Kitabı oku: «Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба», sayfa 8
Глава двенадцатая
1
У входа в здание Генерального штаба подполковник Иржи Мрачек встретился со своим старым другом, однополчанином. Разговорились.
– Слышал новость?
– Ты о чем? – спросил Мрачек.
– Возникла партия так называемого национального единства.
– Нет, не слышал.
– Что же, ты газет не читаешь?
– Признаться, за последнее время они опротивели мне. Что это за партия? Какая у нее платформа?
– Винегрет какой-то. Все смешалось в кучу. Слились воедино: республиканская партия Берана и Годжи, национально-социалистическая – Клофача и Франке, живпостенская – Млчоха, Национальное объединение – Годача – Прейса, Чехословацкая народная партия – Шрамека и Сташека, Национальная лига – Стржибрны и Национально-фашистская община – Гайды. Председателем подготовительного комитета избран Рудольф Беран.
– Трогательное единение, – заметил Мрачек. – Грызлись друг с другом, как собаки, а теперь…
– Теперь социалисты и фашисты, демократы и промышленники тесно сомкнули ряды! Знаешь, кого Беран прочит в президенты?
– Кого?
– Председателя верховного административного суда.
– Эмиля Гаху?
– Да.
Мрачек недоверчиво покачал головой.
– Вряд ли народ согласится на такого президента!
Собеседник его рассмеялся.
– Зато для Берлина это приятная кандидатура.
Мрачек посмотрел на часы.
– Возможно. Однако мне пора, – сказал он.
– Я слышал, ты ждешь неприятностей?
– Я к ним подготовился, – твердо ответил Мрачек. – Почти месяц ждал вызова. За такой срок можно многое передумать и взвесить.
– Кто тебя вызывает? Генерал Крейчи?
– Нет, его помощник.
– Миклик?
– Да.
– Не знаю, чего и пожелать тебе, – сказал приятель, – что посоветовать.
– Ничего не советуй, я готов ко всему.
2
Друзья расстались.
В приемной помощника начальника Генерального штаба беспрерывно трещали телефоны и вызывные звонки, сновали офицеры-штабисты со свернутыми картами и пухлыми папками под мышкой.
Иржи Мрачек долго сидел на диване в ожидании приема. С насмешливым интересом он следил за адъютантом, который успевал справляться с несколькими телефонами одновременно, перекладывать бумаги из папки в папку, относить их на подпись и делать вызовы.
После очередного разговора по телефону адъютант выскочил из приемной и тотчас возвратился в сопровождении двух солдат. У одного из них была в руках небольшая лесенка, у другого – портрет. Чей портрет – Мрачек не мог разглядеть: солдат держал его тыльной стороной наружу.
– Быстрее! Быстрее! – командовал адъютант. Солдат приставил лесенку к стене, поднялся по ней, снял с гвоздя портрет бывшего президента Бенеша и на его место повесил новый. Теперь Мрачек хорошо разглядел лицо Эмиля Гахи, похожее на гриб сморчок. Новый президент! Позвольте… Ведь выборов-то еще не было? Как же так?
«Чего доброго, и портрет Гитлера вывесят рядом», – подумал Мрачек.
Но в это время адъютант открыл дверь.
– Войдите!
Мрачек вошел в просторный кабинет и вытянулся шагах в двух от стола, за которым сидел генерал Миклик. Занятый чтением документа, на котором делал пометки, генерал долго не обращал внимания на Мрачека.
На стене висела большая карта Чехословакии, исчерченная на севере, западе и востоке жирными полосами.
Наконец генерал отбросил документы и посмотрел на Мрачека холодным, безразличным взглядом.
– Я не ожидал от вас такого непродуманного поступка в столь тяжелые дни. Вы опозорили честь офицера, осложнили наши отношения с польским командованием.
– Зато я защитил честь родины, господин генерал, а она мне дороже всего, – спокойно произнес Мрачек.
– Мало этого, – как бы не слыша его, продолжал Миклик. – Ваш ординарец, воодушевленный явно недостойным для офицера поступком, вызвал беспорядки среди солдат.
– Об этом мне неизвестно, господин генерал, – сказал Мрачек.
Он и в самом деле ничего не знал о солдатских беспорядках. Отказавшись надеть белую повязку и работать в комиссии, отстраненный от работы, он тотчас же выехал в Моравскую Остраву. Ординарец Антонин Слива, сопровождавший его в Прагу, ни одним словом не обмолвился о том, что произошло в части.
