Ход черной королевы

– Поздравляю, – с грустью в голосе ответил Кудрин, – а у меня по убийству на Нагатинской улице полный мрак и никаких перспектив.

– Да ладно, все образуется, – ответил Блинов, – у меня по этому поводу есть предложение, отличающееся своей новизной.

– Это какое такое предложение? – спросил с улыбкой Кудрин.

– Понимаешь, – ответил Саша, – мой дед попросил меня купить ему бутылку портвейна. Я ее купил, а потом закрутился и забыл ему отдать, так вот она, бедная, до сих пор лежит в моем столе. Предлагаю ее открыть и выпить, ведь это наш любимый «Агдам».

– Не возражаю, – коротко ответил Кудрин, – все равно скоро домой.

Блинов открыл ящик своего стола, достал бутылку портвейна, два граненых стакана и две малюсенькие шоколадки. Заученными движениями он быстро протер стаканы чистым листом бумаги и поставил их на стол, а потом вынул из другого ящика маленький штопор и лихо вынул пробку. Саша быстро разлил портвейн по стаканам и громко произнес:

– За все хорошее!

Потом они чокнулись и выпили, закусив шоколадками. Женя сразу почувствовал, как живительная влага разливается по его уставшему организму, и стало гораздо легче и веселее.

– Классный все же мужской напиток «Агдам», – проговорил Блинов, закусывая кусочком шоколадки.

– А я видел в продаже женский вариант этого портвейна, – сказал Женя, – он называется «Ах дам».

Блинов рассмеялся и попросил еще что-нибудь смешное рассказать.

– Значит, так, – как обычно начал Женя, – учитель математики с большого бодуна с трудом заползает в класс и говорит: «Дети, записывайте условие задачи. Вчера два учителя выпили на двоих бутылку водки, затем бутылку коньяка и залакировали это парой бутылок пива». И замолчал. «А в чем вопрос?» – спрашивают дети. «А вопрос в том, на хрена они потом пошли за портвейном…»

Саша снова громко рассмеялся и предложил допить оставшийся портвейн, но Женя отказался, и Блинов не моргнув глазом допил его из горлышка и, громко крякнув, сказал:

– Ну, теперь можно и домой идти.

Поблагодарив коллегу за поднятое настроение, Кудрин бодрым шагом пошел в сторону трамвайной остановки.

На следующий день с самого утра в кабинете зазвонил телефон. Женя поднял трубку и услышал голос Романа Сомова, который сообщил, что два часа назад у гаражей рядом с рынком было обнаружено тело Харитонова с ножевым ранением в сердце.

– Как так? – удивленно воскликнул Кудрин и вскочил со стула.

– Я там был в составе оперативной группы и только что вернулся на работу, – продолжал Сомов, – явных следов обнаружено не было, а ударили его или финкой, или заточкой. Врач пояснил, что удар был точным, и смерть потерпевшего наступила мгновенно.

– Ну хоть что-нибудь удалось установить? – допытывался Женя.

– Пока это вся информация, – сказал Сомов и положил трубку.

– Все! Последняя ниточка оборвалась, – с горечью произнес Кудрин и плюхнулся на свой стул.

– Ты чего грустишь, молодой человек? – с улыбкой спросил вошедший в кабинет Ерихин. – Или день не задался?

– Перед тобой, Лев Алексеевич, сидит неудачник и растяпа, – тихо проговорил Кудрин.

– Да что случилось? – с тревогой в голосе переспросил Ерихин.

Женя подробно рассказал ему о своем расследовании и происшедших событиях сегодняшнего дня.

