«Памяти Каталонии. Эссе (сборник)» kitabından alıntılar
В библиотеке вы познаете реальные вкусы людей, а не их вкусовые претензии и удивляетесь полному забвению классических английских романистов. Совершенно бесполезно держать в обыкновенной библиотеке Диккенса, Теккерея, Джейн Остин, Троллопа и т. п. — их никто не возьмет. Едва открыв роман девятнадцатого века, люди говорят: «О, это старье!» — и немедленно закрывают его. Однако продать Диккенса и Шекспира почти всегда нетрудно. Диккенс — один из тех авторов, которого люди всегда «собираются прочитать» и о котором, как о Библии, имеют некоторое представление.
Все готовы поверить в жестокости, творимые врагом, и никто - в творимые армией, которой сочувствуют; факты при этом попросту не принимаются во внимание.
Ампутация души - это, надо полагать, не просто хирургическая операция вроде удаления аппендикса. Такие раны имеют свойство гноиться.
я вспомнил, как однажды жестоко обошелся с осой. Она ела джем с блюдечка, а я ножом разрубил ее пополам. Не обратив на это внимания, она продолжала пировать, и сладкая струйка сочилась из ее рассеченного брюшка. Но вот она собралась взлететь, и только тут ей стал понятен весь ужас ее положения.
Искусство - всегда пропаганда. [...] А с другой стороны, не всякая пропаганда - искусство.
За исключением низкопробной беллетристики, литература - это попытка повлиять на взгляды современников путем записи жизненного опыта.
Принять цивилизацию как она есть фактически означает примириться с разложением.
Худшее, что можно сказать о произведении искусства, - оно фальшиво.
В критический момент противоречия внутри "Народного фронта" неизбежно дадут себя знать. Хотя рабочий и буржуа вместе воюют против Франко, воюют они не за одно и то же: буржуа воюет за буржуазную демократию, то есть за капитализм, рабочий же, насколько он понимает суть дела, - за социализм. И в начале революции испанские рабочие отлично понимали эту суть. В областях, где фашисты потерпели поражение, рабочие не довольствовались изгнанием мятежных войск: они захватывали землю и фабрики, устанавливали подобие рабочей власти - в виде местных комитетов, рабочих добровольческих отрядов, полицейских сил и т.д. Однако они допустили ошибку (может быть, потому, что большинство активных революционеров составляли анархисты, не доверявшие никаким парламентам), оставив номинальную власть республиканскому правительству. Несмотря на разнообразные перемены в составе, все сменявшие друг друга правительства, в общем, сохраняли буржуазно-реформистский характер. Вначале это казалось неважным, потому что правительство, особенно в Каталонии, было почти бессильно, и буржуазии пришлось затаиться или даже (это происходило еще и в декабре, когда я прибыл в Испанию) прикидываться рабочими. Позже, когда власть выскользнула из рук анархистов и перешла к коммунистам и правым социалистам, правительство воспряло, буржуазия перестала скрываться, и восстановилось деление общества на богатых и бедных, почти в прежнем виде. С тех пор все шаги, за исключением тех немногих, которые диктовала военная необходимость, направлены были к уничтожению всего, завоеванного в первые месяцы революции. Приведу лишь один из многих примеров: роспуск рабочих ополчений, которые были организованы на подлинно демократических принципах - офицеры и рядовые получали одинаковое жалованье и общались друг с другом, как равные - и замена ополчений "Народной армией", организованной, насколько это было возможно, как обычная буржуазная армия - с привилегированной офицерской кастой, колоссальной разницей в жалованье и т.д., и т.п. Излишне говорить, что выдавалось это за военную необходимость, и боеспособность армии, наверное, увеличивалась по крайней мере на короткое время. Но подлинной целью реорганизации был удар по эгалитаризму. Подобная политика проводилась во всех областях жизни, и в результате всего через год после начала войны и революции фактически сложилось обычное буржуазное государство, с дополнением в виде террора, призванного сохранить статус-кво.Возможно, этот процесс не зашел бы так далеко, если бы не иностранное вмешательство. Но военная слабость правительства сделала его неизбежным. /Кое-что из испанских секретов/
В июне, когда я покинул Барселону, тюрьмы были переполнены - обычные тюрьмы давно уже переполнились, и заключенных рассовывали по пустым магазинам и любым помещениям, которые можно было превратить во временную тюрьму. Важно отметить, что заключенные - не фашисты, они там не потому, что держатся слишком правых взглядов, а наоборот - слишком левых. И сажают их те самые страшные революционеры, при имени которых Гарвин дрожит мелкой дрожью, - коммунисты./Кое-что из испанских секретов/
