Kitabı oku: «Летописи летающих островов. Книга 1. Через тернии к терниям»
Глава 1.
В небе, среди множества разнообразных причудливых облаков парили, сражаясь, два крупных своеобразных летательных аппарата. Воздушные корабли представляли собой симбиоз дирижабля и морского боевого судна века так двадцать первого (по всем признакам – «корвет», или же по другой классификации – «большой ракетный корабль»). Корпус воздушного корабля, образованный второй составляющей, держался канатами на первой составляющей. Почти всё: тросы; продолговатая оболочка, заполненная газом; обшивка; различные элементы и механизмы летающего транспортного средства – было из металла.
Один из воздушных кораблей – корвет был размером примерно семьдесят на десять метров по периметру; его корпус и надстройка имели сглаженные и волнистые обводы и архитектуру, а водоизмещение составляло 800 тонн. На баке корабля располагалась 76,2-мм автоматическая универсальная артиллерийская установка АК-176МА, а на кормовой надстройке – зенитный ракетно-артиллерийский комплекс «Палаш». В задней части средней надстройки за ходовой рубкой размещалась восьми ячейковая вертикальная пусковая установка (универсальный корабельный стрельбовый комплекс) для универсальных противокорабельных ракет среднего радиуса действия. Противолодочного вооружения у корабля не было. Примерно в середине судна возвышалась интегрированная мачта с четырьмя фазированными антенными решётками радиолокационного комплекса.
К корабельному носу, раздвигающего плотные потоки ветра, словно гальюнная фигура, был привязан человек. Его одежду составляли лишь трусы, и практически голое мускулистое в синяках ничем не защищенное тело было открыто для атак внешних и агрессивных воздействий. В придачу, растягивая мышцы и связки, его тянула вниз, как и полагается, сила тяжести. И, временами пребывая в беспамятстве, человека под гальюном, вместе с кораблем, на борту которого красовалось нарисованное красным название – «Fury», бросало из стороны в сторону от силы оглушающих орудийных снарядов.
Куда бы ни направлялось прежде это пиратское судно, о коей принадлежности можно было заключить хотя бы по поднятому черному флагу, линкор «Каратель» со знаменем Златокаменной Свободной Республики твердо решил перечеркнуть его намерения.
Ранее, корвет «Fury», он же «Фурия», следовавший за торговым кораблем, недалеко от одного большого протяженного одинокого летающий острова был в полной готовности напасть на преследуемую жертву. Но буквально в один момент многое изменилось и им пришлось отказаться от своей разбойной затеи. Неожиданно появившийся из-за острова республиканский линкор стремительно пошел на «Fury». Пираты, понимая, что проигрывают по огневой мощи и численности экипажа, побоявшись превосходящих сил, попытались уклониться от сражения и скрыться. Но сбежать им не удалось, ходовой отсек пиратского корабля задымился, единственное преимущество – скорость и маневренность, было уничтожено первыми залпами «Карателя».
Бой был коротким. Корабли обменялись выстрелами, немного со стороны пиратского и множество со стороны республиканского. Выигрывая как по численности крупнокалиберных, так и по общей численности орудий, а так же, по выпускаемым снарядам и наносимому урону, линкор безоговорочно одерживал верх. «Fury», сотрясаемый ударами, местами горящий и выпускаемый приличный столб черного дыма, толком, не успев начать петь, замолчала.
Ужасные взрывы, обжигающий и пожирающий огонь, противная едкая гарь, залитые темной кровью палубы, мертвые, разбросанные их части… Страх охватил корабль. Застигнутые врасплох пираты в большинстве либо шокированные бессмысленно носились по судну, либо растерянные бездействовали. Лишь немногие пытались предпринять что-то здравомыслящее. Конечно, этих усилий было явно недостаточно. Один смуглый парень закричал, что нужно сдаваться, его поддержал один, другой, затем этот клич постепенно перекинулся на многих. Вскоре группа таких единомышленников, намереваясь воплотить своё желание, направилась к ходовой рубке. У подхода к ней, их встретили, во главе с рассвирепевшим одноглазым пиратом спустившиеся оттуда несколько человек, в том числе, один, по головному убору которого можно было определить его, как капитана. Недовольные, подойдя почти вплотную, остановились.