Лев Алексеевич подошел к нему, по-отечески обнял за плечи и сказал:

– Не переживай, парень, я же вижу, что ты стараешься и пытаешься досконально проверять свои версии, однако переживать неудачу не стоит. Это ведь не говорит о твоей беспомощности и нереализованности в полном объеме каждой из них, а наоборот – такую ситуацию надо воспринимать как стимул к дальнейшим активным действиям. По себе знаю, что иногда переживание кризиса в расследовании есть начальное звено к появлению новой, отличной от других, версии. Вот ты сказал, что чувствуешь себя неудачником, – продолжал Ерихин, – выкинь эти слова к черту и впихни в свою голову единственную фразу: «Я – крутой сыщик, и у меня все получится». И еще, настоящие неудачники те, кто останавливается от первых неудач на тернистом пути расследования преступления. Им проще, чтобы преступление «зависло», а там трава не расти. А ты стараешься дальше идти, и что очень похвально – анализировать свои действия, что в определенной мере позволит избежать неудач в будущем. Используй метод «мозгового штурма» и попробуй написать на бумаге идеи, которые тебе пришли в голову, пусть самые фантастические.

– А что, – проговорил Кудрин и пожал плечами, – Трошина, судя по всему, убил Харяа того неужели марсианин замочил?

– Ну, у этого марсианина должны быть фамилия, имя и отчество, – сказал Ерихин, – а у тебя все сладится, главное – не опускать руки и продолжать двигаться дальше.

Поблагодарив Льва Алексеевича за утреннюю поддержку, Женя в приподнятом настроении пошел к Николаеву.

Павел Иванович молча выслушал доклад Кудрина, помолчал и, вздохнув, сказал:

– Жаль, что не успели даже допросить Харитонова, видимо, кому-то очень не хотелось, чтобы мы его «раскололи».

– Я думаю, что после того, как он сбежал от нас, то пошел к своим дружкам, чтобы рассказать о нашей «дружеской» встрече, – проговорил Женя.

– И этим самым, возможно подписал себе приговор, – заметил начальник. – Ну, что же, поезжай к Сомову, – продолжил он, – почитай документы, а вдруг что-то новое появится в расследовании убийства Харитонова.

– Уже еду, Павел Иванович, – ответил Кудрин и быстро вышел в коридор.

Приехав через час к Сомову, он застал того в кабинете, пишущего за письменным столом какие-то бумаги.

Поздоровавшись, Женя спросил:

– Что-нибудь удалось новое установить?

– Да есть один интересный момент, – загадочно улыбнулся Сомов, – вчера вечером в одном из гаражей рядом с местом происшествия возле своей машины возился некий гражданин Розов. Когда мы сегодня приехали к этим гаражам, он также продолжал заниматься ремонтом своей машины. Он и поведал, что вчера около семи часов вечера ему показалось, что кто-то вскрикнул, и он инстинктивно посмотрел в приоткрытые ворота гаража. Через этот достаточно большой проем он увидел проходящего коренастого мужчину и даже успел заметить его круглое лицо со шрамом на левой щеке, который проходил от виска до подбородка.

– А почему именно на левой щеке, как он определил? – интерес у Жени нарастал.

– А потому, что тот неизвестный шел с правой стороны от Розова, и именно левую часть тела тот смог увидеть, – ответил Сомов.

– Сейчас наш эксперт-криминалист вместе с Розовым составляют фоторобот того мужика, а ты пока почитай протокол осмотра места происшествия.

Через полчаса в кабинет зашел дежурный по РОВД и передал Сомову лист бумаги, на котором красовался фоторобот человека. На его круглом лице отчетливо виднелись выступающая челюсть и шрам, проходящий по щеке от виска до подбородка.

– Это копия, возьми себе, – сказал Сомов.

Поблагодарив коллегу за оказанное содействие, Кудрин вышел из кабинета и отправился на свою работу.

Подходя к отделению милиции, Женя увидел, что в курилке стояли его коллеги и в сизом дыму травили анекдоты.

– У нас мужики научились из навоза самогон гнать, да одно плохо – коровы не поспевают, – смеясь, рассказывал Саша Блинов.

Все гыгыкнули, а Витя Колосов подхватил эту веселую волну и выдал:

– Я у своего деда в деревне был и попробовал его крепкий самогон, «косорыловка» натуральная. Вечером выпил, а утром как заново родился!

– В каком смысле? – недоуменно спросил Блинов.

– Ну, в капусте меня нашли, – ответил Колосов.

Все шумно обсуждали промах Блинова.

