора такие. Не морочь ему голову. Будь паинькой, а не то я тебе покажу, где раки зимуют.
— Буду паинькой, мамуля, — ответил я.