– Куда направились, крысы! – яростно закричал одноглазый. – Дерьма кусок вам, а не сдачу. Трусы гребанные, навалившие говна в штаны со страху. Тупоумные идиоты, никто нас не пощадит.
Его бешенство и, судя по всему, авторитет подействовали усмирительно, пришедшие заколебались. Но кто-то из них, хоть и неуверенно, все равно сказал:
– Нужно сдаться.
Тогда одноглазый, не мешкая, выхватив из ножен мачете и шагнув к сказавшему, рассек тому голову. Мертвый повалился, а с забрызганными кровью лицом и руками одноглазый грозно посмотрел на других.
– Кто ещё хочет сдаться? Ну? – Он выждал паузу. Ему никто не ответил и он продолжил: – Пока я на корабле этого не будет. И если ещё кто-то откроет свою вонючую пасть я…
Но он не договорил. Раздался выстрел и одноглазый, выронив мачете, упал на палубу с простреленной головой. Все переглянулись. Оказалось, из пистолета выстрелил один из пришедших, пират со шрамом на лице.
Решительность вернулась к недовольным и они выхватили оружие, капитан и его люди ответили тем же. Завязалась драка. Пришедшие, обладая численным перевесом, стали теснить капитанских. Понимая, что поражение неизбежно, один из соратников одноглазого вонзает в спину капитана нож… Пришедшие идут в рубку, по одному из опорных канатов поднимается большое белое полотнище, пираты подают сигнал о сдаче и пытаются связаться с «Карателем».
Обстрел прекратился. После того как республиканцы потребовали от пиратов не сопротивляться и бросить оружие, а те согласились, «Каратель» в полной готовности к возобновлению боя беспрепятственно подошел к «Фурии».
Когда с линкора на корвет перебросили абордажные мостики, на верхней палубе последнего, как и велели республиканцы, стояли безоружными пираты. Республиканский десант молниеносно перебросился на несопротивляющийся вражеский корабль. Бойцы основной его части бегло осмотрели на верхней палубе сдавшихся, сгруппировали их, вывели всех на бак, а затем поставили всех пиратов на колени и навели автоматы им в затылки. Параллельно, отдельные группы десантников стали рыскать по внутренним помещениям и остальным палубам судна.
Как только последний солдат из штурмовых отрядов перешел на корвет, на перекидной мостик вступили, судя по форме, два офицера воздушного флота в сопровождении охраны. Один из членов командного состава был высок, статен и довольно молод, но пышные усы уже красовались над его губами, другой, в противоположность, – приземист, в годах и постоянно теребил свою большую бороду. Они, переговариваясь, не спеша, поднялись на капитанский мостик «Fury», откуда прекрасно просматривалась вся носовая часть, корабля.
Вскоре, десант, выполнив свои поставленные задачи, столкнулся с подзабытым, немного неожиданным и странным, хотя и не критичным, обстоятельством и пребывал в замешательстве. Некоторое время спустя они, наконец, определились с решением, и один из десантников направился к капитанскому мостику.
Этот боец подошел к офицерам республики и доложил, что «Fury» полностью осмотрен и проверен, что скрывающихся и не желающих сдаться пиратов не обнаружено, что весь его экипаж – на верхней палубе и что в трюме обнаружено некоторое имущество, по всей видимости, награбленная добыча. И, было найдено некоторое странного и ужасного вида чучело, состоящее из частей нескольких людей. А также, можно смело утверждать, что «Фурия» захвачена и полностью находится в распоряжении республиканцев. И еще много чего, согласно и несогласно уставу, но что мы опустим. Следует ещё упомянуть, что офицеры спросили:
– Что с пиратским капитаном?
