Kitabı oku: «Год Волка», sayfa 6

Летопись прозрений. Игры разума

Совсем не помню, как заснул. Впрочем, последнее время меня это не удивляет.

Перебрав пива, я просто отключаюсь, а потом вскакиваю, как ни в чем не бывало. Разве что жрать всегда дико хочется. Зато никакого похмелья, в традиционном его понимании.

А обнаружилась эта особенность, когда я ушел в свой первый великий загул – год назад. До этого я больше двух дней подряд никогда и не пьянствовал. Как-то не доводилось. Зато теперь – ни дня без спиртного!

Вот и сейчас я вырубился мгновенно.

Мгла клубилась вокруг меня ароматным дымом сигарет с ментолом. Ни верха, ни низа не наблюдалось – словно в космосе.

Я ощущал дыхание чей-то жизни прямо подле себя, однако, никого вокруг – пустота. Лишь я один в нигде.

А ещё, казалось, что вокруг толпятся бесплотные, но именно… ожившие слова. И было в этом что-то совсем сумасшедшее.

Я себя даже ущипнул, однако, ничего не почувствовал. И это совсем не радовало.

А потом проявилась моя комната. Как изображение на экспонированной фотобумаге, погруженное в реактивы. Сам я очутился на кухне.

Чудно ощущать себя вот так: как бы внутри волшебного пахучего дыма, и в своей квартире одновременно.

Конечно, я был пьян. Вдрабадан. Да и много ли мне надо, после вчерашней попойки и драки?

Но неприятное ощущение реального, пристального взгляда не давало покоя. Кто мог так бесцеремонно пялиться на меня сквозь миры? Где прятался этот наблюдатель?

Я напрягся и вспомнил, что кроме нас с Костей, в квартире никого нет. Толстый отрубился даже раньше меня. Он просто уткнулся мордой в столешницу. Мне ещё же пришлось, как заправскому грузчику, тащить его до кровати.

Сам-то я потом посидел на кухне, опрокинул в себя еще пару рюмашек. Лишь затем – и мне «моча в голову ударила». Решил вдруг поиграться, пока друг дрыхнет, да никто не видит.

Оглянувшись, точно творю что-то запрещённое, достал атаме из ножен, и представил себя горцем, спасителем человечества. «В живых должен остаться только один!»

Да, это круто!

Не смог удержаться: принял боевую стойку, кончиком кинжала начертил по воздуху магический круг, любуясь собственной игрой. Мне в те мгновения казалось, что из рукояти в пальцы мои вливается настоящая колдовская сила. Хотя, наверное, это просто водка в голове шумела.

Я взмахнул кинжалом, точно отрубая зло от мира, едва при этом не потерял равновесие. Вот тогда и понял, что нажрался основательно. Хорошо, что сам на нож брюхом не напоролся. Даже протрезвел.

Аккуратно убрал опасную игрушку, побрел в комнату, плюхнулся на диван. Все-таки, накачались-то мы изрядно.

И не успел я прикорнуть, как на меня обрушилось это странное погружение в миры. Меня тогда именно окатило, как будто ушатом холодной воды. Страха не было. Зато появилось предчувствие чего-то неотвратимого.

Теперь же, когда волшебные дымы и моя квартира окончательно соединились в единую наркотическую фантасмагорию, казалось, что из всех темных углов ко мне потянулся уже иной: ядовитый туман.

Нет, физически ничего не изменилось: я не заметил движения, не почуял запаха, но шестое чувство подсказывало: сейчас всё начнется! Но что именно: я не понимал.

Среди этих сизых, перекручивающимися восьмерками, наплывающих дымов пронеслось легкое дыхание сквозняка. Но вот откуда? Форточки-то закрыты.

– Вед-ды Дый! – звуки органично вписались в воздух вместе с пронесшимся ветром так же, как красная лента вплетается в девичью косу.

Я отчаянно пытался угадать, откуда ждать удара, но появившуюся черную воронку заметил только тогда, когда меня стало стремительно в неё затягивать.

Ясно же, что по ту сторону меня ждет нечто ужасное! Я отчаянно цеплялся за вещи, но пылесосная сила магической пропасти росла, меня неотвратимо тащило в эпицентр воронки. Мгновение, и я окунулся в магическую прорубь с головой, как в воду. И стало нечем дышать. Я захрипел, судорожно дернулся и снова… проснулся во сне.