– Зато нам все хорошо известно, – повысил голос генерал. – Расследование окончено, и я приказал отдать под суд вашего ординарца. А вы… вы, – он старался подобрать подходящее слово, – вы недостойны носить мундир офицера.
Мрачек проглотил обиду, сделал два шага к столу и подал Миклику лист бумаги.
– Что это?
– Рапорт. Я со своей стороны тоже не хочу оставаться офицером армии, которая отказывается защищать честь и достоинство нации. Я не хочу пятнать свою совесть патриота родины.
– Пятнать, пятнать! – передразнил его генерал. – Я думаю, нам говорить с вами больше не о чем.
Мрачек четко повернулся через левое плечо и быстро вышел…
Прага жила своей деятельной жизнью. Непрерывным потоком катились автомашины, торопливо сновали на тротуарах горожане, выкрикивали свежие новости продавцы газет… Мрачек ничего не замечал, ничего не слышал. Машинально сворачивая с улицы на улицу, он шел наобум, наугад, не держа никакого направления, шел без всякой цели. «Я больше не офицер, не подполковник», – упрямо твердил он одну и ту же фразу.
Чувство опустошенности и апатии охватило Иржи Мрачека. Ему казалось, что он все потерял в жизни и оказался чужаком в своем родном городе. Долго он бродил по улицам Праги, прежде чем решился, усталый и измученный, вернуться домой.
В передней его ждал ординарец Слива.
– Здравствуйте, господин подполковник! – бодро приветствовал Антонин своего командира.
Мрачек тусклыми глазами посмотрел на ординарца.
– Я больше не подполковник, я вышел в отставку… А тебя, мальчик, хотят упрятать за решетку. Ты ничего не говорил мне, а положение создалось серьезное…
Антонин широко раскрыл светло-карие глаза. По его выпуклому лбу побежали к переносице тоненькие морщинки. Он силился понять, что означают слова его начальника.
– Ты рассказывал солдатам, что я отказался надеть белую повязку? – спросил Мрачек.
– Рассказывал. Все одобрили. Да что там, так возликовали, что словами не скажешь. Некоторые солдаты начали погоны срывать…
– Вот за это ликование тебя и будут судить, – оборвал его Мрачек.
– Ну и на здоровье… Пусть судят. Я и на суде смело заявлю, что на месте подполковника Мрачека поступил бы точно так же.
Улыбка тронула губы подполковника.
– И ты надеешься, что после такого заявления тебя оправдают?
Антонин сказал просто:
– Нет, не надеюсь. Но наступит время…
Когда ординарец взялся за ручку двери, собираясь уходить, Мрачек остановил его:
– Подожди минутку… – Мрачек, стоя в раздумье посреди передней, двумя пальцами потирал лоб. У него возникла неосторожная мысль, до того дерзкая, что он просто не знал, как ее высказать. – Я… я хочу дать тебе один совет. Правда, совет этот… как бы тебе сказать?.. Ну, не слишком-то украсит офицера, тем паче бывшего твоего начальника… Но придется… придется дать такой совет.
И Мрачек закончил решительно:
– Ты не возвращайся в часть, не надо. Тюрьмы тебе не миновать… Скройся. Останься в Праге, а придется трудно – свяжись со мной. Я буду жить в деревне, на хуторе своих родителей, недалеко от Конопиште – километрах в полутора-двух. А впрочем, как знаешь… Самому тебе виднее.
Глава тринадцатая
1
В служебный кабинет Прэна ввалился пожилой мужчина и назвал себя представителем чешской фирмы «Колбен-Данек» Гоуской. Над правой бровью его темнел неглубокий, но заметный шрам.
– Я пришел к вам за содействием, – начал Гоуска, удобно расположившись в кресле. – У меня есть друзья, в судьбе которых я кровно заинтересован. Я бы хотел оказать им услугу, а это зависит от вас.
– Мне кажется, я где-то вас видел, – проговорил Прэн, всматриваясь в лицо гостя.
– У нас с вами есть общая знакомая… Эльвира Эрман… Она и порекомендовала мне вас, – пояснил Гоуска.
– Ах, Эрман! Теперь понятно… Продолжайте, я вас слушаю.