– Умер, – ответил им боец.
– Квартирмейстер?
– Тоже.
В конце сообщения он спросил о предмете своего и товарищей смятения, а именно, что делать с человеком под гальюном.
Молодой офицер приказал привести к ним того человека. Боец повиновался, вернулся на палубу и передал приказ. Несколько солдат отправилось к носу корабля, отвязали канаты от кнехтов и вытащили несчастного. Затем освободив его от лишнего объема веревок, но оставив связанными кисти рук, повели измученного шатающегося и обессиленного человека к своему главарю, периодически поддерживая его от падения.
Изнеможенного, чуть живого, дрожащего человека поставили на колени перед офицерами. Несколько раз он валился наземь, но его удерживали от падения и, в конечном счете, дали ему опереться о стенку рубки. Невысокий, коренастый, его подкаченное тело, которое практически полностью было открыто не обозрение, хоть и было сейчас очень ослабленно, в нем отчетливо усматривалась дремлющая сила. На офицеров смотрели темно-синего цвета глаза, прямых черт, прямоугольной формы, лица, обрамленного светлыми короткими волосами на голове и светлой щетиной на подбородке. На вид ему было двадцать пять – двадцать восемь лет; никаких татуировок на теле не было видно (на это в первую очередь обратили внимание, так как по тату определенного рисунка можно судить о деятельности человека и его принадлежности к той или иной группе лиц).
– Я – Никар Альби, капитан первого ранга военно-воздушного флота Златокаменной Свободной Республики, командир линкора «Каратель», – начал молодой офицер.
– Это, – он указал на своего спутника, – Михитрий Свямирский, мой старший помощник, капитан второго ранга. А кто ты? – спросил он у вымотанного человека.
– Я – Фе-ед М-м-михев, – прерывисто прошептал измученный, – мирный житель… города Темноречье.
– Как оказались на судне?
– Был взят в плен пиратами.
– С целью рабства у них или продажи?
– Не знаю. Для насмехательства, – пролепетал Фед Михев.
– Как именно попали в плен?
– Пиратская флотилия, в числе которой был этот корабль, напала на Темноречье. Город разграбили, меня забрали.
– Где тогда другие пленные? – удивился Никар Альби.
– Они не брали пленных, меня же взяли в качестве исключения, забавы ради и издевательств.
– Почему взяли именно вас?
– Откуда ж мне знать, – пожимая плечами, ответил пиратский пленник. – Рок судьбы… случайный выбор.
– То людское чучело в трюме – дело рук этих пиратов?
– Да. Памятник их зверствам, – сокрушенно с тяжелым вздохом проговорил Фед.
– И оно сделано из темноредцев?
– Именно. Если показать всем, то мир ужаснется.
– Где находится Темноречье?
– Я всю жизнь жил в Темноречье и не видел мира дальше родного города.
– Более конкретно можете назвать хоть что-то: страну, материк, остров?
– Темноречье – это город-государство.
– Укажете на карте где именно?
– Я не силен в географии и навигации.
– Чем занимались в Темноречье? – поинтересовался капитан.
– Был фермером.
– То есть вы – не пират.
– Да, – уверенно ответил Фед. – Не пират.
– Откуда нам знать, что он говорит правду? Может он один из них? – тихо шепнув командиру, встрял Свямирский.
– Быть может, но согласно конвенции он попадает под противозаконный статус раба, что предписывает и вынуждает его освободить. Я не думаю, что все невольники – сплошь законопослушные граждане; ха, если бы их всех опрашивали о прошлой жизни. Но никто этим не интересуется, – ответил товарищу Никар, посмотрел на Михева и добавил: – К тому же, как-то не похож он на пирата.
– А кто похож? Внешне и на первый взгляд половина пиратов не похожа на пиратов.