«Косорыловка, – напрягал память Женя, – ну где же я слышал это слово?» – Мельком поздоровавшись с коллегами и не обращая внимания на их просьбы рассказать новенький анекдот, быстро открыл дверь и вошел в здание отделения милиции.

В кабинете за своим столом сидел Ерихин, все его внимание было приковано к каким-то бумагам.

– Лев Алексеевич, хотел бы задать вопрос, тебе ничего не говорит слово «косорыловка»?

– Ну, так в народе называют плохой самогон, – ответил Ерихин.

– А фамилия Косорылов нигде не встречалась? – повторил вопрос Женя.

Ерихин на минуту задумался, почесал затылок, прищурил глаз и, чеканя каждое слово, проговорил:

– Если мне память не изменяет, то в прошлом году в Сокольниках была ограблена квартира известной артистки Громовой, помимо всяких других драгоценностей, было похищено очень дорогое бриллиантовое колье. Да, тогда вся Москва шумела об этом, а дело было на контроле у нашего начальника управления. Так вот, – продолжал он, – при задержании грабителей один был убит при попытке к бегству, а другого арестовали и в итоге посадили. И у него, кстати, была фамилия Косорылов.

– Вспомнил! – воскликнул Женя. – Конечно же, это тот самый Косорылов. Мы тогда еще смеялись, что заметку в газете «На боевом посту» об этом происшествии написал корреспондент Кривошеев. А удалось тогда изъять драгоценности у грабителей? – поинтересовался Кудрин.

– Какие-то удалось, а вот колье так и не нашли. А почему ты задал этот вопрос? – обратился Лев Алексеевич к Кудрину.

– Да вот в деле об убийстве гражданина Трошина, которое я сейчас расследую, фигурирует его умершая жена с девичьей фамилией Косорылова. Согласись, что это очень редкая фамилия, а вдруг та женщина была связана родственными узами с заключенным Косорыловым?

– Ну ты и фантазер, – усмехнулся Ерихин, – а хотя, чем черт не шутит. Нужно тебе съездить в Сокольнический РОВД и попросить у местных оперативных работников материалы по тому делу; наверняка там найдешь справочные данные о всех родственных связях этого Косорылова.

Кудрин был доволен – дело приобретало интересный оборот. Он отправился к Николаеву, чтобы изложить разговор с Ерихиным и показать фоторобот неизвестного мужчины, переданный ему Сомовым.

– А что, прав Лев Алексеевич, – ответил начальник, – я позвоню в Сокольнический РОВД и попрошу, чтобы тебе оказали содействие в предоставлении материалов по краже из дома артистки. Завтра с утра посети своих коллег из Сокольников, а потом, если понадобится, и в колонию нужно будет съездить для встречи с осужденным Косорыловым и работниками оперативной части.

– Моя интуиция подсказывает, что существует какая-то связь между этим осужденным и второй женой Трошина, – задумчиво проговорил Кудрин, выходя из кабинета начальника.

– Будем надеяться на лучшее, – сказал ему вдогонку Николаев.

Женя в хорошем расположении духа шагал по вечернему городу в сторону дома и размышлял о том, что в жизни бывают две полосы: белая и черная. Еще вчера была черная, когда было все так непонятно, запутано, и он даже чувствовал себя неудачником, а сегодня – белая, все вдруг становится на свои места, и жизнь начинает налаживаться. Это придавало ему уверенности в правоте выбранной версии, которая подкрепляла внутреннюю убежденность в успешном завершении дела.

На следующий день с самого утра Женя отправился в Сокольнический райотдел к майору милиции Баранову, которому еще со вчерашнего вечера позвонил Павел Иванович. Тот встретил Кудрина приветливо и отвел в соседний кабинет к своему оперативнику Сергею Алдохину, которому и представил приехавшего.

– Помоги нашему гостю из Красногвардейского райотдела найти дело оперативной проверки на Косорылова, который проходил по краже из квартиры артистки Громовой, – сказал Баранов и вышел из кабинета.

Кудрин коротко рассказал Алдохину о цели своего приезда, и тот, оставив Женю в одиночестве, пошел искать документы. Через полчаса Сергей вернулся и передал Кудрину пухлую папку с надписью «ДОП».