– Так вот, – говорил Гоуска, передвигая на столе тяжелую бронзовую пепельницу, – я связан деловыми отношениями со многими промышленниками как здесь, так и за границей. Среди моих знакомых есть немало евреев, которым в свое время удалось благополучно вырваться из когтей Гитлера и найти прибежище в Чехословакии. Все это известные и уважаемые люди из Берлина и Лейпцига, особенно пять семейств среди них. Поскольку обстановку в Праге сейчас, а в будущем тем более, нельзя назвать для них надежной, они желали бы получить визу на въезд в США. Конечно, выехать можно не только в США, но и в Южную Америку, Швейцарию, Англию – выбор большой. Но для этих господ предпочтительнее в США, так как их деньги хранятся в американских банках.
Гоуска добавил, что его друзья уже обращались с этой просьбой к господину Сойеру. Мистер Сойер обещал подумать, но думает он что-то слишком долго. А политическая ситуация требует быстрых действий.
– Я вам тоже не обещаю скорого ответа, – сказал Прэн. – Это большая волокита, связанная…
– Я понимаю… Все понимаю! – прервал его на полуслове Гоуска. – Дело упирается в неизбежные расходы…
– Совершенно верно, – подтвердил Прэн.
– Но я еще раз обращаю ваше внимание на то, что это люди весьма состоятельные и все расходы они, конечно, примут на себя. В этом не может быть сомнений. Если вы не возражаете, я могу их представить вам.
– Нет, нет, – торопливо отказался Прэн и даже, предостерегая, поднял руку. – В этом нет никакой нужды. Я предпочитаю иметь дело лично с вами.
Удовлетворенный таким оборотом дела, Гоуска благодушно засиял улыбкой.
– Я вас понимаю и могу сейчас же передать вам все необходимые документы. Они при мне. – Он полез в карман пиджака, вынул объемистый пакет, перетянутый резинкой, и положил его на стол. – Здесь и паспорта, и все, что полагается. Когда прикажете зайти?
– Дня через три, не раньше, – ответил Прэн.
Гоуска раскланялся и вышел.
Когда гость удалился, Прэн заглянул в пакет. В нем, кроме паспортов, лежал чек на Чикагский банк на десять тысяч долларов.
Паспорта он положил в ящик стола, чек – в карман. Потом подошел к телефону и набрал номер.
– Хелло! Это ты, Эльвира? Необходимо тебя видеть… Да, я, Роберт… Буду ждать в «Альгамбре»… В твоем распоряжении сорок минут…
2
Снимая корку с апельсина, Прэн внимательно слушал Эльвиру. Предметом сегодняшнего разговора был Гоуска. Она охарактеризовала его с положительной стороны. Гоуска – представитель фирмы «Колбен-Данек» в балканских странах; безусловно, человек солидный, располагающий широкими связями в промышленных влиятельных кругах.
Эльвира по-прежнему чувствовала себя легко и свободно в обществе Прэна. Она уже не жаловалась на новые отношения, сложившиеся между ней и американцем. Вначале характер их угнетал ее, а потом она приспособилась и свыклась. Во всяком случае поручения Прэна не шли ни в какое сравнение с поручениями брата. Они не только не затрудняли, но даже интересовали ее. А самое главное – личные доходы ее значительно увеличились.
– У нас в «Амбаси» за последнее время появилось много новых гостей, – рассказывала Эльвира. – В большинстве немецкие евреи. Хотят бежать из Чехословакии, просят содействия, предлагают большие деньги.
Это не являлось новостью для Прэна. У генеральных консульств росли очереди за получением виз. Права на выезд добивались крупные еврейские дельцы, в свое время бежавшие из Австрии и Германии и сделавшие в Праге вынужденную остановку; чешские богачи, связанные с западом; социалисты различных оттенков, пытающиеся подражать Бенешу; чешские легионеры, возлагавшие надежды на генерала Прхалу, якобы формировавшего какие-то военные соединения в Польше. Просторные помещения иностранных посольств были забиты представителями буржуазных кругов, имеющими счета в заокеанских банках. Немало толклось здесь людей, не желающих встречаться с организаторами «нового порядка».
Прэн знал, что англо-американские правящие круги были заинтересованы в спасении некоторых политических деятелей Европы и представителей буржуазии, строя на этом далеко идущие планы. Вместе с этим шла открытая торговля визами. Скупались за бесценок золото, серебро, дорогой хрусталь, французские гобелены, фамильные сервизы, пушнина, ковры, уникальный фарфор, картины знаменитых мастеров, антикварные редкости.
– Может быть, Эльвира тоже хочет подработать на этом? – спросил Прэн с улыбкой.
– Ты угадал. Глупо упустить такую возможность. Посуди сам, дорогой: визы предлагают аргентинцы, парагвайцы, португальцы, кто угодно.
Это не шло вразрез с планами Прэна. Действительно, упускать удобный случай не имело никакого смысла.
– Что ж, я не возражаю, – согласился он. – Договоримся так: от четырех до пяти ежедневно будем встречаться в правом зале кафе «Коруна», наверху. Ты будешь подыскивать подходящие кандидатуры и подробно рассказывать мне о них.
– А не лучше ли действовать через Гоуску?
– Почему?
– Так удобнее. Я буду всех желающих сводить с ним, а он сумеет направить разговор в нужную сторону.
– Пожалуй… Ты умница. Кстати, что это за господин провожал тебя позавчера?
Эльвира нахмурила брови, припоминая.
– Ты имеешь в виду, очевидно, врача Милаша Нерича. Интересный мужчина. Он подданный его величества короля Югославии.
– Постой! Этого Нерича я, кажется, встречал еще весной тридцать седьмого года в Карлсбаде. Он там был вместе с югославским военным атташе Драже Михайловичем.
– Возможно. Нерич друг моего брата.
– Личный друг или по службе? – допытывался Прэн.
– Они давно знакомы, еще со студенческих лет.
– Хм… Интересно. А ты не можешь рассказать мне о Нериче поподробнее – ну, хотя бы о его взаимоотношениях с братом?
– Могу… Но если об этом узнает Мориц, мне несдобровать. У него в последнее время одна неприятность за другой.
– Не волнуйся, – успокоил ее Прэн. – Мне нет никакого смысла ставить тебя в ложное положение. Итак, рассказывай! – Он вооружился ручкой и раскрыл записную книжку…
Спустя примерно час Прэн вышел из «Альгамбры». Газетчики бежали по улицам, выкрикивая звонкими голосами:
– Новый президент Гаха!
– Правительство Сыровы ушло в отставку!
– Бенеш прислал из Лондона поздравительную телеграмму по случаю избрания Гаха президентом!
– Итальянцы требуют удовлетворения своих территориальных претензий!..
Глава четырнадцатая
Як Блажек ушел со службы около двух часов ночи. Шеф затянул совещание. И только теперь, после совещания, Ян Блажек окончательно убедился, насколько был прав в своих пророчествах Ярослав Лукаш и он сам во всех своих сомнениях. Шеф недвусмысленно дал понять подчиненным, что между политической полицией республики и немецким гестапо достигнуто соглашение. В чем? Шеф выразился очень мягко: достигнуто соглашение о контактировании работы.
Ян Блажек не мог прийти в себя от негодования. Какой позор! Какая грязная сделка! Сослуживцы, сидевшие рядом с ним, сообщение шефа восприняли спокойно, а некоторые даже выразили удовлетворение. Это еще больше возмутило Блажека, ему было стыдно за товарищей. После совещания, ни с кем не попрощавшись, он направился домой. На улицах было почти безлюдно. Запорошенные снегом дома и деревья преобразили Прагу, зимнее убранство молодило ее.
Поровнявшись с центральным входом в «Дейч-Хаус», Блажек заметил среднего роста мужчину с портфелем в руке. Человек словно раздумывал, куда ему идти.
Натренированный глаз Блажека в одно мгновение, подобно объективу фотоаппарата, зафиксировал внешность незнакомца. На нем была мягкая темная шляпа, длинный реглан на верблюжьей шерсти. Но не это привлекло внимание Блажека, а несоразмерно длинное лицо незнакомца, его большой рот и широко расставленные сверлящие глаза.
«Видит бог, – подумал Ян, – я где-то видел этого человека!» И память тотчас же подсказала: «Это Артур Зельц. Он! Я хорошо изучил его по фотоснимкам».
Незнакомец приподнял воротник, закурил и, пропустив вперед Блажека, зашагал за ним следом.
«Нет, это меня не устраивает», – решил Блажек. Пройдя с полсотни шагов, он сделал вид, что поскользнулся, и навзничь упал на тротуар. Затем, охая и кряхтя, принялся растирать якобы ушибленную коленку.
Незнакомец прошел мимо.
«Вот так-то будет лучше», – рассуждал Блажек. Поднявшись на ноги и стряхнув снег с пальто, он последовал за человеком.
Незнакомец слегка прихрамывал на левую ногу, и эта примета окончательно убедила Блажека в том, что перед ним Артур Зельц, немецкий диверсант, трижды ускользавший из рук чешской полиции.
Выйдя на Гибернскую улицу, Зельц перешел на противоположный тротуар и двинулся к вокзалу Масарика.
«Любопытно, под какой фамилией он пожаловал сюда? – размышлял Блажек, ускоряя шаг и сократив расстояние между собой и Зельцем метров до десяти. – В октябре он приезжал, имея швейцарский паспорт, и, кажется, носил фамилию Бонне. А теперь?»
У вокзального подъезда Блажек быстро настиг Зельца, схватил под руку и так сильно сдавил его запястье, что Зельц скривился. Теперь бегство было невозможно.
– Не пытайтесь вырваться, у меня еще никто не вырывался из рук, – шепнул Блажек на ухо Зельцу. – А попытаетесь – будет хуже для вас. Идемте со мной…
В комнате железнодорожной стражи у телефона сидел полицейский. Когда Блажек показал свой значок, полицейский встал, оправил мундир, поясной ремень, и лицо его вытянулось: он ждал приказания.
– Где дежурный? – спросил Блажек.
– У себя, – полицейский кивнул на обитую дверь.
Отрекомендовавшись дежурному и попросив оставить его наедине с задержанным, Блажек сразу приступил к допросу. Первым делом он потребовал от Зельца документы.
Зельц полез в карман и подал ему паспорт.
Блажек едва сдержал улыбку: у него в руках был заграничный швейцарский паспорт на имя Артура Бонне, уроженца Берна.
– А не кажется ли вам, – спросил Блажек, – что вы такой же Бонне, как я один из сиамских близнецов?
Зельц рассмеялся резко и как-то неестественно.
– Нет, не кажется, – ответил он.
– А если я назову имя, которое вам дали ваши почтенные родители?
– Смею вас заверить, что оно ничем не будет отличаться от того, какое стоит в паспорте.
– Вы уверены?
– Конечно.
– Кем были ваши родители?
– Сознаюсь, в их дела я не вникал, они умерли очень рано.
– До вашего рождения?
– Нет, немного позднее.
Зельц, отвечая, шнырял глазами по стенам комнаты. Но решетки на окнах, как видно, ему не понравились.
– Мне кажется, что к вашей внешности, – продолжал Блажек, – лучше подошла бы фамилия Зельц. А? Или у меня притупилась память?
Почти невидимая для глаз конвульсия прошла по лицу Зельца. Губы его побелели. Он снова рассмеялся, но теперь уже совсем не весело.
– К великому сожалению, я не Зельц…
– Жаль, искренне жаль, – развел руками Блажек. – Неужели произошла роковая ошибка?
Зельц поднялся с места.
– Одну секунду, – сказал Блажек и нажал кнопку звонка. – Одну секунду… Маленькая формальность.
Вошел полицейский.
– Обыщите, – приказал Блажек.
Зельц побледнел.
Полицейский вынул из карманов арестованного и положил на стол бумажник, записную книжку, портсигар, зажигалку, носовой платок, из заднего кармана извлек «Вальтер» на предохранителе и с патроном в стволе.
– Вот видите, – иронизировал Ян. – Какой же вы Бонне? Швейцарскому коммерсанту не нужны пистолеты. Надеюсь, в портфеле у вас найдутся не менее интересные вещи?
Полицейский выворотил портфель, точно наволочку, и оттуда выпали несколько номеров утренних газет, два моточка детонирующего шнура, электродетонатор, три запала, кусачки, набор ключей и отмычек.
– Вы можете быть свободны, – сказал Блажек полицейскому.
Тот удалился.
Блажек начал перелистывать записную книжку, один из листков привлек его внимание. Наспех набросанный чертеж изображал расположение комнат в «Дейч-Хаусе».
Блажек призадумался: зачем немецкому диверсанту понадобился «Дейч-Хаус»? Другое дело – чешский парламент, здание ЦК компартии или что-нибудь в этом роде. Но «Дейч-Хаус»?.. Он пристально поглядел на Зельца.
– Вы не разъясните мне, что значит этот чертеж?
Зельц молчал.
– Ага… Не желаете отвечать? – Блажек сбросил с себя пиджак, засучил рукава и, приблизив к лицу Зельца свой мощный кулак, спросил: —Может быть, вы нуждаетесь в моей помощи?
Зельц прищурился и легонько отстранился.
– Что же, это методы чешской полиции? – пробормотал он.
– С некоторых пор, – пояснил Блажек. – Позаимствованы у соседей.
– В таком случае применяйте их к своим чехам, я… я иностранный подданный… Я не позволю…
Дальнейшее произошло мгновенно. Послышался шум падающего тела, и вот Зельц лежал навзничь на полу, разметав руки. Блажек, набирая из стакана в рот воды, брызгал ему в лицо.
Через несколько минут Зельц пришел в себя. Поднявшись, он обвел блуждающим взглядом комнату, пытаясь сообразить, что произошло с ним. У него был вид человека, переживающего приступ морской болезни. Он покачивался, как дерево под ветром.
– Хватит или добавить? – спросил Блажек.
Зельц промычал что-то нечленораздельное и замотал головой.
– Садитесь! – приказал Блажек.
Зельц водворился на прежнее место, ощупал левое ухо и поморщился.
– Послушайте, – продолжал Блажек. – Если вы не лишены воображения, то представьте себе, какой у вас будет вид, если я в течение часа нанесу вам шестьдесят таких ударов.
Зельц сообразил, что отмалчиваться небезопасно.
– Спрашивайте.
Блажек улыбнулся.
– Вот это другое дело! Теперь выкладывайте все начистоту и забудьте про господина Бонне.
– Я попрошу стаканчик воды, – сказал Зельц.
Выпив воду и закурив, Зельц начал свой рассказ. Говорил он медленно и долго.
Блажек слушал его, не прерывая. Во время рассказа он или сидел, или, вставая, расхаживал по комнате. Когда Зельц закончил, Блажек задал ему только три вопроса.
– Итак, вы действовали по поручению штандартенфюрера фон Термина?
– Да, – твердо ответил Зельц.
– А кто такой Мориц, который руководил вами здесь?
– Фамилия его мне неизвестна. Он старый сотрудник гестапо, живет в Чехословакии. Высокий худощавый блондин, кажется юрист по профессии. Он снабдил меня всем необходимым для дела.
– И вам не жаль было своих земляков?
Зельц криво усмехнулся.
– Земляков в Праге много, а «Дейч-Хаус» – один.
Блажек задумался. Зельц смотрел на него с усмешкой.
– Вы сваляли дурака и без всякой необходимости ударили меня. Вам должно быть известно, господин инспектор, что между гестапо и чешской политической полицией установлен альянс.
– Да, мне это известно, – мрачно ответил Блажек. – Сознаюсь откровенно: раньше я не выпустил бы вас из своих рук, а теперь…
– Понимаю.
– Но и решить вопрос без своего шефа я не имею права.
– Так поедемте к вашему шефу, черт его побери, я не прочь! – окончательно осмелев, воскликнул Зельц.
Блажек в раздумье потер свой подбородок.
– В здание полиции я вас не повезу, – сказал он спустя минуту. – Это ни мне, ни вам не выгодно. Мы отправимся на служебную квартиру шефа, там есть телефон, и мы вызовем его.
– Не возражаю, – согласился Зельц.
– Отсюда мы выйдем на равноправных началах, – доверительно сказал Блажек и начал укладывать в портфель все изъятое у Зельца. «Вальтер» он после некоторого раздумья сунул к себе в карман. – А портфель пусть будет при вас. Думаю, что шефу не стоит говорить о недоразумении. Как вы находите?
Зельц притронулся к ушибленному уху.
– По-моему, это разумно.
Блажек сказал вошедшему полицейскому:
– Мы уходим… Произошло небольшое недоразумение.
Стрелка на часах приближалась к шести утра.
Блажек и Зельц взяли такси. Спустя десять минут машина остановилась на углу улицы. Около большого жилого дома Блажек посмотрел по сторонам и только после этого вошел в подъезд.
Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, Блажек стал шарить по карманам, отыскивая ключ. Зельц, прочитав на медной табличке «Доктор Рейнман», хитро и понимающе подмигнул Блажеку.
– Квартира пуста, – успокоил его инспектор политической полиции, открывая дверь. – Без свидетелей в таких делах лучше. Проходите.
Когда Зельц шагнул через порог в темный коридор, Блажек неожиданно с силой ударил его рукояткой «Вальтера» по затылку. Зельц грохнулся на пол. Тогда Блажек закрыл дверь, включил свет и поволок в комнату бесчувственное тело диверсанта. Он надел на Зельца металлические наручники, затем, связав его по рукам и ногам, прочно прикрепил к отопительной батарее.
Лишь после этого он опустился на диван, откинулся на спинку и облегченно вздохнул.
Зельц очнулся минут через двадцать.
Блажек вынул из портфеля платок Зельца и засунул ему в рот.