– Прошу, не убивайте меня, я не такой как те пираты; я – не пират! – в страхе вскрикнул бывший фермер, – они жестоки, бездушны, это страшные люди, вы не знаете, на что они способны. Я же никогда не нарушал закон, я всегда жил мирно.
– Что стало с Темноречьем?
– Эти пираты… Я слышал, они то ли с Пиратской Республики, то ли с Северного… Коронограда… Разрушили город, и убили всех, да, может, конечно, и не всех, откуда мне знать наверняка, но я думаю большинство. И если б вы там были, думали б так же. А если кто и спасся чудом и убежал, то тому уже некуда вернуться. Они никого не щадили, убивали всех без разбора, стариков, женщин и детей… А убивали они со страшной жестокостью, издеваясь и потешаясь… Вы не видели их бесчинства. Они убили мою жену… и… сына, – жалобно произнес Фед, по его лицу покатились слезы, – моего маленького сына… и любимую… на моих глазах… Как же я без них буду дальше жить… – голос говорившего окончательно надломился и он тихо заплакал.
Альби посмотрел на Свямирского, последний был озадачен, глаза же командира пылали гневом. Он повернулся к верхней палубе и крикнул: «Отряд!». На клич незамедлительно отозвались нависшие над разношерстной пиратской командой бойцы в единой военной сине-белой униформе, в касках, бронежилетах, берцах, с погонами, знаками отличия и эмблемами. Командир поднял правую руку и изобразил ею условный знак, похожий на пренебрежительный. Тут же раздались выстрелы, прозвучавшие почти одновременно, с мельчайшими, в доли секунд, интервалами друг от друга. И практически синхронно с почти единым залпом, все стоящие на коленях пираты упали с простреленными головами, запачкав и запятнав палубу своею кровью.
– В идеале, если по всем правилам, ты чуток поспешил,– немного строго, но в целом снисходительно сказал Свямирский. – Ну да ладно.
– Что с ними возиться? Тем более у нас и так пленных пиратов хоть отбавляй.
– Так-то да… Хе-хе. Думаю, у тебя есть задатки стратега, но политик из тебя вышел бы плохой.
– Хорошо, что я не политик.
Экипаж «Fury» силами специального «уборочного» отряда обшарили, раздели и после выбросили за борт, трехголовое чучело-Франкенштейн по приказу Никара Альби оставили с целью показать Республике и всему Миру пиратскую жестокость и представить устрашающее доказательство пиратского произвола, имущество корвета инвентаризировали, сам корабль был взят на буксир «Карателем». Феда освободили, разрешили одеться в любую пиратскую одежду или найти свою, а так же вернуть себе, если он отыщет, принадлежащие ему ранее вещи. Фермер постарался и нашел свои, а может и не свои, пожитки: армейские ботинки; джинсы, рубашку, кожаную черную куртку-авиатор с серым меховым воротником; бронежилет; автомат АК-74, пистолет Токарева, пистолет Балтиец, патроны к ним; боевой нож; чуть меньше полуметра цельнометаллический топор с асимметричным, с небольшим изгибом в верхней части и значительным в нижней, лезвием и, обтянутым у основания резиной, топорищем. И некоторое другое добро, в том числе монокль-гогглы, который фермер незаметно взял у трупа пиратского капитана, когда «уборщики» еще не раздели и не обыскали лежащего, а занимались другими.
В принципе, после Катаклизма (или же Апокалипсиса, – этот термин упоминался реже), когда объем кислорода, температура и давление на Земле резко изменились, и появилась болезнь, которую назвали ветряной, мало кого этим предметом можно было удивить, если бы не некоторые его особенности…
Эти резкие повышения и уменьшения отрицательно подействовали на неприспособленные к новым условиям жизни организмы. В результате, многие умерли, конечно, были те, на кого эти изменения существенно не подействовали, но их было не так уж и много. Время шло и мало-помалу количество таких людей стало увеличиваться – организм приспосабливался. Но сейчас значительное число людей все ещё не адаптировалось. Подверженность к изменениям Катаклизма – как раз и есть, так называемая, «ветряная болезнь».