В не зашторенные окна глазами любопытных звезд таращилась ночь. Это надо же, как меня выхлестнуло! День пролетел, а я и не заметил!

Но что-то с моей квартирой в этом волшебном сумраке изнанки бытия, куда меня втянула воронка, было не так. Более всего это напоминало магическое зазеркалье.

Глаза быстро привыкли к полумраку. Все теперь виделось в серых тонах, но вполне детально. Вон шкаф, журнальный столик, телевизор. Вон кресло, заваленное бумагами.

Внезапно почудилось какое-то движение. Я резко сел и оглянулся.

Прямо ко мне, медленно и осторожно крался Костя. Заметив, что я не сплю, он перестал таиться и подошел к дивану.

Что-то в этом было неправильное, но я никак не мог понять, что именно. Друг, например, вполне мог идти в туалет и просто не хотел меня будить. Увидев, что я не сплю, расслабился. Что может быть естественнее?

Однако Костя молчал и обеими руками держал мой атаме на уровне своей груди, острием вверх. И глаза его были мутными, точно он находился в гипнотическом трансе. Все это жутко напоминало шаманский, неправильный ритуал. Нет, в уборную с ножами наши люди не ходят!

С другой стороны, так нести оружие способен только совсем отмороженный балбес или религиозный фанатик во время своего грёбанного ритуала. При этом, я точно знал, что при жертвоприношении клинок держат острием вниз: смерть – земле, дух – воздуху.

Вот только Костя никогда не интересовался мистикой. Мог и перепутать.

Что же он задумал?

– Шутки у тебя, блин. – наконец выдавил я из себя, и не узнал собственного голоса. – Так ведь и заикой остаться можно!

– Ложись. – речь Кости казалась летящей из пустой бочки. – И расстегни рубаху.

– Чего?!! – я даже подпрыгнул от неожиданности.

Я чувствовал, что хмель ещё не вышел, и голова предательски кружилась. Да и сама комната, и Костя тоже были неустойчивы, они раскачивались в такт неслышимой музыки. Я хотел вскочить на ноги, но не смог.

– Чего ты от меня хочешь? – мне было все равно, что подумает друг.

Сочтет трусом, так и – флаг ему в руки! Больше всего в тот миг мне хотелось окончательно проснуться и выпрыгнуть из этого ужаса.

Я совсем не был уверен, что Костя сейчас вдруг прыснет, заржёт, предложит выпить, на этом всё и закончится.

Хотелось верить, что Толстому взбрело в голову приколоться. Додумался, придурок! Еще, поди, и атаме на барахолке купил, а мне лапши всякой про черные свечи навешал. Да только время для розыгрышей он выбрал не подходящее.

– Нужно вырезать защитные руны. – деловито и спокойно объяснил Костя. – Пока не поздно. Пять всадников уже пересекли волны забвения. Они пришли за черным магом. И сама тьма, обернувшись искусительницей, несущей яблоко и смерть, прорвалась в мир! Они пришли за тобой!

Похоже, насмотрелся друг фильмов, вон как его переклинило!

– Алё, гараж! – дрожащим голосом возразил я. – Ты ничего не попутал? Таки я не золотое колечко, а ты не кузнец из Мордора, чтобы наколками своими погаными мне прекрасную шею портить.

– Времени нет! – Толстый резко двинул кулаком мне в лицо.

От неожиданности я распластался на диване:

– Да не смешно уже! – закричал я.

Из разбитого носа потекла кровь.

– Никто и не смеется! – друг резким движением срезал пуговицы на моей рубашке и недвусмысленно направил острие кинжала в мою грудь. Он, что, всерьез, решил заняться резьбой по человеческой коже?

Я представил, почти физически ощутил, как холодное лезвие чертит на моей коже неведомые символы, как тонкие линии раны наполняются кровью. Внутри все противно заныло. Однако паника тут же сменилась яростью. Вот значит какие, друг любезный, у тебя теперь шутки!

Ну, что ж, весельчак, сам напросился! Я выгнул спину, подскочил, опираясь на руки, и от души заехал пятками по Костиной роже. Перекувыркнувшись через голову, опустился на ноги за диваном. Вот и пригодились и тренировки, и даже увлечение брейк-дансом!