Женя стал внимательно читать материалы дела, пока его взгляд не остановился на рапорте участкового инспектора Шилова, в котором черным по белому было написано, что у Григория Тимофеевича Косорылова имеется родная сестра – Трошина Нина Тимофеевна, проживающая в доме мужа на Нагатинской улице.

– Есть! – воскликнул Женя. – Интуиция сработала.

– Что такое? – не понял Алдохин.

– Нашел, что искал, – задорно воскликнул Кудрин, – осужденный Косорылов являлся родным братом Трошиной Нины Тимофеевны, ее мужа убили несколько дней назад. К сожалению, она сама умерла год назад.

– Вот видишь, кто ищет, тот всегда найдет, – с улыбкой произнес Алдохин.

– Сергей, расскажи подробнее о той краже из квартиры артистки, – попросил Женя.

– Давай расскажу. Очень хорошо помню то происшествие, я ведь сам участвовал в его расследовании, – проговорил Алдохин, – эта знаменитая певица Альбина Громова часто выступает с концертами по стране и, как правило, надевает какие-нибудь драгоценности. Так принято в этой богемной среде. Так вот, она иногда надевала перед концертом бриллиантовое колье и однажды, вернувшись с очередных гастролей, увидела, что в ее квартире кто-то был чужой и обобрал ее подчистую. Но самое главное, что отсутствовало то самое колье с бриллиантами. Как она писала в объяснении, оно досталось ей от бабушки, которая в свое время была певицей Большого театра и гастролировала по Европе еще до революции. Во Франции один из ее почитателей и подарил ей это колье.

– Наверное очень дорогое? – первое, что пришло в голову Жене.

– Не то слово, – ответил Сергей, – по заявлению артистки, оно стоит около миллиона долларов.

Он вынул из сейфа очередную папку и, порывшись в ней, достал объяснение Громовой и ее фотографию с колье на шее и передал Кудрину.

Женя читал объяснение артистки, как интересный роман, где она рассказывала о гастролях бабушки в Париже в 1916 году и встречах со знаменитым мастером Альфредом Маню, работавшим в ювелирном доме «Бушерон». Также в объяснении она подробно описала само колье и что оно находилось в сафьяновом красном мешочке.

– Послушай, Сергей, – сказал Кудрин, отвлекшись от чтения объяснения, – ты наверняка уже разобрался в этих драгоценностях, в чем разница между колье и ожерельем?

– Колье, в отличие от ожерелья, обладает центральным элементом, в нашем случае – это крупный бриллиант, – ответил Алдохин.

– А что, его так и не нашли?

– В том-то и дело, что не нашли. Золотые кольца и броши изъяли у преступников, а колье и след простыл.

– И не смогли их «расколоть»? – допытывался Женя.

– Одного застрелили при попытке к бегству в момент задержания, а Косорылов и на следствии, и в суде говорил о том, что колье взял погибший подельник и куда дел, ему неизвестно, как-то так, – вздохнул Алдохин.

– Я думаю, что каждая такая драгоценность привлекает преступников, как магнит, как своего рода капкан, ловушка сатаны, – продолжал Сергей. – Судя по объяснению артистки, со слов ее бабушки, этот бриллиант был привезен в Париж из Китая в 1900 году и попал на огранку в ювелирную мастерскую «Бушерон», после чего был подарен ей тем самым мастером.

– Наверняка, – проговорил Женя, – до того, как этот бриллиант попал к бабушке артистки, с ним было связано много трагедий, в том числе и грабежей, а может быть, даже и убийств. Вот такая красивая вещица зачастую приводит одних людей на тот свет, а других – в тюрьму.

– А ты не в курсе, где отбывает наказание Косорылов?

– Кто-то говорил, что недалеко от города Александрова, – ответил Сергей, – но точно не могу сказать.

Женя был очень признателен Алдохину за помощь и, посидев еще немного в его кабинете, поехал на свою работу, уж очень ему хотелось побыстрей доложить начальнику о столь позитивных новостях за эти несколько дней.