Эта болезнь в той или иной степени «воздействует» либо на глаза, либо на дыхательную систему и проявляется в ухудшении зрения и удушье от недостатка или избытка давления и кислорода. Вредному и гибельному воздействию подвергаются в зависимости от восприимчивости либо только глаза, либо только легкие, либо то и другое. При этом, степень влияния болезни различна не только у разных людей, – это само собой разумеющееся, – но и для одного и того же человека на разных летающих островах и рейсах. Бывает, человек абсолютно не восприимчив к болезни на одном острове, а на других или другом либо во время перелетов – подвержен ей.
Именно поэтому довольно быстро получили широкое распространение различного вида респираторы, противогазы и гогглы (классические и переделанные, например, мотоциклетные и авиационные очки, которые, унаследовав название, образовали новые виды гогглов). Причем имелись они даже у людей, не страдающих «ветряной болезнью» – так, на всякий случай, вдруг пригодятся обладателям.
Так вот, взятый Федом монокль-гогглы состоял из большой круглой линзы, оправы, резинового ремешка, с помощью которого оптический прибор удерживался на голове, и был оснащен разнообразными маленькими приспособлениями, устройствами, а так же дополнительными линзами, располагающимися за главной-внешней, в оправе. Причудливая необычная конструкция гогглов могла породить внимание и интерес у окружающих к данному объекту и поэтому послужила причиной утаивания факта заимствования у капитана.
Фед с частью республиканской команды остался на корвете. Во время плавания республиканцы относились к нему довольно хорошо, но, конечно, не с любовью, скорее нейтрально. Воспринимался он как невинно пострадавший гражданский, и, понятное дело, как незнакомцу ему не доверяли, поэтому своё оружие он сдал, на линкор его не пустили и за ним посматривали.
Глава 2.
Через несколько дней плавания «Fury» с ведущим «Карателем» причалили к Срединному острову, к городу Хмуровску. Республиканцы Феду вернули его вещи, дали немного денег из захваченной пиратской казны и высадили, дав ему возможность свободно распоряжаться своей будущей судьбой.
Некоторое время он пробыл в Хмуровске, затем, купив место на торговом судне «Купец», пассажиром без происшествий добрался до города Северный Короноград, столицы Северо-Короноградской (официально), – если обыденно – Короноградской, – Свободной Республики, раскинувшейся на Северо-Западном архипелаге.
«Купец», пройдя санитарно-карантинный досмотр, пограничный контроль и таможенное оформление на подходе к самому городу, вошел в полный всяческих видов, форм и конструкций летательными транспортными средствами порт, где в пункте пропуска был повторно проверен и оформлен контролирующими органами. А именно в первый грузовой район «Большого порта», откуда открывался удивительный вид на вытекающие из города и падающие в пропасть водные потоки рукавов Быстроречья (Большое Быстроречье, Голодная река, Глиняный Канал), берущего начало в Волнистом озере. После Катаклизма старые морские порты переоборудовали и переоснастили в воздушные. Это было намного проще, менее трудоемко, дешевле, в целом, наиболее выгодно и оптимально для всего и вся, ну или, по крайней мере, для большинства, чем строить новые порты.
Военные, грузовые, торговые суда; кто бегал, кто стоял, кто работал, кто отдыхал; где было оживленно и со спешкой, где всё шло мерно и медлительно… разнообразная и в то же время однообразная пропитанная потом, алкоголем, порохом и товаром; обветренная, обдутая и продутая портовая жизнь ветрового порта встретила и поглотила вошедший и не противостоящий этому слиянию корабль.