Правда, я не совсем удачно грохнулся: на колени, ну не располагают наши квартиры к зрелищным трюкам.

Костя отлетел к двери, но кинжал не выронил.

Колени я, похоже, отшиб. Во рту почувствовался соленый привкус. Потрогал нос: не сломан, но болеть будет долго.

Костя моргнул, но глаза его не прояснялись. Друг глупо помотал головой, размазал рукавом кровь по разбитым губам.

Вот что теперь делать?

– Ну, поприкалывались и будет? – зло процедил я, поднимаясь на ноги и кривясь от боли.

Я прекрасно понимал, что нужно было говорить всё время, без остановки, именно так только и можно сдержать маньяка от решительного удара.

– Дурак! – спокойно ответил Костя. – Тебя без этих рун, точно, убьют. Ты – ненужный козырь.

Кто из нас идиот, так это Толстый! Ненужных козырей не бывает. Козыри всегда в цене! Или он хотел сказать что-то другое? Например: «пятый валет в колоде», или просто «крапленый туз»?

Я не нашелся, что ответить. А в следующее мгновение за моей спиной громко брякнула открывающаяся балконная дверь.

Похоже, у нас ещё гости!

Я обернулся.

У окна стояла девушка в длинной шелковой ночной сорочке. На мгновение мне показалось, что я хорошо знал эту незнакомку, но отчего-то никак не мог вспомнить ее имя.

– Вовка, мне холодно. – тихо произнесла гостья. – Вы уже между собой разобрались?

Мне вдруг стало стыдно. Господи, ну как я мог о ней позабыть?! Мне казалось, что пару минут назад я сам вытолкнул девушку своей мечты на балкон, чтобы поговорить с Костей по-мужски.

Или это были ложные, подсунутые, воспоминания?

Костя, увидев девушку сразу сдулся, точно это она и была всеми всадниками апокалипсиса, магами и ведуньями в одном лице. Друг сгорбил плечи:

– Доигрались. Вот теперь, точно: поздно.

Да что здесь творится?

Костя больше не двигался, он застыл в нерешительности.

Но мои отшибленные колени болели вполне реально. И пуговиц на рубашке не было.

Бред какой-то.

Какого черта мы, вообще, сцепились? Что за дичь с защитными рунами, которые вырезают на человеке? Откуда такой садизм в голове у Толстого? Почему появление незнакомки остановило друга?

Вопросы без ответов…

Я уверенно шагнул к своей спасительнице. Но, сколько не напрягался, никак не мог вспомнить её имени. Однако, гадать не решился.

– Прости. – прошептал я, привлекая ее к себе, но и держа Костю в поле зрения.

Толстый презрительно фыркнул. На его лице, как на транспорте, большими буквами было написано: «Друга на бабу променял».

– Иди отсюда! – закричал я на Толстого. – Видишь – у меня девушка.

– Ой ли? – хмыкнул Костя. – Да ты в том уверен? Нежить она, зомби!

– Изыди, Ирод! – рассвирепел я.

Не этому предателю учить меня жизни!

Толстый хотел еще что-то сказать, но вдруг обреченно махнул рукой, демонстративно швырнул атаме на стол и молча вышел из комнаты. Потом хлопнула и входная дверь. Наверное, друг обиделся.

Но, если начистоту, то у меня к Толстому тоже претензии имеются. Да еще какие! Чуть не зарезал, паразит, да еще жертву из себя строит!

Я сильнее прижал к себе девушку. Она была теплой, живой. Врёт всё Костя, мертвяки и колдуны – холодные и дурно пахнущие. Голову Толстому нужно лечить!

И всё же сомнения терзали меня. Средневековые сказки о суккубах и инкубах, о демонах, спускающихся на землю в человеческом обличии мне хорошо известны. Но ведь это – мифы, порождение людских страхов! Или нет?

Сквозь волосы девицы рога не проглядывали. Личико её было восхитительно. Копыт не наблюдалось.

Чего это я?

И, все-таки, вдруг что-то не так? Ведь я не знаю её имени, не помню, когда с ней познакомился. Что если она прилетела на балкон, обернувшись летучей мышью?

Нет, ну как об этом можно, всерьез, думать?