Подробно доложив Николаеву про события сегодняшнего дня, Кудрин замолчал и посмотрел в окно, за которым уже накрапывал дождь.

– Ну, что же, это уже кое-что, – из уст начальника это имелось в виду: «Молодец, Женек, копаешь в правильном направлении!» Но Кудрин услышал лишь вопрос: «Что ты думаешь обо всем этом?»

– Во-первых, – начал Женя, – понятно, что между Косорыловым и Трошиным существует некая родственная связь. По ходу, первый является шурином потерпевшего и, возможно, попросил его спрятать украденное колье. Во-вторых, Косорылов уже на зоне мог кому-нибудь рассказать об этом.

– Но это как-то не вяжется со здравым смыслом, – парировал Николаев, – ну зачем ему надо было кому-то рассказывать об этом колье, если через четыре года он выйдет и сам заберет его.

– Если исходить из того, что это первая «ходка» у Косорылова, – ответил Кудрин, – то он мог просто не знать криминальные законы зоны и проколоться с блатными. Представим такую ситуацию, что по каким-то причинам на него наехал местный криминальный авторитет, и он, чтобы спасти свою жизнь, поведал о спрятанном у Трошина колье. А дальше – по уголовному телеграфу этот авторитет передает на волю своим дружкам информацию, и все: пришли, стали пытать, забрали колье и убили. Вот почему в доме Трошина было все перевернуто, я тогда сразу понял, что там что-то искали.

– Да, – проговорил Николаев, – логика в твоих размышлениях определенно есть. Я сегодня постараюсь выяснить, в какой колонии отбывает наказание Косорылов. Если мне память не изменяет, то город Александров находится в двух часах езды от Москвы на электричке, поэтому завтра утром поезжай туда, а сегодня чуть позже дежурный офицер тебе позвонит домой и передаст информацию, к кому ты обратишься в колонии. А сейчас иди домой и постарайся лечь спать пораньше.

Когда Женя уже ложился на свою тахту, прозвенел звонок телефона.

– Это дежурный говорит, – услышал он, – Николаев просил тебе передать, что тебя завтра в 11 часов на привокзальной площади Александрова будет ждать черная «Волга» с номерным знаком 14–77, она отвезет тебя в колонию. Там зайдешь к заместителю начальника по оперативной части майору Агапову, он обещал оказать содействие в организации твоей беседы с осужденным Косорыловым. Поезжай утром на Ярославский вокзал и садись на семичасовую электричку, которая и довезет прямиком в Александров. – Передав информацию, дежурный офицер положил трубку.

К одиннадцати часам следующего дня Кудрин уже выходил из небольшого здания вокзала и сразу же увидел стоящую чуть в стороне черную «Волгу». Представившись водителю, он сел на переднее сиденье, и они покатили вдоль небольшой улицы с мокрыми осенними цветами в палисадниках, стоящими вдоль дороги сказочными домиками с резными наличниками и кое-где пошатнувшимися заборами. Умилительная картина маленьких городков. Потом они выехали за город и через час остановились у мощных ворот, обнесенных колючей проволокой. Подошедший часовой, проверив документы Кудрина, открыл ворота, и они въехали на большой плац, рядом с которым рядком стояли одноэтажные домики с железными решетками на окнах. Водитель проводил до кабинета майора Агапова, и Женя, постучавшись, вошел. За массивным письменным столом, обшитым зеленым сукном, сидел невысокий человек в форме и что-то писал.

– Лейтенант Кудрин Евгений Сергеевич, – представился Женя, показывая майору свое удостоверение личности.

– А я Агапов Андрей Алексеевич, – с улыбкой ответил хозяин кабинета, – мне вчера вечером звонили из Москвы и просили оказать содействие в организации встречи с осужденным Косорыловым.

Агапов угостил гостя чаем с ванильными сушками. С дороги это было кстати – Женя оценил гостеприимство и рассказал о цели своего приезда.

– Осужденный Косорылов Григорий Тимофеевич, – начал говорить Агапов, – по характеру человек скрытный, молчаливый, старается не обращать на себя внимание, но работает прилежно и норму выполняет. Он мало с кем поддерживает хорошие отношения, не вступает в конфликты, а вот вчера чуть не отдал богу душу. Когда он выходил из библиотеки, кто-то сзади ударил его по голове железной трубой. Но удар пришелся по касательной, так как в этот момент он нагнулся, чтобы зашнуровать ботинок. Отделался легким испугом. Не могу понять, кому он дорогу перешел? Я распорядился, – продолжал Агапов, – чтобы его привели в переговорную комнату, где вы сможете с ним побеседовать.

Кудрин вынул из своей папки фоторобот человека, которого видел свидетель после убийства Харитонова, и показал его майору.

– О! – воскликнул Агапов. – Так это же сам Борис Сергеевич Ломов по кличке Лом собственной персоной.

– А с этого момента можно подробнее? – попросил Кудрин.

– Ломов отбывал в нашей колонии пять лет за совершенный грабеж и освободился всего месяц назад, – продолжил Агапов, – очень дерзкий и неприятный человек. Это его вторая судимость, а первый раз он отбывал наказание за хулиганство. Вот как раз он один из немногих, с кем иногда общался Косорылов. Ломова боялись в колонии за крутой вздорный характер, особенно когда играли с ним в карты.

– А что, он хорошо играл? – спросил Женя.

– Я с ним не играл, – заулыбался Агапов, – но знаю, что он к тому же еще и карточный шулер.

Майор достал из сейфа папку и вынул несколько листов бумаги.

– Прочитайте, здесь краткая характеристика на Ломова, – сказал Агапов, – и если нужно, то возьмите ее себе.

Он взял трубку телефона и попросил привести заключенного Косорылова.

– Пройдите, Евгений Сергеевич, в переговорную комнату, она находится напротив моего кабинета, – сказал майор, – а потом снова зайдите ко мне.

Пока Кудрин ждал заключенного, он прочитал характеристику на Ломова, и в его голове начали складываться пазлы и по убийству Трошина, и по убийству Харитонова, и по краже из квартиры артистки Громовой. Он не мог поверить себе, что все это сложилось в одночасье и неожиданно в этой душной маленькой переговорной комнате, как будто кто-то написал в его голове, как все было на самом деле. Женя с теплотой вспомнил разговор с Колосовым о всевышнем, который все предопределяет и подсказывает человеку в течение всей жизни.

Размышления Кудрина прервались, когда охранник ввел в комнату худощавого человека в черной робе, с перевязанной головой. Он был среднего роста, с сутулыми плечами и головой, как-то выдвинутой вперед о по-змеиному раскачивающейся из стороны в сторону.

– Проходите и присаживайтесь, – сказал Кудрин, жестом указывая на прикрепленную к полу табуретку, – я работник московского уголовного розыска Кудрин Евгений Сергеевич и хотел бы задать вам несколько вопросов.

Конвоир вышел в коридор и сказал, что будет рядом за дверью комнаты.

– Что за вопросы? – отрешенно спросил Косорылов.

Кудрин достал из своей папки несколько фотографий с места происшествия, на которых четко в разных ракурсах было видно тело убитого Трошина.

– Узнаете? Это тело Ивана Трошина, убитого несколько дней назад в своей квартире, он был мужем вашей покойной сестры.

Косорылов посмотрел на фотографии и не моргнув глазом положил их на стол, но Женя заметил, как дернулась его левая щека, а на лбу выступил пот.

– Я здесь ни при чем, – уставшим подавленным голосом сказал осужденный, – пока я сижу на зоне, все, что творится на воле, мне до лампочки.

– А может, вы мне расскажете, о чем говорили с Ломовым, когда он еще был в колонии? – допытывался Кудрин.

Косорылов уставился в пол и замолчал.

– Странно, – пожал плечами Женя, – вы даже не сожалеете о смерти Ивана Трошина, хотя были его шурином.

– А что, я должен здесь рыдать? – с издевкой ответил Косорылов.

– Так что, будете молчать? – спросил Кудрин. – Ведь Трошин по сути погиб из-за вас.

– Послушайте, гражданин следователь, – сказал осужденный, – мне нечего вам говорить, я все сказал на следствии и в суде, а к смерти Ивана не имею никакого отношения.

– Тогда я вам расскажу, – проговорил Кудрин, – когда вы с подельником ограбили квартиру артистки Громовой, то сразу побежали к Трошину и попросили его спрятать на время бриллиантовое колье. Он в память умершей супруги не отказал, а потом вас с подельником быстро задержали и его при попытке к бегству застрелили, а вас посадили. Я читал материалы дела. Тогда на следствии вы показали, что колье после кражи осталось у подельника и куда он его спрятал, не знали. А поскольку того застрелили, то и спрашивать вроде бы не с кого. Ну, а потом в колонии, – продолжал Кудрин, – на вашем пути оказался заключенный Ломов, который ко всему прочему был карточным шулером. Вот он вас, видимо, обыграл в карты, а платить было нечем, ведь карточный долг – это святое на зоне. По этой причине, опасаясь за свою жизнь, вы и слили ему информацию о бриллиантовом колье, которое хранил по вашей просьбе Иван Трошин. Косорылов слушал, склонив голову к груди, глаза его стали бегать с потолка на пол, сиплое дыхание участилось, по щекам обильно струился пот.

– А дальше – все по схеме, – сказал Кудрин, – освободившись, он не стал откладывать это дело в долгий ящик и со своим подельником ночью забрался в дом Трошина. Они там перевернули все с ног на голову, и, скорее всего, после долгих пыток Иван отдал им колье, а они, чтобы не оставлять свидетеля, задушили его. После этого Ломов расправился и со своим подельником. Но это еще не все, – продолжал Женя, – после этого Ломов понял, что и в колонии остался ненужный ему свидетель. Вот он через свои криминальные каналы и «заказал» вас здесь в колонии. Пока все обошлось легким сотрясением мозга, и вы живы, но никто не даст гарантии, что Ломов успокоится, и вы будете еще ходить по этой земле. Так что рассказывайте все, и в том числе где может скрываться Ломов. От этого зависит ваша жизнь!

– Мне нечего говорить, – угрюмо мотнул головой Косорылов и побледнел еще больше, – а ваши фантазии оставьте при себе.

– Ну, как знаете, если память к вам вернется, дайте знать майору Агапову, – проговорил Кудрин и попросил конвоира увести заключенного.

Женя снова зашел к Агапову и рассказал ему о беседе с осужденным.

– Я так и предполагал, – майор протянул ему фотографию Ломова и листок бумаги, на котором авторучкой был написан его домашний адрес, – но очень сомневаюсь, что его можно будет там отыскать, скорее, нужно объявлять его в розыск.

– Мы так и сделаем, – Кудрин засобирался в обратный путь.

– Если хотите, через полчаса моя служебная машина поедет в Москву, – сказал Агапов, – и может вас подвезти прямо до отделения милиции.

Они вышли на улицу закурили. Поговорили еще минут пятнадцать, и подъехала знакомая Жене черная «Волга»; поблагодарив майора, он плюхнулся на сиденье рядом с водителем. Они выехали на трассу и быстро покатили в сторону Москвы.

Через два часа Кудрин уже был на работе и докладывал Николаеву результаты поездки в колонию.

– Ну, вот все и сложилось, – сказал начальник, – теперь остается вычислить, где прячется этот Ломов, по месту жительства ехать бесполезно, так что поинтересуйся подробнее у Алдохина о его связях. А сейчас готовь документы для объявления Ломова в розыск.

Николаев внимательно прочитал справку-ориентировку, любезно представленную Агаповым, и посмотрел на фотографию Ломова.

– Неприятный тип, – сказал он, – колючие глаза, выступающий подбородок и шрам на щеке – настоящий злой демон, совсем как по Ломброзо. И вот этот человек из-за какой-то золотой побрякушки двух людей на тот свет отправил. А ты, Женя, молодец, – продолжал Николаев, – правильно выстроил свою версию, а я ведь вначале сомневался, что кто-нибудь кроме Олега мог убить Трошина. Похоже, что ты раскрыл сразу три преступления, причем кража колье была явно «висяком» и перспектив не имела. Так что напиши подробный рапорт обо всем, что произошло за эти дни.