В полдень Фед вместе с несколькими другими пассажирами, среди которых была одна девушка, сошел с «Купца» на причал. В той же одежде, что и немногим раньше; его тело также как и на «Карателе» неизменно защищал бронежилет, но на поясном ремне у левого бока с помощью специальной петли уже висел топор, а у правого – в кобуре, пистолет; за спиной – рюкзак. Автомата у него не было видно – штурмовая винтовка уместилась в заплечной сумке. По всей видимости, ему было известно, что согласно закону Западного Союза «Об оружии» гражданам, за исключением представителям силовых структур, в черте любого союзного города запрещено носить огнестрельное крупнокалиберное и длинноствольное оружие в боеспособном и неразборном виде.
В период Катаклизма: когда земные плиты растрескались, раздвинулись, а после кусками оторвались и поднялись ввысь, образовав, сделав из Земли скопление огромного множества летающих, порой на разных уровнях, маленьких и крупных островов, островов-материков, архипелагов над бескрайним водным океаном, охватывающим ядро планеты, старый мир, который являлся и миром порядка, разрушился, и создался новый мир, который по совместительству был миром хаоса и анархии.
Мир, континенты, материки, страны, народы разделились со всеми множественными следующими от этого последствиями, в том числе с прерыванием взаимосвязей между районами, людьми. Многие умерли от порожденных смещением плит землетрясений и оползней или от свирепствующей ветряной болезни. Тех, кто выжил, ждали сразу начавшиеся постапокалипсические борьба за жизнь, гражданские и не только гражданские войны и противостояния. Период, последующий сразу после Катаклизма, был назван «периодом индивидуальных войн» или «периодом борьбы только за выживание». Этот этап характеризуется войной всех против всех1, каждого с каждым, когда люди борются за личное выживание и выгоду в условиях отсутствия какой-либо действующей государственной власти.
Постепенно на разрозненных островах образовывались различные государства и союзы. Наступила эпоха постапокалипсических государств. Примерно полвека спустя после катаклизма Златокаменная Свободная Республика (ЗСР), Северо-Короноградская Свободная Республика (СКСР), Атлантида, Пятиречская Республика и некоторые другие государства западных R-х островов объединились в Союз Свободных Западных Республик – ССЗР. Это государственное образование также, неформально, прозвали «Западный Союз» и «Западная Республика». Чуть позже, к союзу присоединились Черноземская Социалистическая Республика (ЧСР) и ещё некоторые другие. Со временем в состав ССЗР вошли практически все западные территории бывшей R (относительно острова-материка Исполинская Твердь, располагающегося в центре старого государства), и название страны изменилась на новое: Свободная Западная Республика, она же СВР и СвоЗаР. Параллельно этому восточные территории бывшей R объединились и образовали Великую Восточную Республику (ВелВостР). Несмотря на то, что СвоЗаР и ВелсВостР по многим и различным причинам находились в конфронтации, они заключили меду собой договор о мире.
Что касается Исполинской Тверди, то Западная и Восточная Республики не имели хорошего представления о том, что сейчас там происходит, единственное, что было известно наверняка: география этого острова по картам R двухсотлетней давности (откуда можно было сделать вывод, что эта земля очень богата полезными ископаемыми), что на Исполинской Тверди нет единой власти, и его делят множество разрозненных государств.
Одно из основных положений Конституции СвоЗаРа провозглашало и гарантировало право граждан на хранение и ношение оружия. Условия его применения и использования регламентировал закон «Об оружии».
Лет через сорок в стране появилось общественное движение, которое высказывало мнение, что если граждане намерены создать цивилизованное государство и общество, то относительно владения оружием необходимо вернуться к версии конституции и соответствующего закона до катаклизма.
Несмотря на то, что эти взгляды не пользовалось широкой популярностью, и само объединение было довольно малочисленно, правительство откликнулось на призыв движения и рассмотрело поднятую проблему. В результате, в связи с обоснованностью некоторых положений и утверждений объединения, правительство внесло поправки в нормативные правовые акты и ограничило право граждан на обладание оружием (о чем писалось выше). Такой исход породил слухи, что выдвинутая идея разоружения на самом деле исходила и принадлежала правительству, а развернувшиеся события – результат его многоходовой игры.