Я провел руками по девичьей спине, опустил свои ладони ниже ее поясницы. Сейчас станет ясно, в близких ли мы отношениях. И лучше бы было, чтобы она влепила мне пощечину или хотя бы подняла мои руки повыше.

Но незнакомка оказалась не против моих манипуляций. Это значит… Возможно, мы, действительно, давно знакомы, и притом очень близко. Возможно, не только у Толстого проблемы с головой, но и у меня самого.

Сгорая от стыда, я погладил красавицу по попе, якобы эротично с ней заигрывая. На самом деле я хотел убедиться, что и хвоста у нее тоже не было.

Она, точно, не была никакой представительницей преисподней. А вот я, похоже, далеко не в норме. Наверное, у меня провалы в памяти из-за драки на Вознесенской горке. Отходили меня там хорошенько. И девочку ту, сбитую машиной, жалко до слез, вот меня и перемыкает. Виноватым себя чувствую.

Я вздохнул:

– Он меня достал, этот Толстый. Сначала фэнтези читает, потом «гнать» начинает, как сегодня. Но ты не думай, он проспится, вернётся. Ещё прощения просить будет. Так-то он человек хороший.

– У тебя кровь. – девица приложила руку к моему лицу, и я поцеловал ее тонкие пальчики:

– А ты вся дрожишь.

– Так согрей меня. – прошептала она и сильнее прильнула ко мне.

Мелькнула мысль, что всё это – из какого-то пошлого женского романа, что такого со мной просто не может быть.

Однако горячая волна желания прокатилась по всему телу. Я осознал, что давно уже люблю её. Такая вот любовь без имени!

В голове все окончательно смешалось: и гибель незнакомки на Вознесенске, и подарок атаме, и Костя с его злыми шутками, и эта загадочная девушка.

Мир вокруг меня продолжал кружиться. Или это все ещё действовал алкоголь?

Я поймал себя на забавной мысли, что, на самом деле, я сейчас сижу в кинотеатре и смотрю какой-то нелепый фильм. Только в главной роли не смазливый красавчик, не двойник, не дублер, не актер под слоем грима, а именно я. Дурацкое ощущение. Так, наверное, с ума и сходят…

Наши губы встретились и мысли исчезли. Совсем.

Мы очнулись на полу. По всему ковру была раскидана наша одежда. Моя рубашка оказалась под нами. Штаны – на кресле. А розовые стринги висели на настольной лампе, выкинутые туда в порыве страсти. Мне было и стыдно, и сладко одновременно. Я гладил прохладный шелк задравшейся сорочки и чувствовал под ним жар ее тела.

– Я люблю тебя, Вовка! – простонала она, изгибаясь, как кошка. – А ты? Ты любишь меня?

– Угу. – я зарылся лицом в ее густые темные волосы и нашел губами мочку уха.

– Что это за ответ: «угу»?! – возмутилась она, отталкивая меня.

Я опрокинулся на спину:

– Слова ничего не значат, но, если хочешь, я могу повторять их всё время.

– Не надо! Если тебе это так трудно, то и не напрягайся! – она даже губки надула, а потом припала ко мне и жарко зашептала. – Способен ли ты ради меня на безумства?

– Это чего, как Мюнхгаузен, жареных куропаток настрелять? – хмыкнул я.

– Э, нет. Это слишком просто. А вот смог бы ты отдать жизнь за меня? За любовь?

– А оно тебе надо? Лучше уж тогда: жить вместе долго и счастливо. И умереть в один день, чтобы потом родственники с похоронами не маялись: кого пригласить, в какое бюро сунуться, кому взятку за место на кладбище всучить. – поёрничал я.

Ну, не люблю я пафоса и надрыва. А ей, похоже, нравятся все эти мыльные страсти. Не такой уж и великий порок, если вдуматься. Может быть, даже достоинство для девушки-то.

По крайней мере, когда всякие шалавы начинают говорить о любви в этом же ключе, от них цинизмом за версту несет. А тут, не поймешь, может быть, и правда, верит.

– А если от этого самопожертвования будет зависеть моя жизнь? – не унималась она.

Вот пристала! Когда это я уклонялся от спасения прекрасных девушек? Да вот совсем недавно…

Хотя это – совсем другая история.