– Хорошо, – ответил Кудрин и пошел в свой кабинет. Он сел за стол и стал думать о том, с чего начать рапорт, как зазвонил телефон.

– Это майор Агапов говорит, – послышалось в трубке, – сразу после вашего отъезда ко мне попросился осужденный Косорылов. Так вот, он заявил, что Ломов скорее всего отсиживается в квартире своего дружка Коростылева, который в настоящее время также отбывает наказание в нашей колонии. Как показал Коростылев, перед своим освобождением Ломов попросил у него, если будет необходимость, воспользоваться его квартирой, в которой никто не живет. Коростылев согласился и рассказал, что запасной ключ от квартиры спрятан в верхней части коробки входной двери. Адрес этой квартиры: Московская область, город Мытищи, улица Вокзальная, дом пять, квартира шестнадцать. И еще, Косорылов сказал буквально следующее, – продолжал Агапов, – Ломов ему как-то говорил, что если его когда-нибудь будут искать, то надежнее хаты его кореша Коростылева не найти.

Поблагодарив Агапова за ценную информацию, Женя повесил трубку и быстро пошел к Николаеву.

– Проняло этого Косорылова, видимо, здорово ты его припугнул, – проговорил Павел Иванович, – значит, дальше будет следующий алгоритм действий: я созвонюсь с Мытищинским райотделом и попрошу оказать содействие в задержании Ломова, тебе в помощь выделяю Ерихина. Вот с ним и продумай план действий по задержанию Ломова, пока тот не свалил в теплые края.

– Есть, – коротко ответил Кудрин и вышел из кабинета, но через час Николаев снова пригласил его к себе.

В кабинете начальника уже находился Лев Алексеевич Ерихин.

– Вот что, мужики, – сказал Николаев, – берите дежурную машину и поезжайте в Мытищинский райотдел. Зайдете к заместителю начальника по розыску майору милиции Светлову Юрию Сергеевичу, который предупрежден о вашем приезде, он обещал помочь в задержании Ломова и выделить для этой операции своих сотрудников. Так что в семь часов вечера он ждет у себя в кабинете.

– И вот еще что, – продолжал начальник, – аккуратнее там, Ломов может быть вооружен.

Выйдя от Николаева, Женя предложил покурить, что было с удовольствием принято, и они пошли во двор, чтобы одновременно обсудить детали предстоящей операции.

Ровно в семь часов вечера они вошли в кабинет майора Светлова.

– Ну надо же, – подумал Женя, когда увидел перед собой светловолосого человека с простодушным открытым лицом и улыбкой на губах, – как внешний вид хозяина кабинета соответствует его фамилии.

Рядом с майором стояли два молодых человека. Он представил их как своих сотрудников, которые будут помогать в задержании преступника.

– Знакомьтесь, лейтенант милиции Лопатин и капитан милиции Сергеев, – сказал он с улыбкой.

Вошедшие поздоровались, представились и присели на стулья, стоящие рядом с письменным столом Светлова. Женя коротко рассказал о цели приезда, и они сразу приступили к обсуждению плана предстоящей операции по задержанию Ломова.

Около десяти часов вечера на двух машинах они подъехали по указанному адресу к пятиэтажному дому, стоящему в стороне от проезжей улицы, зашли в первый подъезд этого дома. Сергеев остался на всякий случай у подъезда, а остальные поднялись на четвертый этаж и остановились у двери квартиры, на которой с трудом можно было увидеть сквозь тусклый свет лампочки, висевшей на потолке, цифру 16.

Ерихин достал пистолет, а Женя нажал на кнопку звонка и для убедительности постучал в дверь кулаком.

– Открывай, козел, дверь, залил весь третий этаж! – громко закричал он срывающимся мальчишеским голосом.

– За козла ответишь, – услышали они хриплый мужской голос за дверью.