Но, пожалуй, мы немного отвлеклись и поэтому вернемся к нынешнему, а не прошлому, основному повествованию.
Солнце, прощаясь с грязным, пошлым и жестоким человеческим миром, покидало небосвод, и тьма, получая сопротивление от окон домов, немногочисленных притушенных электрических и множественных огненных фонарей, – электричество экономили, – стала пытаться заполнить улицы. Наступал вечер. Время романтиков, убийц, грабителей, маньяков, пропойц и самое главное – время гуляк, – гуляк, ищущих компании, общения, забытья, веселья, вдохновения, продажной или мимолетной любви и быть может ещё чего.
На углу набережной Глиняного Канала и Лифляндского проспекта стоял большой шестиэтажный желтого цвета дом, которому администрация района присвоила номер-имя – 217а. Большую часть его нижних двух этажей занимал бар «Череп», а остальную часть здания – гостиница «Над черепом».
В свете ближайшего фонаря от входа здания появился человек с надвинутым вперед капюшоном. Он откинул его и направился к фейсконтролю бара. Посмотрев на его, читатель сразу признал бы в нём человека, назвавшегося Федом Михевым.
Вышибалы узнали приблизившегося и поэтому удивились, поздоровались и беспрепятственно впустили того внутрь.
Первый этаж бара, исключая хозяйственные помещения, состоял из нескольких отдельных комнат и одного большого прямоугольного, почти квадратного, главного зала, куда и направился Фед.
У меньшей стороны зала, занимая один из углов, расположилась барная стойка. Напротив, но уже посередке стены находилась сцена, на которой выступала какая-то малоизвестная, наверное, как и все непомерно талантливая и подающая большие надежды, но сейчас прозябающая и по праву пока непризнанная группа, исполняющая какую-то грустную монотонную песню.
Остальное пространство занимали небольшой танцпол у сценической площадки и множество столиков с приставленными к ним стульями, на которых сидели посетители, занятые напитками, едой и разговорами. Сейчас, при тусклом свете, через густые табачные облака можно было увидеть, что народу в зале очень даже много. Вход был в большей стене совсем недалеко от барной стойки.
От громко переговаривающихся, иногда кричащих, посетителей и от их обслуживающих, мелькающих бегающих туда-сюда хорошеньких и не очень, молодых девушек-официанток в одинаковых чистых белых рубашках и черных коротеньких юбках среди этого разношерстного народа в зале стоял неравномерный громкий гул.
Фед, не сворачивая с намеченного им прямого пути, не на что и не на кого не отвлекаясь, встречая удивленные взгляды некоторых людей, пересек зал и оказался у сцены. Затем он поднялся на неё и, жестом показав играющим остановиться, взял у солиста микрофон.
Как только музыка бесцеремонно прервалась на середине, все присутствующие обратили свои взгляды и внимание на сцену. Послышались отдельные удивленные недоумевающие возгласы и последовало полуминутное замешательство, воспользовавшись которым музыканты быстро удалились. Оставшийся один, человек на сцене заговорил:
«Приветствую всех присутствующих! Я рад вас видеть. Если вдруг кто не знает меня или вдруг неожиданно забыл или забудет, я представлюсь. Я – Кир Таров, известен также как Топоруб. Капитан «Фурии», я б сказал, пока последний на данный момент пиратский капитан «Фурии». Наверняка, вполне логично и резонно вас интересуют следующие вопросы: почему, как капитан вернулся, а корабль пока ещё нет? где он? что с ним? Я, по своей воле, как раз сюда и поднялся, чтобы дать на них ответы.