– Ну, разве, что твоя жизнь будет висеть на волоске, то я поступлю как настоящий мужчина. – как можно тверже и увереннее произнес я, потом добавил. – Оборву тот волосок, и другую найду, помоложе.

– Отлично! – она резко отшатнулась, метнулась к столу, в руке ее блеснуло лезвие магического кинжала.

Я чуть не взвыл от досады. Да что они: сговорились все? Никакого чувства юмора!

И зачем Толстый бросил здесь свой проклятый нож?

– Ты готов? – спросила она, уверенно сжимая атаме. – Проверим, на что ты способен?

– Ты тоже собралась руны на мне вырезать? Или жаждешь меня сразу убить?

– Убить – да, но не сразу. – глаза девушки подтверждали ее решимость.

Как же мне это надоело! Сколько можно ходить по кругу?!

– Ну, все, хватит! Наигрались! – я резко прыгнул вперед, ударом кулака отшвырнул подругу, даже дальше, чем хотел.

Но сзади на меня кто-то накинулся, заломил мне руки, прижал к полу.

Заговор, да? Вдвоем на одного?

Я попытался вывернуться, но враг навалился сильнее. Девушка медленно прошла через комнату, уселась на меня сверху и, неожиданно крепко, придавила к полу. Откуда только в ней такая силища?

Разбуженный шумом с кресла, выныривая из-под моих штанов, спрыгнул Бакс и, презрительно чихнув, вышел в коридор.

Я еще пытался вырваться, но руки уже начинали дрожать от напряжения.

Любимая женщина склонилась надо мной. Подле нее лупал глазками Костя. Так вот кто напал на меня сзади! Предатель! Значит, он и не выходил, а лишь пафосно хлопнул дверью и все это время, пока мы занимались любовью, терпеливо ждал сигнала. Они заодно: Толстый и эта девка! Но что им нужно?

– Экий ты импульсивный! – проворковала красотка, и нож уверенно заскользил по моей коже. – Пожалуй, убить тебя – не самая удачная идея. Я тебя по-другому использую.

И девица полоснула ножом по моей груди.

Я отчаянно закричал и… вынырнул из адской воронки сна.

Судорожно глотая воздух, я подскочил и сел. На диване.

Было совсем светло.

В комнате никого не было, не считая Бакса, свернувшегося в кресле. Кот поднял голову, и удивленно посмотрел на меня. Я был одет. Никаких следов пребывания незнакомки не наблюдалось.

Неужели всё приснилось?

Кот облизнулся и требовательно мяукнул.

Нет уж, проглот, не до тебя. Я, пошатываясь, отправился будить Костю. Но вот в чем парадокс: друга не было. Он слинял по-английски.

Но Толстый, хотя бы, точно, вчера был. Об этом свидетельствовали две стопки, пустые бутылки и бардак на кухне. А девушек никаких не было! От них остаются окурки в помаде, заколки для волос в ванной и раздражающий запах духов. А еще – они поголовно не пьют водку. С замиранием сердца я еще раз оглядел комнату, задержал взгляд на настольной лампе. Ничего розового нигде не было. Я поймал себя на мысли, что сон, до определенного момента, в целом-то был чудо, как хорош. Я даже ощущал себя опустошенным, словно любовь-то у нас, все же, была.

В растерянности я почесал в затылке и пошел в душ, смывать с себя кошмар. Контрастный душ мне в таких случаях всегда помогал.

Постояв и под ледяной водой, и под кипятком, я, действительно, взбодрился.

Вылез из ванной и долго рассматривал в зеркале помятую физиономию, надеялся увидеть следы страсти, но – увы. Только боевые синяки цвели буйным цветом, да опухоль немного сошла.

Я попытался обнаружить в своих зрачках зачатки сумасшествия или хотя бы какие-нибудь видимые последствия сотрясения мозгов, но ничего, кроме полопавшихся капилляров не различил.

Через полчаса, сидя на кухне и запивая пивом бутерброды с ветчиной, я убеждал себя в том, что визит к врачу неизбежен. И чем раньше, тем лучше. А то ведь «госы» на носу. Не хватало еще со справкой в большую жизнь вылететь. Родители этого не поймут. Мать удар хватит. Она так хотела, что бы у сыночка было высшее образование. А отец будет считать слабаком. Да и зря я, что ли пять лет оттрубил от звонка до звонка?

Завтра же с утра пойду в больницу. Все равно в таком виде в университет не покажешься. В любом случае, справка от терапевта не помешает. А там и к невропатологу заскочу.

Окончательно проснувшись, я позвонил нашему старосте Максу и сообщил, что захворал.

– Что, как обычно? – со смешком поинтересовался однокашник.

– Правда, заболел.

– Все равно, никто не поверит. Воскресный синдром он всегда рассолом огуречным лечится. – хохотнул Макс. – Кстати, Ленка говорит, сегодня на кафедре кое-кто ратовал за то, чтобы серьезно с тобой пообщаться. Мол, если так будет продолжаться, могут не допустить до «госов».

– Да ну, куда они денутся? Хвостов у меня нет.

– Ну да… – на том конце провода вздохнули. – Может, и не так страшен черт, как его малюют, но красные корочки, похоже, тебе уже не светят.

– А их и так быть не может. – я даже удивился неосведомленности Макса. – У меня же на первых курсах четверки есть и даже тройки. Да и зачем они мне сдались эти красные корки? Белоногов вон пускай из шкуры лезет, авось, прахфессором станет.

– Дурак ты, Вовка. Это я тебе как староста говорю. Ленка зря языком не чешет. Это ведь только ты у нас до сих пор не знаешь, какие из сессионных отметок идут в диплом, а какие нет.

– Слушай, да мне это не интересно.

– Врешь ты все! – вздохнул Макс. – Ну да черт с тобой. Валяй свою «легенду».

Я разозлился. Блин, да за кого они меня держат? Я холодно сообщил Максу, что завтра иду в больницу и непременно принесу больничный лист. Так что пусть там некоторые не надеются впаять мне прогулы. Макс, похоже, даже обрадовался. Оно и понятно: его ведь, как старосту, тоже трясут.

На следующий день пришлось «пилить» в клинику. А что делать, раз обещал?

Народу в больнице было немного, в основном пенсионеры. Они скапливались у определенных кабинетов и болтали, расположившись на кушетках, словно на лавочках подле своих подъездов.

Я сильно пожалел, что нельзя в помещении надвинуть на глаза козырек спасительной кепки. Не хватало еще на знакомых нарваться. Но бог не выдал.

В очереди в регистратуру я торчал не долго. Настоящие больные с семи утра двери больницы сторожат. А сейчас здесь остались одни лишь симулянты и хроники-садисты, которым больница – дом родной.

– С сотрясением мозга куда обращаться? – спросил я, подойдя к окошечку.

– К травматологу. – бесцветным голосом ответила пухлая дама пенсионного возраста. – Талоны выдаются с семи тридцати до восьми утра.

Я мельком глянул на часы, было уже десять.

– А если очень надо?

Бабуля открыла рот, подняла голову, посмотрела на меня и, подумав, сказала:

– Фамилия, улица, участок?

Я ответил.

Через пару минут бабулька вернулась с моей картой:

– В 243 кабинет.

– Спасибо. – я уж было обрадовался, что все так просто.

– Там тебе направление выпишут. – добавила старушка.

Настроение заметно ухудшилось.

На втором этаже очередь была ещё человек в двадцать.

Выстоял.

Приняла меня женщина весьма замученного вида и в очках:

– Студент?

– Да.

– Вы в курсе, что у нас услуги платные?

Для меня это было откровением. Вроде бы я в свою родную больницу пришел. В смысле, по месту жительства. И не на супернавороченную операцию, а к банальному травматологу. Хорошо еще, что я кошелек вечно с собой таскаю.

– Угу… – мотнул я головой. – Сколько?

Женщина оторвалась от бумаг, посмотрела на меня как на идиота, и вдруг улыбнулась:

– На улице был страшный гололед?

– Вроде того. – буркнул я.

– Деньги-то убери. Они тебе еще пригодятся. – и мне протянули новое направление. – В 101 кабинет. Там и заплатишь. А уже оттуда – прямиком к травматологу.

Я, видимо, выглядел немного потерянным, и женщина меня утешила напоследок:

– Тебе еще повезло. Завтра травматолог в отпуск уходит, а вторая – в декрете. Пришлось бы в двадцать первую клинику ехать.

– Ну да, – сказал я, – спасибо.

Хождение сие по мукам начало притомлять. Но назад пути не было. Я человек слова. Сказал, что принесу справку, значит быть по сему! Хотя, лучше бы, я ее просто купил.

Лифт не работал. Пришлось наматывать круги по коридорам да по лестнице.

И снова очередь. Кого здесь только не было: и те, кто проходил медосмотр, и направленные к разным врачам. Многих я запомнил еще ещё по первой очереди. Более того, почти все двадцать человек, что только что стояли передо мной, тоже перекочевали сюда. Еще целый час пришлось подпирать стенку. Эта очередь ползла медленнее, чем предыдущие.

И снова мне выписали какую-то бумажку, даже две. Макулатуры им не жалко.

Я вышел из кабинета злой и уставший. Ну вот, опять через все здание тащиться на первый этаж. А я ведь еще даже до специалиста не добрался!

Я повертел в руках направление. Вторым документом был полис.

Надо же! Это что же получается? Я сам отдал деньги на добровольное страхование? А кто меня спрашивал: хочу ли я? Страховая сумма – 50 рулей. Страховой платеж – 30.

И чего я, правда, справку не купил? Ведь там просто деньги бы отдал, а здесь ещё и своё время теряю!

Но голову проверить, всё же, нужно. Эх, если бы не позавчерашняя драка, ноги бы моей в этом заведении не было!

К травматологу снова вела внушительная очередь, состоящая все из тех же пенсионеров. Я, в который раз, пожалел, что не прихватил какой-нибудь журнальчик. Одно радовало: за эти два с половиной часа ожидания я узнал много интересного и про страну родимую, и про политиков, и про помидорную рассаду, и про какую-то Селесту, которой отчаянно не везло в любви с подлецом Родриго.

Когда передо мной оставалось только трое посетителей, конечно же, вышла медсестра:

– Очередь не занимать. Прием: до без пятнадцати час. В первую очередь пройдут те, кто по талонам.

Толпа возмущенно загудела. Несколько человек даже демонстративно ушли. Один старичок с костылями принялся сокрушаться. Но боевые бабули его быстро осадили, зашикали, зашипели.

– Ишь, расстонался тут! – особенно возмутилась одна. – И что за мужики у нас такие?

– Так ведь больно же, терпеть нет мочи! Да если не примут, хоть помирай! – жаловался дед.

– Больно ему! – не осталась в долгу бабулька. – Я от ногу сломала, да сама ишшо ко врачу пришла. И то эть не стонала…

Когда подошла моя очередь, меня мутило от всего этого «базара». Я глянул на часы: без двадцати час. Нет, я определенно, везунчик! Рядом со мной сидела грозного вида молодая пенсионерка и неодобрительно так на меня косилась. В ее взгляде ясно читалось, мол, нынешняя молодежь совсем от рук отбилась: морды друг другу бьют, да еще потом в очереди к травматологу штаны просиживают за халявной справкой, нет, чтоб пожилую женщину вперед пропустить! Однако, талона у нее не было, а до скандала она опускаться не захотела.

За время нашего героического стояния вот уж четверо человек подкатывало к дверям: «Мне только спросить», проходило и надолго пропадало в недрах кабинета.

Чтобы не рисковать, на всякий случай, я встал так, чтобы никого больше не пропустить.

Внезапно хлопнула соседняя дверь, я резко повернулся, и в голове у меня зашумело. Так иногда бывает, когда долго сидишь, а потом резко вскочишь. Ерунда, в принципе. Но я прислонился к стене и пару раз моргнул, пытаясь разогнать возникший перед глазами мрак.

Мне определенно показалось, что в коридоре стало темнее. Я огляделся. Так и есть! Однако, кроме меня, этого никто не замечал. Моложавый пенсионер: как читал газету, так и читает. Пятилетний карапуз продолжал играть пистолетом. Бабки трепались о рассаде.

Похоже, опять болезная моя головушка дает о себе знать. Ну, ничего, сейчас бабулька с внучкой выползут, и я сдамся вместе с потрохами. Пусть мне таблеток дадут или уколы назначат, или молотом по мозжечку пару раз стукнут, лишь бы помогло! А то надоело все до одури! Все эти: сумерки, видения и прочая дребедень!

Темнота, тем временем, сгущалась, почему-то, именно под потолком. Она клубилась там, точно сигаретный дым. Хотелось даже крикнуть голосом Фарады: «Горим? Не горим?»

Мрак густел и спускался, вот он уже черною тучей навис над очередью. И мне это очень не нравилось.

А потом из этого зловещего сгустка к людям потянулись серые бесформенные отростки. Стало тяжело дышать.

Да еще эта бабка с внучкой запропастились в кабинете! Вот уж не думал, что снять гипс ребенку такое долгое занятие! Небось, больше времени уходит на заполнение карточки и рецептов.

И когда уже в больницах введут компьютерные сети? Диагноз поставил, а рецепт уже из принтера ползет. Ведь какая красота бы была! А то эти врачи-умники придумали тайнопись, называемую латынью именно для того, чтобы простой смертный ничего не понял, но и подвоха не заподозрил. Как еще аптекари умудряются что-то понимать в этих каракулях?

Очередь вдруг разом, одновременно, притихла, люди словно почувствовали появление щупальцев мглы, они испуганно сжались, но не уходили. Видимой опасности-то не было.

И тут шумно вздохнула какая-то бабка:

– И чего вот людей маринуют? Совести у них, у врачей, нету! Хоть бы на то время, когда скользко, да людей много идет, по двое принимали бы!

Я почувствовал, что напряжение тут же и спало. Всё вернулось в норму. Но только я расслабился, как в тот миг старичок с загипсованной рукой, все время молча сидевший в конце очереди, запрокинул голову, стал хватать воздух ртом, и захрипел.

И только я один видел, как серая лапа тьмы дотянулась до бедняги, обхватила его голову и, как удав, постепенно заглатывала тело.

Меня бросило в жар: опять та же бредятина, что и на Вознесенской горке! Сейчас дедок рванет к окну и сиганет на улицу. Или просто окочурится у всех на глазах. И только я один буду знать, что его убили!

Все засуетились: кто-то кинулся на помощь деду, кто-то наоборот шарахнулся, прочь, как от чумы.

В этот же момент перед моим носом, как по волшебству, открылась дверь и я, оттолкнув тучную бабулю, за которой не видать было внучки, ввалился в кабинет.

Я просто не мог наблюдать больше всю эту фантасмагорию! Я ворвался к травматологу, видимо, бледный, как смерть.

Врачом оказалась женщина лет тридцати пяти. Санитарочка – и вовсе моя ровесница. Обе вопросительно на меня уставились.

– Там человеку плохо. – пояснил я. – Вызовите санитара что ли…

Они обе выскочили в коридор. Я плюхнулся на кушетку у стены и вытер взмокший лоб. Дышать стало легче. Облако осталось за дверями. Мне даже показалось, что эта мерзкая живая тьма отчего-то не смогла просочиться в кабинет сквозь неплотно прикрытую дверь. Она уже выбрала на сегодня жертву, и это был не я!

Вот так с ума и сходят.

И зачем только в больницу попёрся? Лежал бы себе на диванчике, телек бы смотрел…

Через пару минут врач с медсестрой вернулись. Они были раскрасневшиеся, видимо, от быстрого бега. А я себя чувствовал препаскудно. Это же я должен был тащить того деда. Я ведь в очереди самый здоровый. Я поднялся, виновато поправляя простыню. Надо же, не заметил, куда уселся. Хотя, вряд ли тут все стерильно, но все равно неудобно.

– Как он там? – спросил я.

– Ботинки, вообще-то, положено в коридоре снимать! – рявкнула медсестричка. Мне показалось, что голос у неё дрожит: скажи чего-нибудь, – психанет и разревётся. Такие впечатлительные не лезли бы в медицину!

– Света! – покачала головой женщина. – Вы, молодой человек, обувь снимите и проходите, вот сюда садитесь. Василий Филиппыч наш старый пациент. Сердечник он, инсульт у него… Уже в палате под капельницей.

Она помолчала, глядя в окно, пока я устраивался на неудобном больничном стуле.

Света фыркнула, но реветь, похоже, раздумала. Обиделась.

– Красавец, нечего сказать. – глаза врача внимательно изучали мою многоцветную физиономию.