После того как я, команда на «Фурии» вышли из Северного Коронограда, мы присоединились к флотилии Пиратской Республики. Все вместе мы атаковали один город на Исполинской Тверди, эта земля относится к Диким Землям. Мы взяли богатую добычу.
На обратном пути на нас неожиданно налетел охотник на пиратов, это был корабль Златокаменной Республики. Враг нас поджидал, так как знал, где мы будем проходить. Пиратский Круг предали. Златокаменный корабль был мощнее нашей «Фурия», добавьте сюда, ещё внезапность атаки… Мы сражались, как могли, мы приложили все силы. Но бой, артиллерийский взаимный обстрел, выиграл охотник. После златокаменцы пошли на абордаж. К этому моменту немногие были готовы к рукопашному бою – кто из экипажа был убит, кто был деморализован. Но все-таки я смог организовать оборону. До последней минуты я пытался что-то сделать и предпринять, но командовать было почти некем и нечем. Когда во время штурма «Фурии» все мои боеспособные люди погибли, я, оставшись один, спрятался. Златокаменцы меня на корабле не нашли и «Фурия», взятая на буксир охотником отвезла меня на Срединный остров. Я тайком незамеченным вышел на берег, после, насколько быстро мог, добрался сюда. Это произошло сегодня и вот я здесь».
Закончив эту речь, Кир спустился со сцены и противоположно ей через весь зал пошел к одному из его углов, дальнему и правому от входа. Толпа загудела, кто-то крикнул осуждающие угрожающие и унижающие слова недавно выступавшему, кто-то демонстративно выразил сомнения, кто-то требовал подтверждения, кто-то стал на сторону Кира.
Таров, не обращая никакого внимания на крики и слова, предназначенные для него или для собеседников говоривших, подошел к стоявшему почти у стены столу, за которым сидел абсолютно спокойный человек в темно-коричневом френче со стоячим воротником и большими накладными карманами на груди и полах. Большая светлая борода доходила ему до груди, и как помнил Кир, тому было лет примерно сорок пять. Это место в зале предназначалось для старшин «Пиратского Круга»; обычно (как и сейчас), старшина сидел спиной к стене, на которой висела картина-копия «Колокол Уэски» Хосе Касадо дель Алисаль, чтобы все, кто приходил к нему, видели, что ждет людей, посмевших предать Орден.
– Здравствуй Григ Рамирович, – начал Кир.
– Привет, Топоруб, – сухо ответил Скаротов. – Присаживайся.
Кир, последовав предложению, сел напротив Грига.
Скаротов не спеша достал ручку, после блокнот, записал что-то в нём правой рукой, на безымянном пальце которой сидел перстень-печатка, его верхнюю площадку было невидно, но Кир знал, что там выгравировано: в центре – череп, по краю окаймляющий изображение костяная окружность, соединенная с черепом восьмью делящими круг на равные сектора лучами-фалангами.
– Из того, что ты сказал, всё – правда? – спросил Григ.
– Да.
– Посмотрим.
– Ты мне веришь? – поинтересовался Кир.
– Верю ли я тебе или нет – это не имеет значения. Ты знаешь, кто сообщил властям Златокаменной Республики маршрут «Фурии»?
– Боцман Моронов.
– Можешь это как-то доказать?
– Конечно. В противном случае, я бы не озвучивал подобные обвинения, – с этими словами Топоруб положил на стол небольшую папку бумаг.
Старшина, не спеша, внимательно прочитал все бумаги, после чего отложил их в сторону. Дальше последовали уточняющие вопросы Грига: какой город разграбили? где он находится? сколько было взято добычи? кто участвовал в походе? сколько кораблей? временные рамки и частности рейда? детали штурма? Что можешь сказать о линкоре?.. И, получая ответы от Кира, он делал записи в блокноте. Но избавим читателя от подробностей этого полуторачасового допроса. Спустя названное время, когда Григ отложил в сторону письменные принадлежности, Кир спросил:
